Неродная семья

Айнура Кунарбекова

Я – автор. Это мой первый полноценный рассказ. В нем изложена история семьи, члены которой не родные друг другу. Но любят они по-настоящему, что доказывает их душевное родство.

© Айнура Кунарбекова, 2022

ISBN 978-5-0059-0421-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Я всегда знал, что приемный. Не то чтобы меня попрекали этим, просто никогда не скрывали. Я даже не помню тот момент, когда узнал об этом, это была данность. Меня зовут Кристофер, это имя мне дала биологическая мать и Эльза с Эдрианом оставили его. Так как сокращённое Крис уже было занято Кристианом, моим старшим братом, то меня стали звать Кей на американский манер. Возможно потому что Эдриан всегда мечтал перебраться в Штаты, хотя за 67 лет так и не выучил английского.

Эльза и Эдриан никогда не делили нас, своих родных детей и меня. Нам дарили одинаковые подарки, мы ходили в одну школу, родители Эльзы же всегда относились ко мне даже будто чуточку теплее, чем к Кристиану, их родному внуку. У Эдриана не было родителей, только его старший брат, мы его знали как Леонид. Настоящее имя его было Ральф, но его так никто не звал, по настоянию самого Ральфа. В 80х он уехал в Беларусь, чувствуя вину за содеянное своими предками во время второй мировой войны и с желанием реабилитировать все несчастья, принесший его дед в небольшое село под Гродно. Однажды он прочел в школьной газете, что солдаты из деревни, где жил его дед были направлены в Беларусь в 1942 г. для поимки евреев, и те остановились в этом селе, пробыв там три месяца и не оставив в округе ни одного живого еврея. Бабушка Леонида говорила, что дед никогда не был в Беларуси и умер весной 1942 г., не выезжая из Германии, переболев полгода туберкулезом. Леонид то ли не поверил ей, то ли по велению души все же уехал. Так и не ответив на вопросы как именно он будет реабилитировать немецкий народ и что там будет делать. Последний раз я его видел, когда мне было лет десять. Он умер, не дожив и до шестидесяти, оставив после себя многочисленное потомство — двенадцать детей и двадцать семь внуков. По всей видимости, выбрав метод повышения демографии, как искупления вины предков. Один из его внуков написал мне на ФБК, отправив семейное фото. На нем Леонид выглядел копией Эдриана, высокий, худой, с сединой и черными усами, с тремя глубокими морщинами вдоль всего лба, даже стиль одежды их был похож, зеленая рубашка в клетку и штаны без ремня. Эдриан редко вспоминал брата, но иногда находил общие, по его мнению, черты со мной, которых, конечно же не было. Он говорил, что я добрый, как Леонид, сочувствующий и сопереживающий, как Леонид, и люблю детей, точно так же, как Леонид. И что мне нужно больше уделять внимание своей нервной системе, так как Леонид всегда от этого страдал, забывая, что генетические предрасположенности Леонида мне передаться не могли.

Кристиан, мой старший брат, брюнет с веснушками, ростом под два метра, старше меня на восемь лет. Я появился в их доме, когда ему было девять. Без ревности, без обид, но и без особого интереса и нежности, как вспоминал часто Эдриан, что это даже удивило их с Эльзой. Ведь все эти годы Кристиан жаждал иметь брата, играть с ним, учить его боевым искусствам, мастерить кораблики и просто быть друзьями. Но восемь лет оказалось большой разницей для братской дружбы, и Кристиан больше времени проводил со школьными друзьями или за компьютером за закрытой дверью с надписью «не входить, опасно для жизни». С Матиасом, его школьным другом, они все еще дружат, несмотря на разность характера и интересов. Матиас впоследствии, оставив жену и детей, уехал вслед за Кристианом в Лондон. Было забавно наблюдать за ними подростками, худощавый и высокий Кристиан в потертых джинсах и огромных кроссовках всегда ходил сгорбившись, чтобы быть ближе к низкому еще тогда Матиасу. Матиас же широкоплечий, с непокорной рыжей шевелюрой, никогда не был красавчиком, в отличие от Кристиана, но всегда мог оказаться в центре внимания. Так Матиасу всегда доставались самые красивые девчонки. Потому-то Кристиан и женился в первый раз, когда самая красивая девушка выбрала его, а не Матиаса. Матиас же легко расставался с женщинами, даже если те беременели от него. Чудом у Матиаса всего трое детей, хотя последняя его пассия, младше на тринадцать лет, активно намекает на желание иметь детей.

Крис с Мэтом часто меня таскали с собой в кино и на спортивную площадку. Я плелся за ними, еле успевая за их широким шагом. Но их обсуждения игр в приставку меня не увлекали. Иногда Кристиан оставлял меня на поле, пока они с Матиасом играли в Эмпайр в магазинчике на углу. Я пинал мяч, скучал и злился на брата. Тогда я и подружился с Лией. Она была старше меня на три года, уже ходила в футбольную секцию и всегда носила с собой пакет сырных крекеров. У Леи не было матери, отец воспитывал ее в дисциплине, страхе и уважении. Он готовил ее к профессиональному спорту и мечте олимпийского золота. Без каникул и выходных, привозив на поле возле школы. Я был ее спарринг партнером, или вратарем для пробития пенальти. Оскар, ее отец, даже купил мне перчатки для наших совместных тренировок. Не помню, чтоб я хоть раз отбил пенальти Леи. Но, не раз отбивал мячи Матиасса. За что он злился и уводил быстрее Кристиана с поля. И мы оставались с Леей вдвоем пока не приходили ее одноклассницы на занятия с тренером и тогда я садился на скамейку и шумно болел за нее. Или пока не приходил Оскар с работы, или Кристиан, и мы расходились по домам. Оскар хоть и был строг с Леей по отношению к спорту все же души в ней не чаял и баловал иногда излишне. Так Лея, потеряв интерес к футболу в пятнадцать лет, уговорила отца не настаивать на спортивной карьере и поддержать ее стремление стать детским онкологом, хоть это и заняло у нее целых два года. Оскар, теперь уже дед единственного внука, всегда ставит в пример Лею, приговаривая, что та была близка к попаданию в юношескую сборную Германии по футболу. Лея стала не только моим другом, но и всей нашей семьи.

Кристиан не был хорошим старшим братом, не был и плохим. Мы не играли вдвоем, только вместе с Матиассом или Леей, он не помогал мне со школьными уроками, не учил единоборствам. Только однажды дал мне мужской совет, когда развелся — «не женись до тридцати». Я не ощущал с Кристианом семейных связей или чувств заботы и любви. Но когда появилась Лора я сразу полюбил малышку и стал ей самым настоящим старшим братом. Лорелей, наша русалка, белокурая, сероглазая, с мелкими завитками кудряшек, стала домашней любимицей. Эльза, снова став матерью в сорок лет, все позволяла дочери, прощая любые шалости. Лора стала любимицей не только семьи, но и любого, кто встречался ей. Кристиан же оставался равнодушен и к Лоре, и ко мне. По окончанию школы он не стал поступать в колледж, а, ко всеобщему удивлению уехал в Лондон. Эльза, тонко чувствуя потребности сына не стала его отговаривать, а наоборот, помогла ему с переездом. Кристиан взял у Эльзы денег на переезд и ровно через год все вернул ей, чем чуть не обидел Эдриана. Но Эльза всегда умела преподносить сына с правильной стороны и Эдриан на возвращенные Кристианом деньги купил себе горный скутер.

У нас же с Лорой возник тандем, мы все делали вместе, когда она было маленькой я поддерживал ее английские чаепития, потом она помогала мне готовиться к экзаменам, мы обсуждали ее школьных ухажеров и моих девушек с университета. Я знал, когда у нее была первая менструация, первый поцелуй и секс. Она плакала у меня на плече, когда завалила экзамены в школе, я научил ее кататься на роликах, ездить на велосипеде, водить автомобиль. Мы были братом и сестрой, лучшими подружками и друганами.

На третьем курсе я особенно влюбился в Хелен, длинноногая блондинка с пышной грудью. Мне хотелось хвастаться ею перед всеми, я познакомил ее со всеми друзьями, которые единогласно одобрили, за исключением Леи, она прозвала ее куклой, хотя мне не казалось это обидным. Я привел Хелен домой на барбекю по случаю окончания учебного года. Эдриан удивленно вскидывал брови вверх и покачивал головой, опуская уголки губ, показывая свое одобрение и восхищение. Лора впервые тогда приревновала меня к девушке. Пытаясь очернить меня в глазах Хелен, она язвительно произнесла, что я ей не родной брат, и что меня взяли из детского дома. Эта тема никогда не была табу в нашем доме, и мы легко обсуждали это, но то, с каким тоном это было произнесено Лорой, удивило не только меня. Эльза позже провела беседу с Лорой, пытаясь выяснить причины этого разговора. Но Лора только извинялась и плакала, прижимаясь к матери.

Роман с Хелен продлился до конца лета. Все лето я подрабатывал в столовой и вечерами водил Хелен в кино или на пляж. К середине сентября я заметил, что Хелен стала больше времени проводить со студентами-юристами и мы решили прекратить наши отношения. Я сразу понял, что причиной стал другой парень, и отпустил ее без сожалений. К тому времени и мне наскучило общество Хелен и ее подруг католичек. Лора не скрывала своей радости, приехала навестить меня в кампус вместе с Эльзой, подарила дорогой скотч со словами: «она тебя недостойна». Я и не страдал от нашего расставания, а скотч мы распили с друзьями в первый же выходной.

Лора росла уверенной, раскрепощенной девушкой, ее сложно было застать врасплох. Она умела легко заводить знакомства, нравиться людям, не зависела от мнения других, даже близких. Что-то было неуловимо схожее у них с Кристианом, может целеустремленность, с которой они достигали своего или упрямая стойкость, которую нельзя было сломить ни силой, ни лаской. Как бы мало они не проводили время вместе, да они почти не знали друг друга, но между ними двоими была связь, которую мне было не понять, не ощутить. Сколько бы я не таскался в детстве за Кристианом по пятам, сколько бы времени не проводил с Лорелей, я так и не смог понять их так как они понимали друг друга. Я и завидовал им их пониманию без слов и опасался этой непонятной мне связи.