Немой мир. Падшие и обреченные

Айрис Энджил

Мир уничтожен кислотными дождями, землетрясениями и наводнениями, которые унесли сотни жизней, включая мою семью. Больше нет ни связи, ни телевидения, ни кафе, в которых подавали вкуснейшие кексы. Исчерпано время, жизнь изменилась.Мне пришлось покинуть родною страну и перебраться вместе с сестрой в Лос-Анджелес, надеясь, что есть ещё хоть кто-то, кто в силах помочь.Обычно люди радуются тьме, ведь ночью легче спрятаться, но вместо этого я нашла в ней… падшего сына архангела.

Глава 2

После того, как я уложила сестрёнку спать, мои мысли полностью занял странный парень, лежавший в соседней комнате. Что если он опасен? Вдруг он убьёт меня и мою малышку также хладнокровно, как и того мужчину на улице? Эти вопросы уже несколько часов не дают мне покоя. Я сижу на слабоосвещённой кухне, между нашей с сестрой спальней и комнатой, где находится Аполлон, на случай, если всё же его одолеют дурные мысли. С одной стороны, он шокировал меня наличием этих огромных крыльев. Да покажите мне того, кого это может не шокировать! Да, в наше время люди привыкли к разного рода странностям, но это уже через чур. С другой, он так похож на человека, на самого обычного, любого из нас, исключая, естественно, внешность и физические данные. И он сейчас ранен, для меня это решает многое.

Я задумчиво вглядываюсь в свой стакан с холодным, едва заварившимся чаем, когда внезапно слышу глухой, неразборчивый стон. Моё тело напрягается как по команде, а мозг уже судорожно пытается понять, откуда этот звук, но через пару секунд я понимаю, что он доносится из комнаты, где лежит этот странный, пугающий незнакомец. Вначале я решаю не рисковать, и остаться сидеть на кухне, но стон усиливается и становится уже душераздирающим. В итоге, я встаю, беру стакан и наливаю воды. Пусть он будет хоть трижды уличный убийца, но в этом жестоком новом мире ему раненным не выжить.

Тихонько отпирая дверь, я прошмыгиваю в тёмную комнату. Мужчина всё ещё лежит на кровати, но похоже уже в сознании. Я осторожно подхожу к маленькому, квадратному прикроватному столику (возможно даже из шведского магазина Икея), который нашла буквально несколько дней назад, и зажигаю на нём свечку, чтобы хоть как-то осветить комнату.

— Ты живой? — шёпотом спрашиваю я.

Вместо ответа парень слегка шевелится и снова стонет. Его лицо искажается в гримасе негодования и отражает боль, но он не открывает глаз.

— Я принесла тебе воды. Ты хочешь пить?

— Нет, — басит он голосом, лишённый всяких сил.

Я поняла, что мужчина или явно не является болтуном, либо ему безумно-ужасно-кошмарно плохо. Но, судя по тому, как он стоически удерживался на коленях ещё утром на улице, скорее всего это просто замкнутый, тёмный тип.

— Я перевяжу твои раны. Но сначала промою их, — извещаю его я, огибая кровать и садясь рядом с его телом.

Аполлон снова подаёт признаки жизни, на этот раз более уверенно.

— Не надо, — шепчет он. — Само заживёт.

Я в недоумении гляжу на полумёртвого парня. Что он такое говорит? Как глубокие ранения заживут «сами»?

— И как ты себе это представляешь? Раны от ножа в живот сами, вообще-то, не затягиваются, ты не в фантастическом фильме.

Но ответом мне служит лишь его иногда прерывистое дыхание.

«Бедный» — думаю я, окидывая незнакомца жалостливым взглядом.

— Как тебя зовут? — спрашиваю я, смотря на его лицо.

На минуту в комнате воцаряется тишина, а затем мужчина всё же решает дать мне ответ.

— Ты не выговоришь моего имени.

Теперь я уже смотрю на него, как на истинного сумасшедшего, вроде тех, что бродят каждую ночь под окнами.

— У тебя такое длинное и сложное имя, что я не смогу произнести его? — с вызовом и, одновременно недоверием, говорю я.

Аполлон морщится и снова вздыхает, будто на его грудь прямо сейчас свалился тяжёлый груз весом в несколько тонн.

— Ты не обладаешь тем языком, которым нужно владеть, чтобы сказать моё имя.

Мой взгляд вновь падает на чёрные, блестящие крылья. Я вспоминаю, что этот парень — абсолютная загадка для меня и явно не человек, поэтому следовало бы проявить осторожность в общении с ним.

— Тогда переведи своё имя на мой язык, — чуть более уверенно заявляю я нарочным приказным тоном. Да уж, весьма «осторожно».

Аполлон издаёт смешок, после которого вновь морщится.

— Зачем? — интересуется он, и нотки надменности в его голосе окутывают помещение. Удивительно, даже на грани жизни и смерти этот возомнивший себя королём ситуации сумасшедший, умудряется язвить и тем самым выводить меня из равновесия.

— Затем, что я прошу тебя сообщить своё имя. Ты находишься в моём доме, а обычно хозяева знают своих гостей, особенно тех, которые не вызывают доверия от слова «совсем».

Мужчина снова усмехается, а затем затихает. Его тело спокойно и расслаблено лежит на двуспальной кровати.

— Умно. Молодец, — произносит он с поддельной похвалой в голосе, и парень вновь замолкает, слегка меняя позу.

— Анаэль, — поразмыслив, добавляет он серьёзным тоном.

«Анаэль» — повторяю я про себя. И что же в этом сложного то?

— Хорошо, — заключаю я. — Теперь я задам тебе другой вопрос. Кто ты такой? И почему ты не открываешь глаза? Не можешь?

— Это уже целых три вопроса.

— Отвечай, — проговариваю я, чертыхаясь про себя, что вообще притащила такую проблему, как он, в своё убежище.

Губы наглеца слегка дрогнут, искажаются в вымученной улыбке, а затем вновь выражение его лица становится равнодушным и бесстрастным.

— Мои глаза несколько… необычны, чтобы их открывать при тебе.

— Да всё-то у тебя необычное! — не удержавшись, всплескиваю руками я. — И имя, и глаза!

Отворачиваюсь и прислушиваюсь, чтобы убедиться, что своими возгласами не разбудила сестру, а потом возвращаю взгляд на место, и вижу то, что никогда, не при каких обстоятельствах уже не смогу забыть. Всё холодеет внутри меня, словно я угодила в ледяную реку суровой зимой. Анаэль смотрит внимательным, изучающим взглядом,.. а меня приковывают к месту большие, янтарные глаза.

Нет, это не просто карий цвет, каким наделена я и ещё половина жителей Земли, это ярко-огненные, рыже-жёлтые, пугающие и одновременно прекрасные глаза. Чтобы оторвать от них взгляд, любой особи женского пола могла бы потребоваться целая вечность. Казалось, будто вся вселенная заключена именно в них, и миллиарды звёзд живут в этом светящемся огне.

— Я же говорил, — устало, подчёркивает свою правоту Анаэль.

— Впечатляет, — отводя взгляд, собираю всю волю в кулак, а затем вновь смотрю на него. Пора прояснить ситуацию и ещё кое с чем. — Теперь говори, кто ты? Я видела твои чёрные… эм — я запинаюсь на следующем слове, словно не веря сама себе же, — крылья.

Анаэль гипнотизирующе глядит на меня и слегка прищуривается. В тёмном отблеске свечи, тени на его лице пляшут подобно старым шаманам индийских племён. Чёрные пряди волос обрамляют идеально точёное лицо. Это завораживает, пленяет, будто накидывает на шею невидимую цепь, от которой не избавиться, даже если очень сильно захотеть.

— Ты в детстве книжек не читала? — колко спрашивает он, будто ответ на мой вопрос настолько очевиден, что только глупец не заметит его.

— Читала, в том-то и дело.

— Так под какое же описание я подхожу? — произносит отстранённый голос, одновременно проникая в самые потаённые уголки души.

Я задумываюсь. На самом деле ответ уже крутился в моей голове несколько часов, но он был настолько нереальным, насколько это вообще возможно, и я твёрдо решила, что не позволяю ему слететь с губ. Но с каждой секундой мой мозг всё больше и больше убеждается, что ход мыслей явно верный. У людей не может быть крыльев и таких глаз. У них также не может быть такой потрясающей внешности, только если в прошлом он не был богатым постоянным клиентом талантливого пластического хирурга.

— Невозможно, — шепчу я скорее себе, чем ему, и сразу же замолкаю.

Повисла неловкая пауза, и только лёгкий треск огня нарушает эту немую тишину.

— Я — твой ночной кошмар, — наконец-то говорит Анаэль, словно стараясь ещё сильнее испугать меня.

Я шумно сглатываю.

— Мило, — мысленно закрываюсь от страшных картинок, крутившихся в голове. — Но ты не походишь на дракона с зубастой пастью, уж извини. И не надо угрожать мне. Не забывай, ты находишься в моей спальне… и твоя жизнь сейчас в моих руках.

— Не будь такой самоуверенной. Кто сказал, что у меня нет зубастой пасти?

И снова тишина между нами давит тяжёлым грузом на плечи.

— Что? — медленно и шокировано произношу я, бросая слегка испуганный взгляд на раненного парня.

— Ну, я к тому, что у меня есть зубы, — поясняет он, улавливая волны моего страха, а затем улыбается во все тридцать два. — Я не столетняя старушка, если ты не заметила.

— Лучше бы ты был старушкой… — тихо бормочу я. — Было бы меньше проблем.

Анаэль разражается смехом. Удивительная, мягкая мелодия скользит и наполняет всю комнату, и мне кажется, что даже коже становится теплее. Его смех, будто огонь, умеющий согревать изнутри. Он одурманивает, затмевает сознание, подчиняет разум. Мне приходится собрать в кулак всё своё самообладание, чтобы преодолеть это. Нервно касаюсь руки, сбрасывая невидимую тёплую вуаль.

— Кто ты?

Мелодия смолкает, и комната вновь становится холодной и не уютной.

— Я тот, кем ты пожелаешь меня видеть.

— Хорошо, — язвительно соглашаюсь я, радуясь обретению голоса. — Тогда ты — еда, и я съем тебя на завтрак.

— Не много ли мяса? Ну, в смысле, я — довольно таки большая порция.

Моё лицо перекашивается от удивления. Пернатый находится на грани существования, но, похоже, считает своим святым долгом по подкалывать меня напоследок. Парень вообще может быть серьёзным, или он раньше в цирке работал? Спустя минуту испытания моим гневным взглядом, Анаэль всё же делает одолжение, отвечая мне.

— Люди обычно не верят в существование таких, как я. Они могут видеть нас на каждом углу, каждый день, но ни за что не признаются себе, что это было правдой.

Я неизменно выжидающе смотрю на лежащего собеседника, и он вновь набирает в грудь воздуха для следующего монолога.

— Для тебя — я демон, — улыбаясь, отвечает он. — Хотя точнее, падший сын архангела, если тебе это о чём-то говорит. Вы прозвали нас именно демонами, хотя это не совсем точно, ведь настоящие демоны живут в Преисподние, а падших не всех изгоняют туда.

Мои брови взлетают вверх.

«О, да. Мне это говорит о многом. Но всё это бред» — первое, что приходит на ум. Затем мой взгляд вновь падает на лоснящиеся, благородно чёрные перья. Маленькие кусочки пазлов начинают складываются в голове: идеальная внешность, сильное тело атлета, колкий, едкий, невыносимый характер (это уже стало понятно из нашего недолгого разговора, да-да), и, конечно же, неземные, огромные, тёмные крылья. Конечно! Всё это, возможно, составляющие единственного слова: «падший».

— Я же говорил, что люди в этом плане ужасные скептики, — серьёзно произносит Анаэль.

— Нет, — смотря в одну точку, проговариваю я. — Почему-то я верю тебе.

И это было чистой воды правдой. Считайте, что я обезумела, но иначе быть просто не может. Я не фанатик религии, но кое-какие тексты о ангелах и демонах читала, и Анаэль прекрасно подходил под все описания.

— Чтобы развеять все остаточные сомнения, — тихо откашлялся парень, — задай себе вопрос: много ли людей ты видела с вросшими в спину, чёрными крыльями?

Я вновь встречаю взгляд янтарных глаз, который будто говорит «вот-вот». А ведь действительно, я никогда не видела подобных людей. Видимо, на моём лице отражается понимание, и даже безропотная вера, потому что Анаэль торжествующе смотрит на меня.

— Я рад, что хоть кто-то на этой пропащей земле не потерял веру в мифы и легенды.

Всё, что я могу ответить на его слова — это кивок. Мой разум отказывается функционировать дальше, он слишком шокирован происходящим. Я встаю и «на автомате» подхожу к прикроватному столику, а затем залпом выпиваю стакан воды, который принесла сюда ранее.

— Это была моя вода, — усмехающимся голосом замечает демон, и в его глазах отражаются весёлые огоньки.

— Ты отказался от неё, помнишь? — проходя к двери, отстранённо отвечаю я. Мне нужно побыть одной и свыкнуться с новой информацией. — Но так уж и быть, я принесу тебе новую.

— Эй, можно я тоже задам тебе один вопрос? — повышая тон, чтобы я его слышала, спрашивает Анаэль.

Я разворачиваюсь к нему и удовлетворительно киваю (похоже, что следующий несколько дней я буду прибывать в таком шоке, что смогу только так отвечать всем).

— Как тебя зовут? — спокойно спрашивает падший, слегка приподнимаясь на локтях и тут же морщась от боли.

Мгновение я думаю, отвечать ему или нет, но затем прихожу к выводу, что гости тоже должны знать имена тех, к кому пришли, не так ли? И особенно это касается тех гостей, которые сейчас валяются на кровати с полу разрезанными животами.

— Дея, — отвечаю я, выходя на кухню.

Когда я закрываю дверь, мне кажется, что он шепчет что-то типа «божественная», но до конца, естественно, я в этом не уверенна, ведь ничего подобного во мне нет и никогда не было, в отличии от него самого.

Когда я вновь принесла раненному падшему ангелу стакан воды, он уже спал. Поэтому мне ничего было делать, кроме как самой спокойно окунуться в сон.

Я захожу в комнату, где уже тихо посапывает маленькая сестрёнка. Моё новое спальное место состоит из хрупкой, очень старой одноместной кровати и накинутого на пружины небольшого одеяла. И только представьте, даже эти вещи в нашем пост апокалипсическом мире являются роскошью. Живот недовольно урчит, из всех сил показывая, что он голоден. Но я ничего не могу ему дать, потому что хлопья были отданы сестре, а лапша понадобится мне на завтра, чтобы восполнить силы перед следующей вылазкой за провиантом. И, возможно, мне придётся ещё разломать её на две части, чтобы накормить умирающего пернатого демона на моей шикарной двухместной кровати, уже и так пожертвованной ему.

Анаэль. Необычное имя. Хотя стоит ли удивляться этому? Он ведь падший сын архангела. Я могла бы больше удивиться, если бы его звали Петя или Вася. И, на сколько я помню, архангелов несколько, чей же он сын? Мысли о грозном ангеле преследуют меня до тех пор, пока я устало и абсолютно вымотано не проваливаюсь в царство Морфея.

Мне вновь снится сцена на улице. Бедный, загнанный в угол парень трясётся под натиском Анаэля. Теперь я стою очень близко к двум этим фигурам, поэтому вижу, как капельки пота выступают на лбу парня, прижатого к земле. Анаэль грозно сверлит беднягу глазами, будто пытаясь реально испепелить его. Но даже не эта жестокая сцена имеет значение. Языки пламени извиваются в непоколебимых, холодных, янтарных глазах. Они действительно плещутся там, перекрывая нижнюю часть радужки и даже немного задевая чёрный зрачок. Неужели у этого Аполлона реально горит огонь, когда он выходит из себя? Или это уже моя придумка?

Вдруг сцена резко меняется, и я вижу Анаэля уже перед собой. Он нависает, как Ангел Смерти. Понимая, что теперь я поменялась местами с тем беднягой, я искренни кричу от ужаса. Именно мои глаза сейчас видят злого, разъярённого демона. Страх парализует меня, как маленькую девочку, видящую тёмную фигуру, выползающую из-под кровати в её комнате, несмотря на все доводы родителей, что такого не может быть. Анаэль опасен. Более того, он смертелен сейчас. Я снова и снова кричу, в панике пытаясь отползти от его ног, но он делает шаги прямо на меня. Внезапно его руки поднимаются вверх с зажатым клинком в ладонях, а затем стремительно опускаются, прокалывая мою грудь насквозь. Я уже не кричу, а воплю, что есть сил, но затем яркая вспышка света прерывает кошмар и перед глазами возникает личико сестры, обеспокоенно глядевшее на меня.

— Дея! — шепчет она. — Ты чего?

Я нервно оглядываюсь вокруг. Моя комната не выглядит уютным особняком, но всё-таки и не является сущим ужасом — тёмной улицей с высоким фонарём.

— Плохой сон, — поясняю я, принимая сидячее положение. — Извини, что разбудила.

Губки малышки растягиваются в широкой улыбке, а глаза сияют, как две небольшие звезды. Я всегда удивлялась, как ей, такой крохотной и слабенькой девочке, хватает мужества сохранять теплоту и любовь в своём сердце ко всем живым существам на Земле, даже если они её будят очень ранним утром. Я-то уже давно потеряла эту способность и не вижу в людях ни капли хорошего.

— Сколько время? — задаюсь вопросом, не обращаясь ни к кому конкретно.

Моя сестрёнка плохо знает время в силу своего возраста, поэтому она лишь обиженно глядит на часы, оказавшиеся в моих руках мгновение спустя.

— Пора, — вздыхаю я, ставя будильник обратно на полку и вылезая из своей кровати.

— Ты снова уйдёшь от меня?

— Придётся. Ты же знаешь, нам нужно что-то кушать.

Сестра послушно кивает и бредёт по направлению к кухне, но затем останавливается в проходе и разворачивается ко мне.

— Чай?

— Чай, — утвердительно отвечаю я, натягивая узкие джинсы, в который раз поражаясь, как она умна не по годам.

Я чувствую угрызения совести, когда она исчезает в проходе. Она всего лишь маленькая девочка шести лет, а уже рассуждает как взрослая, умеет делать сама себе чай и может даже спокойно сделать себе тарелку хлопьев. Она сама заправляет свою кровать каждый день, и не потребовала от меня ни одной игрушки за столь долгое время. Апокалипсис отобрал у неё детство, а я до сих пор ни разу не принесла ей ни одной, даже самой маленькой куклы.

С такими мрачными размышлениями, выхожу на кухню, чуть не налетая на маленький стол посредине. Я хотела уже сесть завтракать, но на глаза попадается закрытая дверь, ведущая в спальню, и я вспоминаю про лежащего за ней Анаэля.

— Я сейчас приду, — говорю сестре и направляюсь к двери.

Открыв небольшую щёлку, я просовываю голову и оглядываюсь. Внутри комнаты настолько темно, что я даже не могу различить очертания предметов. Видимо, он затушил свечу, когда я уходила вчера вечером.

— Заходи, — раздаётся низкий голос из недр спальни.

Я неуверенно оглядываюсь на сестру, которая сидит на стуле и с задумчивым видом изучает кукурузные хлопья. Потом, словно приняв решение, нахожу в кармане спички и вхожу внутрь. Наощупь определяя предметы, я подхожу к прикроватному столику и чиркаю спичкой о коробок. Пламя свечи осветило комнату, и я оборачиваюсь на своего гостя.

Анаэль лежит на кровати и изучающе смотрит на меня. Когда его янтарные глаза словно касаются в прямом смысле моего лица, в голове резко всплывают картины из сна и то, как он хладнокровно лишает меня жизни. Мурашки пробегают по спине.

— Сейчас я уйду, — откашлявшись, начинаю я. — Постарайся не причинять моей сестрёнке проблем, иначе потом я обеспечу тебе их, можешь не сомневаться.

Демон изгибает губы в заигрывающей ухмылке.

— Угрозы вместо «Доброе утро»? Забавно, — наигранно нежно воркует он. В глубине его глаз загораются предупреждающее огоньки. — Но открою тебе маленький секрет, если ты родилась милой девушкой, то тебе уже не стать рьяным воином — сатанистом.

— Обойдусь без указов пернатой гвардии, — защищаясь, парирую я. И как у него получается довести меня до бешенства за долю секунды, сказав всего одну фразу?

Падший ангел разражается смехом.

— Меня называли разными именами, — хохочет он. — «Убийца», «демон», «беспощадный мститель», но «пернатой гвардией» — никогда.

Я сопротивляюсь, чтобы не рассмеяться вместе с ним. Комната вновь кажется мне самым уютным местом на свете, а образы из сна вспоминаются, как какая-то нелепость.

— Кто-то же должен положить этому начало, — серьёзным тоном сквозь зубы отвечаю я, но лишь для того, чтобы сдержаться от смеха. — Как ты себя чувствуешь?

Анаэль успокаивается и вновь удостаивает меня своим взглядом, но на этот раз дружелюбным и без задних язвительных мыслей.

— Лучше, гораздо лучше. Спасибо, что спросила.

Я не привыкла к такой мгновенной смене его настроения, поэтому в комнате повисает неловкая пауза.

— Эм… Мне пора, — скрашивая молчание, двигаюсь в сторону двери.

— Куда ты идёшь? — ударяет голос в спину.

Я разворачиваюсь и смотрю на Анаэля. Он уже не выглядит, как мастер колких выражений, обычно направленных в мою сторону. Скорее сейчас он создаёт впечатление самого обычного парня, который… волнуется?

— Ты беспокоишься? — не подумав спрашиваю я.

Губы демона вновь расплываются, но, опять-таки, в дружелюбной улыбке.

— Я просто интересуюсь. Если тебя там убьют, то кто же мне принесёт воды?

Я не умею разбираться в людях! Как можно было подумать, что он хоть на минуту оставит свои шуточки? Наградив Анаэля глубоким взглядом, полным недоверия, злости и неодобрения, а затем резко открываю дверь и выхожу на кухню.

Сестра уже пьёт чай, когда я проношусь мимо неё.

— Не заходи в эту комнату, хорошо? — спрашиваю я её, нервно трясясь.

— Хорошо, — послушно отвечает она, прижимая маленькую кружечку к себе.

Я поспешно целую малышку в щёку, хватаю застиранную с вечера куртку, распахиваю входную дверь и выбегаю из подвала дома номер десять.