Дети свободы

Адам Заитов

Единые ценности – единое человечество. Таков лозунг граждан Союза Человечества – глобального государства, объединившего людей на основе идей гуманизма, равноправия и прогресса. Нет больше места делению на нации, религии или даже традиционные семьи. И только небольшая группа людей, именуемых архаиками, продолжает придерживаться старой морали. Однажды Союз Человечества предпринимает попытку решить проблему архаиков раз и навсегда…

Глава II. Перспективный кандидат

Лондон. 6 марта 2068 года. Небо над столицей искрилось от полыхающих праздничных фейерверков. Толпы людей с радостными лицами заполонили городские площади, многие из которых стали танцполами импровизированных музыкальных фестивалей. По всему городу развевались государственные флаги, переливающиеся золотисто-голубыми цветами.

Граждане праздновали День Единства — день рождения Союза Человечества, крупнейшего государства в истории.

Предыстория его была такова: первые десятилетия XXI века человечество перенесло череду крупных военных конфликтов, сильно ослабивших существовавшие на тот момент мировые державы. Несколько раз мир оказывался на пороге всеобщей ядерной войны. Одновременно происходила стремительная глобализация всех сфер человеческой жизни — экономики, политики и культуры.

В обществе становились всё более популярными идеи, что деление людей на различные этнические, религиозные и расовые группы устарело, и, что настало время переосмыслить принципы социального устройства, к которыми люди привыкли в силу исторических причин. Считалось, что если люди будут разделять одинаковые ценности, то исчезнет причина для конфронтации между ними.

Сторонников этой концепции, названной «унификацией ценностей», стали именовать «синими бригадами», поскольку своими символами они выбрали светло-синее знамя и коловрат. Синий цвет, по их мнению, символизировал земной шар, мир и спокойствие, в то время как солярный знак намекал, что место под Солнцем общее для всех.

Со временем эта концепция была одобрена ведущими государствами мира, которые объединились в единое глобальное государство — Союз Человечества.

В новом государстве не было делений по расовым, этническим, религиозным или даже родовым признакам. Создание традиционных семей и самостоятельное воспитание детей родителями было объявлено «архаизмом» и порицалось обществом.

Вместе с тем, поощрялось участие в государственной программе «аутсорсинг-воспитания», когда родители за определённое финансовое вознаграждение добровольно отдавали своих детей государству, которое брало на себя все обязательства по воспитанию детей и обеспечению их качественным образованием. Родители таким образом получали возможность жить своей жизнью, не обременяя себя многолетней заботой о детях, а государство получало надёжную гарантию, что молодые люди будут формироваться с «правильными» убеждениями, исключающими религиозную, этническую и родовую идентификацию.

Понадобилось всего сорок лет, чтобы такими методами воспитать большую часть человечества, как единую нацию, с едиными ценностями, языком и обычаями. По мнению сторонников концепции унификации ценностей, это должно было привести к всеобщему миру на планете.

Государства, которые отказались принять подобную концепцию и попытались сохранить суверенитет, были обвинены в раскольничестве и по большей части присоединены к Союзу силой, в череде изнурительных военных конфликтов. Лишь несколько малых стран, высокогорных и пустынных, сумели сохранить относительную независимость.

Однако, несмотря на крушение своих стран, не все люди согласились принять новую реальность и всё ещё держались традиционных ценностей. Их стали называть «архаиками». Формально закон провозглашал свободу совести, но придерживаться своих убеждений, в то время как общественная мораль провозгласила их средневековыми фанатиками, было для архаиков непросто.

Некоторые люди и вовсе считали архаиков опасными для общества. Среди них был Теодор Дантон, видный политик, депутат Всемирного парламента, генерал в отставке и ветеран «войн за объединение».

В честь Дня Единства, Дантон был приглашен на торжественный приём в Букингемский дворец, который после окончательного упразднения монархии использовался для особо важных мероприятий, к которым допускались только самые влиятельные и богатые члены общества.

Дантон явился на празднование на своём личном летающем лимузине марки Rolls Royce цвета «чёрный металлик». Эти транспортные средства, называемые флаймобилями, могли себе позволить только зажиточные граждане, в особенности, если речь шла о столь дорогих марках.

Но Дантон не всегда был так богат — когда-то он начинал свой путь простым солдатом вооруженных сил Союза Человечества. Завершив карьеру героем войны в звании маршала, он, став политиком, сражался на другой войне. В такой, в которой исход «сражений» зависел не от количества войск и качества оружия, а от интеллектуальных качеств: красноречия, харизмы и, в особенности, от умения справляться с подковёрными интригами недоброжелателей.

Довольно уставший от напряженной рабочей недели, Теодор Дантон неохотно направлялся на приём, предвкушая скучные разговоры и излишнее внимание от репортёров. Последние не заставили себя долго ждать, и, когда андроид-швейцар, отдавая дань устоявшейся традиции, открыл дверь флаймобиля, журналисты ослепили политика вспышками десятков фотоаппаратов.

Наконец, добравшись до зала торжеств и отвязавшись от назойливых папарацци, политик встретил своих старых друзей:

— Прекрасно выглядишь, Теодор, — поприветствовал его элегантный Стивен Морган, крупный промышленник.

— Спасибо, Стив. Ты тоже неплох. Не ожидал тебя увидеть здесь, — ответил Дантон, — думал ты в Гонконге сейчас.

— Мне пришлось вернутся из-за праздника.

— Слышал, у твоей компании были неприятности из-за бунта рабочих.

— Ничего серьёзного, — Стиву был неприятен вопрос, он поморщился и ответил скороговоркой, — пара агитаторов из «красных бригад» саботировали производство на некоторых предприятиях, но мы уже решили этот вопрос. Виновные наказаны, а конвейеры запущены снова.

— Вот как? Ну это очень даже хорошо, — улыбнулся Дантон, сделав вид, что поверил другу.

«Красными бригадами» называли наиболее радикальных сторонников унификации ценностей. В отличие от «Синих бригад», они требовали устранить социально-экономические различия, попросту говоря, выступали против частной собственности и пропагандировали крайне левые коммунистические идеи. Что пришлось по душе наиболее бедным гражданам, в особенности тем, кто проживал в индустриальных и аграрных провинциях. Некоторым из них даже удалось свергнуть власть центрального правительства на местах.

Бизнес влиятельных магнатов сильно страдал от деятельности Красных бригад. По этой причине они всячески поддерживали такого сильного и решительного политика как Теодор Дантон, который, по их мнению, был способен навести порядок на планете.

Во время приёма, к беседовавшим друзьям подошел ещё один человек, возрастом существенно моложе их обоих и которого Дантон сразу же узнал.

— Маршал Дантон, это большая честь для меня снова видеть вас здесь, — подошедший крепко пожал руку Дантону.

— Мистер Браун, сколько же лет мы не виделись? — Дантон широко улыбнулся, отвечая на рукопожатие, — вы как всегда любезны.

— Полагаю, никак не меньше пяти лет назад, — ответил Браун.

— Да, я помню. Это было на закрытом заседании вашей корпорации «Браун Индастриз», куда я был приглашен от лица государственной комиссии. Кстати, как ваш дела с геномодами?

— Всё идёт именно так, как мы рассчитывали, — Браун оглянулся, — всё же, не будем это обсуждать здесь. Ведь информация конфиденциальная, как вы помните.

— Да-да, конечно, я всё понимаю.

— Давайте лучше подойдём к столу, слышал, виски здесь отменный.

В банкетном зале были накрыты столы, играл симфонический оркестр. Гостей собиралось всё больше — политики, бизнесмены, высокопоставленные военные и просто известные люди.

Дантон протянул руку, чтоб взять с подноса стакан с виски, как вдруг к нему обратилась незнакомая белокурая девушка в вечернем платье.

— Добрый вечер, маршал Дантон. Меня зовут Сабина Рихтер, интернет-газета «Точка зрения». Не уделите мне несколько минут?

Браун, переглянувшись с Морганом, отступили в сторону.

— Здравствуйте, — после некоторой паузы произнёс Дантон, едва заметно скользнув взглядом по фигуре девушки. Сабина была одета подчёркнуто строго, но с едва заметной изюминкой, и Дантон сразу отметил про себя это желание нравиться.

— «Точка зрения» говорите? Я знаю вашу газету. Читаю её постоянно.

— Я весьма польщена, — улыбнулась девушка.

— Это зря. Публикации у вашего издания, конечно, интересны, но достоверность излагаемых вами фактов оставляет желать лучшего.

— И что же вам не понравилось из последнего?

— Например, то, как вы освещали события в Варшаве…

— Вот как? Ну может вы расскажете, как всё обстояло на самом деле?

Дантон задумался. У девушки была приятная внешность и отказывать ей он не хотел, несмотря на всю свою нелюбовь к прессе. В былые времена, когда Теодор был молод, он непременно отметил бы её красоту и пригласил на чашечку кофе. Однако теперь любой комплимент девушке расценивался как сексизм, и Дантон был вынужден придерживаться строгой профессиональной бесполой этики.

— Ладно. Так и быть, — наконец вымолвил Дантон, — давайте свои вопросы…

— Итак, начнём, — чуть торопясь, Сабина сделала несколько кликов на небольшом планшете, очевидно включая запись разговоров. Она не ожидала согласия маршала, — События в Варшаве. Не кажется ли вам, что военные применили чрезмерную силу, подавляя волнения архаиков?

— С чего вы взяли, что военные там вообще участвовали? Насколько мне известно, это была обычная полицейская операция по нейтрализации преступных банд. Всё внимание к ним было приковано лишь из-за того, что они были католиками и произошедшее обставили как «восстание архаиков».

— То есть в волнениях не было религиозной подоплёки?

— А были ли волнения? Вы, журналисты, очень любите сенсации и громкие заголовки. Но на самом деле это были обычные криминальные разборки, — несколько уличных банд попытались взять под контроль некоторые городские районы, и полиция эти действия пресекла.

— Но ведь имеются сведения, что вооруженные группы появились лишь после того, как войска стали разгонять мирные демонстрации архаиков, в ходе которых погибло более двадцати демонстрантов?

— Полагаю, это всего лишь трагическая случайность, — не думаю, что стражи порядка стреляли в кого-то специально. Нужно понимать, что архаики — это, как правило, религиозные фанатики, способные на провокации и даже на самоубийственные акты во имя своих иллюзий! Они под пули готовы лезть, лишь бы добиться своего!

— Вы утверждали, что армия не вмешивалась в события. Но наблюдатели зафиксировали несколько боевых дронов и солдат в экзоскелетах. Как известно, это всё не оружие полиции, а армии. Мы теперь воюем со своими гражданами?

— Не только армии. Боевые дроны и экзоскелеты стоят так же на вооружении Специального Отдела.

— Хотите сказать, что в подавлении восстания были задействованы бойцы Специального Отдела? Это уже интересно…

— Я не буду комментировать действия Специального Отдела. Это выходит за рамки моей компетенции, — Дантон понял, что сказал лишнее, упомянув Специальный отдел.

— Ладно. И всё же, зачем задействовать войска или, как вы предположили, Специальный Отдел, против обычных криминальных банд? — не унималась журналистка.

— Может быть они там ловили Пастора Зеленского?

— То есть волнения всё-таки имели политическую подоплёку?

— Пастор Зеленский — не политик! Он — бандит, которому предстоит предстать перед судом, — Дантон постепенно начал выходить из себя.

— Но архаики считают иначе: они считают преследование Зеленского политически мотивированными. Что это ущемление их прав!

— А что им ещё остаётся утверждать?

— У меня последний вопрос, маршал, — лицо Сабины сделалось холодным, — недавно вы внесли на обсуждение парламентом законопроект о сегрегации архаиков. Как вы это прокомментируете?

— Здесь нечего комментировать: архаики представляют угрозу для общества! К сожалению, парламент и лично президент Коломбо не понимают всей серьёзности проблемы и заблокировали мой законопроект. Но я всегда утверждал и по-прежнему считаю, что архаиков необходимо отделить от нормальных людей и поселить в специальных районах, а их детей принудительно изъять для программы «аутсорсинг-воспитания». Только так мы окончательно завершим процесс унификации!

— Но… это же… это же грубое нарушение прав человека! Так поступали нацисты по отношению к евреям, поселяя их в гетто!

— Я бы не стал называть поселения архаиков «гетто» и сравнивать меры предосторожности с холокостом. Мы же не собираемся никого казнить или отправлять в трудовые лагеря. Мы построим вполне комфортные поселения для архаиков, в которых они не будут ни в чём нуждаться. Ведь жили же индейцы в резервациях, и никто не возмущался насчёт нарушения их прав. Архаики не желают следовать прогрессу. Так пусть живут как хотят, но изолировано…

–… без своих детей! — дерзко оборвала его Сабина.

— Мисс Рихтер, — сквозь зубы промолвил Дантон, — мы делаем это на благо их же детей. Ведь дети имеют право выбирать. В семьях архаиков они лишены этого выбора — они растут с убеждениями своих родителей, без возможности познать альтернативу. По программе «аутсорсинг-воспитания» они получат весь объём необходимых знаний и возможность выбирать! Выбирать, мисс Рихтер! А не вырасти фанатиками, неприспособленными к жизни в цивилизованном обществе. Поверьте, я хорошо знаю, на что способны эти люди. Я участвовал во всех Войнах за Объединение, потерял много боевых товарищей и видел гибель многих невинных людей от рук фанатиков. Человечество не обретёт мира, пока не избавится от разделения. Архаики хотят, чтобы среди людей сохранялась разобщенность. Они живут иллюзиями и готовы убивать других за отказ принимать их иллюзии. И поэтому да — я буду настаивать на принятии правительством программы сегрегации, чего бы мне это не стоило!

— Но это же приведёт нас к гражданской войне? — дрожащим голосом произнесла Сабина.

— Что ж, если они хотят войны, они её получат. Правда, я сомневаюсь, что люди, которых меньше пары процентов от общего населения, способны представлять для нас угрозу, — отрезал Дантон, — у вас есть ещё вопросы, мисс Рихтер?

— Нет, пожалуй, это всё, — в голосе Сабины чувствовалось разочарование, — спасибо, Маршал!

Последнее слово она произнесла повышенным тоном, словно пытаясь подчеркнуть, что в её глазах Дантон не заслуживает такого звания.

Дантон равнодушно пожал плечами и подумал: «надо бы предупредить организаторов, чтоб не давали аккредитацию назойливым журналистам из сомнительных газетенок».

Браун, наблюдая за Дантоном и журналисткой, спросил у Моргана:

— Думаешь, он справится? — сказав это, он отпил виски.

— Ты о чём? О его программе сегрегации?

— О чём же ещё? Пока что у него не очень получается.

— Я знаю Теодора много лет — это не тот человек, который останавливается на полпути, — ответил Морган.

— Ему не хватает поддержки ни в парламенте, ни со стороны, как видишь, народа. Ты уверен, что это тот человек, который нам нужен?

— Абсолютно, — кивнул Морган, — Только он сможет укрепить армию и вернуть провинции, захваченные красными бригадами. Но перед войной против такого сильного противника мы должны быть спокойны за наши тылы. Мы не можем начать новую Войну за Объединение пока не решим вопрос с архаиками.

— Третья война за объединение стоила нам многого. Пытаясь присоединить к себе оставшиеся государства архаиков, мы изрядно подорвали экономику планеты. Ирония судьбы — завоёвывая одни территории, мы потеряли другие, которые стали Красной Зоной. Где гарантии, что мы потянем новую войну? — всё ещё сомневался Браун.

— Посмотри на это с другой стороны: мы хоть и потеряли из-за красных бригад провинции Сибирь и Северный Китай, но зато присоединили тогда последние крупные государства архаиков в Южной Азии, как до этого во Второй Войне страны Африки, а перед этим в Первой — непокорные страны Латинской Америки. Что же касается Красной Зоны, то как бы жестоко это ни звучало, но красные бригады оказали нам неоценимую услугу, зачистив от архаиков не только свою территорию, но и все соседние страны в Средней Азии. Мы с ними делаем одну работу, просто разными методами.

— Удивительно это слышать от человека, бизнес которого больше всего страдает от красных бригад! — усмехнулся Браун.

— Я — прагматик и рассуждаю реально, а не руководствуюсь эмоциями, — продолжал Морган, — красные бригады используют неприемлемые методы и представляют угрозу для нашего общества. Но нужно было дать им сделать ту чёрную работу, выполнением которой мы не хотели марать свои руки. Теперь же мавр сделал своё дело, мавр может уйти.

— Согласен с вами, мистер Морган. Мои сомнения лишь в том, потянем ли мы новую войну, когда мы до конца не оправились от прошлой?

— А у нас есть выбор?

— Вообще-то есть… мои геномоды, они смогли бы разбить армию Красной Зоны с минимальными издержками, если бы парламент одобрил включение их в состав вооруженных сил. С вашим влиянием в правительственных кругах, вы смогли бы пролоббировать это решение.

— Мистер Браун, ваши геномоды, конечно, успешно зарекомендовали себя в отдельных специальных операциях, и я лично благодарен вам за помощь в Гонконге. Но всё же, ввести в строй почти миллион генно-модифицированных солдат и доверить им управление вооруженными силами — это слишком радикальные меры. Это даже более радикально, чем законопроект Дантона о сегрегации архаиков.

— Мои геномоды абсолютно лояльны Союзу Человечества. У них на генном уровне отсутствуют те изъяны, которые встречаются у обычных людей — немотивированная агрессия, зависть, эмоции, склонность к созданию своей стаи и всё в этом духе. Ни красные бригады, ни, тем более, архаики не смогут привлечь их на свою сторону. Они выполнят любой приказ на благо общества, не укоряя себя излишней моралью. Во всех отношениях они будут лучше кибермодов из Специального Отдела, которых мы используем сейчас.

— Я понимаю вас, мистер Браун. Но всему своё время. В любом случае, какое бы решение мы не приняли, нам нужен сначала свой человек на вершине политического олимпа. Я предлагаю сосредоточится на продвижении Теодора Дантона на должность президента Союза Человечества, позволить ему решить вопрос с архаиками, а когда дело дойдёт до решения вопроса красных бригад, мы подумаем насчёт геномодов

— Думаете, мистер Дантон перспективный кандидат в президенты?

— Знаю одно — с нашим нынешним нерешительным президентом Рикардо Коломбо, мы далеко не продвинемся. Нам нужен такой сильный человек во власти как Теодор. И да, я считаю его перспективным кандидатом. Во всяком случае, если мы объединимся, что можем сделать его президентство реальным.

— Ладно. Считайте, что договорились, — довольно равнодушным тоном согласился Браун, попивая свой виски, — но к разговору о геномодах мы ещё вернёмся…