Папина дочка

Аглая Отрада, 2020

Принцесса, узнав, что отец решил устроить ее судьбу без ее же согласия, решает сбежать с помолвки. Однако заблокированные карточки оставляют ее без привычного комфорта и вообще без средств к существованию. Кажется, что остается только возвращаться с повинной в отеческий дом, но вмешивается Судьба. Кем окажется таинственный Скиф, покоривший ее сердце и заставивший забыть о своем статусе? Использованы фото с Shutterstock.

Глава 3

Решая проблему других, я как-то отвлеклась от своей собственной. Кофе выпит. Конфетки съедены. На улице ждет такси.

Об этом и папочка напомнил.

— Злата, не дури. Карточку разблокирую, только когда домой вернешься. Не заставляй людей ждать.

— Я тебя тоже очень люблю, папочка. Я остаюсь наслаждаться красотами Крыма.

Противный холодок щекочет где-то в области солнечного сплетения, но я тоже своих решений не меняю. Нажимаю отбой. Все. Мосты сожжены. Рубикон перейден или что там еще говорят в таких случаях…

Очевидно, мысли о бедственном положении так явно отразились на моем лице, что Маргарита, так зовут администратора, немного замявшись, спросила.

— Простите, Злата Игоревна, у вас проблемы возникли?

Я грустно улыбнулась. Про Игоревну можно забыть. Про статус VIP клиента тоже, а вот про ночлег и еду забывать нельзя. Паника незаметно подкралась и уже готова была придушить меня своими противными, липкими холодными лапками, но я так просто не сдамся.

Мне нужны деньги. Но неприятность в том, что мне их никто не даст. Значит… Я могу продать вещи через интернет, но на это нужно время. Даже свой гламурный чемоданчик…Клубные платья и босоножки — один фиг мне туда не за что пойти. Часы от Сваровски…Пожалуй и все. Пляжное платье, купальник, шлепки, дорожный набор, джинсы и легкий свитер влезут в мою дорожную сумку от Луи Витон.

— Рита, к сожалению, я не могу остаться в вашем отеле, но посидеть здесь немного я могу?

— Конечно, — радушно улыбнулась девушка.

Я нашла несколько сайтов, зарегистрировалась. И тут опять возник вопрос — а как сфотографировать? Не устраивать же тут барахолку? Меня живо попрут отсюда! Переступив через «стыдно» и «унизительно», я подошла к стойке и, сделав умильные глазки, по-шпионски зашептала:

— Рита, можете меня на полчасика пустить в любой номер, мне срочно нужно сделать несколько фотографий, — от волнения я едва не сложила руки в жесте «сломанные птичьи лапки», но, Слава Богу, Рита оказалась благодарной, и мне не пришлось унижаться дальше.

Она так же заговорщически наклонилась ко мне и шепотом ответила.

— Если только быстро, чтоб никто не видел. На втором этаже, номер 211. Только, пожалуйста, не насорите там, он убран, вечером в него заедут.

Я быстро закивала головой, как китайский болванчик и, схватив ключ, резвой мартышкой понеслась по лестнице, не чувствуя тяжести чемодана.

Номер был не люксовым, но все равно вызывал такую тоску по стабильно беззаботной жизни, что я чуть не заплакала. Но, «сказав А, надо говорить Б» — одернула я себя.

Быстренько разложив вещи на широкой, манящей усталого путника кровати, я принялась щелкать камерой. И у меня осталось еще двадцать минут от выпрошенного «полчасика». Понимая, что на это разрешения я не получала, но не в силах так сразу перейти в сословие бомжей, я влезла под душ. Если что, на отельный пузыречек геля для душа я наскребу денежки… Но не помыться с дороги.. это.. это… хуже чем трусы потерять…

Привыкай, Златочка, к жизни пролетариата, как сказали те говнюки. Я очень аккуратно, как кошка возле воды, стала под душ, чтоб не наплескать на пол. Быстренько смыла с себя дорожный негатив и, надеюсь, неприятности, и вытерлась маленьким полотенцем. Ритуля, прости, но это ж не проблема — поменять полотешко?!

Собрав все выставленное на продажу в чемодан, я поправила покрывало и мышкой выскользнула из чужого номера.

Вот тут уже я приготовила и «лапки».

— Рита, я заплачу за использованный пузыречек геля и мокрое полотенце. Я не удержалась от соблазна. Ты же как девушка меня понимаешь?

Глаза Риты сначала испуганно распахнулись, выдавая исполнительную и боящуюся брать на себя ответственность сотрудницу, но потом она сообразила, что не так велик мой грех, и улыбнулась.

— Ладно. Я Лизе сейчас скажу, чтоб она все поправила, пусть отрабатывает спасение.

— Так я посижу?

— Конечно!

Разместив объявления, я чувствовала себя рыбаком, закинувшим невод. Ох, как мне нужна сейчас золотая рыбка!

К сожалению, приплыла не совсем золотая рыбка. Голос у нее был прокуренный, а сама речь не отличалась изысканностью.

— Башляю семьдесят кусков за все. Без торга.

Конечно, если продавать, по отдельности — мне хватит на мой забронированный люкс и еще останется. Одни мои любимые замшевые босоножки от Джимми Чу с отделкой кристаллами и шикарной звездой на лодыжке стоили почти сотню. Я тяжело вздохнула, но босоножки я себе куплю, а если не продам хоть что-то, то в босоножках не заночуешь — не сказочная варежка, в которую звери набились.

— Восемьдесят, — предпринимаю попытку отстоять свое.

— Семьдесят пять, и ни копейкой больше. Это тебе не Москва.

Откровенно хабальский тон меня покоробил, но без крыши над головой не забалуешь.

— Хорошо, подъезжайте к «Жемчужине».

Мысленно попрощавшись со своими любимыми вещичками, попросив у них прощения и оставив дорожную сумку на сохранение Рите, я решительно двинулась к выходу.

— Я в скверике, направо от гостиницы. Подгребай туда. Увижу и подойду, — скомандовала покупательница, опять не потрудившись стереть развязность из голоса.

Деловая колбаса. Понимает, что не от хорошей жизни расстаюсь с дорогущими шмотками, и строит тут из себя «покупатель всегда прав».

Выйдя из отеля, я огляделась — скверик, действительно, был справа, но как–то очень справа. Он отгораживал гламурную приотельную территорию от видневшейся вдали стройки. Решительно двинувшись в указанном направлении, я хотела как можно быстрей покончить с этим неприятным делом.

— Тут все? — деловито спросила наглая девица, будто замороженная в девяностых и ожившая сейчас. Безумное воронье гнездо на голове из пережженных блонди-локонов. Темные очки со стразами, лиловые губы, куцая джинсовая юбка, венчающая длинные тощие ноги.

— Все, — отвечаю я и слышу настойчивое попискивание внутреннего голоса, которому это все очень не нравится.

— Покажь, — снова командует она.

— Деньги покажь! — невольно перенимаю хабальскую интонацию.

— А, щас.

Девица лезет в сумочку, понятное дело, тоже со стразами, и я понимаю, что значит быть лохушкой. Едкая струя перцового баллончика бьет мне в лицо, я задыхаюсь и только успеваю намертво прижать к себе маленькую сумочку с документами. А гламурный и такой родной чемоданчик, вырванный из моих рук, прощально постукивает колесиками по плитке. Хлопает дверца какой-то развалюхи на колесах, которая с рычанием заводится, и наступает тишина, нарушаемая лишь моими отчаянными всхлипываниями. Хорошо, я хоть успела зажмурить глаза, все-таки меньше отравы в них попало. Нащупав в сумочке влажные салфетки, я осторожно протерла лицо. Вот теперь точно трындец…

Словно прорвавшая плотину река, мои слезы, катились по щекам. И смывая едкую жидкость с кожи, и облегчая мои душевные терзания. Нет, я даже не ругала себя — после драки кулаками не машут. Я рыдала от жалости к себе. Хорошо, что в самое пекло никто не бродит по скверику — не хотелось, чтобы меня кто-то видел.

С трудом разлепив горящие огнем веки, я уныло побрела к отелю.

— Что с вами случилось? — портье, видевший меня с чемоданом, был крайне удивлен.

Рассказывать о том, что я доверчивая безмозглая овечка, не хотелось от слова совсем.

— Пчела укусила, — ляпнула первое, что пришло в голову. Хорошо, если б в нее пришло еще и как выкрутиться из этой задницы…

На мое счастье, Рита была свободна. Вот ведь ирония судьбы, пару часов назад она для меня была безликой администраторшей, я даже на бейджик не посмотрела, подавая паспорт. А сейчас она единственная тоненькая соломинка, которая меня может спасти. Не знаю, как, но на нее вся надежда.

Конец ознакомительного фрагмента.