Три дня из жизни Филиппа Араба, императора Рима. День первый. Настоящее

Айдас Сабаляускас, 2020

Этой книгой автор открывает серию произведений «Римские императоры, какими они были и не были. Солдатские императоры». Книга для тех, кто не только обожает копаться в анналах и на скрижалях истории Древнего Рима, но и для тех, кто любит рассматривать историю дней вчерашних как аналогию дней сегодняшних (и наоборот).

Где же все императорские инсигнации?

«К заливу Таго

Я выйду и словно бы вижу:

О, белотканый —

Над высокой вершиной Фудзи

Падает, падает снег…»

Ямабэ Акахито

Филипп Араб обвёл глазами просторный зал и подумал: «Чего-то тут не хватает! Всё как будто есть, но чего-то не хватает! А если не хватает, то и курия уже не курия, а обычная забегаловка для черни».

Он не смог себя удержать, и из его гортани само собой вырвалось:

— Где мой трон? Мне срочно надо сесть! Присесть! И не просто присесть, а воссесть на престол!

Воцарилась тишина: сенаторы опасливо смолчали, поглядывая кто друг на друга, кто в потолок или в окна, кто в ниши на затенённые мраморные изваяния, а кто для вящей убедительности, чтобы не ошибиться, вообще потупил глаза долу.

Пауза затягивалась: надо было ловить момент — ковать железо, спасать и сенат, и положение, пока горячо. Вернее, пока просто тепло и обстановка не раскалилась добела.

— Да вон же он! Вы мимо него прошли, не заметив, как слона! — указывая перстом на скромное креслице, расположенное в противоположном от Виктории конце зала (прямо у центрального входа), осмелился высказаться Луций Анний Арриан, в прошлом году побывавший первым ординарным консулом, а потому не тварь дрожащая, а право имеющий, хоть незаменимых и неприкосновенных в Риме отродясь не было.

— Какой же это трон?! — дёрнулся император, скривил рот, нахмурился и возвысил голос до самых сводов курии. — Ааа! Какой же это трон, я спрашиваю?! Ах, ты, такой-сякой! Да ты издеваешься надо мной, стервец! Хочешь унизить своего государя? Развенчать культ моей личности? Это не трон, а какая-то табуретка без спинки. Походный раскладной стульчик! А я ведь с добром ко всем вам явился! Эх, вы! У меня ведь и в мыслях не было кого-то из вас на кре… на плаху отправить или ваши головы от тел поотделять…

— Это не табуретка. И не стульчик! — осмелился вступиться за римскую святыню Гай Цервоний Пап, занимавший в том же, прошлом, году должность второго ординарного консула (одна шайка-лейка). — Это самое настоящее и оригинальное курульное кресло. Подлинник! Оригинал! И спинка на нём имеется! Приглядитесь-ка повнимательней! Можно откинуться… ну, в смысле: на спинку — спиной, поясницей, хребтиной, а не копытами… и не ступнями! И отдохнуть от трудов праведных.

— Это не спинка, а какая-то доска-распорка! — не сдавался Филипп Араб, подозрительно созерцая блёклый и непрезентабельный предмет мебели.

— Вы только ещё разок всмотритесь, о, владыка Рима! Вперьте в сиденье свой зоркий и не ангажированный взгляд! На нём же тройной слой позолоты! Лишь за три скребка соскрести возможно! Качество высочайшее! Римское! — Пап словно профессионально занялся проведением тренинга-ликбеза. — Курульное кресло — оно и есть как трон. И даже лучше! Одно с успехом заменяет другое. А функционал у обеих сущностей вообще одинаков — под пятую точку! Чтобы не искать правды в ногах…

— А где же полностью золотой престол? Который большой и роскошный! Или, на худой конец, бронзовый с тройной позолотой? Где? Куда он подевался? Украли, пока я в Риме отсутствовал?

— А вы отсутствовали? — чуть не выпал в осадок Пап.

— Ну, не присутствовал же!.. Где престол, я вас спрашиваю?!

— Какой ещё престол? Тот, который был у шести легендарных римских царей?

— Да!.. эээ… а какие у них были троны?

— Из слоновой кости! С ножками в виде мощных звериных лап. Сидение и спинка тоже на темы животного мира изузоривались. Хищниками! Преимущественно львами! Ну, бывало, что и волками, а порой и… птичками-невеличками… У шестёрки царей Рима и в Храмах Богов стояли однотипные престолы. Одного поля ягоды.

— Вот и я такой хочу! Вносите!

— С тех пор, как с треском обрушилась и завершилась древняя царская эпоха, троны как класс из нашего обхода исчезли. Есть версия (не побоюсь её высказать), что наши римские цари были не коренными римлянами, а приблудными этрусками, — пустился в философские разглагольствования седовласый Пап. — Авторитарной культуре именно этого рода-племени был присущ атрибут «трона» или «престола». А когда царей свергли, ушли в небытие и троны. Сгинули и этруски, растворившись в общеримском этносе. Так что престолов римским… правителям не полагается… Царей нет, но остались принципы… эээ… принцепсы! Первые среди равных!.. или… или… или вы не истинный римлянин?

Филипп Араб скрежетнул и щёлкнул зубами, как голодный волк или лев, но сдержался, никого до поры до времени не съел — повёл себя, как подобает птичке-невеличке из разряда новичков:

— А равные — это кто, стесняюсь спросить?

— Не надо стесняться, государь! Тут все свои! И все хоть и свободные граждане, но ваши верные подданные! Спрашивайте, чего хотели!

— Тогда не стесняюсь и любопытствую: кто тут среди вас… равные?

— Все сенаторы! — безо всякого стыда и смущения рубанул Пап. — А вы среди них… среди нас… первый!

«Наглец! Первый ты… парень на деревне… эээ… первый в очереди на заклание. Жертвенный ягнёнок! Овца!!! Позор на твою седую голову! Срам!» — внутренне разнервничался Филипп Араб, на заметку Папа взял, но вслух о его печальной участи опять пока не высказался.

— Можно, однако, изменить традицию. Даже не изменить и не подправить, а… вернуться к исконной! — бросился развивать свою мысль Гай Цервоний Пап. — К нашим истокам! К Конституции и конституционной монархии… эээ, оговорился… не к севрюжине с хреном, а к просвещённому абсолютизму! К Ромулу, к Нуме Помпилию, к Туллу Гостилию, к Анку Марцию, к Луцию Тарквинию Приску, к Сервию Туллию, к Луцию Торквинию Гордому! Всем настоящим царям полагались и нынче полагаются троны. А вы-то государь самый что ни на есть настоящий! Подлинный и оригинальный! Без сучка, без задоринки! Без червоточины! Чего изволите? Хотя… вот на этом самом креслице и Гай Юлий Цезарь, и Октавиан Август посиживали. Умещались. Не гнушались. Их пятым точкам было там уютно, комфортно и тепло…

— Стоп! Не надо меня убеждать! Я человек с понятиями! Коли не полагается золотых тронов, так и не полагается. Я чту наши устои! Я даже пешком могу постоять! Садитесь! Всем сесть, я сказал! — гаркнул Филипп, а затем как будто поправился. — Присядьте, господа сенаторы, в ногах правды нет…

Император остановил свою речь и подумал: «Вы все у меня когда-нибудь да сядете! Не сейчас, так вовремя… В своё время и в свой час… Всему свой черёд».

— О Божественный император! — крякнув и придерживая руками поясницу, чтобы она не сломалась, склонился в варварском земном поклоне седовласый Пап. — Мы все, как один, хотим скинуться денежкой и заказать такой трон, который удовлетворит самому изысканному и взыскательному вкусу. Вашему вкусу! Других вкусов мы ни у себя не держим, ни лучшим мастерам не заказываем!

«А ведь он не столь плох, каким мог бы оказаться, если бы я с ходу, не раздумывая, резким решением и поступком последовал за своими первыми отрицательными эмоциями. Каждому сенатору надо предоставлять второй шанс! А иногда, возможно, и третий! А четвёртому не бывать!» — подумал Филипп, но вслух внушительно заявил:

— Впредь, зарубите это себе на носу, никакого панибратства я больше не потерплю! Я уважать себя заставлю и лучше выдумать не смогу!