Азербайджанские тюрки. Основные этапы становления нации в XIX-XX веках

Айдын Гусейнага оглы Балаев, 2020

Книга посвящена исследованию процессов формирования и раз- вития в XIX—XX веках азербайджанской нации, самой многочисленной на Южном Кавказе. Предки современных азербайджанских тюрков, создавшие древнюю и самобытную культуру, испокон веков засеяли восточную часть Южного Кавказа. Главной целью исследования является осмысление и освещение кардинальных социально-экономических и культурных перемен на рубеже XIX—XX веков, приведших к формированию азербайджанской нации. Опираясь на основные положения конструктивистской теории, автор на примере конкретных фактов показывает, что современная азербайджанская нация является результатом не только объективных исторических процессов, но и целенаправленной деятельности представителей азербайджанской интеллигенции. В книге также рассматривается процесс эволюции национальной идентичности азербайджанцев на протяжении последних двух столетий. Книга предназначена для историков, этнологов и широкого круга читателей.

Процессы этносоциальной и этнокультурной модернизации в азербайджанском обществе и появление первых зачатков национальной идентичности (ХIХ-начало ХХ вв.)

Этнодемографические последствия вхождения северо-азербайджанских земель в состав Российской империи.Зарождение социально-экономических и политических предпосылок формирования азербайджанской нации

На рубеже ХVIII-ХIХ вв. азербайджанский этнос имел довольно широкий ареал расселения, занимая компактной массой все восточное и южное Закавказье, а также северо-западную часть современного Ирана. В начале ХIХ века этническая территория азербайджанцев на востоке была ограничена Каспийским морем, на западе Урмией, Карсом и Борчалы, а на севере и юге она доходила до Дербента, Казвина и Хамадана.

В этот период страна переживала эпоху феодальной раздробленности и к началу ХIХ века на территории Азербайджана существовали многочисленные независимые и полунезависимые ханства: Шекинское, Карабахское, Ширванское, Бакинское, Губинское, Нахчыванское, Иреванское, Гянджинское, Тебризское, Сарабское, Ардебильское, Хойское, Урмийское, Карадагское, Талышское, Марагинское. Имелись и более мелкие государственные образования: Газахское, Шамшадильское, Илисуйское султанства. К северу-западу от последнего были расположены Джаро-Балакенское общества.

Как уже было отмечено, будучи неизбежными спутниками политической раздробленности, частые и бессмысленные с общенациональной точки зрения войны между ханствами, а также перманентная борьба за власть внутри каждого из них, оказывали весьма негативное влияние на этнополитическое развитие и консолидацию азербайджанского этноса, способствуя экономической разрухе и истощению военно-политических сил страны.

Еще больше усугубило ситуацию тот факт, что в начале XIX века азербайджанские земли стали полем ожесточенного противостояния трех государств — Ирана, Османской империи и России за господство над Южным Кавказом, проявлением которого стали продолжительные и кровопролитные русско-османские (1806-1812 гг. и 1828-1829 гг.) и русско-иранские (1804-1813 гг. и 1826-1828 гг.) войны. Как и следовало ожидать, находившиеся в глубоком системном кризисе Османская империя и Иран оказались не в состоянии воспрепятствовать захвату восточной части Южного Кавказа русскими войсками. И эти войны, в конечном итоге, завершились включением данного региона в состав Российской империи.

Факты отчаянного, хотя и локального сопротивления российской экспансии со стороны некоторых азербайджанских ханов также не оказали существенного влияния на окончательный исход русско-османских и русско-иранских войн в первой трети ХIХ века. Наиболее серьезный отпор русским войскам был дан в Гянджинском и Иреванском ханствах. В частности, во время первой русско-иранской войны 1804-1813 гг. Иреванская крепость так и осталась неприступной для русских войск. Хотя они дважды — в 1804 и 1808 гг. — и пытались ею овладеть, но в обоих случаях длительная осада города русскими войсками не дала желаемого результата, и они вынуждены были отступить. ⁷⁸ Лишь с третьей попытки, предпринятой уже в ходе второй русско-иранской войны (1826-1828 гг.), 1 октября 1827 года царским войскам после семидневного штурма удалось установить свой контроль над городом. ⁷⁹

С не менее упорным сопротивлением местного населения русские войска столкнулись при взятии Гянджи. С 3 декабря 1803 г. по 3 января 1804 г. русские войска держали город в плотном кольце окружения, подвергая его систематическому и массированному артобстрелу. В этой связи командующий русскими войсками генерал П. Цицианов в донесении Александру I отмечал, что «целый месяц держали мы крепость в самой крепкой осаде. У осажденных не было ни воды, ни дров. Пять раз требовал сдачу города; угрожал, убеждал, обещал Высочайшим именем премилосердного моего Государя оставить хана владельцем и данником России, но ничто не могло превозмочь упорства и буйства Джавад хана Гянджинского. Кроме штурма, мне ничего не оставалось делать». ⁸⁰

Штурм города начался в ночь со 2 на 3 января 1804 г. Защитники Гянджи смогли отбить первые две попытки русских солдат взобраться на крепостные стены, но в конечном итоге, им все же удалось овладеть городом. В бою героически погиб Джавад хан. Русский офицер, участник этой битвы, так описывает последние минуты жизни Джавад хана: «…видя повсеместный успех русских и неизбежность падения крепости, Джавад хан бросился к одной из башен, атакованный майором Лисаневичем, и, сев на пушку, оборонялся отчаянно, пока не был изрублен». ⁸¹

Безусловно, эти отдельные факты самоотверженности азербайджанских ханов и местного населения не изменили, да и не могли изменить, общий ход событий и предотвратить завоевание страны Российской империей. Ведь не следует забывать, что в тот период Российская империя находилась на вершине своего могущества. Было бы верхом наивности предполагать, что разрозненные силы мелких азербайджанских ханств могли выдержать натиск одной из самых сильных армий мира начала XIX в.

Тем не менее, было бы несправедливо считать эти жертвы, принесенные азербайджанским народом в борьбе с русскими войсками бессмысленными, поскольку они были проявлением решимости народа по мере своих возможностей сопротивляться чужеземному господству.

Наиболее же трагическим последствием для азербайджанцев установления российского господства на Южном Кавказе стало то, что подписанный в 1828 г. между Россией и Ираном Туркменчайский мирный договор привел к разделению азербайджанских земель между этими двумя государствами. Так, северо-азербайджанские земли оказались под властью России, а южные области Азербайджана вошли в состав Ирана. Адрианопольский договор, заключенный по итогам русско-османской войны 1828-1829 гг., еще больше укрепил позиции России в регионе, поскольку по его условиям Османская империя отказалась от любых притязаний на южно-кавказские, в том числе азербайджанские земли.

Таким образом, политическая раздробленность привела к настоящей национальной катастрофе: страна не только попала в колониальную зависимость, но и вдобавок этническая территория азербайджанцев была расчленена между двумя соседними государствами. Это событие имело весьма негативные последствия, поскольку с этого момента этнополитическое развитие двух частей азербайджанского этноса пошло обособленными путями.

К сожалению, негативные последствия захвата северо-азербайджанских земель в Российской империи этим не ограничились, поскольку русско-османские и русско-иранские войны в первой трети ХIХ века привели к перемещению огромных людских масс между этими тремя государствами. И в этом случае наиболее пострадавшей стороной оказались именно азербайджанцы, поскольку все эти перемещения привели к существенному сужению их этнической территории на Южном Кавказе.

Так, сразу же после завоевания северо-азербайджанских земель русскими войсками начался массовый исход мусульманского населения из Южного Кавказа в более близкие в этническом и конфессиональном плане соседние государства — Иран и Османскую империю. Только в первые годы нахождения северо-азербайджанских земель в составе Российской империи, в конце 20-х — начале 30-х гг. XIX века, в основном из Иревани, Нахчывана, Карабаха, Шурагеля, Памбака и Лори в соседние страны добровольно или вынужденно переселилось около 100 тыс. мусульман, подавляющее большинство которых составляли азербайджанцы. ⁸²

Немаловажное значение имеет и тот факт, что значительную часть эмигрировавших в соседние страны азербайджанцев составляли представители знатных родов. Дело в том, что по условиям Туркменчайского договора на территориях Карабахского, Нахчыванского и Иреванского ханств запрещалось селиться или проживать азербайджанцам, «носившим публичные звания или имеющим некоторое достоинство, каковы суть: ханы, беки и духовные начальники или моллы, кои личным примером, внушениями и тайными связями могут иметь вредное влияние на прежних своих сородичей, бывших в их управлении, или им подвластных». ⁸³

Безусловно, подобная тактика русских властей преследовала цель лишить азербайджанцев политических и духовных руководителей, что, значительно снизив их сопротивляемость колониальной экспансии России, облегчала задачу интеграцию северо-азербайджанских земель в правовое и социокультурное пространство империи.

Характерно, что подобные настроения среди части азербайджанского населения Южного Кавказа сохранялись вплоть до конца XIX века. Как докладывал царю главноначальствующий на Кавказе С. А. Шереметев, «среди суннитов Тифлисской, Бакинской и Елисаветопольской губерний с 1893 года растет движение за переселение в Турцию». ⁸⁴

Массовый отток азербайджанцев в соседние мусульманские государства в немалой степени был обусловлен тем, что боевые действия во время русско-иранских и русско-турецких войн, в основном, происходили на азербайджанских землях. И это приводило к немалым жертвам среди мирного населения. В этих условиях многие азербайджанцы вынуждены были мигрировать в соседние страны для обеспечения безопасности своих семей.

Но думается, что главной причиной массового исхода азербайджанцев за пределы Российской империи все же являлась политика царской администрации, которая исходила из того, что «магометанское население не может считаться преданным правительству и политически неблагонадежно». ⁸⁵ В этом отношении переселение мусульманского, в том числе и азербайджанского населения Южного Кавказа на территорию Османской империи и Ирана рассматривалось царскими властями как способ избавиться от той части населения, которая могла бы существенно затормозить процесс «установления российской юрисдикции» в регионе. ⁸⁶

С другой стороны, массовый исход азербайджанцев способствовал решению проблемы расселения в регионе переселенцев из числа представителей христианских народов. В этой связи следует подчеркнуть, что заселение недавно завоеванных земель, особенно приграничных областей, представителями христианских народов традиционно рассматривалось одним из основных способов упрочения и закрепления в них русской власти. В этом отношении не составляло исключение и Южный Кавказ. Правящие круги империи не без основания считали, что «умножение водворенного христианского соплеменного народа может поставить на рубеж России надежный оплот к отражению неприязненных действий сопредельных жителей оной, особенно Турок, Персиян и Горцев». ⁸⁷

Таким образом, с одной стороны, переселение представителей христианских народов в пределы Южного Кавказа было обусловлено стремлением обезопасить внешние границы империи. А с другой стороны, переселенцы должны были служить опорой царской администрации в вопросе «умиротворения» местного населения. Кроме того, согласно доминирующему в то время в правящих кругах России мнению, включение в состав империи тех или иных территорий лишь тогда считалось завершенным, «когда в землю завоеванных стран падало первое зерно завоевателя». ⁸⁸

Другое дело, что практическое отсутствие на Южном Кавказе свободных, и тем более обводненных и плодородных земель, значительно затрудняло реализацию переселенческой политики России в регионе. Для расселения христианских колонистов в регионе необходимо было сначала освободить эти земли от их прежних хозяев, в данном конкретном случае, от азербайджанцев. В силу этих причин вполне объяснимо, что царские власти всемерно поощряли отток мусульманского населения из Южного Кавказа.

Однако процесс колонизации Южного Кавказа Российской империей имел и свои особенности. В отличие от других завоеванных территорий, в колонизации данного региона ведущую роль сыграли не русские, а армянские переселенцы. По крайней мере, реализацию плана колонизации северо-азербайджанских земель российские власти начали с водворения не русских, а армян. И земли, заселяемые армянскими колонистами на Южном Кавказе, по большей части принадлежали тем азербайджанским родам, которые предпочли перебраться в соседние государства — Османскую империю и Иран. Вплоть до середины 80-х гг. XIX века ключевая роль в переселенческой политике царского правительства на Южном Кавказе принадлежала турецким и персидским армянам.

Возможно, такое особое расположение к армянам со стороны правящих кругов империи было обусловлено тем, что для осуществления колониальных целей России на Кавказе они по многим параметрам подходили лучше других. Во-первых, с экономической точки зрения переселение армян из Ирана и Османской империи на Южный Кавказ требовало намного меньше средств, чем переселение в регион аналогичного количества русских крестьян из центральных губерний Российской империи. Во-вторых, в отличие от русских, армяне хорошо были знакомы с ситуацией в регионе и знали все слабые и сильные стороны мусульманских народов Кавказа. В этом отношении они могли стать полезным инструментом в реализации военно-стратегических, политических и экономических целей России в регионе. И, наконец, в-третьих, по сравнению с русскими переселенцами из европейской части Российской империи, армяне намного лучше были приспособлены к климатическим условиям региона.

Как бы то ни было, переселение армян на северо-азербайджанские земли имело катастрофические последствия для этнополитического развития азербайджанцев. Дело в том, что массовое переселение армян создало реальную опасность для сохранения единства той части этнической территории азербайджанцев, которая оказалась в составе Российской империи.

Ведь только по официальным данным в течение трех лет — с 1828 по 1830 гг. — на территорию Южного Кавказа было переселено свыше 40 тыс. иранских ⁸⁹ и 84 тыс. турецких армян. ⁹⁰ С учетом же неофициально переселившихся армян их численность превышала 200 тыс. чел.⁹¹, подавляющая часть которых разместилась на северо-азербайджанских землях.

О масштабах и быстроте происходящих этнодемографических изменений свидетельствует тот факт, что в момент создания по «Высочайшему указу» от 21 марта 1828 года на территории упраздненных Иреванского и Нахчыванского ханств т.н. «Армянской области», в ней проживало 107,2 тыс. чел., из них 74,2 тыс. азербайджанцев (69,9% от общей численности), 25,1 тыс. армян (23,4%), 7,5 тыс. курдов (7,0%) и др. Но уже к концу 1832 года удельный вес армян в общей численности населения этого административного образования вырос до 50,1%, а доля азербайджанцев, наоборот, снизилась до 45,2%. ⁹²

В конечном итоге, переселенческая политика царизма привела к кардинальным изменениям в западной части ареала расселения азербайджанцев, который охватывал, в основном, территорию бывшего Иреванского ханства. Так, фактически была полностью утеряна этническая территория азербайджанцев в Памбак-Шурагеле, в северной и центральной частях Иреванского ханства. По тем же причинам значительно сократился ареал расселения азербайджанцев в Даралагезе, Зангезуре и нагорной части Карабаха. ⁹³

Следует признать, что действуя по заранее отработанному сценарию и пользуясь покровительством царской администрации, армяне добились немалых успехов в колонизации исконно азербайджанских земель. Причем, вряд ли можно считать случайностью и тот факт, что армянские переселенцы расселялись преимущественно на территории Иреванского, Нахчыванского и Карабахского ханств, имевших важное военно-стратегическое значение. Тем самым, царские власти пытались, с одной стороны, создать христианский оплот на границе с Ираном и Османской империей, а с другой, способствовать образованию армянского этнического клина между территориями Турции и Азербайджана, что могло стать серьезным препятствием на пути возможным интеграционным процессам между этими тюркскими народами в будущем. Кроме того, расчленение однородной в языково-этническом отношении территории путем расселения армян привело к географическому разрыву между отдельными территориальными группами азербайджанцев.

Хотя территория и не несет такого ярко выраженного этнического содержания, как, например, язык и культура, она является обязательным условием возникновения, а также важнейшим фактором дальнейшего функционирования и развития этноса. В этом отношении попытки расчленения целостности этнической территории, создающей естественную базу для этнополитической, культурной и экономической консолидации, несомненно, значительно затрудняли процесс создания первичных условий для формирования азербайджанской нации.

Впрочем, ради справедливости следует признать, что несмотря на все эти негативные моменты и тяжесть национально-колониального гнета, именно нахождение Азербайджана в составе Российской империи объективно способствовало развитию модернизационных процессов в азербайджанском обществе, которые, в свою очередь, создали социально-экономические предпосылки для развертывания процессов формирования азербайджанской нации.

В этом отношении вторая половина XIX века стала переломным этапом в азербайджанской истории, поскольку именно в этот период начался постепенный переход Азербайджана от аграрного к индустриальному обществу. Возникновение в Азербайджане крупного машинного производства, складывание единого национального рынка, интенсивная урбанизация, коренные изменения в социальной структуре населения, развитие транспортной системы, приведшей к повышению плотности и интенсивности внутриэтнических коммуникационных связей и т.д. способствовали созданию социально-экономической почвы для формирования азербайджанской нации. Наблюдаемый в этот период в Азербайджане социально-экономический прогресс был обусловлен общими тенденциями развития Российской империи в пореформенный период, и в первую очередь, мерами царского правительства по развитию капиталистических отношений, в том числе на колониальных окраинах империи.

Безусловно, при реализации проектов по развитию промышленности и путей сообщения на Кавказе, царские чиновники руководствовались не заботой об экономическом развитии края, а преследовали чисто прагматические цели по усилению и расширению экономического присутствия России в регионе. Как подчеркивалось в записке, отправленной в начале 1891 года главноначальствующим на Кавказе князем Дондуковым-Корсаковым царю Александру III, «конечной целью» правительства является «постепенное объединение и слияние Кавказа с коренным организмом нашего обширного Отечества». ⁹⁴

Однако, независимо от субъективных устремлений царского правительства, этот курс объективно способствовал развертыванию процессов индустриализации в Азербайджане, и в первую очередь, развитию нефтяной промышленности Баку. Началом эпохи индустриального развития нефтяной отрасли считается упразднение откупной системы в нефтедобыче, которая являлась пережитком феодализма. Несмотря на то, что первые попытки в этом направлении предпринимались еще в 60-х гг. XIX века, окончательное решение об отмене откупной системы было принято лишь 17 февраля 1872 года, которое привело к невиданному росту нефтедобычи на Абшероне.

В течение 30 лет после отмены откупной системы — в 1873-1903 гг. — добыча нефти на Абшероне увеличилась более чем в 170 раз. К концу XIX в. Баку превратился в промышленный центр не только общероссийского, но и мирового значения. По уровню нефтедобычи Бакинский промышленный район в 1897 г. сравнялся с США, а в 1898 г. обогнав их, занял первое место в мире. В 1901 г., когда производство нефти достигло своего наивысшего показателя — 671,3 млн. пудов, Баку обеспечивал 51% мировой и 95% общероссийской добычи нефти. ⁹⁵ Правда, революционные события 1905-1907 гг. и последовавший за этим серьезный экономический кризис привели к утрате лидирующих позиций Баку в мировой нефтедобыче. Однако в течение еще долгого периода нефтяная промышленность Азербайджана продолжала сохранять свою мировую значимость.

Именно нефтяная промышленность Баку стала локомотивом индустриализации других отраслей экономики Азербайджана. Так, интенсивный рост нефтедобычи в Баку стимулировал возникновение в городе металлургических и машиностроительных заводов, химических и нефтеперерабатывающих предприятий, судостроения и судоремонтного производства, электроэнергетики и т.д.

Процессы индустриализации постепенно охватывали и регионы Азербайджана. Например, медеплавильные предприятия немецких предпринимателей братьев Сименс, построенные в 1860-1880-х годах в Кедабекско-Галакендском промышленном районе Елисаветпольской губернии, к началу ХХ в. давали примерно 30% общероссийского производства меди. По данному показателю Азербайджан уступал лишь Уральскому региону — общепризнанному центру медеплавильной промышленности Российской империи. ⁹⁶ Причем, заводы братьев Сименс были оснащены самым современным оборудованием того времени, в них для рафинирования меди использовались электролитические ванны.

Наряду с развитием новых отраслей промышленности, начиная с 80-х гг. XIX века шел процесс технического перевооружения и перевода на индустриальные рельсы предприятий традиционных отраслей азербайджанской экономики — пищевой, легкой и строительной промышленности. На рубеже XIX-XX веков в уездах Азербайджана уже действовали десятки паровых мельниц, кирпичные, кожевенные, лесопильные и винные заводы, табачные и шелкомотальные фабрики. Все эти факты являлись подтверждением постепенного перевода азербайджанской экономики на индустриальные рельсы.

Не вызывает сомнений, что царский режим лишь в ограниченных масштабах, в меру своих потребностей способствовал индустриализации Азербайджана. В частности, кавказский регион рассматривался царской администрацией лишь в качестве источника дешевого сырья для обрабатывающей промышленности центральных губерний России, а также рынка сбыта ее готовых изделий. Поэтому нет ничего удивительного в том, что с помощью многочисленных искусственных препятствий царское правительство стремилось не допустить развития в Азербайджане отраслей обрабатывающей промышленности.

По этой причине, несмотря на наличие сырьевой базы, в Азербайджане так и не возникла шелкоткацкая промышленность. Азербайджанские предприятия данной отрасли занимались лишь производством полуфабрикатов для шелкоткацких фабрик внутренних губерний Российской империи. Кроме того, единственную фабрику по производству хлопчатобумажных тканей на Кавказе известному азербайджанскому предпринимателю Гаджи Зейналабдину Тагиеву удалось открыть только после многолетних усилий, поскольку русские фабриканты во главе с «королем русского текстиля» Саввой Морозовым упорно сопротивлялись реализации этого плана.

Г.З. Тагиеву пришлось задействовать все свои многочисленные связи в Москве и Петербурге, потратить немалые средства на подарки и взятки царским чиновникам, чтобы получить соответствующее разрешение. Причем, тагиевской фабрике разрешили выпускать только бязь, т.к. фабриканты центра России воспрепятствовали выпуску в Азербайджане ситца и других тканей. Очевидно, что это было сделано с целью помешать тагиевской фабрике на равных конкурировать с продукцией аналогичных предприятий центральных губерний России.

Вопреки этим ограничениям, в рассматриваемый период Азербайджан по темпам индустриализации значительно опережал соответствующие общеимперские показатели. Например, в 1897 году 13,7% самодеятельного населения Азербайджана было занято в промышленности, тогда как в целом по Российской империи даже в 1913 году этот показатель не превышал 9%. К исходу первого десятилетия ХХ в., составляя всего 0,4% территории и 1,4% населения страны, Азербайджан производил до 5% промышленной продукции Российской империи. ⁹⁷

По уровню индустриализации Азербайджан оставил далеко позади соседние регионы. Достаточно отметить, что по общему объему промышленной продукции на душу населения Бакинская губерния почти в 30 раз превосходила Тифлисскую и в 217 раз — Эриванскую губернию. О высоком уровне индустриализации свидетельствует также тот факт, что из каждых ста жителей Бакинской губернии — 5,3 чел. был занят в промышленности, в то время как в Тифлисской губернии этот показатель составлял — 0,6 чел., а в Эриванской и того меньше — всего 0,05 чел. ⁹⁸

Безусловно, в территориальном отношении промышленность Азербайджана развивалась неравномерно. В частности, по темпам индустриализации регионы Азербайджана значительно уступали Бакинскому промышленному району. Однако это вряд ли дает основание для утверждений о, якобы, полном доминировании за пределами Баку патриархально-феодальных отношений на рубеже XIX-XX вв.

Считая подобные утверждения в корне ошибочными, азербайджанский исследователь А.С. Сумбатзаде конкретными фактами доказал, что даже без учета промышленного потенциала Баку, регионы Азербайджана по уровню индустриального развития превосходили Грузию и Армению. По подсчетам А.С. Сумбатзаде, без учета промышленности Баку, Азербайджан «обладал 3 183 фабрично-заводскими предприятиями против 2 866 — в Грузии и 2 067 в — Армении, а численность рабочих в них составляла соответственно 13 450 — в Азербайджане, 12 319 — в Грузии и лишь 4 738 — в Армении. Лишь по суммарному объему производства фабрично-заводские предприятия Азербайджана (без учета Бакинского промышленного района) несколько уступали аналогичным предприятиям Грузии — 13 213 тыс. руб. против 14 988 тыс. руб. ⁹⁹

Составной частью процесса индустриализации и дополнительным катализатором формирования в Азербайджане внутреннего национального рынка являлось развитие транспортной системы, и в первую очередь, железнодорожной сети. Большое значение для национальной экономики имело завершение в 1883 году строительства железной дороги Баку-Тифлис, пересекающей с востока на запад всю территорию Азербайджана. Учитывая, что до этого были введены в эксплуатацию железные дороги, связывающие Тифлис с Поти и Батуми, то появилась возможность вывоза азербайджанских товаров, и в первую очередь нефти, через эти черноморские порты Грузии на мировые рынки. Не случайно, великий азербайджанский просветитель Г. Зардаби считал Баку-Тифлисскую железную дорогу вторым по своей значимости фактором для развития экономики Азербайджана после нефтяной промышленности Баку. ¹⁰⁰

А с открытием в 1900 году движения на железнодорожной линии Баку-Дербент, азербайджанские железные дороги соединились с общероссийской железнодорожной сетью. В 1908 году в связи с окончанием прокладки линии Джульфа-Норашен-Масис еще один азербайджанский регион — Нахчыван получил прямое железнодорожное сообщение через Тифлис с Баку.

Строительство железных дорог способствовало возникновению в регионах Азербайджана соответствующей инфраструктуры, различных предприятий, обслуживавших потребности отрасли — железнодорожных станций, депо, механических мастерских и т. д.

В конце XIX века наряду с развитием железных дорог большой размах приобрело и строительство взамен грунтовых трактов шоссейных дорог, связывающих уездные центры Азербайджана как с близлежащими железнодорожными станциями, так и с Баку. Тем самым, была создана широкая сеть транспортных коммуникаций, обеспечивающая надежную связь Баку практически со всеми уездами вплоть до Нахчывана, наиболее отдаленного от столицы региона Азербайджана. ¹⁰¹

Построенные в эти годы железнодорожные и шоссейные дороги, укрепляя коммуникационные связи между различными регионами Азербайджана, сыграли серьезную роль в преодолении их хозяйственной и географической замкнутости. В этот период произошли большие перемены и в развитии телеграфной и почтовой связи, что стало составной частью работ по создания инфраструктуры, необходимой для индустриализации, все более прочно связывавшей в единое экономическое целое различные регионы Азербайджана.

При этом следует учесть, что современные транспортные коммуникации, увеличивая мобильность людей, создают огромные возможности для их интеграции в крупные социальные системы. В этом смысле они являются одним из обязательных экономических условий объединения людей в нации-государства и формирования у них чувства принадлежности к единой общности. Аналогичную функцию они выполняли и в условиях Азербайджана.

В частности, развитие транспортной системы благотворно повлияло на усиление внутренних миграционных потоков, которые, в свою очередь, стали одним из главных источников процесса урбанизации в Азербайджане. Так, с 1873 по 1897 гг. городское население Азербайджана увеличилось на 133 782 человека, или на 94,3%, в то время как общая численность населения выросла всего на 48,53%. Другими словами, за этот период рост городского населения почти 2 раза превышал общие темпы роста населения Азербайджана. В результате в 1897 году доля городского населения в общей численности населения Азербайджана выросла до 14,6%, тогда как даже в европейской части Российской империи этот показатель составлял всего 12,9%. ¹⁰²

Безусловно, процесс урбанизации в Азербайджане напрямую был связан с «нефтяным бумом», превратившим Баку и его окрестности в один из самых урбанизированных районов Российской империи. Достаточно отметить, что с 1873 по 1897 гг. численность населения Баку увеличилась с 15,1 тыс. чел. до 111,9 тыс. чел., т. е. в 6,4 раза.¹⁰³

Процессы урбанизации постепенно охватывали провинции Азербайджана. Хотя темпы урбанизации в регионах по сравнению с Баку были более низкими, тем не менее, в исследуемый период четко просматривается тенденция возрастания экономической и общественно-культурной значимости таких городов Азербайджана, как Елисаветполь, Нуха, Шуша, Ленкорань и др.

Высокие темпы урбанизации в Азербайджане сохранялись и в начале ХХ века (табл.1). Достаточно отметить, что в 1913 году городское население Азербайджана составляло примерно 24% от всего населения, в то время как соответствующий общеимперский показатель был равен — 18%. ¹⁰⁴

Таблица 1

Динамика роста городского населения

в Азербайджане в 1873-1913 гг.

В 1913 году по уровню урбанизации Азербайджан в европейской части Российской империи уступал лишь Латвии и Грузии (табл. 2). Правда, некоторые исследователи объясняют высокие темпы урбанизации в Азербайджане в данный период исключительно фактором миграции иноэтнических элементов из центральных губерний России в Бакинский промышленный район

Таблица 2

Доля городского населения по отдельным регионам

европейской части Российской империи в 1913 году (в %)

Не отрицая значимость данного фактора, все же не следует игнорировать и активную роль в процессе урбанизации сельского азербайджанского населения. Ведь значительную часть пришлой рабочей силы в Баку составляли выходцы из сельских районов Северного и Южного Азербайджана. По далеко неполным официальным данным, в 80-90-х гг. XIX в. ежегодно в Баку и другие регионы Азербайджана прибывало до 30 тыс. южных азербайджанцев. В действительности же их было значительно больше, т. к. многие отходники, не имея консульских проходных свидетельств и паспортов, переходили границу нелегально.¹⁰⁵ И немалая их часть окончательно оседала в Баку и его окрестностях.

В целом же в 1897 году степень урбанизации азербайджанцев составляла 11,29%, и по данному показателю они опережали украинцев (5,6%), белорусов (2,91%) и литовцев (3,16%), несколько уступая общеимперскому показателю, который составлял — 12%. Однако уже к 1913 году это отставание было преодолено. Более того, в 1913 году доля городского населения среди азербайджанцев достигла 18,5%, в то время как общеимперский показатель урбанизации населения составлял 18%. ¹⁰⁶ Эти факты свидетельствуют об активной вовлеченности азербайджанского населения в процессы урбанизации.

Таблица 3

Динамика численности населения города

Баку по основным национальностям в 1897-1913 гг. ¹⁰⁷

Примечательно, что даже в многонациональном Баку азербайджанцы составляли значительную часть населения города (табл. 3). В частности, по данным переписи 1897 года азербайджанцы составляли 36,05%, русские — 34,82% и армяне — 17,07% населения Баку. Правда, в начале ХХ века в связи с усиление

м миграции русских из центральных губерний России, а также армян в Бакинский промышленный район, удельный вес азербайджанцев в общей численности населения города несколько сократился. В результате, по данным на 1 января 1913 года, доля азербайджанцев в общей численности населения Баку сократилась до 33,1%, в то время как доля русских и армян выросла, соответственно, до 35,5 и 19,4%.

Процесс урбанизации, который является одним из важнейших условий формирования наций, не следует воспринимать лишь как количественный рост населения городов. Урбанизация, в широком смысле этого слова, означает усиление культурных и политических функций городов, повышение их роли в развитии общества, распространение городского образа жизни на сельское население. В этом контексте урбанизация превращает город в центр изменений, из которого процесс модернизации распространяется на сельскую периферию. И, в конечном итоге, это способствует тому, что «в общественном организме традиционное постепенно вытесняется современным». ¹⁰⁸

Роль городов, учитывая интернациональный состав их населения, всегда была противоречивой. В этом отношении большинство городов Азербайджана, и в первую очередь Баку, не составляли исключение. С одной стороны, они являлись своего рода опорами Российской империи в регионе и, как следствие, очагами русификации. Но одновременно именно в многонациональных городах, как правило, возникали и новые национальные идеи, ставшие в последующем идеологической основой для формирования наций. Исследуя процессы формирования наций в Австро-Венгрии во второй половине XIX века, Я. Шимов справедливо отмечает, что «именно в городах смешивались и взаимодействовали друг с другом культуры центрально-европейских народов, но парадоксальным образом здесь же, в космополитических городах дунайской монархии, кипели национальные страсти, расшатывавшие габсбургское государство». ¹⁰⁹

Скорее всего, отмеченное Я. Шимовым явление имеет универсальный характер, поскольку крупные азербайджанские города, и прежде всего Баку, в исследуемый период являлись не только очагами русификации, но и центрами сосредоточения возникающих в ходе модернизации новых социальных сил азербайджанского общества, впоследствии сыгравших определяющую роль в процессе формирования азербайджанской нации.

Процессы модернизации, и прежде всего, постепенный перевод экономики Азербайджана на индустриальные рельсы, привели к кардинальным изменениям в социальной структуре азербайджанского общества и появлению на исторической арене новых социальных слоев и классов — национальной буржуазии, интеллигенции и пролетариата.

Весьма характерно, что именно азербайджанцы составляли основной костяк рабочих Бакинской нефтяной промышленности. Данный факт вынуждены признавать даже авторы, которых трудно заподозрить в особых симпатиях к азербайджанцам. Например, М. Волхонский и В. Муханов в своей работе «По следам Азербайджанской Демократической Республики», которая изобилует фактами серьезного искажения истории национального движения в Азербайджане в начале ХХ века, отмечают, что основная часть наемных рабочих в нефтяную промышленность Баку рекрутировались из представителей местного сельского населения и отходников из Южного Азербайджана. ¹¹⁰ В 1904 году азербайджанцы составляли 41,5% рабочих Бакинских нефтепромыслов, русские — 26,5%, армяне — 18%, рабочие других национальностей — 14%. ¹¹¹

В рассматриваемый период процесс формирования кадров потомственных рабочих, несомненно, находился лишь на начальной стадии. Азербайджанцы составляли основную часть низкооплачиваемых, неквалифицированных рабочих, а их доля среди высококвалифицированных рабочих была относительно низкой. Немалая часть азербайджанских рабочих была еще связана с деревней, хотя главным источником существования для них уже стал наемный труд в промышленности. Тем не менее, в азербайджанском обществе появился класс, отличающийся новым образом жизни, новым уровнем материальных и духовных потребностей. Правда, как свидетельствуют исторические факты, рабочий класс Азербайджана не сыграл какой-либо самостоятельной роли в национальных процессах, хотя и являлся их активным участником.

В этом контексте роль формирующейся национальной буржуазии в процессах становления азербайджанской нации была несравнимо более высокой. Учитывая, что экономика Азербайджана находилась в тисках колониального гнета, азербайджанской национальной буржуазии приходилась выдержать жесткую конкуренцию со стороны более мощного и опытного русского и западноевропейского капитала.

Тем не менее, национальной буржуазии удалось завоевать определенные позиции даже в таких ведущих отраслях экономики как нефтедобыча и нефтепереработка. Так, к началу ХХ века из 167 нефтепромышленных предприятий представителям азербайджанского капитала принадлежало 49, или 29,3%. Правда, азербайджанские капиталы доминировали, в основном, в мелких и средних нефтяных предприятиях.¹¹² Несмотря на это, даже в нефтяной промышленности Баку, где доминировали такие гиганты того времени, как «Бр. Нобель», «Шелл» и «Ойль», представители национальной буржуазии не были простыми статистами.

Азербайджанские предприниматели были широко представлены и в нефтеперерабатывающей отрасли. В 1883 году из 100 промышленников, занимавшихся производством керосина в Баку, 40 были азербайджанцами (Г.З. Тагиев, Н. Мехдиев, А. Нуриев, Г. Садыгов, М. Селимханов и др.).¹¹³ На их долю приходилось 22,8% производимого в Баку керосина, главного в то время продукта нефтепереработки.¹¹⁴

Более прочными были позиции представителей азербайджанского капитала в металлообрабатывающей и машиностроительной (Г.З. Тагиев, М. Мухтаров, братья Джаваншировы, А. Дадашев, И. Велиев), шелковой (А.Г. Мамедов, Мехти Гаджи Абдул оглы, братья Сардаровы, братья Мамедрасуловы, братья Салимовы, братья Буниатовы, Г. И. Гаджиев, Г. Фараджев и др.), хлопкоочистительной (Г.З. Тагиев, М.С. Алиев, Х.Б. Гаджиласанский, М.Х. Мехтиев), мукомольно-рисоочистительной (А.Б. Гулиев, Г.З. Тагиев, Г.А. Рзаев, М.С. Керимов, братья Расуловы и др.), табачной (М.Г. Даданов, Новрузов, Г. Абдуллаев и др.), рыбной (Г.З. Тагиев, М. Нагиев, Ахмед Мустафа оглы) и других отраслях промышленности.

Значительной была прослойка азербайджанской буржуазии также в морском транспорте. В конце XIX века 44,4% кораблей Каспийского торгового флота принадлежали азербайджанским предпринимателям, среди которых особо выделялись Г.З. Тагиев, М. Манафов, Г. Ашуров, Гусейновы и Дадашевы. ¹¹⁵

По сравнению с иностранным капиталом азербайджанская национальная буржуазия, несомненно, была еще слабой как в организационном, так и в политическом плане, но необходимость борьбы против засилья иностранного капитала объективно подталкивала азербайджанскую буржуазию к активному участию в национальном движении. Трудно также переоценить роль национальной буржуазии в борьбе против феодальных пережитков, в зарождении новой азербайджанской культуры и в целом, в процессах национального пробуждения.

Наиболее известными представителями национальной буржуазии являлись Гаджи Зейналабдин Тагиев (1838-1924), Шамси Асадуллаев (1841-1913), Муртуза Мухтаров (1855-1920), Муса Нагиев (1848-1919) и др. Среди них наиболее яркой фигурой был Г.З. Тагиев, которого по праву именовали «отцом нации». Он немало сделал как для консолидации азербайджанской буржуазии, так и для национального развития родного народа: построил первый в Баку национальный театр, финансировал издание азербайджанских газет, основал первую светскую школу для азербайджанских девушек, заботился об образовании детей и подростков. Благодаря материальной поддержке Г.З. Тагиева многие азербайджанцы из малоимущих семей смогли получить высшее образование в различных университетах России. В этой связи известный татарский общественный деятель Ю. Акчура справедливо отмечал, что «тюркское национальное движение в Баку приобрело мощь и основательность лишь после появления таких нефтепромышленников, как Зейналабдин Тагиев и Муртуза Мухтаров…Систематическое и непрерывное национальное движение на Кавказе стало возможным после формирования бакинской тюрко-мусульманской буржуазии».¹¹⁶

Характерно, что в рассматриваемый период первые проявления национальной солидарности можно было проследить во взаимоотношениях азербайджанской буржуазии и рабочих, хотя по утверждению марксистов они были антагонистами. Тут давало о себе знать тезис Э. Дюркгейма, который доказывал, что в отличие от доиндустриальных обществ, изменения характера производительных сил и производственных отношений в индустриальном обществе приводят к становлению внеклассового коллективизма индустриальной нации.¹¹⁷

Именно зачатки подобного «внеклассового коллективизма» азербайджанцев можно было наблюдать в текстильной фабрике Г.З. Тагиева. Как известно, подавляющее большинство рабочих данного предприятия составляли азербайджанцы, для детей которых Г.З. Тагиевым специально была построена школа. Причем, все расходы данной школы он взял на себя. Кроме того, для ликвидации неграмотности среди рабочих-азербайджанцев фабрики были учреждены вечерние курсы, в которых они в нерабочее время обучались грамоте на родном языке.¹¹⁸ Аналогичные шаги в отношении азербайджанских рабочих предпринимались и другими представителями национальной буржуазии.

Но особенно неоценим был вклад национальной буржуазии в формирование интеллектуальной элиты Азербайджана, которая впоследствии стала главным организатором и двигателем процесса нациестроительства. К сожалению, в советской историографии не придавали должного значения роли интеллигенции в национальном развитии. Хотя общеизвестно, что любое национальное движение, целью которого всегда является формирование нации-государства, зарождается как движение интеллектуальной элиты. Идеи и лозунги, сформулированные представителями интеллигенции — писателями, журналистами, политиками и т. д., позволяют объединить и направить энергию народных масс в нужное русло. В этом отношении не составляла исключения и азербайджанская интеллигенция, выступившая в роли конструктора идеологем, которые затем с помощью средств массовой информации, культуры и искусства активно тиражировались и внедрялись в массовое сознание, тем самым стимулируя процесс формирования азербайджанской нации.

Мировой опыт показывает, что роль интеллигенции в процессе формирования наций особенно возрастает в таких колониальных и зависимых странах, как Азербайджан. Ведь в условиях отсутствия собственной государственности и соответствующих структур, призванных возглавить процесс нациестроительства, только культурно-просветительская и политическая активность национальной интеллигенции позволяла развивать процесс формирования азербайджанской нации. Именно осознание неравноправного положения собственного народа и поиск путей выхода из этой ситуации подтолкнули национальную интеллигенцию к формулированию идей, ставших впоследствии основой нациестроительства в Азербайджане.

Несмотря на свою относительную малочисленность национальная интеллигенция на рубеже XIX-XX вв. сыграла выдающуюся роль в осознании азербайджанским народом своих социальных, политических и национальных прав. Сравнивая положение своего народа с состоянием более развитых наций, перенимая, и в соответствии с местными реалиями творчески переосмысливая европейские ценности демократии и национальной свободы, интеллигенция своей деятельностью стимулировала процессы национального пробуждения, тем самым, создав почву для формирования азербайджанской нации.

Толчком для развития этих тенденций, несомненно, послужило широкое распространение к тому времени идей национализма в Европе. Эти идеи стали движущейся силой европейской истории XIX в. и привели к созданию в Европе первых национальных государств. Как отмечает Дж. Хоскинг, именно в этот период национальное государство доказало, что не только в европейском, но и в мировом масштабе является самой эффективной политической единицей. ¹¹⁹

Эти глобальные процессы не обошли стороной и Россию, хотя царские власти до конца сопротивлялись распространению национальных идей в стране, вполне обоснованно считая их угрозой для существования империи. В российских правящих кругах не без основания полагали, что национальные идеи неминуемо спровоцируют развитие национального самосознания у угнетенных народов и, в конечном итоге, приведут к усилению дезинтеграционных процессов внутри империи. Однако они были бессильны перед объективным ходом истории, который способствовал национальному пробуждению народов колониальных окраин империи, включая азербайджанцев.

Как это ни парадоксально, в определенной степени, этому способствовали особенности колониальной политики России, которая по многим параметрам существенно отличалась от западноевропейского колониализма. Во-первых, кардинально различались стратегические цели колониальной экспансии западноевропейских государств и России. Такие европейские колониальные империи, как Великобритания и Франция, рассматривали свои «заморские» территории, прежде всего, как источник повышения благосостояния собственных граждан, а также один из способов интенсивного развития экономики метрополии. В колониальной политике этих государств военно-стратегический фактор имел подчиненное положение в отношении экономического составляющего. Что же касается проблемы инкорпорации колониальных территорий в цивилизационно-культурное пространство метрополии, то в политике Великобритании и Франции она отодвигалась на второй план, или же вообще не ставилась.

Именно обращая внимание на эти факты, М. Ходарковский отмечает, что «основным и постоянно действующим стимулом экспансии России на Кавказе были геополитические интересы государства, в то время как колониальная политика европейских стран как в Северной и Южной Америке, так и в Азии была продиктована преимущественно экономическими соображениями». ¹²⁰

Возможно, что это было обусловлено исторически сложившимися условиями, в результате которых у России не было заморских территорий, представлявших для метрополии совершенно конкретный экономический интерес. В результате, колониальная экспансия России олицетворяла как бы тип «континентального империализма».

Не последнюю роль в этом сыграло и географическое положение России. Так получилось, что историческое ядро этнической территории русских находилось в глуби континента и не имело выхода к морям. Отрезанное от прямых контактов с развитыми цивилизациями Запада и Востока, оно имело характер резервации, впадавшей в зависимость от своих соседей. Преодоление подобного резервационного характера своей территории было главной целью Российской империи.

Поэтому вся российская история последних нескольких столетий — это история постоянно расширяющегося пространства, история устроения все новых и новых границ, пока они не упирались в естественные преграды в виде морей, океанов, гор, или в искусственные — в виде крупных, жизнеспособных государств.

Другая важная особенность российского колониализма, оказавшей существенное влияние на национально-культурное развитие кавказских народов, в том числе азербайджанцев, заключалась в том, что царские власти стремились распространить и закрепить на завоеванных территориях в качестве доминанты российский тип культуры. Следовательно, все нерусские народы Российской империи рано или поздно должны были интегрироваться в российскую социокультурную систему.

Отсюда и стратегия сращивания местных элит с русским господствующим классом, широко применяемая царской администрацией в своих колониях, в том числе и на Кавказе. Такая модель взаимоотношений с населением завоеванных территорий не была характерна для британского и французского колониализма, хотя и внутри них существовали различные вариации.

Исходя из этого, западноевропейский колониализм условно можно характеризовать как экономический, а российский как социокультурный, преследующий цель распространения российского историко-культурного типа на все пространство империи. Естественно, что подобные устремления правящих кругов Российской империи, в частности, усиленное насаждение на колониальных окраинах русской культуры и языка создавали определенные угрозы деэтнизации нерусских народов.

Но в реальной действительности подобные усилия царских властей нередко приводили к обратно противоположному результату. В первую очередь это было обусловлено тем, что власти стремились, прежде всего, ускорить процесс интеграции представителей элиты покоренных народов в российское цивилизационно-культурное пространство. В отношении же народных масс подобные задачи не ставились, что практически исключало массовую культурную и языковую ассимиляцию этих народов.

С другой стороны, следует учесть, что насаждаемый царскими властями русский язык был не только орудием установления господства российского культурного типа в завоеванных территориях, но и инструментом приобщения к достижениям европейской цивилизации. И передовые люди покоренных народов не преминули воспользоваться этой возможностью. В этом отношении не составляли исключение и азербайджанцы. Ведь в рассматриваемый период европейские идеи свободомыслия и просветительства проникали в Азербайджан именно через русскую культуру и язык, что позволило переориентировать национальную культуру от восточно-исламских традиций в сторону европейских ценностей, о чем мы более подробно расскажем в следующем параграфе.

Кроме того, не следует отождествлять царизм с русской интеллигенцией, отдельные представители которой внесли немалый вклад в развитие культуры и просвещения в Азербайджане. Наглядным примером тому является деятельность известного русского педагога А.О. Черняевского (1840-1894), посвятившего значительную часть своей недолгой жизни развитию образования среди азербайджанцев. Он является автором первой части (для первого класса)¹²¹ и соавтором (вместе с С. Велибековым) второй части (для второго и третьего класса) ¹²² первого школьного учебника азербайджанского языка для светских школ — “Vətən dili” («Родная речь»). На протяжении 40 лет (с 1882 по 1920 год) “Vətən dili” выдержал несколько изданий и был основным учебником азербайджанских детей.¹²³

Одновременно, работая в 1879-1893 гг. инспектором азербайджанского отделения Закавказской (Горийской) учительской семинарии, А.О. Черняевский сделал немало для привлечения азербайджанских детей в это учебное заведение, что в то время было сопряжено немалыми трудностями. Дело в том, что все еще находившиеся под влиянием религиозного фанатизма родители отказывались отдавать своих детей в эту семинарию. Поэтому А.О. Черняевский много ездил по азербайджанским селам и городам, чтобы их переубедить. И эти усилия не были напрасными, поскольку из стен Горийской учительской семинарии немало представителей будущей интеллектуальной элиты азербайджанской нации.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

78

Российский государственный военно-исторический архив (далее — РГВИА). Ф. Военно-учетного архива Главного штаба (далее — ВУА). Д. 4258. Л. 1-41.

79

Там же. Д. 4292. Л. 1-18.

80

Кавказский календарь на 1865 год. Тифлис, 1864. С. 77.

81

Там же.

82

Подсчитано по: Обозрение российских владений за Кавказом. Ч. I-IV. СПб., 1836.

83

Сборник пограничных договоров, заключенных Россией с соседними государствами. СПб., 1891. С. 171.

84

Зубов А. Политическое будущее Кавказа: опыт ретроспективно-сравнительного анализа // Знамя. 2000. № 4. С. 143.

85

Зубов А. Политическое будущее Кавказа: опыт ретроспективно-сравнительного анализа. С. 147.

86

Матвеев В.А. Переселение горцев в Турцию: неучтенные детали трагедии и подлинные интересы России на Кавказе // Научная мысль Кавказа. 1999. № 4. С. 36.

87

Глинка С. Н. Описание переселения армян Аддербиджанских в пределы России. М., 1835. С. 93.

88

Кауфман А. А. Переселение и колонизация. СПб., 1905. С. 11.

89

История армянского народа. С древнейших времен до наших дней. Ереван, 1980. С. 196.

90

Утверждение русского владычества на Кавказе. Т. 4. Ч. 2. Тифлис, 1908. С. 453.

91

Шавров Н. Новая угроза русскому делу в Закавказье. СПб., 1911. С. 59.

92

Данные об армянском населении в России // Известия Кавказского отделения Русского географического общества (ИКОРГО). Т. VII. Тифлис, 1882-1883. С. 92-93.

93

См.: Шопен И. Исторический памятник состояния Армянской области в эпоху ее присоединения к России. СПб., 1852. С. 635-638.

94

ГАРФ. Ф. 677. Оп. 1. Д. 517. Л. 3.

95

Исмаилов М.А. Социально-экономическая структура Азербайджана в эпоху империализма. Баку, 1982. С. 6.

96

Сборник статистических сведений о горнозаводской промышленности в 1910 году. СПб., 1913. С. XII-XIII.

97

Сумбатзаде А.С. Промышленный капитализм в Азербайджане // Генезис капитализма в Закавказье. Баку, 1969. С. 20.

98

Исмаилов М.А. Социально-экономическая структура Азербайджана в эпоху империализма. С. 129.

99

Сумбатзаде А.С. Экономические предпосылки победы Великой Октябрьской социалистической революции в Азербайджане // Расцвет экономики Азербайджанской ССР. Баку, 1967. С. 17.

100

Зардаби Г. Избранные статьи и письма. Баку, 1962. С. 351.

101

Смоленский В.А. Города Азербайджана в планах и практике самодержавия по экономическому «завоеванию» Кавказа // Города Азербайджана в период капитализма. Баку, 1987. С. 63.

102

Мурадалиева Э. Города Северного Азербайджана во второй половине XIX века. Баку, 1991. С. 68.

103

Балаев А. Азербайджанская нация: основные этапы становления на рубеже XIX-ХХ вв. М., 2012. С. 121.

104

Azerbaijan human development report, Baku, 1996. P. 33.

105

Азербайджанцы. Историко-этнографический очерк. Баку, 1998. С. 48.

106

Там же.

107

Составлено по: Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 года. Т. 61. Бакинская губерния. СПб., 1905. С. 52-53; Документы по истории Баку. 1810-1917. Баку, 1979. С. 30.

108

Журавская Е.Г., Панарин С.А. Города на Востоке: хранители традиций и катализаторы перемен. М., 1990. С. 50.

109

Шимов Я. Австро-Венгерская империя, М., 2003. С. 608.

110

Волхонский М., Муханов В. По следам Азербайджанской Демократической Республики. М., 2007. С. 14.

111

Большая Советская Энциклопедия. Т. 4. М., 1950. С. 90.

112

Azərbaycan tarixi. Cild 2. Bakı, 1960. S. 255.

113

Azərbaycan tarixi. Cild 4. Bakı, 2007. S. 317.

114

Там же. С. 318.

115

Гусейнова Д.С. Развитие морского транспорта, формирование кадров рабочих-моряков Азербайджана и их революционные выступления (90-е годы XIX в. — 1907). Автореферат дисс. на соиск. канд. ист. наук. Баку, 1975. С. 21.

116

Akçura Y. Türklük // Salname-i Servet-i Fünun. 1912. S. 191.

117

Бялый Ю. Коллективизм и история — интернационализм, национализм или ультраимпериализм // https://rossaprimavera.ru/article/kollektivizm-i-istoriya-5-internacionalizm-nacionalizm-ili-ultraimperializm

118

Süleymanov M. Neft milyonçusu. Bakı, 1996. S. 9.

119

Хоскинг Дж. Россия: народ и империя. Смоленск, 2000. С. 7.

120

Ходарковский М. В королевстве кривых зеркал (Основы российской политики на Северном Кавказе до завоевательных войн XIX в.) // Чечня и Россия: общества и государства. М., 1999. С. 21.

121

Vətən dili. Tiflis, 1882.

122

Vətən dili. Tiflis, 1888.

123

Мамедова Р. Связующая нить времен. О первом учебнике азербайджанского языка для светских школ // Наследие. 2013. № 5. С. 31.