Бычки в томате. Иронический детектив

Агния Шугурова

Смерть пожилого владельца замка в Германии кажется вполне естественной, и никому и в голову не приходит искать во внезапной кончине криминальный след. Однако, с остальными обитателями замка вскоре начинают происходить необычные вещи… Волею судеб в роли детектива приходится выступить реаниматологу в отставке из далёкой России, Дуне Молодцовой. Компанию ей составляет незадачливый немецкий сыщик Леон Миллер. Смогут ли они разгадать запутанный кроссворд, созданный изощренной фантазией преступника?

Глава 6

Вот уже неделя прошла после дедушкиных похорон. Была служба в костеле, и море белых лилий. Было сказано множество ненужных слов и не сказано множество нужных. Был банкет в замке. Для организации банкета, приготовления блюд и приема гостей фрау Зейц пригласила из специальной службы хорошо обученных людей, поваров и официантов, которые с блеском выполняли возложенную на них миссию — ведь на банкет по случаю прощания с герром Абрахамом фон Глюком не пришел только безногий. Жители Виршема перешептывались по углам; кто-то пришел ради любопытства, кто-то — ради изысканных яств, ну, а большинство гостей собралось в замке для того, чтобы почесать языками, перемыть косточки старому Абрахаму и бросить укоризненный взгляд на внезапно разбогатевших родственников усопшего. Если бы от тысячи укоризненных взглядов состояние каждого из новоявленных богачей убавлялось бы на тысячу евро — можно было бы смело сказать, что день у приглашенных на похороны горожан удался.

Вот уже неделю Рут не находила себе места. Огромный замок из каждого темного уголка смотрел на девушку с укоризной. По ночам ей чудились тяжелые шаги старика и мерное постукивание его трости. Рут могла поклясться, что, когда она проходила мимо дедушкиного кабинета, оттуда сквозь замочную скважину просачивался слабый, едва заметный мерцающий свет и доносился запах нежно любимых дедом сигар… А вчера ночью девушка проснулась в полной уверенности, что звякнул колокольчик над входной дверью в центральный холл дома.

Настроение Рут оставляло желать лучшего. Она слонялась по впавшему в кому замку, прислушивалась к вечному шороху мышиных лапок в вентиляционных шахтах дома и периодическому поскрипыванию старой лестницы под ногами фрау Зейц. Девушке казалось, что весь замок постоянно движется: она слышала глухой скрип его суставов, тяжелое гулкое дыхание, которое пронизывало комнаты и угасало где-то там, в пустоте заколоченных нежилых коридоров. Остановившись напротив железного рыцаря и задрав голову, Рут долго всматривалась в его пустые глазницы. Свидетелем чего ты был за столетия своей жизни в замке? Какие счастливые и горестные моменты хранятся в твоей памяти? А может, ты знаешь тайны о жутких преступлениях, о которых никто и никогда не узнает?… На мгновение девушке почудилось, что что-то не так, какая-то ускользающая мелочь… Как во сне, когда начинает казаться, что ты почти понял, почти нашел ответ, но, как только задумываешься об этом, — тут же теряешь из виду. Рут прижалась ухом к железной груди рыцаря. Тишина. Провела пальцами по железным предплечьям, потрогала массивные перчатки. Лапа у рыцаря была в два раза больше, чем у нее. Рут внезапно представила себя Прекрасной Принцессой, стоящей перед своим Рыцарем, подошла вплотную и обняла его. И тут над головой Рут клацнуло забрало.

***

— Все хорошо, фрау Зейц, у девочки просто нервный срыв. Ей нужно много спать, хорошо кушать и дышать свежим воздухом. На малышку слишком многое навалилось в последнее время. Пусть подумает над тем, чтобы сменить обстановку — это, несомненно, пойдет ей на пользу.

Рут приоткрыла один глаз и увидела старого доброго друга, их семейного доктора, герра Розенкранца, похожего на свежеиспеченную сдобную булочку. Доктор, спустив на кончик носа старомодные очки в роговой оправе, выписывал для Рут микстуру с валерианой, мятой, мелиссой и еще целым букетом из того гербария, знаниями о котором владел в совершенстве. Розенкранц, потряхивая лысой головой, обрамленной седыми волосами, словно Сатурн кольцом, убедительно склонял фрау Зейц к тому, что сие адское зелье Рут должна начать принимать немедленно. Пожелав девушке скорейшего выздоровления, доктор растворился в темноте длинного коридора, оставив после себя едва уловимый запах больницы.

Рут вспомнила, как закричала от страха и упала возле рыцаря. Видимо, она потеряла сознание, что и стало причиной появления в доме пухленького старика Розенкранца. Она спустила ноги с кровати — ну какая, помилуйте, неврастения у молодой и абсолютно здоровой девушки, привыкшей прожигать денежки в ночных клубах Лос-Анджелеса? Тааак. Фрау Хелен ушла вместе с доктором, наверное, Хелен пошла за микстурой. Рут выглянула из-за портьеры — вон, над тропинкой парит ее темная юбка в пол, а рядом семенит маленький Розенкранц. «Дама с собачкой, — хмыкнула Рут, — только поводка не хватает». Сколько девушка помнила себя, в руках фрау Хелен Зейц всегда был незримый поводок, на котором она водила всех и вся в этом замке. А никто и не сопротивлялся! Каким-то волшебным образом фрау могла убедить любого, что то, что она от него хочет — его собственное желание. И это желание всегда было в пользу семьи. Неслышимая и невидимая, Хелен была той смазкой, без которой этот огромный, старый и ржавый механизм не сможет работать.

Рут отправилась в свою комнату. Она была полна решимости. На размышления у нее уже ушла неделя, а этого более чем достаточно! Решено — она отправится в Россию на поиски своего дядюшки Леонарда. Она найдет его и… Нет, сейчас она даже думать об этом не хочет — слишком рискованно, да и план действий требует проработки. Сейчас главное — выехать как можно быстрее. Русский язык для нее не был проблемой — девушка неплохо им владела: в Штатах она пару лет жила с коллегой по работе, парнем из Санкт-Петербурга. Жить в замке у нее больше не было особого желания. Нет, конечно, она не верила в привидения, но что-то в доме незримо менялось, и девушка не могла понять, что. К тому же последние несколько дней ее постоянно подташнивает и кружится голова, но беременность исключена. В конце концов, герр Розенкранц прав, и ей нужно сменить обстановку.

***

Гудок, другой, третий… Минута… Две минуты. Куда они подевались? Черт бы их побрал! После того, как старый Вилли поведал девушке об их жизни, Рут стала испытывать постоянную тревогу за них. Вот, знаете, как если бы у нее до этого момента не было родственников, а теперь они появились! Она стала смотреть на эту семью совсем другими глазами.

Старый Вилли и Трина присутствовали в замке на банкете неделю назад. Потом водитель отвез их домой. Рут тогда еще перезвонила Трине на допотопный аппарат с крутящимся наборным диском (Трина его очень любила и говорила, что этот аппарат был подарен им на их с Вильямом свадьбу). Фрау Трина сказала, что довезли их нормально и они уже дома. Устали немного, пошатывает, ну, это и понятно — хлебнули винца, возраст, нагрузка. Да и похороны сами по себе — это такое событие, которое пришедшим на них здоровья не добавляет. Два дня назад Рут звонила им вновь, но трубку упорно не брали. И сегодня тоже не берут! Странно, обычно кто-то один из них дома, и это, как правило, фрау Трина — она хлопочет у плиты или убирает дом, или сидит в гостиной в кресле-качалке со своим бесконечным и никому не нужным вязанием. По вечерам Вилли с кружечкой домашнего пива любит развалиться перед телевизором в полумраке настольной лампы. Если они не успевают добежать до аппарата — то обязательно перезванивают. Но, чтобы вот так…

Пять минут… Шесть минут… Никто не подходит.

Липкий язычок тревоги прошелся по коже между лопаток Рут. Девушка запрыгнула в джинсы и кеды, накинула куртку прямо поверх бюстгальтера и, перепрыгивая через две ступеньки, бросилась во двор к гаражу.

Вырулив со старого подвесного моста на прямой участок дороги, Рут вдавила педаль газа в пол. Из-под колес брызнули мелкие камешки и клубы дорожной пыли, машина Рут скрылась за древним раскидистым грабом. А старый подвесной мост потом еще долго скрипел и подкашливал, сетуя на неуважительное отношение к своему почтенному возрасту.

***

Пряничный домик фон Глюков тонул в аромате прелой листвы и вечернего тумана, раскинувшего свои объятия. До замка Абрахама туман никогда не доходил, а в низинах деревушки, ближе к речке, он был особенно густым и щедрым. Как раз за жилищем старого Вилли Эльц делала изгиб и стыдливо пряталась в густые зарослях плакучих ив и дикого шиповника. Закатное солнце уже прощалось с Виршемом и считало себя не виноватым, если кто-то не успел воспользоваться его последними багряными отблесками. Сколько бы Рут ни смотрела — она не могла уловить и намека на освещение в доме старого Вилли. Пришлось воспользоваться фонариком мобильника, чтобы проложить себе дорогу через густой слой опавшей листвы к крыльцу. Листва лежала шуршащим лоскутным одеялом на крыше, террасе, столике и стульях во дворе, на огороде. Одинокая ворона, сидевшая на одном из пугал, громко каркнула. Пронзительные вопли некормленых поросят доносились из хлева, смешиваясь с едким запахом давно не убираемых фекалий и еще чего-то, еле уловимого, на грани реальности и воспоминаний. Полоснувшая острым лезвием душу девушки тревога переходила в нарастающую с каждым шагом панику. Пышные кудри петунии в кадках у крыльца походили теперь на нечесаные космы старой ведьмы с запутавшимися в них увядшими цветами, которые еще не успел оборвать сердитый осенний ветер. Рут поднялась по лестнице и постучала медным кольцом — тишина. Толкнув дверь плечом, девушка поняла — не заперто. Она запрыгнула в дом движением вспугнутой кошки и быстро включила торшер. В углу прихожей валялась дохлая мышь. Никого. В доме никакого беспорядка, лишь на полу, под обеденным столом, лежит какая-то засохшая корка. На столе, как всегда, плетеная корзина, яблоки в которой успели подвять, и четверть кружки недопитого стариком пива, по краю которой медленно ползала жирная осенняя муха, рискуя упасть в мутную жидкость и утопить свою жизнь в алкоголе. Ни следов борьбы, ни постороннего запаха в доме, ни, в конце концов, записки… Ни-че-го.

Надо бы зайти к соседям, старому Михелю с супругой, попросить их покормить несчастных животных. И уезжать отсюда подобру — поздорову, пока ночной туман не поглотил дорогу.