Донна Роза

Айлин Лин, 2023

Никогда не верила в случайности и совпадения, а уж в то, что загаданное в далёком детстве желание исполнится в старости: кто бы мне такое сказал, так я бы рассмеялась ему в лицо…Но желание сбылось благодаря стечению многих обстоятельств и вот моя душа в другом теле, в другом мире, в жаркой солнечной Италии, правда только средневековой… а ещё у меня есть муж, загадочный, вечно угрюмый жгучий брюнет, и куча долгов, не моих, а семьи мужа. Но теперь ведь и я часть его семьи, не так ли? А значит, в стороне остаться не выйдет. Что же, где наша не пропадала?Огромное спасибо всем, кто зажигает звезды и оставляет комментарии)

Глава 12

Зеркал в этом мире не было. Зато полированная бронзовая пластина высотой с мой рост в поместье имелась. Вот в неё я и смотрелась, пытаясь хоть что-то понять.

Синьора Аннетта Берни оказалась с французскими корнями, чем она со мной с удовольствием и поделилась. Портниха располагала к себе своей непосредственностью и жизнерадостностью, никакого злого умысла, скрытых ехидных фразочек, жеманности и ещё чего-то такого за ней замечено не было. Простая женщина, отменно делающая свою работу. И пока она подкалывала иглами то здесь, то там, торчащие элементы платья, при этом успевая делиться последними городскими новостями, я гляделась в"зеркало". К слову, город располагался в часе неспешной езды от поместья Росселлини.

Первое, что меня изумило, когда синьора Берни вынула из мешковатого чехла мой будущий свадебный наряд и аккуратно сложила его на кровать — это ткань. Впервые здесь вижу нечто подобное. А затем и благородный почти равномерный белый цвет.

— Синьор Риччи не скупясь, лично выкупил этот отрез для вас у торговца из Виссонтии, — пояснила тихо Эми, пока Аннетта суетилась у комода, выкладывая на него многочисленные иглы, ножницы и нитки. Служанка, конечно же, заметила мой неприкрытый восторг и с каким трепетом я провела ладонью по блестящей гладкой поверхности, — забыла вам рассказать об этом. Давайте помогу снять вашу повседневную одежду, — добавила она громче.

— Да, да, — закивала портниха, полуобернувшись к нам, — раздевайтесь.

Белое платье из шёлка. Значит, где-то далеко за морем была по крайней мере одна страна, сумевшая придумать метод создания ткани неплохого качества и цвета. И я даже боюсь себе представить, в какую цену этот отрез мог обойтись синьору Риччи.

Фасон был привычным: с завышенной талией, а так как материала пошить пышную юбку было недостаточно, то портниха решила сделать одну клиновидную вставку из какой-то серой ткани, смотревшейся в этой композиции просто инородно.

— Нет, — нахмурилась я. — Отпарывайте.

— Н-но, — впервые запнулась и замолчала, не зная, что сказать, синьора Аннетта. — Синьорина Роза, если убрать вставку, то платье станет узким и будет обтягивать вашу фигуру неприлично сильно, как перчатка! Mauvais ton!

Я задумалась. В моём мире облегающее свадебное платье — это норма и писк моды. А здесь совершенно другие нравы и, как говорится, со своим уставом в чужой монастырь не ходят.

— Хорошо, оставьте, только мы сделаем вот что: эту часть, которую вы хотите вставить, отцентруем и удлиним, пусть немного тянется по полу, будет шлейфом. Поверху нашьёте жемчужин, очень плотно. Понимаете, о чём я говорю? Также жемчуг пустите вышивкой по лифу. И сошьёте митенки, это перчатки без пальцев и украсите тем же жемчугом. Сможете? За жемчуг оплатит отец.

— Oui, oui! (фр.: да, да), — округлив глаза, закивала портниха, а я прекрасно читала эмоции Аннетты, так явно проступившие на её симпатичном круглом личике: неприкрытый восторг и желание поскорее начать делать всё то, что я описала. Женщина обладала живым воображением и уже наверняка представила, как будет выглядеть платье с моими переделками и дополнениями. — Я всё поняла, сейчас вот тут и тут подколю, и поеду назад, в свою мастерскую. У меня осталось совсем мало времени, а работы очень, очень много! — бормотала она, споро подгоняя инородный отрез к основному платью.

— Как замечательно вы придумали! — качая головой, искренне восхитилась Эмилия.

— Грацье, — вздохнула я и устало и присела на край кровати. — Ты выяснила, есть ли в этом доме книги?

— Есть малая читальня, — кивнула девушка. — Провести вас?

Я задумчиво глянула в окно: время близилось к вечеру, скоро вернётся дон Риччи и предстоит разобраться с пропажей моих украшений.

А пока у меня было немного времени. Отчего бы и не потратить его на посещение библиотеки?

— Давай, — решилась я вставая.

Читальня располагалась тут же, на втором этаже, только в левом крыле. Помещение оказалось действительно чуть больше моей опочивальни. Два широких деревянных кресла, с лежащими на сиденьях набитыми конским волосом подушками, чтобы было хоть немного удобнее сидеть.

— Эми, иди по своим делам. Перекуси, — отпустила я помощницу, та радостно кивнула, а я прикрыла за собой дверь и устремилась к немногочисленным полкам. Никаких шкафов, просто вбитые в каменную стену деревянные стеллажи.

Много свитков из плотного пергамента, и всего пять книг. В кожаных страшно потрёпанных переплётах.

— Наверное, это самое настоящее сокровище, — прошептала я, беря в руки первую попавшуюся. Потемневшая и потрескавшаяся от времени обложка, мягкая и тёплая на ощупь. Удобно расположившись в ближайшем к окну кресле, трепеща и предвкушая, раскрыла книгу.

Я могла читать на местном языке. Это обстоятельство неимоверно обрадовало! Была только одна проблема: весь текст в книге оказался рукописным. Приплыли. И если местами автор старался выводить слова чётко и понятно, то в основном всё же куда-то спешил и строчки плыли.

Та же история была и с остальными фолиантами. Все они оказались пера одного автора, некоего Джованни Понтануэно и писал он трагикомедии и стихи.

— Нужно просто привыкнуть к стилю, — вздохнула, потирая уставшие глаза — так сильно я вглядывалась в текст, чтобы разобрать эти каракули, даже наши врачи писали разборчивее. — Каллиграфии на вас не было, дон Понтануэно, — хмыкнула негромко и, вернув том на полку, отправилась прочь из скудной библиотеки.

В доме было тихо, в это время в той, современной мне Италии, большинство итальянцев отдыхали, этот период светового дня назывался пенникелла и обычно длился он с половины первого дня до четырёх вечера.

Вернувшись в комнату, присела за стол и посмотрелась в медную пластину. Она так и осталась стоять у меня.

Прежняя Роза была красивой. Это совершенно точно. Немного загореть и всё, все взоры мужчин будут её. Точнее, моими. Радовало ли меня это обстоятельство? Говорят красивым женщинам легче в жизни. Тут я бы поспорила.

— Синьорина Риччи, — в дверь постучались, и в проём протиснулась голова молоденькой служанки в забавном чепце. — Простите, что отвлекаю, но синьор Риччи зовёт вас.

— Ох, — я заполошно кинула взор в окно, чтобы определить который сейчас час по солнцу, время действительно близилось к пяти, рановато он что-то вернулся. — Проводи.

Горничная чуть шире распахнула дверную створку и согласно присела в коротком книксене.

Комната Жакоба находились неподалёку от малой читальни. Пару раз стукнув в дверь, услышала голос отца Розы и надавила на ручку. Толкнув тяжёлую створку, вошла внутрь.

Синьор Риччи оказался один и что-то скоро писал пером на пергаменте, я даже залюбовалась: настолько ловко у него получалось, ни единой кляксы!

— Дочка, присаживайся, — не поднимая головы, бросил мне. Я, быстро осмотревшись, заняла стул напротив его небольшого, даже на вид не очень удобного, стола. Комната оказалась кабинетом. Меньше размерами, чем у Дарио, но точно не спальное место. Такие же примечательные полки, вбитые в серые каменные стены, плетёный коврик на полу, увесистый шандал с оплывшей тройкой свечей, и две подвешенные бронзовые лампадки.

Об освещении в этом мире можно говорить долго и со вкусом, но за эти дни своей новой второй жизни, уяснила: излюбленным видом у богатых аристократов были именно свечи, отлитые из животного жира вперемешку с воском. Они вполне терпимо пахли, держали форму и почти не коптили. В свечах, что использовали Росселлини, воска было больше, чем жира. И они были весьма дороги. Второе место занимали лампадки, наполненные оливковым маслом с небольшим количеством соли, которое забирало влагу из масла и помогало сделать свет ярче. Только такой вариант был пожароопасным и всё же использовался реже первого.

Из болтовни Эмилии я поняла, что в домах бедняков свечи — несусветная роскошь, и они использовали в основном касторовое масло или рыбий жир. И поскольку практически все виды"топлива"поступали из съедобных источников, то времена голода обычно означали также времена темноты.

Фасад поместья освещался факелами из смолистого дерева, иного было не дано.

— Дочка, — мужчина, наконец, оторвался от документа и внимательно на меня посмотрел. — Рассказывай, что там у тебя стряслось?

— Я не помню, зачем в тот день, когда выехала на прогулку из усадьбы, взяла с собой все свои украшения, — да, звучало очень странно, но уж что есть, — вот только они сейчас находятся у Паолы, и она мне их так и не вернула, — скомкано договорила я.

— Хмм, — нахмурился отец, по его потемневшим глазам осознала, что он о многом догадался, но наезжать на меня всё же не стал. — Понятно, пойдём. Паола поди уже проснулась. Местный лекарь её осмотрел. В тягости твоя мачеха, — добавил он и лицо его вдруг разгладилось. Мужчина точно был счастлив, но пытался сдерживаться. — Только я сам с ней буду говорить, понимаешь же, что у Паолы наступил непростой период и ей сейчас никак нельзя сильно волноваться.

— Хорошо, — пожала плечами я. Если честно, с одной стороны, порадоваться бы за отца, у него будет второй ребёнок, а если мальчик, то и наследник всей его торговой империи. С другой, я прекрасно понимала, что настал звёздный час Паолы и та непременно будет вить верёвки из моего вновь приобретённого отца.

Опочивальня семьи Риччи находилась в этом же крыле, но в самом начале коридора. Комната была в полтора раза больше моей, кровать шире, на ней спокойно могли поместиться два человека, парочка внушительных сундуков-комодов у противоположной кровати стены, круглый стол подле окна, на котором я приметила чашу, заполненную спелыми сочными фруктами и кувшином с водой.

— Дорогая, — позвал отец жену, кто-то зашевелился среди вороха шуршащих подушек. — Как ты?

— Оо, дорогой! — послышалось из-под пледа, и я увидела темноволосую макушку мачехи. — Тошно мне, хочу поесть, но потом всё непременно лезет наружу, кажется, ещё чуть-чуть и я отдам Всевышнему душу.

Вопрос религии в этом мире я ещё подробно не изучала, но знала, что здесь есть молельни, куда ходили люди и взывали к Всевышнему (или ещё его называли Единый) один раз в конце недели, в воскресенье (итал.: доменика) подобное мероприятие было обязательным для каждого верующего. В остальные же дни по желанию, и санто (слышащий), так обращались к духовникам этого мира, был рад всем: в рассветные часы он читал проповеди. Эми часто ходила в молельню и рассказывала мне, какой тут санто Микеле замечательный человек. И как после проповеди он может уделить каждому время, выслушать, дать дельный совет.

Молельню я видела, она стояла неподалёку от поместья. Это было прямоугольное строение с узкими окнами-бойницами, из такого же камня, что и главный особняк. И никаких крестов, или иных религиозных символов из своего мира на ней (молельне) я так и не увидела. Зато приметила прямо над входом висящий знак, вырезанный из дерева: круг, а внутри ещё один поменьше и непонятная загогулина.

— Паола, — мужчина подскочил к мачехе и опустился на край кровати, взял её тонкую руку, нежно погладил пальцы. — Это пройдёт, дорогая.

— Буэна сэра (итал.: добрый вечер!), матушка! — проговорила я, внутренне поморщившись. — Поздравляю вас с будущим пополнением!

— Ой, Роза, ты пришла наконец-то навестить мать? — раздражённо фыркнула она и даже нашла силы, чтобы приподняться на локтях и взглянуть на моё лицо. Паола и впрямь выглядела неважно, и тёмные круги под глазами не поддельные, а самые, что ни на есть натуральные.

— Я себя вот только сегодня почувствовала более-менее сносно, — честно ответила я.

— Дорогая, — отвлёк на себя, мою змеюку-мачеху отец, — ты не находила драгоценности Розы? Она их потеряла.

— Нет, конечно! — вполне искренне ответила та, бессильно откидываясь на ворох подушек. Те снова едва слышно зашуршали. Надо бы подсказать местным набивать их пухом, а не сухой травой, и мягче, и тише будет.

— Дон Дарио сказал, что вы забрали мои перемётные сумы себе, — быстро проговорила я и заметила, как глаза брюнетки яростно сверкнули.

— Сумки какие-то взяла, кинула в тот сундук, даже не заглядывала, — быстро отчеканила она и уже слёзно прошептала, обращаясь к отцу, — неужели считаешь меня какой-то воровкой? — всхлип, полный обиды.

— Нет, что ты. Пусть Роза заберёт свои вещи, ты, наверное, просто запамятовала их ей вернуть.

— Да, дорогой мой, совсем из головы вылетело. Так переживала за Розу…

Пока они мило щебетали, я подошла к указанному комоду, но замок был надёжно заперт.

— А ключик можно? — спросила, высоко вскинув бровь.

Отец устало вздохнул, встал и лично отпер замок.

— Вот твоя сумка? — показал он на коричневый кожаный вещмешок.

— Она там одна такая, — добавила мачеха.

Неуверенно взяв мешок, развязала горловину и заглянула внутрь. Украшения были на месте, но отчего-то мне показалось, если вспомнить описание, данное Эми, что тут чего-то не хватает. Бросила взгляд через плечо на мачеху, та как раз следила за каждым моим движением и выражение торжества на её худом лице я ясно уловила.

Вот тут встаёт вопрос: поверят мне или ей. А в свете того, что я якобы ничего не помню и полагаюсь на слова служанки…

— Отец, не мог бы ты сам посмотреть, всё ли на месте? — краем глаза заметила, как женщина чуть напряглась.

— Так я не помню, что там должно быть, — развёл руками отец, но всё же подхватил мешок и вывалил содержимое на стол.