2.0.8.4

Айнур Сибгатуллин, 2020

Ковбои против джиннов на Диком Западе. Робоюрист в хиджабе на улицах Парижа и Москвы. Киберджихад в жанре восточного фэнтези и ювенальная юстиция будущего. Сражения с религиозными фанатиками в альтернативном Крыму и Лунном халифате. Что объединяет все эти тексты? Исламский контекст? Ориентализм? Принадлежность к жанру фантастики? Нет, только любовь как вечное и божественное начало всего.

Отец Ибрагим

Она пришла ко мне в офис рано утром. Прямо с улицы без записи. Будто секретарша Жанна в приемной превратилась в невидимку, и ее возмущенное фырканье было чем-то вроде жужжания осенней мухи.

Рыжая челка гостьи упрямо торчала из-под козырька бейсболки. Шея обмотана арафаткой. Загорелые колени проглядывали сквозь прорехи джинсов.

Рывком подтянула к себе стул. Села. Положила нога на ногу. Вытащила из пачки сигарету, поискав взглядом пепельницу. Не обнаружив ничего подходящего, хмыкнула и чиркнула спичкой об стол. Совсем как взрослая.

Я вовремя успел прикусить язык, благо знал детский кодекс почти наизусть. Нет уж, детка, твои права здесь священны. Делай, что хочешь — презумпция виновности взрослых слишком скользкая тема даже для адвоката.

Сколько же ей лет. Пятнадцать? Шестнадцать? Шумно вздохнув, она пустила несколько колечек дыма в мою сторону.

— Чем могу помочь? — спросил я, наконец.

— Мне эта… адвокат нужен.

— Адвокат? Ну, я адвокат. Слушаю вас внимательно.

— Я эта… прочла в вебе. Ну, про этого, как его там — ну парня, который хотел отсудить миллион долларов у родителя номер один.

— А, да, припоминаю. Статья шестьдесят восьмая. Понуждение ребенка к послушанию посредством оскорбления личности ребенка. И семьдесят первая.

Черт возьми, откуда эта пигалица узнала об этом процессе? Это было одно из самых неудачных моих дел. Парень или точнее сказать мальчик лет десяти обвинил отца в том, что тот несколько раз отвешивал родному чаду подзатыльники. И потребовал, чтобы я предъявил иск на миллион. В таких делах максимум можно отсудить пожизненные алименты с родителя порядка тысячи долларов в месяц. И все! А я как мог отказаться? Лишился бы лицензии. Ну и понеслось дерьмо по трубам. Миллиона я конечно не выиграл, коллеги хихикали и крутили пальцем у виска, однако, папахен отписал сыночку все свое имущество, когда я намекнул ему на другую статью. Ту самую, за которую его в родительском лагере ждали бы очень неприятные последствия. Это было против правил вообще-то. Но как он сам вел себя по отношению к сыну? Не в двадцатом же веке в конце концов живем.

— У вас такие же неприятности с родителями номер один и два?

— У меня? Ха. Да это у него неприятности со всеми. Ну, это отца значит. А номер два давным-давно переуступила эти… права что-ли лиге.

–Лиге сексуальных реформ?

— Ага. Вроде им.

— Так какой иск вы хотите подать? О взыскании морального вреда? Пожизненные алименты?

Девушка усмехнулась.

–Да что с него взять-то? Не, я хочу другое.

Она порылась в карманах и достала мятый листок.

— Во, читай, я специально вырезала из газеты.

Я расправил бумагу: «Грамотно составленный контракт с новой семьей минимизирует практически все риски ребенка. В контракте можно указать сколько денег будет получать ежемесячно ребенок, какое место жительства ему гарантируют родители и прочие вещи. Но главное, что контракт будет заключаться по итогам открытого конкурса или аукциона, который ребенок имеет право провести сам или с помощью ювенального юриста…"

— Контракт и проведение торгов по ребенку ввели законом совсем недавно, практика только формируется, — привычно забубнил я, — и я бы рекомендовал ограничиться обычным лишением прав родителя, взысканием компенсации морального вреда. Ну, а лига быстро подберет вам новую семью — хотите гетеро хотите гомо…

— Ну, уж нет. Эта лига нормальную семью разве подгонит? Да и вообще семья это отстой. Ты мне давай дело бери и какие там бумажки нужны скажи.

— Эээ… хорошо. Как вас зовут, простите?

— Ника.

— Ника, мой секретарь тебе все расскажет. Да, кстати, а кто будет платить за ведение дела? Все та же лига?

— Ну а куда ж она денется? — захихикала девушка, — пускай только пикнут — ты им сразу счет кидай, да? У меня полкласса уже по второму разу родителей меняет. Лига все оплачивает. Правда это…все нормальных родителей почему-то никому не достается — даже похуже биологических бывает, вообще кошмар!

— Жуть, — согласился я, — хорошо, договорились. Но просудиться с твоим нынешним родителем вначале нам все же придется, иначе объявить торги ты не сможешь. Поняла?

–Угу.

— Кстати, а чем занимается твой от…, тьфу ты, родитель номер один?

— Он этот, как его там, священник. Знаешь таких?

***

Мои познания о религии укладывались в пару бородатых анекдотов и в воспоминания о школьных экскурсиях в последний действующий храм. Городские власти не сразу закрыли собор. Вначале рассовали старушек-прихожанок, слишком рьяно навещавших церковные службы, по домам для престарелых и умалишенных. Затем провели для порядка референдум. Само собой горожане единогласно согласились с тем, что музей истории борьбы сексуальных меньшинств за свои права должен быть размещен именно здесь.

И все же власти не пошли до конца — на свободе оставили нескольких священников, но только тех, кто согласился совершать обряды всех мировых религий. Далеко не все пошли на это — некоторые даже пытались судиться. Но их быстро отправили на лечение. А те, кто остались, прошли необходимые курсы и получили лицензии.

Отец Ники был одним из таких священников. Собственно это был последний действующий священник в городе — слишком хлопотно, неприбыльно и опасно было это занятие. К тому же отец Ибрагим категорически отказывался венчать однополые пары ни по какому обряду. Только редкие заказы на обрезание да освящение новых винтокрылов позволяли сводить ему концы с концами.

Я долго звонил в дверь трейлера, щедро расписанного местной молодежью всевозможными ругательствами и рисунками, изображавшими радости плотской любви во всех ее ракурсах.

Дверь, наконец, открылась. На пороге стоял высокий сухощавый мужчина лет пятидесяти с окладистой седой бородкой. Его черные, глубоко посаженные глаза испытующе смотрели на меня.

— Слушаю тебя, сын мой.

Я аж крякнул от подобного нахальства.

— Простите, я вам не сын. Я вообще-то по делу.

Священник всплеснул руками.

— Это вы меня простите — я подумал, что вы пришли ко мне по вопросам веры. Прошу вас, проходите внутрь!

Я прошел в дверной проем и оказался внутри довольно грязноватого вагончика. На стенах висели кресты, иконы, шамаили, изображения языческих божков с множеством рук.

— Итак, какое у вас ко мне дело?

— Вы родитель номер один Ники? Отец Ибрагим?

— Допустим. Господи, что она натворила на этот раз?

Я вытащил из портфеля повестку и протянул ее священнику. Тот, сощурив глаза, стал читать, шевеля беззвучно губами. Я незаметно включил скрытую камеру в очках, чтобы зафиксировать факт вручения.

— Господи, она же еще ребенок и не понимает, что пишет! А вы юристы и рады нажиться на горе. Разве не так? — вышагивал по вагончику священник.

— В том то и дело, что она ребенок, отец Ибрагим. Поэтому у меня к вам простое предложение — закончить дело полюбовно и разбежаться. Иначе…

— Что иначе? Я люблю свою дочь и не отдам его никому. Уходите!

— Хорошо, я уйду. О дате слушания дела вас известят.

Я встал и направился к двери.

— Послушайте, — услышал я сзади, — постойте, молодой человек!

Я обернулся. Священник близко подошел ко мне.

— У вас есть семья, дети?

— У меня абонемент в свинг-клубе.

— А в Бога вы верите?

— Я верю в Закон.

— Вы знаете, я тоже в ваши годы был атеистом. Да-да, причем радикальным, из тех, кто плясал в храмах и распиливал на части кресты.

Я поставил портфель на пол и выключил камеру в очках. Черт возьми, этот факт мог сыграть в пользу священника в суде как смягчающее вину обстоятельство. А если он раньше еще был геем, то вообще может отбиться от иска.

— Как же вы стали священником после такого?

Старик пригласил меня присесть. Он не сразу ответил.

— Мы с женой были в браке уже десять лет, но все никак не могли завести детей. Три выкидыша. Один ребенок родился мертвым. Мальчик. После всего этого врачи поставили диагноз, что моя жена никогда не сможет стать матерью. Я тогда работал маклером на бирже, неплохо получал и потратил кучу денег на лечение, но все бестолку. И вот однажды я проезжал мимо храма. В тот день был страшный ливень с грозой. Молнии били прямо в асфальт, и я решил переждать стихийное бедствие в стенах храма, куда в детстве меня приводил отец. Едва я отбежал от машины, как раздался страшный звук, и яркая вспышка озарила все кругом. Я оглянулся и увидел, как мой автомобиль вспыхнул от удара молнии.

— Вам, наверное, не выплатили страховку? Такой страховой случай крайне редко компенсируют.

Священник махнул рукой.

— До меня не сразу дошел смысл произошедшего: Я стоял под проливным дождем и смотрел на догорающий кузов машины. Как-будто это случилось не со мной. Спустя какое-то время ко мне подошел священнослужитель и отвел в здание храма. Придя туда, я стал молиться. Это не была молитва в строгом смысле этого слова — просто поток слов и мольбы Господу за то, что остался жив. А в конце я попросил его ниспослать мне ребенка.

Старик замолк.

— Вы хотите сказать, что Ника родилась после того как вы, будучи в нестабильном психофизиологическом состоянии, сходили в храм и вымолили себе дочь у Бога?

— Я хочу сказать, что Господь смилостивился над нами. Врачи долго не могли в это поверить, потому что это было настоящее чудо. А потом я бросил работу и стал читать Коран, Библию и другие священные книги.

— Ваша жена ушла сразу после рождения Ники?

— Нет, она оставила нас, когда Нике исполнился год.

Священник встал и достал с полки фотографию.

— Она была такой милой и доброй девочкой. Но, воистину дороги Бога непредсказуемы.

— Вы хотите сказать, что…

— Я хочу сказать, что я не биологический отец Ники.

***

Я сел в винтокрыл и дал команду автопилоту везти меня домой. Пристегнувшись ремнем, я включил видеофон, чтобы еще раз посмотреть запись разговора со священником.

Запись слегка дрожала, повторяя движения моей головы, но в целом качество было вполне приемлемым для суда присяжных. Я промотал запись вперед до того момента, как старик положил фотографию на стол.

«Зачем вы рассказали мне об этом факте?

— Вы бы все равно узнали из биокарты.

— Ника в курсе?

— Господи, да. Вы же сами прекрасно понимаете, что для нынешних детей это уже не имеет никакого значения. Тем более, если в среднем каждый ребенок меняет родителей до совершеннолетия как минимум два раза.

— А кто же отец Ники?

Старик пожал плечами.

— После того как жена узнала диагноз, то стала много пить, завела сомнительные знакомства. Я стал находить в мусорном ведре использованные шприцы. Потом она стала посещать свинг-вечеринки. Но об этом я узнал гораздо позже. Вначале она сказала мне, что опять ждет ребенка. Это произошло вскоре после того случая с ударом молнии.

— То есть ни вы, ни она не знаете, кто биологический отец?»

Я промотал запись вперед.

«…рождение Ники перевернуло всю мою жизнь. Я просил Господа о чуде и он явил мне свою милость. И только после ее рождения я уверовал.

— Но ведь она не ваша родная дочь. Ваша жена совокуплялась с десятками или сотнями мужчин и женщин.

Священник поморщился как от головной боли.

— Не мне судить ее и не быть мне судимым — она много страдала, в том числе и по моей вине.

— Хорошо. Ваша история удивительна и может выдавить пару слез из присяжных. Но, я представляю интересы своего клиента-ребенка и буду до конца отстаивать их в суде.

Старик вздохнул.

— На все воля Всевышнего. Мое любимое вероучение гласит: Не будь побежден злом, но побеждай зло добром.

— Красивая фраза. Но, давайте ближе к делу, святой отец. Итак, вы отказываетесь в досудебном порядке передать родительские права?

— Я не могу.

— Бросьте, миллионы родителей уже сделали такой шаг. Этого конечно можно было избежать, если бы они не нарушали права ребенка.

— Ваши так называемые права ребенка суть порождение дьявола. Ника резко изменила свое отношение ко мне поле того, как в школе стали преподавать этот предмет. Это там ей сказали, что отца можно не слушаться и если в семье не покупают все, что ребенок захочет, то семью можно поменять на более богатую. А Ника мечтает одеваться в красивые платья и ездить на дорогой машине.

Камера дрогнула влево-вправо, видимо я от удивления словами священника покачал головой.

— Ну а получение женщинами равных прав с мужчинами в двадцатом веке видимо тоже было порождением дьявола? А получение афропеоидами равных прав с белым?

— Это другое дело.

— Разве? Дети смогли получить равные права со взрослыми после сотен и тысяч лет рабского угнетения. Это я вам как юрист говорю! Если бы вы открыли любой закон, допустим, начала двадцать первого века, то у вас бы волосы дыбом стали от того, насколько бесправны и беззащитны были тогда дети. Да что законы — почитайте воспоминания современников того периода. Родитель мог заставить ребенка заниматься музыкой или иностранными языками, одеть его в одежду, которую сам ему выберет. Вам бы понравилось, если бы с вами так поступили сейчас?

— Я не отдам вам Нику»

Я выключил видеофон. Винтокрыл начал снижаться к посадочной площадке на крыше небоскреба, в котором я жил.

Чтож, визит к священнику помог собрать мне массу улик. Дело можно считать практически выигранным. Однако, для полноты картины я должен побывать в школе клиента, уточнить размер гонорара в Лиге сексуальных реформ и найти родителя номер два.

***

Школа, где училась Ника, располагалась в одном из наиболее неблагополучных районов города. На всякий случай я оставил свой винтокрыл на охраняемой посадочной площадке и решил пройтись пешком. Собственно, район внешне был похож на другие, но только количество убийств, грабежей и изнасилований здесь зашкаливало. Впрочем, нам адвокатам грех было жаловаться на это обстоятельство, потому как рост криминала увеличивал поток наших клиентов.

Я выбрал многолюдную улицу, напичканную видеокамерами. До школы оставалось чуть менее ста метров, когда дорогу мне преградил смуглый подросток азиатской внешности. Ковыряясь в зубах спичкой он с ухмылкой смотрел мне в глаза. Я хотел сделать вид, что ничего не заметил и собирался обойти его, но подросток вновь преградил мне путь. Чтож, придется вступить в диалог с этим юношей.

— Молодой человек, я бы хотел… Ай!

Резкий удар носком ботинка по-моей правой голени отбил у меня всякое желание что-либо говорить. Я едва устоял на ногах, закусив губу до крови.

Подросток продолжал ковыряться в зубах, еще более нагло скалясь. Я огляделся по сторонам и увидел чуть в стороне еще пару его сверстников. В руках одного из них что посверкивало. Так, понятно, видеокамера.

— Ну что, козел, бабки сам отдашь или помочь? — парень смачно сплюнул мне под ноги.

— Давайте решим этот вопрос мирным путем, — я, потихоньку прихрамывая, начал пятиться от него в сторону школы.

— Мирным? — ухмыльнулся подросток, — да ты меня избить никак хочешь, а? Вон как кулачки свои сжал. Небось, своего ребенка через день бьешь, да?

— Послушайте, молодой человек, я адвокат и чту Детский кодекс… А, черт!!

Еще один удар ногой по бедру едва не обрушил меня на землю.

— Мы тебе сейчас засунем твой кодекс в одно место, а потом выложим видео в сеть, где все увидят как ты избиваешь бедных маленьких детей, понял?

Я кивнул. Мимо нас быстро проходили люди, старательно не замечая происходящего. Подросток сел на корточки и потянул меня вниз за рукав, заставив присесть рядом.

— Сколько?

Подросток пожал плечами.

— А сколько сам дашь?

— Ну, две сотни долларов хватит?

— Издеваешься?

В этот момент один из стоящих в стороне подросток подбежал к нам.

— Азиз, отпусти его. Это мой, ну, адвокат, — Ника откинула капюшон куртки с головы, — не сильно тебе досталось?

Я облегченно вздохнул и помотал головой.

Азиз скривил губы и прошипел.

— Он нам должен тысячу долларов. Если хочешь, чтобы он ушел тебе придется отработать бабки.

–Ладно, Азиз, ну ты че!

Азиз ухмыльнулся и, шлепнув себя по ляжке, ушел.

Девушка взяла меня под руку и повела в сторону школы.

— Ты это не обижайся на него.

Я хмыкнул.

— Нет проблем.

— Как там папаша — договорился?

— Нет. Он наотрез отказался. Будем судиться.

Ника повисла к меня на руке.

— Ух ты. Меня, наверное, в телевизоре покажут, да?

— Возможно. Дело обещает быть громким.

— А здесь ты че делаешь?

— У меня встреча с твоим куратором — нужно хорошо подготовиться к процессу.

Девушка кивнула и повела меня в кабинет куратора. Я шел за ней и смотрел на ее тонкие щиколотки и упругие ягодицы, выпирающие сквозь ткань черных бриджей.

Ника резко повернула голову назад, заметила мой взгляд и улыбнулась. Я сделал вид, что любуюсь школьным садом и спросил.

— У тебя кроме Азиза еще есть здесь друзья?

— Полно. Ахмад, Арслан, Саид. Они иногда к моему отцу ходят по пятницам.

— Гмм… это они у твоего отца научились так со взрослыми общаться?

— Не, они отца вообще не слушаются. Только молитву вместе с ним почитают, а как он начнет с ними разговор какой нудный про Бога там или Аллаха так они сразу и отваливают.

***

— Какое счастье, когда права ребенка находятся под защитой закона, господин адвокат! — ворковала не переставая куратор Ники Анна, — и какое счастье, что наша славная девочка, наконец, получит достойную ее семью!

— Ну, нужно еще дождаться вердикта присяжных, — прихлебывая чай, ответил я, — и все же, давайте вернемся вот к такому вопросу, Анна. Скажите, Ника жаловалась ли вам до этого на своего родителя номер один? Я имею в виду нарушения ее прав.

Анна задумалась на мгновенье.

— Ника очень разносторонний ребенок. И очень толерантный.

— Да что вы, — я вспомнил встречу с Азизом, — нельзя ли поподробнее? Это может пригодиться в процессе.

— О, с удовольствием, — Анна поправила прическу, — может еще чаю?

— О, благодарю вас, — я решительно прикрыл чашку рукой, — итак?

— Как-то раз Ника пошла с одноклассниками на экскурсию в городскую библиотеку. Их новый преподаватель плохо ориентировался в нашем городе и они немного заблудились. Так вот по дороге им встретился подросток-афропеоид, пинавший банку кока-колы и находившийся под влиянием некоторых ммм… медикоментозных веществ. Ника предложила преподавателю спросить у афропеоида как пройти в библиотеку, на что учитель сказал ей, что вряд ли этот юноша может указать туда дорогу. Представляете, какой фашист?

Я энергично закивал.

— Ника тут же вызвала по телефону полицию. Учителю повезло, и он отделался всего лишь месяцем исправительных работ и пожизненным лишением права вести образовательную деятельность. Как видите, наши уроки толерантности всегда были на высоте и на окружных олимпиадах наши ученики регулярно занимают первые места!

— А что все-таки насчет родителя номер один?

— Ах да, простите, совсем отвлеклась. Может еще чаю? — Анна приблизила ко мне свое лицо.

— Благодарю. Так вы хотели сказать…

— Ее, так называемый родитель номер один, всегда мне не нравился. Религиозный фанатик! Удивительно, что он до сих пор еще на свободе!

— Власти в последнее время стали снисходительно относиться к верующим. У вас были какие-нибудь претензии к отцу Ибрагиму?

— Конечно, были! Представляете, однажды он заявляется в школу и начинает поздравлять всех детей с каким-то своим непонятным праздником. Мол, кто-то там воскрес. И пытался их поцеловать по три раза. Правда он быстро это дело прекратил после того, как старшеклассницы, прошедшие усиленный курс сексуального поведения показали ему, как нужно целоваться, — Анна захихикала, прикрыв рот рукой.

Я усмехнулся.

— Кстати, вот еще вспомнила, — затараторила Анна, — когда Нике было десять лет, отец Ибрагим пытался запретить посещать ей уроки сексуального поведения. Нет, вы подумайте, какой лицемер! Но мы его быстренько поставили на место, предложив на выбор не мешать посещать уроки или потерять права родителя.

— Благодарю вас, Анна, за сотрудничество, ваша информация весьма пригодится в нашем процессе.

***

Сигнал видеофона разбудил меня следующим утром. На экране виднелась мордашка Дианы. Я нажал кнопку.

— Привет, подруга.

— Привет, чувачок. Ты один что-ли? — Диана пыталась разглядеть в камеру, нет ли кого в моей постели. Спрашивается, какой ей интерес, если мы переспали когда-то пару раз.

— Один, подруга. Чем обязан?

Диана злобно усмехнулась в экране.

— Врешь ведь, извращенец. Ладно. Тут ко мне обратился за помощью один уважаемый гражданин.

— Неужели? Какой-нибудь завязавший наркот?

— Не, чувачок, круче. Ты тут дело раскручиваешь по девочке. Нике, да?

Я сглотнул и привстал на постели.

— Так вот мой клиент — ее родитель номер один.

— Плохи же твои дела, если ты берешься защищать в таком деле священника.

Диана показала мне средний палец.

— Ты же знаешь, если за дело берусь я, то со мной лучше не связываться — поэтому советую тебе отозвать иск и я обещаю, что не буду сильно скручивать тебе яйца в процессе.

— Мне плевать. Я всегда довожу начатое до конца.

— Ну смотри сам, чувачок. Подумай. Где меня найти сам знаешь.

Экран видеофона погас. Я сбросил одеяло на пол.

— Мой господин желает еще? — киберкукла подползла ко мне по кровати, колыхая упругими блестящим грудями и игриво покачивая бедрами. Я взял в руки пульт и выключил RT567.

Да, денек начался погано. Эта крашенная сучка Диана редко проигрывает и как правило играет очень жестко. И если она взялась за дело по оспариванию лишения родительских прав, да еще где родитель священник — значит не все так просто, как мне показалось с первого раза. Пора мне уже пообщаться с Лигой и насчет аванса и вообще общественной поддержки и пиара.

В дверь позвонили. Кого еще там принесло? Я накинул халат и подошел к экрану камеры наружного наблюдения. На улице стояла Ника.

***

— Как ты нашла меня?

Ника прошла в комнату и встала у окна. Сегодня она была одета совсем не так как в нашу последнюю встречу: зеленое платье, открывающее плечи и грудь, туфли на высоких шпильках,.

— Клевый вид. А что у всех адвокатов такие…, — девушка запнулась подбирая слово, — большие жилища?

— Только у таких как я.

— Ты женат, да?

— Ты что пришла обсуждать мое семейное положение или может все-таки по делу?

Ника подошла к кровати и медленно потянула на себя покрывало, из-под которого торчали ноги киберкуклы. Фотоэлементы RT567 сработали и киберкукла снова активировалась, замурлыкав:

— Мой господин желает еще?

Ника прыснула смехом.

— А я то думала, что у тебя семья нормальная. Ну, жена и дети там.

Я усмехнулся.

— Ты напоминаешь мне своего родителя номер один. Может все-таки ты отзовешь свой иск? Он тебе многое расскажет про брак и прочие семейные ценности.

— Это он тебе сам расскажет. Ты ему кстати понравился.

— Откуда ты знаешь?

— Ну, мы тут с ним вчера поговорили насчет дела. Он сказал, что виделся с тобой и сожалел, что ты занимаешься ну, всем этим.

— Это еще ни о чем, ни говорит. Скажи лучше — кто ему нанял адвоката?

Ника пожала плечами.

— Наверное, ему положен бесплатный адвокат.

— Бесплатное место на кладбище ему полагается. А такой дорогой адвокат как Диана работает только за очень большие деньги, уж поверь я — то знаю. Ты можешь узнать, кто ему помогает?

Девушка ничего не ответила и снова подошла к окну, любуясь видом на центральный городской парк.

— Я должен отработать с тобой ответы на каверзные вопросы. Ты можешь прийти завтра в мой офис?

Ника продолжала молчать и как будто искала что-то взглядом снаружи. Я подошел ближе.

— Кстати, а почему ты не в школе?

— А я сказала, что у меня встреча с адвокатом.

— Ах вот как. Ну ка давай марш на уроки.

Девушка быстро развернулась и посмотрела мне в глаза. Затем положила мне руки на плечи и поцеловала в губы долгим протяжным поцелуем. Краем глаза я заметил, что ее зеленое платье бесшумно слетело на пол. Ника прижалась спиной к стеклу, притянув меня к себе. В этот момент я опомнился и с трудом оторвался от губ девушки.

— Так нельзя. Уходи.

Девушка закрыла лицо руками, затем схватила в охапку платье и выбежала в дверь.

***

— С чего это вы вдруг просите повышенный гонорар, господин адвокат? — председатель местного отделения Лиги сексуальных реформ громко барабанил толстыми волосатыми пальцами по столу. — Дело-то стандартное и гонорар здесь положен стан-дарт-ный. Вы же сами говорите, что все доказательства против родителя номер один Ники. Я бы сам пошел в суд, да врачи запрещают мне волноваться. А я буду очень сильно волноваться, когда увижу этого святого отца, да! Бедная девочка, как она могла столько лет терпеть все это. Ну, ничего, у меня есть на примере прекрасная пара родителей — Петр и Карл.

— Дело было стандартным до того момента, пока у священника не обнаружился адвокат. Адвокат, который прекрасно знает все тонкости ювенальных судов, и который не проиграл практически ни одного дела, — я старался не повышать голос, — это будет не простая формальность, а серьезный процесс, который будет освещаться в прессе.

Председатель снял очки и стал протирать их полой пиджака.

Я продолжил.

— Мне нужно будет серьезно подготовиться к суду. Я также планирую съездить к родителю номер два Ники.

— Хорошо. Напишите необходимую сумму на заявке и отнесите секретарю, — председатель устало откинулся в кресле, — у нас есть бюджет для таких случаев.

Я кивнул и уже встал, собираясь уйти, как председатель жестом остановил меня.

— Мы давно сотрудничаем с вами и всегда оставались довольны вашей работой. Пожалуй, вы правы, дело будет громкое. Пусть оно и кажется на первый взгляд самым тривиальным. Однако, нам придется здесь дать бой священнику. Вы ведь понимаете о чем я.

Я часто закивал головой и присел обратно.

— Важно не просто забрать ребенка. Важно показать, что у таких как они детей в принципе быть не должно. И их самих давным-давно уже быть не должно. Подумать только — середина двадцать первого века, а все еще находятся кто-то, кто верит в эти сказочки для сумасшедших. Да-да. И, поговаривают, будто такие люди есть даже там, — председатель показал взглядом на потолок.

— Сделаю все возможное, чтобы Ника обрела счастье.

— Идите, — председатель махнул рукой, — жду от вас хороших новостей.

***

— Госпожа Ольга?

— Нет, я ее супруга. Проходите, — женщина с засалившимися волосами в грязноватом халате открыла мне дверь и впустила в убогую хибару. Я вошел в дом и поморщился от затхлого запаха старого тряпья и сладковатого аромата марихуаны.

В кресле напротив сидела родитель номер два Ники. Она неподвижно смотрела в экран телевизора застывшим стеклянным взглядом. В руке у женщины дымился косяк. Одета Ольга была также в поношенный халат. Глубокие мешки под ее глазами были заметны даже в полумраке комнаты.

— Она в норме. Сейчас придет в себя, — хмуро бросила супруга Ольги. — А вы кто, налоговый инспектор?

— Я адвокат. Мне нужно поговорить с Ольгой наедине.

— Кто адвокат? Полиция пришла? Мне нужно зачитать мои права! — вскинулась вдруг Ольга, вертя во все стороны головой.

–Тише-тише, милая, — успокоила Ольгу ее подруга, — он не из полиции. Он адвокат, пришел к тебе. Я вас оставлю ненадолго, схожу за джином в лавку.

Я благодарно кивнул и подсел поближе.

— Итак, госпожа Ольга. Я адвокат вашей биологической дочери Ники, веду ее дело по иску о передаче ребенка в надлежащую семью.

Женщина затянулась косяком и протянула мне.

— Будешь?

— Спасибо, нет. Итак, продолжим. Вы отказались от прав на дочь через год после ее рождения в пользу Лиги сексуальных реформ. Вы не могли бы подписать письменное заявление о том, что…

— А ведь я тебя знаю.

— Простите?

— Неужели забыл? — женщина зло усмехнулась и придвинулась ко мне, дыша в лицо запахом перегара. — Свинг-вечеринка в зоопарке. Тогда они только входили в моду.

Я вгляделся в лицо Ольги. Что-то смутное знакомое виделось мне в чертах ее лица, но как я ни старался я не мог ее узнать.

— Ты был тогда совсем молодым.

— Извините, вы меня с кем-то путаете.

— Да не путаю я тебя ни с кем, козел, — Ольга затянулась косяком и закашлялась, — я всех вас помню до одного. И тебя тоже помню.

— Давайте лучше поговорим о вашем муже и браке с ним. Ваш бывший супруг утверждает, что не является биологическим отцом ребенка. Это правда?

Ольга потушила косяк о ручку кресла.

— Вроде как да.

— Вы не могли бы подписать заявление…

— Сколько?

— Простите?

— Я говорю сколько дашь денег за то, чтобы я тебе подписала твои бумажки.

Я огляделся по углам — антирадар не пищал, значит камер тут нет.

— Триста долларов.

— Пятьсот.

Я вздохнул и сказал.

— По рукам.

После того как деньги перекочевала в карман Ольги та быстро подписала заявление о фактах нарушения прав ребенка родителем номер один. Я захлопнул чемодан и уже собирался уходить, когда Ольга поманила меня пальцем. Я подался вперед, стараясь дышать ртом.

— А ты знаешь, что Ника родилась как раз аккурат через девять месяцев после той зоо-вечеринки?

***

Я не помню как сел в винтокрыл и включил автопилот. Я держал перед собой цифровое фото Ники из досье и тупо смотрел на него. Рыжим я не был. Хотя цвет глаз серый как у меня. Сами глаза… глаза такие же как у матери. Что еще? Нет, не похожа на меня ни капельки. Да и вообще не спутала ли меня с кем-то другим эта укуренная лесбиянка?

Ту вечеринку в зоопарке я припоминаю фрагментами. Когда после очередного прихода я открывал глаза то обнаруживал себя под голым женским телом, совершающим характерные движения и издающим подобающие сему занятию звуки. Но эту дамочку я не могу вспомнить. То есть, я не помню ее лица. Нет, не может быть. Хотя, что гадать — нужно срочно сдать ДНК-тест и сравнить с ДНК Ники. Я нашел на навигаторе адрес ближайшей ДНК-лаборатории и направил винтокрыл в ее сторону.

***

Диана вбежала в мой офис как обычно, без приглашения, промелькнула мимо секретарши и с разбега плюхнулась на стул, чуть не забрызгав себя кофе из кофейни, который притащила с собой

— Привет!

— Привет!

— Завтра предварительное слушание и отбор присяжных.

— Я в курсе.

— Не хотела бы тебя огорчать, но, так и быть по старой дружбе скажу.

Я хмыкнул.

— Валяй.

— Тебе ждет один неприятный сюрприз.

— То есть?

— Я не буду тебе говорить в чем дело. Иначе это не будет сюрприз, ха-ха. Скажу только, что тебе пора начинать набрасывать проект мирового соглашения.

Я привстал из-за стола и опершись руками посмотрел сверху вниз на Диану. Ее маленькие груди как всегда выглядели безупречно.

— Ладно, хватит блефовать. Лучше скажи, кто тебя нанял?

Диана усмехнулась

— Скоро узнаешь, чувачок. И, кстати, как насчет того, чтобы тряхнуть стариной и оттянуться? Я знаю один неплохой загородной отель у озера.

Диана взяла меня за кончик галстука и потянула к себе. Я выдернул свой галстук из ее рук.

— Вот как, — брови Дианы удивленно изогнулись, — ты случайно не стал эээ… сторонником однополой любви? Или может ты уже вовсю трахаешь свою юную клиентку?

Я нажал кнопку звонка.

— Жанна, проводите, пожалуйста, до выхода нашу гостью.

— Да, конечно. Тем более, что у нас тут еще посетители. Думаю, вам стоит их принять.

Диана встала.

— Чтож, тогда до завтра.

Я молча кивнул и махнул рукой в сторону двери. Через минуту я нажал кнопку.

— Жанна, кто там пришел?

— Журналист с федерального телеканала и его оператор. Хотят взять интервью у вас по завтрашнему слушанию.

— Хорошо, пригласите их.

Дверь открылась и в кабинет вошли двое мужчин. Один нес камеру, другой, в короткой стрижке бобриком и очках быстро пожал мне руку.

— Мы бы хотели задать вам несколько вопросов по иску Ники к родителю номер один. Вы, не против, я надеюсь?

— О, конечно нет. Я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы.

— Окей, тогда сразу же приступим.

— Скажите, пожалуйста, вы давно ведете такие дела и как часто добивались удовлетворения исков детей к родителям?

— Я практикую уже более эээ…ну почти десять лет. Из них большую часть я выступаю адвокатом в ювенильных судах. И, как правило, почти все дела выигрываю.

— Чего вы хотите добиться в суде? Не кажется ли вам, что разлучать родителя номер один с дочерью слишком жестоко?

— Моя клиентка хочет добиться передачи родительских прав к Лиге сексуальных реформ. И у нее есть на это полное право, защищенное законом. Напомню, что статья третья Детского кодекса гласит: «Каждый ребенок имеет право информировать о любом нарушении его прав родителями и требовать через суд передачу родительских прав к надлежащим компетентным родителям или специализированным организациям, защищающим равенство прав детей и взрослых». Ника хочет вначале, чтобы ее взяла под свое крыло Лига. А потом мы планируем воспользоваться новеллами в законодательстве и провести конкурс среди компетентных родителей на право заключить контракт с девочкой на ее воспитание до достижения совершеннолетия.

— Как отразился на психике девочки тот факт, что ее родитель номер один священник?

Я развел руками.

— Пока трудно судить, точно могут сказать эксперты-психологи, которых мы обязательно привлечем к участию в процессе. Но уже сейчас я могу заявить, что Ника нуждается в том, чтобы ее срочно изъяли из дома, где она живет со своим родителем. Когда я читал ее электронный паспорт ребенка, где она ежедневно информирует школу о порядках, царящих в семье, то у меня волосы дыбом встали. А уж рапорты службы ювенальных приставов, приходивших с проверками к ним домой еженедельно это вообще кошмар!

— О, нельзя ли поподробнее? Нашу передачу смотрят миллионы сограждан и будет лучше, если они узнают, как подобает себя вести компетентным родителям.

— Пожалуйста. Начнем с того, что в холодильнике были обнаружены просроченные сырки и молоко. Далее. Отец Ибрагим постоянно запрещал Нике реализовывать ее право на половую свободу в общении со сверстниками и сверстницами. Он понуждал ее посещать занятия по музыке и бальным танцам не получив на это ее надлежащим образом оформленного согласия. Также он понуждал ее читать так называемые священные книги, тяжело травмируя хрупкую психику ребенка и нарушая тем самым ее право на свободу выбора модели поведения. И так далее и так далее. Я мог бы еще долго перечислять, но… оставим эти подробности для суда.

— Конечно, господин адвокат. Большое вам спасибо!

Журналист подал знак оператору и тот выключил камеру.

***

-Встать, суд идет!

Судья важно прошел на возвышение, шурша алой мантией, оглядел поверх очков зал, полный зевак и журналистов, и сел.

— Прошу садиться.

Зал с шумом выдохнул. Я посмотрел в сторону ответчика. Отец Ибрагим мял в руках бумагу, испещренную записями. Он мягко улыбнулся девочке. Ника отвела взгляд.

Диана зло ощерившись показала мне неприличный жест, так, чтобы никто кроме меня не видел и, как ни в чем ни бывало, преданно уставилась на судью.

— Адвокат истца, встаньте! Вы продолжаете поддерживать заявленный иск? Или, возможно, готовы прекратить слушание дела за примирением сторон?

Я поднялся, поправил галстук и ответил.

–Ваша честь, истица поддерживает иск. Мы просим передать родительские права истицы компетентным родителям, назначенным судом из числа пар, рекомендованных Лигой сексуальных реформ. Мы считаем, что дальнейшее пребывание истицы у родителя номер один нарушает ее право на компетентное детство. Кроме того…

Судья жестом остановил меня.

— Ваша позиция понятна, господин адвокат. Адвокат ответчика?

Диана встала.

— Ваша честь, ответчик не признает иска и считает, что обладает навыками, необходимыми для реализации права истицы на компетентное детство.

Судья кивнул.

— Хорошо. Слушание дела начнем ммм… допустим послезавтра. А сейчас я предлагаю сторонам отобрать присяжных. Прошу вас, господин адвокат!

Я вышел вперед и подал знак приставу вызвать первого кандидата в присяжные.

В зал вошел длинноволосый молодой человек в майке и в кожаных штанах. Его руки и шея были испещрены цветными татуировками. Принеся присягу на конвенции объединенных наций он занял свое место на скамье допроса свидетелей. Я взял в руки его досье и подошел поближе. Так, двадцать девять лет, состоит в браке, двое детей. Работает автомехаником. Ага, три предупреждения ювенальной службы за оставление детей без присмотра, результаты ежеквартального тестирования на компетентное родительство удовлетворительные. Похоже, парень, сегодня не твой день.

— Прошу вас изложить права ребенка, указанные в статье первой и третьей Детского кодекса.

— Эээ… каждый ребенок имеет равные права со взрослыми определять модель своего поведения в обществе и семье. Также ребенок имеет право на компетентное детство, включая право самому определять свое отношение к эээ…

Парень почесал в затылке.

— Продолжайте.

— А также ребенок имеет право требовать прекращения родительских прав в случае, если родители нарушают его право на компетентное детство.

— Скажите, что вы понимаете под компетентным детством?

— Это когда у ребенка есть все условия, игрушки, своя комната, еды достаточно, родители не обижают.

— И все?

— Вроде как да.

— А право на сексуальное просвещение?

Парень нахмурился.

— Ну, когда ребенок подрастет мы расскажем ему откуда берутся дети.

Я торжествующе посмотрел в зал и спросил.

— А как же право на полную информацию о различных видах половых отношений? Вашему старшему ребенку сколько лет?

— Девять.

— Вы уже ознакомили его с…

Парень вскочил.

— Я не обязан в таком возрасте давать смотреть ему… такие фильмы! Наш куратор подтвердил, что родители имеют право до двенадцати лет не знакомить своих детей с такой информацией!

Я усмехнулся и посмотрел в сторону Дианы — она пролистывала страницы досье кандидатов, насупив брови.

— Ваша честь, я прошу отвести данного кандидата из списка.

— Ходатайство, удовлетворено! Следующий?

— Да, ваша честь!

Пристав подвел к трибуне свидетелей очередного кандидата. Это была полная женщина лет за пятьдесят, обвешанная дешевой бижутерией с ярко накрашенными губами. В ее досье было указано, что она состоит в однополом браке уже двадцать лет. Домохозяйка. Ее супруга работала школьным гинекологом. Воспитывают приемного ребенка. Мальчику семнадцать лет. Состоит на учете в наркокомитете.

— Сколько лет ваш ребенок употребляет вещества, изменяющие психику?

Женщина стала загибать пальцы.

— Около трех лет, точно не скажу.

— Как скоро вы проинформировали его о негативных последствиях употребления этих препаратов?

— Как только узнала. Я сразу сказала ему, что чрезмерное употребление наркотиков может причинить вред его здоровью и попросила использовать только одноразовые шприцы!

— Благодарю вас! Ваша честь — прошу внести данного кандидата в список присяжных!

Я отобрал еще нескольких кандидатов, после чего пришла очередь Дианы провести отбор такого же количества присяжных заседателей.

Диана заняла мое место и попросила пригласить следующего кандидата. В зал вошел пожилой мужчина, опирающийся на трость. Проковыляв к свидетельскому месту он начал отвечать на вопросы Дианы.

— Скажите, ваши дети уже взрослые?

— Да, им уже много лет, у них самих совсем большие дети. У меня два сына и одна дочь, шесть внуков.

— Ваши дети не состоят в однополых браках?

Старик возмущенно фыркнул.

— Они нормальные люди, черт возьми.

Зал возмущенно загудел. Диана продолжила опрос.

— А на занятия по сексуальному разнообразию ваши внуки ходят?

— Все мои дети воспользовались правом замены этих занятий на другие, пока им не исполнилось двенадцать лет.

— Благодарю вас, вы свободны. Ваша честь, данный кандидат подходит к работе в жюри! Следующий!

Отбор кандидатов в жюри у Дианы продвигали сегодня туго. Большинство кандидатов она отводила — слишком явно стремились показать свою лояльность требованиям детского кодекса.

Очередным кандидатом в жюри оказался молодой рыжеволосый мужчина с бегающими глазами. Я пролистал его досье. Ого, десять предупреждений полиции за понуждение к сексуальным отношениям несовершеннолетних без уведомления куратора. Так, ну такому Диана сразу заявит отвод.

Диана вышла вперед.

— Вы не меняли родителей до достижения совершеннолетия, это был ваш свободный выбор?

— Да.

— Да, в смысле вы любили своих биологических родителей?

Мужчина на минуту замялся с ответом.

— Я заключил с ними контракт о надлежащем содержании.

Диана кивнула.

— Ваша честь, я закончила отбор!

Странно, этот кандидат будет гарантировано голосовать в нашу пользу, а она его включает в число присяжных. Видно совсем дела плохи с кандидатами. Я злорадно усмехнулся и представил с каким выражением лица Диана выслушает вердикт жюри.

***

— Итак, представь себе, что ты в суде на допросе. Ты слушаешь меня? — я шагал по кабинету из угла в угол, изредка поглядывая в сторону Ники.

Девушка забралась в кресло с ногами и листала какой-то женский журнал. Я уставился на Нику, а потом на свое отражение в стенном зеркале. На мгновение мне показалось, что мы похожи как брат и сестра.

— Эй, ты с нами?

Ника кивнула и достала сигарету. Я посмотрел в сторону Жанны, которая сидела в углу и стенографировала.

— Итак, вопрос. Ваш родитель номер один пытался без вашего согласия принудить вас исповедовать религиозный культ?

— Ну, пытался. Книжки там всякие читал. Слова какие-то чудные произносил.

— Ты, пойми. Тебя будет допрашивать после меня адвокат, который таких как ты за пару минут раскалывает.

Девушка пожала плечами. Я продолжил.

— Ты должна ответить, что твой отец каждый день заставлял тебе молиться, читать священные книги и соблюдать заповеди. Запомнила?

— Вроде да.

— Ладно. Дальше пошли. Я тебе спрошу — принуждал ли тебя отец убираться дома, мыть посуду, полы. Что ты должна ответить?

— Ну, да, просил меня прибрать свою комнату, выкинуть мусор.

Я вздохнул.

— Не так. Надо сказать — каждый день заставлял убираться, а не просил! Поняла?

— Ну, поняла.

— Ладно, на сегодня уже хватит. Жанна, проводите клиентку.

Секретарша выключила машинку для стенографии и пригласила девушку к выходу. Ника покачала головой.

— Господин адвокат, мне нужно сказать вам кое-чего.

Я смерил девицу взглядом.

— Жанна, оставь нас.

Секретарша обиженно хмыкнула и вышла.

— Я извиняюсь.

— За что?

— Ну, за тот раз. Я, правда, думала…

— Не надо. Лучше вот что сделай. На углу улицы есть лаборатория по ДНК-тестированию — нужно найти твоего биологического отца. Тест займет у тебя пару минут. Счет оплатит Лига. Сделаешь?

Ника кивнула.

— Ну, иди. Тест отдашь мне завтра перед судом.

***

— Адвокаты сторон, прошу подойти ко мне!

Я вытер пот со лба и быстрым шагом подбежал к судейской кафедре. Рядом со мной тут же встала Диана, как — будто нечаянно касаясь меня своей грудью.

Судья придвинулся к нам и негромко сказал.

— Господа адвокаты, пора бы уже закругляться. Я хочу успеть до обеда рассмотреть дело. Вы уже, по-моему, представили все доказательства и свидетелей. Так?

Я посмотрел на Диану. Та слегка изогнула спину и приблизила свое декольте поближе к судье.

— Ваша честь, да, нам пора переходить к судебным прениям. Но мой клиент хочет сделать одно важное заявление.

Судья нахмурился.

— Только быстро.

— О, ваша честь, уверяю вас, это не займет много времени, — Диана с ехидцей покосилась в мою сторону.

Мы разошлись по свои углам.

Сегодняшнее слушание уже успело порядком утомить обе стороны, судью, жюри и полсотни зевак в зале. Стандартный процесс по лишению родительских прав обычно занимал не более получаса и был скорее формальностью, чем полноценным судебным заседанием. Слишком очевидным и предсказуемым был итог.

Однако, сегодня слушание шло уже пятый час подряд, перемежаясь перекрестными допросами свидетелей и перепалками адвокатов.

Положение ответчика между тем складывалось все хуже и хуже, судя по взглядам присяжных, которыми они награждали отца Ибрагима по мере изучения улик. Казалось, еще немного и все они перескочат через ограждение и начнут душить священника. Ну, пожалуй, что и не все: парочка заседателей была явно на стороне ответчика.

Я перевел дух и быстро взглянул на Нику. Она сосредоточенно красила ногти лаком вишневого цвета и, казалось, сидела здесь совершенно случайно. Я засунул руку в карман и нащупал свой ДНК-тест. Я получил его еще вчера, но так и не ознакомился с результатом.

Тем временем к свидетельскому месту вышел священник, достал очки и положил перед собой лист бумаги. Отец Ибрагим беззвучно шевелил губами, опустив глаза, затем перекрестился.

Судья нетерпеливо спросил:

— Ответчик, мы слушаем вас.

Отец Ибрагим кашлянул и начал, запинаясь, читать.

— Уважаемый председатель, уважаемые присяжные! В целях соблюдения требований закона в отношении равенства прав не только родителя и ребенка, но и иных прав, я хочу сделать следующее заявление. Данный процесс в отношении передачи моих прав родителя в целях соблюдения прав ребенка на компетентное детство не может быть рассмотрен в этом суде. Я прошу прекратить слушание дела.

Зал удивленно загудел, журналисты вытянули микрофоны в сторону священника. Я чуть не вскочил заявить протест, но судья опередил меня возмущенным окриком.

— Ответчик, вы понимаете что несете? Какое прекращение дела?

Отец Ибрагим снова кашлянул и продолжил.

— Данное дело не может слушаться сегодня потому, что я…

Священник замолчал и посмотрел в сторону Дианы. Та отчаянно шипела ему что-то и махала рукой.

–… я вступал в…половые отношения с истицей с ее согласия в течении нескольких лет до настоящего процесса. В связи с этим прошу…. слушание дела прекратить и передать его в суд по защите сексуальных прав.

Зал взревел. Я вскочил.

— Протестую! Данное заявление надумано! Прошу допросить истицу — никаких половых отношений между ней и родителем номер один не было! Это уловка, чтобы затянуть процесс!

Я взглянул на Нику. Ее лицо стало пунцовым.

— Папа, ты что! Я же ни с кем, даже..

Судья поманил нас пальцем. Мы подбежали с Дианой к его кафедре.

Судья почти перегнулся через стол к нам и зашипел.

— Адвокат ответчика. Это что еще за балаган? Почему вы сразу не сделали заявление?

Диана пожала плечами.

— Ответчик долго не мог решиться сделать заявление. Это его право.

Судья вздохнул.

— Адвокат истицы, к сожалению, я вынужден прекратить дело в связи с заявлением ответчика и передать его в суд по защите сексуальных прав.

— Но, ваша честь, вы же прекрасно видите, что это заявление на самом деле злоупотребление правом и наглая ложь! Истица отрицает факт половых отношений!

Судья усмехнулся и развел руками.

— Это будет устанавливать уже другой суд.

Отчаянная мысль пришла мне в голову и я буквально прокричал

— Я прошу объявить перерыв пятнадцать минут!

— Зачем? — вопросил судья.

— Я хочу представить доказательства лжи ответчика!

— Хорошо, — устало сказал судья и стукнул молотком, — объявляется перерыв.

***

Я не сразу нашел то, что искал. Городская библиотека находилась в том же здании, что и суд, но уже давно не работала. Я с трудом уговорил пристава пустить меня внутрь. Войдя в помещение, я сразу бросился к электронному каталогу, но он был отключен. Стукнув кулаком по стене, я метнулся к запыленным книжным полкам. Наконец я увидел заветные золоченные корешки — это было именно то, что надо. Схватив несколько книг, я помчался в зал заседаний.

Судебный пристав вызвал судью и процесс продолжился. После первого удара молотка я встал.

— Ваша честь, у представителей истицы есть ходатайство.

Судья буркнул.

— Огласите, пожалуйста, его поскорее.

Я набрал в легкие воздух и начал.

— Согласно процессуальному кодексу лица, свидетельствующие в суде, обязаны говорить правду под угрозой уголовного наказания.

— Ближе к делу.

— В статье второй того же кодекса оговорено, что ранее принятые кодексы также могут применяться.

— К чему вы клоните, господин адвокат?

— Ваша честь, прошу меня дослушать! Итак, в предыдущей редакции кодекса указывалось на то, что граждане, придерживающиеся определенных мировоззрений, приносят присягу на священной книге своей религии. Эта норма не была отменена и я прошу вас обязать ответчика поклясться, что он говорит правду!

Я подхватил все священные книги, что я смог найти в библиотеке и положил их у места свидетеля. Я позволил себе кинуть победоносный взгляд на Диану и ее клиента.

Судья почесал в затылке.

— Да, я помню это правило. И, действительно, норма действует. Приводите ответчика к присяге.

Отец Ибрагим, моргая глазами, посмотрел на меня. Диана что-то старательно печатала в видеофоне или делал вид, что печатает.

Пристав разложил перед отцом Ибрагимом несколько книг и отошел на несколько шагов в сторону.

— Ответчик, клянетесь ли вы говорить правду и только правду и ничего кроме правды?

— Клянусь, — тихо сказал священник.

— Не слышу! — рявкнул судья.

— Клянусь!

Я медленно опустился на стул и закрыл глаза рукой.

— Ответчик, вы подтверждаете, что ваше заявление правда?

— Я… Да, подтверждаю.

Судья кашлянул.

— Если это все, то я хочу огласить свое определение. Итак…

Я снова вскочил.

— Ваша честь, я хочу также сделать заявление.

Судья кивнул.

— Ваша честь, ответчик солгал и оклеветал свою дочь. Я прошу ознакомиться с содержанием биокарты истицы, раздел детской гинекологии. Там сказано, что истица — девственница! Кроме того, в ежедневном дневнике мониторинга поведения родителей, который вела Ника, в разделе сексуальные отношения с близкими родственниками ни указаны подобные сведения!

В зале загудели зрители, часть из которых стала фотографировать Нику.

— Достаточно, адвокат, — судья стукнул молотком по столу, обитому зеленым сукном, — слушание дела объявляется прекращенным ввиду подсудности ответчика суду по сексуальным правам детей. Все свободны. Кроме истицы.

***

— Прошу вас следовать за мной, — тетка в униформе ювенальной службы с каменным лицом привычно смотрела куда-то в сторону, а не в лицо Нике.

Девушка испуганно вертела головой.

— Мы же выиграли дело! Чего вы от нас ходите?

— Да, действительно, — я поискал взглядом судью, но того как ветром сдуло, едва зал заполнили сотрудники ювенальной службы в серой форме мышиного цвета. — По факту получения судебного решения мы планировали перевести вещи Ники в другое место. Чтобы она жила отдельно. А потом заключили бы контракт на содержание с новой семьей.

— Согласно установленному порядку мы обязаны немедленно изымать детей, чьих родителей лишили родительских прав и размещать их в наших домах Лиги сексуальных реформ под присмотром воспитателей.

Я похолодел. Действительно, я забыл об этом правиле и сейчас Ника должна была подчиниться. Отойдя чуть в сторону, я огляделся. Все входы были перекрыты, а на руки Ники уже надели наручники и повели к выходу.

— Куда вы хотите ее увезти?

Тетка хмыкнула.

— Не положено информировать до передачи в новую компетентную семью. Эй, ребята — берите девчонку и айда.

Приставы подхватили под руки Нику и едва ли не волоком потащили ее в грузовой винтокрыл.

Ко мне подошла Диана.

— Ну что, чувачок, похоже ты действительно не трахнул девочку.

Я отмахнулся.

— Отстань, не до тебя.

— А зря, чувачок. То, что я знаю могло бы тебе пригодиться.

— Что ты имеешь в виду?

— Знаешь куда повезут сейчас твою подружку? К твоему любимому заказчику — председателю городского отделения Лиги. Они давно ждали такую… неопытную. Она же на вес золота буквально. Сейчас же срок сексуального воспитания начинается с рождения ребенка, а тут прям у них под носом такой редкостный экземпляр. Непорочная дева.

— Зачем она им нужна?

— Как зачем? Для сексуального воспитания и разнообразия. Я ведь хотела как лучше. Я, правда, не знала, что она еще…

— Кто тебе заплатил за ведение дела?

— Никто. Я же выросла в том районе. А отец Ибрагим крестил меня.

Диана достала из кармана маленький серебряный крестик и поцеловала его.

— In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Это я придумала ход с признанием в педофилии — мы бы выиграли время и развалили в итоге дело.

Я покачал головой. Оглядевшись я увидел в зале стайку смугловатых подростков с Азизом. Они что-то оживленно обсуждали с отцом Ибрагимом. Я направился с Дианой в их сторону.

— Послушай, — начал я.

Азиз сплюнул на пол.

— Отвали.

Дружки Азиза недобро посмотрели на меня.

Отец Ибрагим положил руку на плечо Азиза.

— Не надо так. Мы с Дианой обжалуем действия ювеналов. Так ведь, Диана?

Диана вздохнула.

— Падре, простите меня. Боюсь мы напортачили. Я строила вашу защиту думая, что Ника давно уже…ну вы меня понимаете. И в биокарту в ту графу я даже и глядеть не стала — думал на ней проб негде ставить. Тем более, что она общается вот с этими, — Диана кивнула в сторону подростков.

— Что это значит? — встревожился отец Ибрагим.

— Ее повезли к Председателю Лиги. К нему сразу увозят всех изъятых детей, которые еще… не были ни с кем. А потом они бесследно исчезают. Мне об этом мои знакомые полицейские рассказывали.

— Но ведь они же борются за права детей! Они же их должны защищать. — отец Ибрагим тяжело задышал.

— Ибрагим-хазретлери, — Азиз нетерпеливо взял священника за локоть, — я знаю этих шакалов из Лиги. Мои ребята разберутся с ними, Иншаала.

Азиз бросил ключи от винтокрыла одному из подростков.

— Я поеду с тобой, — сказал я.

Азиз усмехнулся.

— Ты хоть дрался когда-нибудь?

— Я смогу помочь пробраться внутрь — Председатель меня знает.

— О, это другое дело, — Азиз хлопнул меня по плечу, — показывай дорогу, адвокат. Ибрагима-хазретлери бери с собой. Погнали, братья. Аллах акбар!

— Аллах акбар! Аллах акбар! — выкрикнули подростки.

***

Наши винтокрылы неслись над городом на предельной разрешенной скорости. Я вел машину на ручном режиме, включив аварийные огни. До здания Лиги было еще около десяти минут лета. Винтокрыл Азиза еле поспевал за нами — слишком много подростков залезло в его машину.

— Адвокат! — прокричал сквозь шум мотора священник — вы все еще верите в закон?

Я нажал на рычаги, прибавив скорости винтокрылу. Пока мы летели стало темнеть. Над городом сгустились тучи и стали посверкивать молнии. Видимость упала. Из тумана передо мной выросло здание небоскреба и я резко бросил машину влево.

— Отец Ибрагим, я не знаю!

— Вы помните какие-нибудь молитвы?

— Ни одной!

— Я хочу, чтобы мы вместе помолились!

Я резко бросил винтокрыл вправо, обогнув линию электропередач.

— Валяйте!

— Повторяйте за мной! — голос священника продирался сквозь рев моторов, — отче наш, сущий на небесах… да святится имя… да будет воля… и на земле… хлеб наш насущный дай… и прости нам долги наши… и не введи нас в искушение… ибо твое есть царство…аминь!

— Аминь! — повторил я за священником, вжимая рычаги почти в пол.

Отец Ибрагим продолжил.

— Во имя…милостивого…хвала господу миров, милостивому… тебе одному мы…веди нас прямым путем, путем тех, кого…не заблудших… аминь!

— Аминь! — снова повторил я и начал идти на снижение.

***

Наш винтокрыл приземлился первым. Выпрыгнув на землю, я осмотрелся: у здания было полно других машин. Обычно вечером здесь никого нет. С другой стороны это помогло нам остаться почти незамеченными.

Через несколько минут рядом приземлился винтокрыл Азиза. Подростки бесшумными тенями выскочили из машины наружу и побежали в темноте к зданию.

Азиз подбежал к нам. В руке у него был кривой нож.

— Ну что, адвокат, мы готовы.

— Я тоже.

–Возьми вот это — может пригодится, — Азиз протянул мне пистолет, — справишься?

— Я пойду один, — я осторожно взял в руки оружие и прикинул на вес в руке.

— Как скажешь, брат, — Азиз подал знак подросткам и они стали перебегать ближе к выходу.

Заткнув пистолет за пояс, я пошел к зданию по совещенному пустырю. Глазок видеокамеры повернулся в мою сторону. Я помахал ему рукой и позвонил в дверь.

— Кто? — рявкнул динамик.

— Я адвокат девочки, которую сюда привезли. Мне к председателю за гонораром!

— Подождите здесь, я уточню!

Через минут замок щелкнул, и дверь отъехала в сторону.

Я вошел внутрь помещения. За стойкой сидел охранник — темноволосый мужчина с ярко накрашенными губами и подведенными глазами. Он перегнулся через стойку и приторно улыбнулся.

— А мы с вами нигде раньше не встречались? — охранник положил свою руку на мою. Я стиснул зубы и улыбнулся в ответ, доставая из-за спины ствол.

— Может быть, вы были моим клиентом? Я часто веду бракоразводные процессы среди однополых пар.

— Ах, ну что вы. Я замужем за мужчиной моей мечты! А скоро нам дадут на воспитание мальчика из…

Я выхватил пистолет и ударил со всей силы по лицу охранника. Удар пришелся тому в висок и мужчина медленно осел вдоль стены. Я обошел стойку и нажатием кнопки открыл дверь.

В здание порвались один за другим подростки. В руках они были ножи и металлические прутья. Последним вбежал Азиз.

— Куда дальше, адвокат?

Я прислушался.

— Туда!

Мы побежали по длинному коридору, ведущему в спортзал. Подбежав к двери, я осторожно ее приоткрыл. В зале было несколько десятков человек — обнаженных мужчин и женщин. На первый взгляд это было похоже на обычную вечеринку свинг-клуба. Однако, приглядевшись получше я увидел, что все люди в зале были одеты в красные маски. Они радостно подбадривали стоящего в центре зала полного вислозадого мужчину, стоящего ко мне спиной.

Я открыл дверь пошире. Толстяк отошел в сторону и подал знак рукой. Толпа на мгновенье расступилась и я увидел Нику. Она была раздета и привязана к большему деревянному кресту. Толстяк воздел руки кверху и закричал:

— Принесите мне нож! Мы начинаем! Кто первый хочет попробовать, а?

В этот момент меня оттолкнул в сторону Азиз. Он вбежал в помещение и заорал.

— Аллаааа!!!

Вслед за ним ворвались подростки, вооруженные ножами и прутьями. Они набросились на участников «вечеринки», превращая их дряблые и некрасивые тела в кровавое мессиво.

В зале началась паника. Голые мужчины и женщины стали срывать свои маски и пытаться убежать, но подростки никого не выпускали из зала. Один за другим падали голые тела на пол, искромсанные ножами.

Я побежал к Нике. Толстяк сорвал с себя маску и я узнал председателя. Увидев меня он выхватил нож и занес его над телом девушки. Сам не помню как я нажал на спусковой крючок и сколько я выпустил пуль. Я стрелял до тех пор, пока не кончились патроны.

Очнулся я от толчков Азиза в плечо.

— Все нормально, брат. Машаллах, мы успели!

Я взглянул на бьющееся в конвульсиях жирное тело председателя. Пистолет выпал из моих рук с грохотом на пол.

— Тебе придется уехать отсюда, брат, — Азиз поднял пистолет с пола и убрал в карман — это только нам ничего не будет, мы же дети по закону, сам знаешь.

— А где Ника? — я огляделся по сторонам.

— Она с отцом Ибрагимом, брат.

— Я хотел бы увидеть ее.

Азиз кивнул и мы выбежали на улицу.

***

Отец Ибрагим сидел на траве, прижав к себе Нику, укутанную в покрывало. Он гладил ее по голове, что-то приговаривая и улыбаясь. Я подошел к ним и сел рядом.

Священник посмотрел на меня и сказал.

— Девочка очень напугана и не может сейчас говорить. Но вы не беспокойтесь — с ней все будет хорошо.

— Куда вы теперь? — спросил я, — скоро здесь будет полиция. Вас будут искать, как и меня.

— На все воля Господа. Азиз обещал переправить нас на юг к своим. А вы куда?

— Еще не знаю. Скорее всего на восток.

Ника повернулась в мою сторону и измученно улыбнулась. Я взял ее руку в свою.

— Я приеду за тобой.

Девушка кивнула и попыталась что-то сказать, но не смогла.

— Прощайте, отец Ибрагим. Прощай, Ника!

— Да благословит тебя Господь и сохранит тебя!

Винтокрыл, управляемый автопилотом, поднял меня в воздух. Сверху я видел, как подростки поливают бензином здание и угоняют винтокрылы убитых гостей.

Я полез в карман и вытащил скомканный конверт — результат своего ДНК-теста. Открыв иллюминатор, я выкинул конверт.

Что-то мешало мне сидеть в кресле. Я привстал и увидел книгу, похожую на те, что я притащил из суд. Я открыл ее на первой странице и прочел:

И сказал Бог: да будет свет. И стал свет.