Баудва

Айд Мус

Коррупция стала полезным инструментом, благодаря которому работники правительства создали утопию для себя и своих близких. Они живут в роскошных дворцах и рассказывают людям, как «правильно» жить. Но «правильная» жизнь для местных жителей становится антиутопией. Одним из них стал главный герой. Он живёт в страхе спецслужб, которые постоянно за ним следят, хочет сбежать за границу, но боится быть пойманным, поэтому ему приходится проживать будни, наполненные пропагандой, пьянством и нищетой…

5 ОПГ решает

Утром Мотя с трудом открыл глаза. Будильник верещал так, что его звук причинял боль. Слишком уж много Мотя выпил накануне. Подняться с кровати казалось невозможным. Но Мотя должен был совершить этот героический поступок, одеться и отправиться на работу.

Спустя двадцать минут Мотя стоял на остановке, но героем себя не чувствовал. Он чувствовал, что ему холодно и больше всего на свете хочется вернуться домой и спрятаться под тёплым одеялом. Автобуса долго не было, а дырявые стальные стенки остановки не могли спасти от пронизывающего ветра.

Когда автобус всё же подъехал, в него бросилась толпа замёрзших людей. Их оказалось так много, что задняя дверь не могла закрыться.

— Вдохните поглубже! — закричал водитель. — Отожрались как свиньи, автобус даже поехать не может.

Дверь с трудом закрылась, автобус тронулся. Многие пассажиры праздновали накануне и обильно выпивали. Они, как и Мотя, страдали от похмелья. Один мужичок умудрился привязать себя к поручню, повис на нём, закрыл глаза и свесил голову.

Окна запотели от образовавшегося в салоне облака перегара, которое никто не видел, но каждый ощущал. Автобус ехал по разбитой дороге, его подкидывало и трясло, от этого аттракциона женщину сзади стошнило. К аромату перегара добавился аромат испражнений её желудка.

На работе Мотя надеялся передохнуть от тяжёлой поездки. Но стоило ему присесть, как из-за приоткрытой двери раздался гнусавый голос заместителя начальника:

— Хозяин сказал, чтобы ты ехал проверять детский сад.

— Я только пришёл, — возразил Мотя. — Детский сад — его объект. Я даже проект не видел. Что я там буду проверять?

— Хозяин заболел. Сказал, что ты должен его сегодня принять. Давай, иди.

— Машина хоть готова?

— Служебная машина у хозяина на даче. Езжай на автобусе.

Опять остановка, долгое ожидание автобуса и ещё более долгая дорога к неизвестному детскому саду. Начальник Моти приказал не вмешиваться в проектирование и строительство этого объекта. Порсусукиф иногда лично курировал объекты. Когда строительство завершалось, у него появлялась либо новая машина, либо новая квартира. Мотя ничего не знал о его объектах, как и о том, на который ехал.

Поездка длилась два часа. В салоне уже никого не было. Только Мотя и водитель, разговаривающий с радио.

— Что там у нас? — приговаривал он, прибавляя громкость радиоприёмника.

«Членами ЦИРК было утверждено право последнего голоса. Согласно этому закону, местные жители, умершие не позднее сорока дней до начала выборов, смогут принять участие в голосовании. В ЦИРК сообщили: „Их тела будут помещаться на вращающийся стол, а затем раскручиваться. Фотография кандидата, рядом с которой остановится голова усопшего, будет считаться его выбором“. Процедура последнего голоса будет реализована в закрытом режиме. Право последнего голоса прокомментировал глава ассоциации независимого демократического общества наблюдателей».

«Вот запад. Давайте не будем забывать, что запад — не просто запад. Как когда-то выразился профессор Шмонькис: „ЗАПАД — это заграничный альянс, противодействующий абсолютной демократии“».

«Стоит отметить, что сегодня учёные говорят о противодействии авторитарной демократии, а не абсолютной».

«Спорить я с вами не буду. Не стану очернять память о профессоре Шмонькисе. Но, по моему мнению, этот во всех смыслах великий учёный ответил бы гениально и просто. Он бы сказал, что авторитарная демократия — это абсолютная демократия».

«Действительно гениально».

«Поэтому и последнее право голоса, и дополнительные голоса для беременных женщин, и даже право голосовать, которым наделены служебные собаки, — всё это очередное доказательство того, что в нашей стране царит не просто какая-то демократия, вроде западной. У нас — СУПЕРДЕМОКРАТИЯ! Абсолютная демократия!»

Водитель автобуса с одобрением кивнул и добавил:

— Всё правильно говорит, супердемократия.

«Хочу подчеркнуть, что абсолютная демократия даёт нам право унижать меньшинства и разного рода неправильных людей. Это им нужна любовь, свобода слова и честные выборы. У нас тоже есть такие, как они, любители запретной любви, их не более двух процентов. Те самые два процента дерьма, которые постоянно воду мутят. Остальным же нашим людям, а именно достопочтенным ПЛЕБС, нужны ВОР и ЧЛЕН. Они ведут нас в правильном направлении, а последнее право голоса тому доказательство».

«Трудно не согласиться».

«А ещё я хочу обратиться к этим самым двум процентам. Много лет назад мы разбили экстремистское формирование, выдающее себя за активистов, борющихся с коррупцией. Мы посадили главного террориста в тюрьму и запретили называть его фамилию вслух. Мы запретили ему называть его имя. Любой, кто посмеет противостоять нам и будет потакать западу, последует за ним. Мы можем отнять у террористов всё, даже их фамилии. В этом и есть суть абсолютной демократии».

Добравшись до места, Мотя был удивлён, увидев огромное трёхэтажное здание с неоновой вывеской «ДетСад». Оказавшись внутри, Мотя понял, что это не детский сад, а торговый центр. В разные бутики завозили товар и готовились к открытию, хотя здание даже не было сдано в эксплуатацию.

Мотя разложил документацию на подоконнике и убедился, что по документам должен был быть построен детский сад. Проект был разработан для детского сада, деньги выделены на детский сад, а построили торговый центр. Мотя на всякий случай обошёл вокруг здания, но не нашёл других сооружений, похожих на детский сад.

Он уже собирался возвращаться в управление, чтобы подтвердить, что в документах ошибка, но его остановил полноватый мужчина, одетый в чёрный костюм.

— Ты чего тут лазишь? — грубо спросил он.

— Детский сад ищу, — неуверенно ответил Мотя. — Вы случайно не знаете, тут нигде поблизости детский сад не строят?

— Тебе зачем?

— Я должен проверить здание. Я инженер БРАК.

— Тебя Порсусукиф прислал?

— Да, начальник БРАК.

— Так пошли быстрей, подпишешь бумаги, мы тебя ждём с утра.

— Мне сначала детский сад нужно найти.

— Вот детский сад! — заявил мужик, показав на торговый центр. — Не видишь, что ли, что написано «ДетСад»?!

— Это не детский сад, — возразил Мотя. — Больше на торговый центр похоже.

— Говорят тебе, детский сад — значит, детский сад, — настаивал мужик. — Тупой, что ли?

Мотя развернул лист с проектом и показал мужику, но тот даже смотреть не стал. Смял его и бросил в лицо Моте.

— Ты чего тут бумагами размахиваешь?! — заорал мужик. — Бумагами хочешь помериться? На, держи.

Он достал из пиджака удостоверение и развернул его. Внутри блеснула позолоченная надпись «ОПГ». Увидев удостоверение, Мотя перевёл взгляд на суровое лицо его владельца. Мотю накрыл ужас, который он испытывал во времена, когда люди из ОПГ признавали землю его бабушки правительственной территорией.

— А что мне делать? — в недоумении спросил Мотя.

Мужик наклонился к нему и заорал:

— Иди бумаги подписывай!

Мотя, не раздумывая, направился с мужиком в кабинет, чтобы подписать документы о приёме. Было очевидно, что здание построено с нарушениями: из стен торчали оголённые провода, которые должны были подключаться к светильникам. Видимо, светильники не установили либо установили только по документам. Тогда Мотя не хотел даже думать об этом, он хотел поскорее уйти, лишь бы не связываться с людьми из ОПГ. Дрожащей от страха рукой он подписал все документы, после чего здание, спроектированное как детский сад, считалось пригодным для эксплуатации.

— Всё? — спросил Мотя, положив ручку на стол.

— Ну если подписал, значит, всё, — ответил мужик.

— Значит, я могу идти?

— Иди.

— Ко мне никаких претензий нет?

Мужик похлопал Мотю по щекам и ехидно улыбнулся.

— Хороший мальчик, — приговаривал он. — Не бойся. Всё хорошо. Я твоему начальнику скажу, чтобы тебя поощрили. Теперь иди отсюда.

Мотя поторопился на остановку, будто убегая от свирепого зверя. По дороге раздался телефонный звонок. Звонил Порсусукиф.

— Ало, — неуверенно пробормотал Мотя.

— Пиписов! Ты молодец. Работу свою знаешь. В общем, сегодня можешь взять выходной. Отдохни от праздника. Ты, короче, заслужил. Всё, давай.

Остаток дня Мотя должен был потратить на дорогу до работы. Но поскольку теперь у него выходной, он потратил его на дорогу домой. В автобусе он постоянно оглядывался, чтобы убедиться, что за ним не следят люди из ОПГ.

Даже возвращаясь домой, он думал, что ему что-то угрожает. Ведь он усомнился в правильности построенного «детского сада», и только факт того, что он задумался, вызвал гнев у представителя ОПГ. Мотя не хотел с ними связываться, он хотел поскорее вернуться домой.

Ещё больше он хотел совсем убежать, чтобы больше не выслушивать, как жирный Порсусукиф угрожает уволить его за то, что он пытается устранить замечания в построенных конструкциях. Чтоб сотрудники ВРАЛИ не смотрели на него, будто голодные собаки, чтобы ему не приходилось озираться и думать, не следят ли за ним люди из ОПГ или какой-нибудь другой правительственной организации. Мотя хотел сбежать, но он боялся.

Конец ознакомительного фрагмента.