По следам Землекопа. Историческая повесть

Айдар Ермеков

Автор книги Айдар Ермеков – журналист газеты «Московский Комсомолец в Казахстане». Историческая повесть «По следам Землекопа» написана на основе реальных событий и архивных документов. Это первая подобная работа автора, который постарался следовать всем законам жанра. Получилось это или нет – судить читателю.

1

На ярко голубом алма-атинском небе почти по-летнему ослепительно сияло майское солнце. Едва касаясь еще одетых в снежные шапки горных вершин, вдали проплывали белоснежные облака. В уже распустившейся зеленой листве деревьев громко щебетали певчие птицы, а в городских арыках по обе стороны улицы звонко журчала бегущая со стороны гор талая вода.

На трамвайной остановке, что рядом с городским рынком, привычно суетились люди, и стоял характерный для этого места шум. Сквозь доносившиеся крики зазывал раздавались одинокие звуки клаксонов редко проезжавших автомобилей. Где-то вдали слышался звон трамвая.

Среди собравшихся в его ожидании горожан высоким ростом и статной фигурой особо выделялся бравый офицер. Затертая, пропитанная пороховым дымом гимнастерка красноречиво говорила о том, что он только что с фронта. На груди военного красовалась медаль «За отвагу» и орден «Красной звезды». Начищенные хромовые сапоги блестели на солнце. Офицерская форма и выправка привлекали внимание окружающих.

Три молоденькие девчушки, негромко хихикая, то и дело тайком поглядывали на бравого служивого, оценивая его стать. Военный поймал на себе их застенчивые взгляды, и, улыбнувшись, весело подмигнул. Красавицы тут же покраснели и стали прятать глаза. Чернявый офицер, дабы не смущать их, продолжил смотреть поверх голов суетливой толпы, высматривая приближение вагона.

Капитан Жанысбек Кусмангалиев хорошо знал этот город. До войны он в нем жил и работал. А потому найти здание Управления НКВД для него труда не составило. Отроду ему было тридцать четыре года. Но, несмотря на молодость, он был умудренным опытом офицером СМЕРШа.

Сойдя на нужной остановке, военный быстро нашел искомый адрес и вошел в светлый вестибюль массивного с высокими потолками трехэтажного здания. Мимо сновали офицеры милиции. Жанысбек смахнул носовым платком со лба выступившие капли пота и поднялся по лестничному маршу на второй этаж.

— Извините, — обратился Кусмангалиев к проходившему мимо милиционеру в звании лейтенанта.

— Слушаю вас, товарищ капитан, — отозвался лейтенант.

— Как пройти к полковнику Сагинадзе?

— А это в конце коридора, — ответил лейтенант и поспешил дальше.

В просторном прокуренном кабинете заместителя начальника Управления НКВД по Алма-Атинской области полковника Родиона Сагинадзе все было по-военному скромно. На стене во главе помещения портрет Сталина. На большом покрытом зеленым сукном рабочем столе настольная лампа и три телефонных аппарата. На окнах строгие шторы со светомаскировкой. В углу большие деревянные часы с маятником.

Полковник в кабинете был один. Наступило время передачи сводки с фронта, и он привычно включил радиорепродуктор, откуда зазвучал голос Левитана:

«От советского Информбюро. В результате успешных боевых действий Советской Армии освобождена вся территория РСФСР и значительная часть территории Украины и Белоруссии. Сокрушительными ударами наших войск вражеская группа армий Центр разбита на несколько частей. Окружены пять фашистских дивизий, которые продолжают бессмысленное сопротивление. Однако в тылу еще остаются разрозненные вражеские группы солдат и офицеров, остатки разведывательных и карательных подразделений противника, а также его пособники и предатели Родины, которые, боясь ответственности, перешли на нелегальное положение и, объединившись в банды, скрываются в лесах и отдаленных хуторах. В ближайшее время они будут взяты в плен либо уничтожены».

Слушая сводку, Сагинадзе медленно расхаживал по кабинету, погружаясь в собственные мысли, которые прервал стук в дверь.

— Войдите!

Открыв тяжелую дубовую створку, в кабинет вошел посыльный.

— Товарищ полковник, телеграмма из Москвы, — доложил он, и, прошагав по помещению, положил на стол перед принявшим задумчивый вид офицером лист бумаги с печатным текстом.

— Хорошо, вы свободны, — отпустил посыльного Сагинадзе, взял в руки бумагу и принялся читать:

«По имеющимся у нас данным в глубоком советском тылу продолжают активное действие подпольные фашистские организации, основной целью которых является подрывная деятельность, убийство командиров Красной Армии, а также партийных советских работников руководящего звена. Главной задачей вражеских диверсионных групп является организация террористических актов на предприятиях оборонной промышленности, направленных на срыв поставок военной техники, вооружения и боеприпасов на фронт. Выполнение осуществляется путем:

— саботирования мероприятий военных и гражданских властей;

— совершения диверсий на фронтовых коммуникациях и террористических актов в тылу в отношении военнослужащих, местных руководителей и актива;

— сбора и передачи информации разведывательного характера в Центр.

Обращаем ваше внимание на необходимость активных контрразведывательных операций и установки постоянного наблюдения за стратегическими объектами и железнодорожными узлами.

Заместитель

народного комиссара

внутренних дел СССР

генерал-полковник Круглов»

— Мать вашу! — выругался вслух полковник и тут же услышал еще один стук в дверь.

— Да! Входите! — раздался громкий голос изнутри.

Кусмангалиев уверенно вошел в прокуренное помещение и увидел сидевшего за рабочим столом, уткнувшегося в бумаги и дымившего папиросой полковника. Аккуратная стрижка и густые сдвинутые к середине лба брови придавали ему строгий вид. Жанысбек поправил гимнастерку и, протянув предписание, громко доложил:

— Капитан Кусмангалиев. Прибыл в ваше распоряжение, товарищ полковник!

— Присаживайтесь, капитан, — ответил полковник. — Прямиком с фронта?

— Так точно.

— Ну, как там наши?

— Погнали врага. Думаю, скоро будут у него в логове.

— Особист?

— СМЕРШ!

— Небось, расстроился, когда узнал, что в тыл отправляют?

— Есть такое дело.

— Не расстраивайся. Здесь тоже идет война и едва ли спокойнее, чем на передовой. С самого ее начала по всему тылу орудуют диверсионные группы. Вот и до нас добрались. Только мы это, к сожалению, не сразу поняли. Никак не можем выйти на их след. Вот здесь они у меня (Сагинадзе показал характерный жест, проводя рукой по своему горлу). Кровь из носу нужно их найти и ликвидировать. На вот, почитай.

Передав телеграмму Жанысбеку, полковник открыл сейф и достал папку. Пока Кусмангалиев читал, в кабинет, постучавшись, вошли три офицера: среднего роста темноволосый с твердым взглядом капитан Василий Кобрисов, высокий и худощавый старший лейтенант Михаил Зуев и здоровенный с косой саженью в плечах, при этом подтянутый с гусарской выправкой лейтенант Федор Захаров.

Было видно, что все они бывалые воины с орденами, медалями, гвардейскими значками и нашивками за ранения на побелевших от солнца и стирки и пропитанных пороховым дымом гимнастерках. Матерые военные контрразведчики, чьим прямым делом была безопасность армии, ее тылов, проводимых ею операций и обезвреживание вражеской агентуры.

— Проходите, товарищи. Познакомьтесь. Это капитан Кусмангалиев. Вас всех собрали здесь с разных фронтов, как опытных сотрудников, способных ликвидировать группу диверсантов. Кусмангалиев назначен старшим группы контрразведки.

Офицеры пожали друг другу руки и сели за стол в ожидании указаний начальника.

— Как устроились? — спросил Сагинадзе только что вошедших офицеров.

— Спасибо, товарищ полковник. Хорошо, — ответил Кобрисов.

— Все получили комнаты?

— Так точно.

— Ну, все пока свободны. А вы, товарищ капитан, — обращаясь к Кусмангалиеву, сказал Сагинадзе, — пройдите в хозяйственный отдел. Там вам дадут ключи от вашей новой обители. Так что устраивайтесь, пока.

— Слушаюсь, товарищ полковник.

Начальник хозяйственного отдела — худой с впалыми щеками майор был переведен с фронта после тяжелого ранения и сильно хромал на одну ногу. Жанысбека он встретил без особой радости, но то, что положено, выдал без лишних разговоров.

— Общежитие здесь недалеко, — сказал он, вручая ему ключ от комнаты. — Пешком минут пятнадцать. Не хоромы, конечно, но тебе холостяку пойдет. Койка, стол, стул, шкаф. Чего еще надо?

— Да, больше ничего, — ответил Жанысбек.

— Ну, и я так думаю. А уж после войны будет все, как надо, верно?

— Дай бог, — ответил Кусмангалиев и, расписавшись в журнале, отправился осваивать новое жилище.

Жанысбек вошел в помещение и оглядел все вокруг. У стены стояла железная койка. Рядом небольшой деревянный стол с закопченной керосиновой лампой. Возле койки деревянный табурет, над которым прибита вешалка в виде крючка. На противоположной стене над чугунным рукомойником небольшое зеркало с продольной трещиной по всей длине.

Офицер положил вещмешок на стул и стал снимать гимнастерку. Слегка ополоснувшись у рукомойника, он вытерся солдатским полотенцем, затем задернул оконную занавеску, прилег на кровать и через минуту уже спал.

С самого начала войны ему часто снились места, где он родился и вырос: живописные луга в предгорьях Тарбагатайского хребта, лесистые склоны и недосягаемые горные вершины, одетые в белые шапки не таящего круглый год снега. Бесчисленные отары овец, стада коров и табуны лошадей, принадлежавшие местному баю Жексену, исправно нагуливали жир, от рассвета до заката поглощая сочную траву и запивая ее кристально чистой водой из стекающих с гор звенящих ручьев.

В то время в ауле Сибин Семипалатинской губернии уже проживало немало переселенцев из западно-сибирских регионов России, научивших местных жителей земледелию. И вместо юрт одна за другой стали появляться срубленные избушки. Обрабатывая плодородные предгорья в окрестностях села, крестьяне ставили там шалаши из хвороста или парусиновые палатки, в которых время от времени отдыхали и принимали пищу.

Кусмангали — отец Жанысбека — тоже был земледельцем и имел свой небольшой надел. Едва восходило солнце, он брался за соху и возвращался домой лишь затемно. Запах крестьянского пота Жанысбеку был знаком с детства. Малолетним мальчуганом он часто ходил с отцом на пашню и помогал ему настолько, насколько хватало мальчишечьих сил. Однако кровь кочевника брала свое, и его больше тянуло к ремеслу пастуха. Особую любовь он испытывал к лошадям. Родной дядя Жанысбека Каиргали — младший брат отца — впервые усадил его на коня, едва тот начал самостоятельно ходить. С тех пор и до самого поступления в школу фабрично-заводского ученичества в жизни Жанысбека не проходило и дня без общения с лошадьми. Каиргали служил табунщиком у местного бая и в теплое время года всегда брал с собой на пастбище маленького Жанысбека.

Сладкий сон капитана прервал сильный стук в дверь.

— Товарищ капитан! Откройте!

Жанысбек быстро встал и открыл. Пред ним стоял водитель полковника Сагинадзе.

— Пожар на сортировочной станции, — сказал он. — Товарищ полковник ждет вас в машине.

— Бегу, — ответил офицер, уже на ходу одевая гимнастерку.