Книга первая. Инна вляпалась: Смертельные игры Вселенной. Кристаллы отраженные

Аглая Годар, 2022

Это первая книга из трилогии "Инна вляпалась". Про ее долгий путь к навязчивой, невозможной, бессмысленной, безграничной любви к человеку, с которым она возможно никогда не встретиться. Все начинается с совершенно абсурдного события: Инна попадает в параллельный мир, в котором волшебство – обыденное дело. И попадает туда с группой совершенно незнакомых подростков. А сказочная действительность бывает очень страшной. Понимание того зачем они здесь, приходит после долгого пути, в котором много приключений, преодоления препятствий, борьбы с тенями и темными силами. Многому приходиться научиться и многое пережить, чтобы стать командой. Параллельных миров много, а Земля для всех одна, а время ГК уже наступило.

— Три.

Я открываю глаза — вижу пристальный взгляд моего мучителя.

— Даже не знаю, что сказать!

Ха! Тоже мне! Психолог—гипнолог! Она не знает, что сказать! Это и есть ответ на мои вопросы? Я внимательно изучаю потолок. В голове нет ничего, кроме звенящей пустоты. Или нет, хаос. Миллион вопросов, но ни один из них никак не может выпасть, вывалиться, вылететь изо рта. Что со мной? Всегда трещу, как заводная, а сегодня моя птица—говорун в отпуске? Стойте! Это что, истерика? Нет. Просто вопросов много! В один они никак не помещаются! И вдруг помимо моей воли вываливается что—то несуразное.

— Вы, о чем? — неожиданно восклицаю я.

— То, что вы поведали сейчас под гипнозом, вводит меня в сомнение: так ли это! Все происходящее — невероятно! То, что вы рассказали ни в какие ворота, не въезжает, никуда не втискивается! Полный бред! Хотя еще не было случая, чтобы под гипнозом врали. Или вы особенная, или у вас прекрасная фантазия?

Она смотрит на меня в упор.

— Как у вас это получается?

— Я не понимаю. Я пришла к вам за помощью…

— Вы прекрасно все понимаете.

Я встаю с дивана, подхожу к этому гипнологу и пытаюсь посмотреть ей в глаза.

— Стоп, стоп, стоп. Сколько я была в этом вашем гипнозе?

Смотрю на часы и не верю глазам своим.

— Обещали пятнадцатиминутный сеанс. А слушали мой бред, или как вы их там обозначили? Фантазии! Час? Это зачем же?

Этот псевдопсихолог, или гипнолог, или как их там всех, явно смутилась. На столе стоит диктофон и, конечно, не просто так! Я медленно начинаю к нему продвигаться.

— Не слышу ответа!

— Я должна была понять, есть ли в этом хоть какое—то рациональное зерно.

— Рациональное зерно! Послушайте. Я к вам обратилась только для того, чтобы вы помогли мне разобраться в моих снах! Разгадать, найти подноготную, источник, понять с чего вдруг и именно мне снится такая ерунда! Происходило ли это все со мной или нет? Я не собиралась играть в игру под названием «Верю не верю». Мне надо знать: было это или не было!

— Всего этого быть не может! Послушайте! Я вам не доверяю. Даже под гипнозом вам удалось выдать фантазии за реальность!

В голосе этого гипнолога звучит явное сомнение, неуверенность и говорит невпопад. Я внутренне сжимаюсь в комок и легкое смятение чувств отзывается в грудной клетке колокольным сердцебиением.

— Значит, это все со мной происходило? Было. Все было?

Она молча отворачивается к окну. Наконец я добираюсь до диктофона и тихонько кладу в карман. Но она видит краем глаза мои манипуляции.

— Верните немедленно!

— Вы все записали? Зачем? На кого работаем?

Веселый голос, которым я постаралась задать вопрос, ее не успокоил.

— Что за бред?

— Тогда зачем? — моя ухмылка выводит ее из себя.

— Чтобы в тишине прослушать, обдумать.

— Если вы в это не верите, над чем думать? Вы говорите нормальным языком о нормальных вещах. Так говорил бы любой здравомыслящий человек, но я чувствую, что все не так. Все не так!

— Смешно.

— Сейчас вы сказали правду. Действительно смешно.

Подхожу к окну. Там все то же, что и до сеанса. «Внимательно смотри, Инна», — говорю я себе. Ни один листик не дрогнул, нет ни одного человека. Декорация. Со всей силы бью кулаком в окно. Кулак проваливается в него как в пустоту. Оборачиваюсь. В комнате никого нет. Нащупываю в кармане диктофон и сваливаюсь с дивана в комнате психолога. Меня поднимают четыре руки и усаживают на диван. Сквозь липкий туман наталкиваюсь взглядом на стакан с водой, который держат передо мной, выхватываю и жадно выпиваю. Далеко и глухо звучат голоса, и я пытаюсь понять, где я и что мне говорят. Но глаза не хотят открываться. Темнота.

***

— Красавица, просыпайтесь, ну что же вы? Стыдно так много спать! Молода еще!

Маленький щупленький старичок, весь в белом насмешливо смотрит на меня. «Я никогда не была соней!» — гордо заявляю я.

— Сутки спать непробудно! Кого же можно тогда называть соней?

Дедушка беззвучно смеется и становится легко и весело. Молоденькая медсестра забирает у меня стакан.

— Может хотите еще воды?

— Нет. Я что, сутки проспала со стаканом в обнимку?

— Да.

Медсестра и дедушка смеются, и я, глядя на них, тоже начинаю хохотать беззаботно и весело.

— Боже! Когда же мне было так весело? Когда? Когда? Давно. Да с тех пор, как это все случилось! Или… Но тогда почему я все так отчетливо помню? Или это дежавю? Тоже утро. Воскресный день. Мне тогда приснилось… Что мне тогда приснилось?

***

— Помогите! Я схожу с ума!

Из положения лежа я оказалась в положении сидя совершенно неосознанно. Это было похоже на полет в заоблачном пространстве: из состояния сна в действительность.

— Помогите! Я схожу с ума. Кажется…

Это я сказала вслух. А может, нет? Сны достали! А может это не сны? Я сижу в ночной рубашке на кровати, подперев голову кулаком, и якобы рассуждаю.

— Голова моя пуста, как… Как же там она пуста? Дин, дон! Колокольный звон! Стихи же есть у Шпаликова про это! А—а! Как пустынные места. Я куда—то улетаю, словно дерево с листа, а на улице — среда переходит в понедельник безо всякого труда. Точно про меня. Надо Лене позвонить! Ну, вот! Одна мысль пришла! Нет! Я знаю, что она скажет! Надо плюнуть, она подскажет куда, и забыть. Позвонить нужно Глашке. Она, конечно, не семи пядей во лбу, но увлекается всей этой ерундистикой: пророческие сны, приведения, вызов душ умерших на дом, параллельные миры.

Я встала и иду к окну. Нет. Уже не иду. Я остолбенела и пытаюсь тихонько повернуть голову. Куда? Да, пусть хоть как ни будь повернется. Ух ты! Поворачивается и даже не хрустит. Странно! Но приятно. А ты, дурочка, испугалась! Надо все же пойти к Сашке в его клуб по скалолазанию, а то еще чуть—чуть и превращусь в клушу, толстую и прекрасную домохозяйку. Нет! Насчет домохозяйки, это я погорячилась. Если руки растут не оттуда, то… Я подхожу к окну. А в окне рассвет уже был и ушел, и пришло даже не утро, день. Ну и ладно. Сегодня суббота. Я высовываюсь из окна и вдыхаю воздух весны.

— Соседка, ты опять поставила машину на мое место.

На меня снизу смотрит сморчок средней зрелости и к тому же кокетливый до безобразия. Я после сна, конечно, такая прямо вся неземная красавица! Нет, ночная рубашка вполне даже гламурненькая, но то, что в ней…. Не будем о грустном.

— Сколько раз вам говорить, что у меня нет, и не было никогда машины.

Я обижаюсь, закрываю окно и падаю на постель. И тут же вскакиваю. Сон!

Господи! Ну, снились дети! Ну! Дети, ладно! Но один ребенок! И уже не ребенок. Около 14, видимо? Почему ее лицо стремительно превращается в морщинистую старую картофелину? Такая девочка—старушка! Меня прямо передернуло от этого жуткого воспоминания. Она говорила, шевелила губами. И все. Слышно ничего не было. Глаха, только на тебя надежда. Я набираю Глашкин номер.

— Але! С добрым утром, страна!

Сонный голос явно не одобряет моего радостного настроения.

— Ин, это ты? Я еще сплю.

— Ты уже не спишь. Я сейчас тебе расскажу такое, что ты сразу прибежишь ко мне.

— Щас! Только штаны подтяну. А что случилось?

— Не по телефону.

— Интриганка!

— Да, я такая.

— Знаю. Про комету что—то узнала!

— Про что?

–К Земле летит с остановками некая гадость, то ли булыжник больших размеров, то ли черная дыра! Ты узнала об этом что—то интересненькое?

— Ни про какой булыжник я ничего не знаю! Летящая с остановками черная дыра! Это супер! Так что там с ней? Это что—то вроде кометы «Галлея»?

— Какая «Галлея»? Я тебе говорю, что совершенно незнакомая загадочная дыра или булыжник! Никто понять не может!

— Никому незнакомые! Ни с кем не поздоровались, но уже летят?

— А если поздороваются, то это «здрасте!» может дорого обойтись человечеству!

— Славненько! И насколько дорого? — совершенно не понятно отчего, ироничный разговор, вроде бы, и в мажорных нотах, но тревога пепельным дымком вползла в сердце. Я прислушалась к своим ощущениям и ничего не поняла. Тревога была жесткой, непривычной, необъяснимой.

Глаша долго молчала.

— Ну, это — как кто жил! Все как в песне: «А, кому—то летать, а кому—то ползать!» — грустным голосом пропела Глашка.

— Ты чего меня пугаешь? Где ты наслушалась этой ерунды? Небось твои эзотерики напели!

— Какие эзотерики? Ученые не понимают, что происходит! Телевизор не смотришь? Во—от! Все знают! Переживают, беспокоятся, одна ты — дербь! Дребь! В общем ты поняла! В дебрях Амазонки знают больше тебя!

— Считай, что я прониклась! Да, но в телевизоре все врут!

— Есть вещи о которых не соврешь! Они скоро будут видны невооруженным глазом!

— Ладно, хватит! Мне и так снится такое! И это я хотела тебя напугать!

— Ну, ну!

— Никаких ну, ну! Долго рассказывать! — я стала медленно закипать.

— К тебе я не пойду ни за какие коврижки! Я еще сплю.

— Хорошо, я на все согласна. В сквере у твоего дома через час.

— В сквере? Почему?

— Погода шепчет, соня!

— Через час? Ладно. Я к этому времени, может, проснусь. Отбой.

Полчаса езды до сквера. У меня на все про все полчаса. Так тебе, Инночка, и надо! Сама время назначила. Надо дружить с головой, Инночка!

***

Непонятная погода. Солнце жарит, а ветер северный. Я вошла в зеленый шум старого сквера. Ветер был только там наверху, в зеленой ажурной кроне, которую он трепал, гнул, выворачивал, а иногда и ломал себе на потеху. Внизу было тихо и прохладно. Наша скамейка была в дальнем углу слева. За ней стояли кусты сирени, жасмина и шиповника, которые сейчас вовсю цвели. Я даже закрыла глаза, предвкушая удовольствие от беседы, и умиротворение от тихого созерцания природы и осязание волшебных запахов.

— Смотрите! Смотрите! Слепая!

Я открыла глаза и услышала много нелитературных эпитетов и просто бранных слов в свой адрес. На меня смотрело с вызовом пять пар насмешливых глаз подростков. Сколько им? 13,14? Я прислушалась к себе и поняла, что меня не задела их ругань. Тогда что? Жалость. Да, я испытывала к ним жалость. Кто же тут главный? И тут самое худенькое и нежное создание, яркий представитель готической субкультуры (макияж ужасающий), вывалило на меня пару килограммов грязных слов. Как там говорят: «Трехэтажный, пятиэтажный мат».

— Бедные. Вам совсем заняться нечем?

Даже я не ожидала услышать в своем голосе столько тоски и сострадания. А они так и вообще «зависли». Я чуть постояла и пошла дальше. Но что—то сжимало мое сердце: то ли воспоминания, то ли недосказанность. Это бередило мне душу, и я шла все медленней и медленней, и вдруг позади меня, на той самой скамейке, разразился скандал. Я оглянулась. К скамейке подбежал мальчик лет десяти, может чуть старше и, схватив за руку девушку—гота, попытался оттащить ее в сторону выхода. Другая девичья фигура вдруг метнулась вглубь сквера, за ней побежал один, потом бросились все. С чего вдруг? Интересно. Тем не менее, мир вокруг меня поменялся: ветер стих совсем, солнце спряталось за облака. Душно. Очень душно. Вот, впереди наша скамейка. Глаши на ней еще нет. И вдруг тишину сквера разорвал детский вскрик, потом вскрикнули тише. Что это? Я вздрогнула и бросилась бежать в направлении этих страшных звуков.

***

Я слышала крик прямо здесь, у этого дерева! Небольшая поляна, огромный старый дуб и никого! Странно! Я почему—то посмотрела вверх, крона как раз накрывала всю поляну.

— Ну и дуб!

Я обхожу его и вдруг падаю в яму. Нет. В пропасть! Лечу стремительно и долго, и, кажется, что вот сейчас наконец—то упаду и разобьюсь насмерть, но все лечу и лечу.

— Я сплю? Когда же я успела уснуть? Я просто пошла на детский крик.

Какой противный плотный белый туман. Он становится все плотнее, почти упругим. Скорость падения замедляется. Я про это читала. Алиса в стране чудес! И вдруг далеко под ногами — свет.

— Яйцо всмятку! Нет. Цыпленок табака! Боже! Какой же я цыпленок? Курица!

Я зажмуриваюсь, все внутри сжимается в ожидании конца. Туман становится очень тугим, как лиана обвивает мое тело, мягко опуская на траву. Делаю глубокий вздох и открываю глаза. Сижу на зеленой, ярко освещенной солнцем поляне. Прямо перед мной в траве красная, яркая, большая, зрелая земляника. Долго и тупо смотрю на нее. Медленно, со скрипом в мою голову приходит одна единственная мысль: «жива». Потом, поднимаю голову и долго смотрю вверх. Надо мной голубое утреннее небо. Второе глубокомысленное заключение: должна быть дырка. Я долго пытаюсь увидеть ту дырку, из которой я упала. Ничего там не найдя, оглядываюсь по сторонам. Передо мной огромное, неправильной формы поле, окруженное березовой рощей. Ах, вот они где! Далеко слева три фигурки: двое ребят и девочка, а справа: малыш бежит за девочкой, которая заходит в дом. Правильно! Надо идти к дому! Там обязательно будет тот, кто все объяснит! Я встаю и оглядываюсь. За спиной шумит листвой все та же березовая роща. Трава на поле оказывается выше колена, и идти быстро не получается. Выбираюсь на маленькую опушку. Травы на ней почти нет. От количества земляники рябит в глазах. Красиво, но собирать ее, а тем более есть совсем не хочется. Почти посередине сравнительно небольшого пространства стоит огромный пень, а на нем лежат две преогромные гусеницы. Одна подняла голову, как будто прислушиваясь.

— Кто—то прошел рядом.

— Кто здесь может ходить? Не мешай спать.

Другая гусеница перевернула свое толстое тело набок.

«Чего?» — спросила я у себя. «Крыша едет!» — ответила сама себе и внимательно посмотрела на гусениц. Ничего не происходило. Чуть постояв, оглядываюсь по сторонам, чтобы понять куда двигаться дальше.

— Дом!

Я несоизмеримо долго иду к этому дому. И вдруг меня сбивает с ног поток воздуха, прямо над моей головой с гулом и свистом пролетающего самолета. Я падаю в траву, больно разодрав о колючку руку. Чертыхаясь, разглядываю ее и пытаюсь вспомнить, что полезного для заживления ран может лежать в сумке? Прямо у ног растет подорожник.

–Ура! Ничего искать не надо!

Я прикладываю его к ране и пытаюсь встать. Очень интересно посмотреть, что за самолет такой! И, вообще, а вдруг это чей—то розыгрыш! И меня на этом самолете отвезут домой. Правда, мое подсознание прекрасно понимает, что это бред бредовый. Иначе не скажешь. У меня никогда не было друзей с таким чувством юмора и такими возможностями. Интересно было бы узнать: где я и зачем! С третьей попытки я встаю, долго оглядываюсь по сторонам, не понимая куда сел самолет. Потом что—то зарычало, раздался свист, и недалеко от меня прямо из травы в небо вознесся огромный человек. От увиденного я опять села на траву. Этот человекосамолет быстро исчез за лесом. Придя в себя, я поняла только одно, что все ответы я могу получить только в этом доме. Боже, как я ошибалась!

***

С трудом поднявшись я пошла к дому и остановилась в изумлении. Странное строение многогранной формы из стекла. Но поражало не это! Куриные ноги. Дом на куриных ногах? Натуральные такие ноги!

— Ну, куриные и что? Каждый чудит, как хочет. Вход где?

Обхожу дом вокруг. Потом еще раз. И еще.

— Где вход?

Падаю на траву.

— Ба! Из трубы валит дым! Значит там кто—то есть! Это, как это? Встань ко мне передом, к лесу задом? — пафосно произношу заклинание.

И, вдруг, леденящее душу чувство сдавило гортань и зашевелилось во мне мохнатым клубком вместе с волосами на голове. Как не испугаться? Дом задрожал и стал медленно двигаться. Он развернулся, и из его недр выскочила блестящая лестница. И я, то ли от испуга, то ли от неправдоподобия происходящего вдруг стала шарить по карманам в поисках мобильника.

— Почему я раньше не вспомнила о нем? Мобильник! Где мобильник?

Выворачиваю все карманы. Мобильника нет.

— На нет и суда нет! Растеряха! Делать нечего! Надо идти внутрь.

Медленно, осторожно поднимаюсь по лестнице, открываю дверь.

— Не закрывайте! — слышу голос изнутри.

На меня кидается страшное существо из моего сна! Я успеваю просунуть ногу во все уменьшающийся проем, и боль пронизывает все мое тело. Дверь пытается закрыться, сплющив при этом мне ногу. Мы вместе наваливаемся на нее и вылетаем наружу, потому что лестница исчезает под нашими ногами, и мы падаем вниз. Высота не большая, но приземление все же нас не порадовало. Не смотря на боль во всех суставах, приходится встать и бежать со всех ног, потому что дом вдруг кинулся на нас, пытаясь затоптать куриными ногами. Пробежав почти половину поляны, мы решились оглянуться назад. Дом явно жаждал нас догнать, но его что—то удерживало.

— По—моему он на цепи! — предположила старуха.

— Очень похоже.

— Если она не выдержит?

Не сговариваясь, мы бросились к лесу. Пробегая мимо уже знакомого мне пня, я притормозила и внимательно посмотрела на огромных гусениц. И услышала разговор, или опять показалось?

— Рядом кто—то прошел, — одна из гусениц подняла голову.

— У тебя слуховые галлюцинации, — с сомнением ответила вторая.

— Это у тебя уши заложило! — возмутилась первая.

— Как может заложить то, чего нет! Думай, что говоришь!

— Как я могу думать, если думать нечем! Кто—то протопал рядом. Земля содрогнулась, — недоумевала первая гусеница.

— Если бы содрогнулась, я бы услышала, а я ничего не слышала! Спи!

Я сильно себя ущипнула и закрыла глаза, потом открыла и увидела ту же картину, ничего не изменилось: лежат две гусеницы! Пришлось бежать дальше. До леса оставалось совсем немного. Перед ним пришлось спуститься почти вертикально в ров, потом карабкаться по такой же вертикали наверх. Несмотря на крутость и глубину рва, наш спуск и восхождение прошло на высочайшей скорости. И оказалось, что все не зря! Дом, сорвавшись с цепи притормозил только у рва. Мы, затаив дыхание, смотрели, как он топчется, не решаясь спуститься. И все—таки он начал движение вниз, но упал, перевернувшись несколько раз, развалился на множество кусков и кусочков. Как ни странно, но внутри он оказался ледяным. Лед крошился звонко, с хрустом, переливаясь всеми цветами радуги и пуская в нас солнечные зайчики. От этого зрелища невозможно было оторвать глаз и совершенно непонятно от чего подкатывала к горлу тошнота. Мы долго не могли прийти в себя: молча смотрели, прижавшись друг к другу, как зачарованные на это странное зрелище. Потом лед стал быстро таять и пошел странный зловонный запах.

— Интересно, он был как заводная игрушка, или у него были мозги? — спросила старушка.

— Судя по запаху — это было нечто живое.

Я очнулась и посмотрела на свою новую подружку. Да! Это бесспорно было существо из моего сна. Рядом со мной сидела страшная старуха лет ста отроду! Но, кто видел старуху столь преклонного возраста, бегающую с такой скоростью? Хотя… Страх, стресс может открыть такие возможности организма… Правда она была чуть жива, часто и громко дышала. Старушка посмотрела на меня и задыхаясь сказала молодым, звонким, и, даже мне показалось, знакомым голосом:

— Я вас знаю. Я видела вас сегодня у скамейки. Ну, я еще на вас трехэтажным… Извините.

В голове у меня в очередной раз что—то переклинило.

— Я ничего не понимаю!

***

В это время у того самого пня, у которого я тормозила дважды, как мне потом поведали две удивительные красавицы, происходил диалог между двумя гусеницами.

— Что—то упало. Громко упало.

Гусеница приподняла голову.

— Упасть могло только в ров!

— С чего ты взяла? — не поверила другая гусеница.

— Чтобы так громко упасть, надо упасть с высоты! Сама подумай!

— Чтобы так громко упасть, нужно быть чем—то большим!

— Надо посмотреть! — не совсем уверенно сказала первая.

— Пошли. Посмотрим.

— Пока доползем, сдохнем! Там еще роса, там холодно.

— Ну и лежи! А я поползла.

— Рита, Рита, подожди, я с тобой!

— Если сами не увидим. Что будем рассказывать? Быстро сползаем.

Гусеницы деловито сползают с пня и направляются в сторону рва.

— Вот! Я так и думала. Избушка упала.

— Думала она! Надо же! — ехидно заметила вторая.

— Надо сообщить Василисе!

***

Я смотрю на старушку, которая плачет, размазывая по лицу черную готическую косметику. Кое какие мозговые всполохи стали пробиваться до моего сознания. Скамейка. Девочка—гот!

— А с вами то, что произошло?

— Там у скамейки я сказала Ленке все что о ней думаю. Нечего ей лезть к Кире! Она убежала. Кирилл кинулся за Ленкой, я за Кириллом. А чего он! Они за дерево забежали и исчезли. Я вокруг дерева оббежала и попала в яму. А там земляника огромная.

Старуха зарыдала в голос. В этих случаях предлагают воду. Вода! И тут я осознала, что безумно хочу пить. Всегда с собой носить воду давнишняя привычка: вроде как полезно, поэтому без нее никуда. Я потянулась к сумке, которая всегда болтается сзади и, представьте, сумка оказалась на месте. Нет, привычки, даже не совсем модные и адекватные, оказываются полезными в тяжелую минуту. И, вода оказалась на месте. Я отхлебнула немножко из бутылки и подала старухе, она выхлебала почти все, но рыдать перестала, только всхлипывала.

— Так. Попробуем все сначала. Что вы делали в сквере?

— В сквере? Так это. Мы девять классов закончили и решили отметить. Это, типа, прощайте дни веселые! Сначала у школы тусовались: Дым, Серый и я. Кстати, меня зовут Мэри. Маша в общем. Значит, Кирилла ждали. Долго ждали. Там на него Светлана навалилась. Типа с твоими мозгами можно было бы далеко пойти, пожалеешь. Учись да учись! Блин, сама ж кричала, что за поведение отчислит.

— А, он?

— «Я на шиномонтаже иметь больше буду. Мой дядька нормально имеет. Я к нему пойду. Ученье это—во где!» — говорит. А потом Ден, Данька значит, подошел: «Где Лена, где Лена»! Тихоня с выпендрежами. Блин! В общем, взяли вина и пошли в сквер. Выпили, а Кира давай к Ленке цепляться. Я ему на все четыре этажа объяснила, кто он есть! А тут вы! Ну и вам досталось! Потом мелкий прибежал. Брат младший. Он вечно меня пасет. Типа пошли домой, пошли домой. Я и ему всыпала, и ей сказала все, что думаю. Она припустила бежать! А за ней все. Я за Кирой. Он, блин, датый такой, еле на ногах стоит. И почесал за этой Ленкой, ну, типа, герой такой. А я думаю, с чего это вдруг! Еще упадет, разобьется. Я за ним. А тут вдруг вроде яма, а может, типа, с пьяни показалось? Лечу вниз и бамс — поле и земляника большая. Кстати, кажется мелкий за мной увязался. А вы мелкого не видели?

У нее сразу высохли слезы. У меня в голове зашевелилось какое—то воспоминание и испарилось намертво.

— Нет.

— Хорошо, что хоть он не попал туда, к этой гадюке.

— К какой гадюке? Нет, ты лучше все по порядку рассказывай.

— Я как упала, смотрю, дырки—то на небе нет, ну, я и в слезы. Потом смотрю — поле передо мной большое и никого, а вдали дом! Я к нему. А он странный такой, без дверей. И вдруг ко мне лестница прыг. Я обрадовалась, захожу. Блин! А там все как ледяное, прозрачное и блестит. Я дотронулась до стула. Вроде лед не лед, на пластик похоже. Потрогала мебель. Ну, там непонятные тумбочки, ящики. Смотрю дверь в соседнюю комнату. Ну, думаю, спрошу: «Здесь есть кто—нибудь?» Прислушалась, и будто скворчит на сковородке масло, и звон, вроде как тарелки моют. Я открыла дверь, и меня так прямо и обдало запахом жареной картошки с луком и грибами. Захожу в комнату и вижу старуху, стоящую ко мне спиной.

«Здравствуйте, — говорю, — бабушка. Вы меня извините, но я заблудилась». А когда она обернулась, так я все слова забыла. Старуха была безобразна. Она была так уродлива, что меня передернуло от омерзения. А она мне: «Что, не нравлюсь?», засмеялась и говорит: «Ничего, красота дело наживное: ты потеряешь, я найду, ты найдешь, я потеряю. Зачем пришла?» И отвернулась к плите. Тут я поняла, как страшно хочу есть. А старуха говорит: «Ничего, потерпи, я для тебя готовлю. Я буду обедать в другом месте». И опять засмеялась: «Давай, рассказывай, зачем пришла? Подробно рассказывай! С самого начала, чтобы я все поняла. А то, как я тебе помогу, если ничего не знаю». Я, спрашиваю: «Где я нахожусь? Место как называется? Как я здесь оказалась?» А она мне: «Я же не знаю, откуда ты взялась?» Ну я ей, как и вам, все рассказала. Пока рассказывала в окно смотрела, чтобы на картошку не отвлекаться. Оборачиваюсь, а там…

Мэри сглотнула слюну, открыла рот и долго не могла произнести ни слова.

— Ну!

— Вместо старухи ко мне спиной стоит стройная женщина с большой льняной косой, которая растет и удлиняется прямо на глазах.

«У нее все растет на глазах, у меня слуховые галлюцинации! Нормально»! — подумала я. Маша опять замолчала и открыла рот. Зрелище надо сказать не из приятных. Старуха, бывшая «готиха», вида была препротивного.

— Рассказывай дальше! Что ты остановилась?

–Она оборачивается. Передо мной стоит красавица, лет двадцати и говорит: «Что? Нравлюсь? Я же говорила, что красота дело наживное!» Потом идет к прозрачному телефону, который висит на стене, набирает две цифры и говорит кому—то: «Она здесь, прилетай! Сам увидишь». Смотрит на меня и торжествующе улыбается. От этого взгляда мне стало не по себе. Я решила, что она позвонила тому, кто, наконец, сможет меня забрать отсюда, но все вышло совсем не так. Она мне сказала: «Слушай меня и все будет хорошо. Жди здесь». А сама вышла из дома. Дверь захлопнулась. Я испугалась, ручку подергала — заперто.

Вдруг слышу грохот. Ну, я конечно посмотрела в окно. Женщина обернулась, глянула на меня так, что просто до мурашек и засмеялась. Страшно так засмеялась. А с неба очень быстро спустилась странная штука, не похожая ни на самолет, ни на летающую тарелку. Вокруг этой штуки, как в воронке, заклубилась пыль, листья, трава, а когда все осело, вижу, что штука эта похожа на огромного железного человека, у которого вместо рук перепончатые крылья, а вместо живота у этой железяки дверь. Она открылась и оттуда вышел высокий человек, мощный такой, здоровый, как боксер, и красивый. «Ни фига себе! Жаль, что старый!», — подумала я. Но при виде него стало как—то не по себе, неуютно, нехорошо! Он говорил, что—то женщине, говорил, потом обернулся и посмотрел на меня. Я прямо вся задрожала от ужаса. У него совершенно черные глаза, как две черные бездны или ямы, или пропасти. Он взял женщину на руки и унес в летательную машину. Двери медленно так за ними закрылись. А я такая думаю, что про меня то забыли! Я хотела выбежать к ним, ощупала все стены дома, а дверей нигде нет.

Посмотрев на застывшее от удивления лицо Мэри, мне вновь захотелось себя ущипнуть, а лучше было бы услышать откуда—нибудь: «Розыгрыш! Смотрим в камеру», при этом абсолютно понимая всю бесполезность этих желаний. Я еще раз внимательно посмотрела на старуху. Точно, это матершинница из сквера, размалеванная под «готов». Когда же она так успела постареть?

— Что вы на меня все время так странно смотрите и молчите?

— Ты давно себя видела в зеркале?

— Макияж пополз? Да, я знаю, как я выгляжу! Я стала той страшной старухой! Но почему?

Мэри зарыдала громче прежнего.

Я не знала, как остановить этот ниагарский водопад! Тем более, что я не знала ответа на ее вопрос. Прислушавшись к себе, я поняла, что, как всегда, влипла. Да, мне тоже очень хочется найти ответы на вопросы, которые роем ходят и хороводят у меня в голове. Я опять влезла не в свое дело? А разве можно было поступить по—другому, услышав детские вскрики? Нет. И сейчас, кто бы оставил девчонку в таком состоянии. Ух! Посмотреть бы этой умелице в глаза! Сволочь! Вдруг у Мэри высохли слезы. Я вопросительно на нее посмотрела.

— Посмотритесь в зеркало! У вас есть зеркало?

— В Греции все есть!

Я залезаю рукой в сумку и долго и мучительно в ней шарю. Нашла и уставилась в зеркало. Там была я, но какая—то не такая. Носогубная складка стала глубже, глаза запали, морщинки. Елки! Откуда они появились! Утром точно не было.

— Вы как—то мигом стали старше.

— Я что—то сказала и после этого…

— Нет, вы молчали и вдруг раз и все.

Так. Вечер совсем перестает быть томным, как говорят не очень хорошие люди. Что случилось? Я подумала нехорошо о той старухе, вдруг ставшей красоткой. И больше, вроде, ничего. Надо об этом поразмышлять, но, потом!

— Рассказывай, что было дальше?

— Дальше… Помню, стучу по стенам кулаками и рыдаю, ну, думаю, типа все сволочи, бл…, меня бросили. И вдруг закружилась голова, я стала задыхаться и села на пол. Потом я к окну подползла, а там на поляне сидит Кирилл. Я ему: «Кира, Кирилл!» Стала стучать кулаками по прозрачным стенам, а он меня не слышит. И тут вдруг я глянула на свои руки. А руки страшные, как у старухи. Потом пол и потолок завертелись и свет уплыл. В общем в обморок я наверно грохнулась. Пришла в себя, а тут вы. Ну, и все.

Я внимательно на нее смотрела и слушала. И мне показалось! Или нет?

— А у тебя тоже новая морщина появилась, когда ты ругнулась.

Мэри зарыдала с новой силой. Я смотрела на нее, и в моей голове роились странные мысли. Железный летающий человек — это перебор! А девочка, превратившаяся в старуху — не перебор? А стремглав улепетывать от избушки на курьих ножках — не перебор? И тут я представила, как это выглядело со стороны, и хихикнула. Мэри перестала плакать, шмыгнула носом, и вопросительно на меня посмотрела.

— Я представила, как мы смотрелись, убегая от этого ледяного домика на курьих ногах, если бы видел кто!

Мэри сначала напряглась, потом замерла, явно представляя происходящее. А затем захохотала так задорно, что я не смогла ее не поддержать. Смеялись мы долго, до слез, а когда пришли в себя, то увидели, что выглядеть мы стали лучше, моложе что ли. Но обсудить это не успели, потому что услышали голос, детский голос: «Маша, Маша»!

— Мелкий! Это — мелкий! Леша, Леша!

Мы бросились в лес на голос мальчика. Зареванный, он бежал к нам навстречу, но, увидев старуху, затормозил и даже стал искать пути отхода. Мэри села на землю и опять зарыдала. Я попыталась исправить ситуацию.

— А меня ты помнишь? Я мимо скамейки проходила!

Леша отрицательно покачал головой, не обращая на меня никого внимания. Его больше занимала плачущая старуха.

— Да. Это Маша. — подтвердила я его сомнения.

— А чего она такая?

— Ты избушку на курьих ножках видел?

— Да.

— Там ее заколдовали.

Леша подошел ближе, разглядывая старуху. Мэри кулачками постаралась вытереть потоки слез и взять себя в руки.

— Я это! Я! Мелкий, узнай меня! Я и так не знаю, что делать? Из меня старуху сделали.

Мэри снова зарыдала. Леша бросился к ней на шею. Я, честно говоря, тоже прослезилась. Но моя сентиментальность была недолгой. Тут же вспомнив, где мы находимся, я, наверное, по инерции, посмотрела на часы. И тоже села. Ералаш в моей голове набирал обороты. Значит так! С того времени как я должна была встретиться с Глашкой прошел час? Как так? Я постучала по часам, приложила к уху. Идут! Так где же мы?

— И где все остальные? — но это я уже произнесла вслух.

— Кирилл! Я же видела его! Он точно здесь! Не будем его искать! Как я ему покажусь такой!

Из Мэри опять извергся водопад.

— Ну, знаешь, дорогая, во—первых, всегда надо держаться вместе в незнакомой местности, а во—вторых, кончай рыдать! Мы же выяснили, как это влияет на внешний вид!

— Да, да.

Мэри быстро смахнула остатки слез и уставилась на меня, как на гуру. Ха—ха! Кроме бардака, который исполнял чечетку в моей голове, я ей ничего не могла предложить.

— Надо искать остальных!

Решительное заявление Леши вывело меня из замешательства.

— Правильно.

— И что потом?

Маша смотрела вопросительно. Жалость мне придала уверенности. Я встала в позу Наполеона.

— Вот тогда вместе и решим.

— Правильно!

Поддержка со стороны Леши меня тоже подбодрила. Когда принимаешь четкое решение, всегда становится легче. Легкий шелест за спиной заставил нас обернуться. Мы вздрогнули от неожиданности. На тропинке увидели странного толстого человека в коричневой, а может просто грязной, длинной до пят рубахе. Его полное лицо с большими голубыми глазами выражало полное добродушие и радость. Местный житель?! В первое мгновение хотелось броситься к нему с расспросами, но непонятное чувство тревоги не дало радоваться его появлению. Первым пришел в себя Леша.

— Скажите, до дороги далеко?

— Здравствуйте, — ответил толстяк.

Что—то внутри меня не желало ему здоровья

— Да. Извините. Здравствуйте. Где мы находимся, не подскажете? — продолжал Леша.

— Здесь.

— Да, понятно, а вы нам не поможете найти дорогу?

— Конечно.

— Спасибо. А то мы заблудились.

Человек кивком головы приглашает нас за собой в глубь леса. Мы переглядываемся, но все же идем за ним, долго продираясь сквозь кусты и, наконец, выходим на небольшую полянку. Человек в нерешительности оглядывается по сторонам. Меня просто распирает возмущение. Уж лучше бы пошли искать ребят.

— Вы тоже заблудились? — раздраженно спрашиваю я.

— Да. — человек радостно улыбается.

— Вы знаете, где дорога? — вновь уточняю я.

— Нет.

— Так, зачем вы взялись нам ее показывать? — Леша с укором смотрит на толстяка.

Человек по—прежнему радостно улыбается.

— Выведете нас отсюда, пожалуйста, — прошу я его.

Маша молитвенно простирает к нему руки. На слове «пожалуйста» у человека на мгновение перекашивает лицо.

— Я выведу вас туда, где живу, а старший покажет вам дорогу.

— Он точно знает?

— Знает.

— Ну что, Маша?

— Пошли, конечно. У нас нет выбора.

Человек уверенно выводит нас на тропинку, и мы еще долго идем по лесу.

***

Гусеницы почти переползли тропинку, по которой шел толстый человек в длинной рубахе.

— Ой!

— Что ой?

— Он наступил мне на хвост.

— Это не хвост.

— А что это?

— Это часть твоего тела.

— Он наступил на часть моего тела! На самый его конец. Смотри, какой красный!

— Окуни его в росу, быстро!

Гусеница опускает конец тела в росу. Раздается шипение, капля испаряется.

— Как хорошо—то, Рита.

— Разомлела уже. Вперед!

— Я так устала от этой гонки…

— Если новости придут раньше нас…

— Нет, нет! Мне об этом даже страшно подумать.

***

Человек выводит нас на поляну, на которой расположился настоящий палаточный городок. Только вместо туристов из них повылезали, зевая и почесываясь, такие же толстые в грязных балахонах люди. Мы рассматриваем этих странных людей, а они нас, но недолго. Я беру себя в руки.

— Ну, и кто тут старший? — спрашиваю я.

Из палатки выходит самый толстый и большой человек.

— Я тут старший. — говорит он.

— Может вы знаете, как выйти к дороге?

Толстый близко подходит к Маше и смотрит на нее:

— Какая дорога! Для жролей не существует дорог!

Один из жролей пальцем дотрагивается до Маши. Жроли торжествующе смеются. Маша прячется мне за спину, но там тоже стоят жроли.

— Инна, мелкий, бежим! — кричит Маша.

— Куда, Маша? Эти жроли окружили нас со всех сторон! — возмущаюсь я, оглядываясь по сторонам.

— Ну, сволочи, гады, бл.., я сейчас вам покажу!

Леша выскочил вперед и приготовился драться, но вдруг жроли упали на спину и, поглаживая себя по животу, застонали:

— Еще! Еще!

Мы смотрели друг на друга в недоумении. Маша охнула. Мелкий стал совершенно седым. Я схватила руку Машы.

— Бежим!

— Помогите! — голос раздавался откуда—то сзади.

Мы обернулись. У входа в палатку лежал немощный старик. Я бросилась к нему:

— Вы кто? Вам помочь?

— Меня зовут Кирилл, — еле шевеля губами проговорил он.

Маша обернулась, подошла к старику.

Кира? Бежим! — сказала она ему.

— Не могу, нет сил.

Маша, это кто?

— Это Кирилл, Инна!

— Понятно. Я все поняла! — задумчиво сказала я, пытаясь все сложить по полочкам в своей голове.

Но тут кто—то ткнул мне пальцем в спину. Я обернулась. Все жроли сидели вокруг нас и умиленно смотрели на Лешу. Меня передернуло от этого бессмысленного голодного взгляда.

— Мальчик, скажи еще что—нибудь. Ведь мы тебе не нравимся?

Жроли засмеялись. Я взвалила старика на спину.

— Дорогу! — крикнула я им.

— Вы никуда не пойдете!

Все жроли встали плотным кольцом. Но тут Маша закричала изо всех сил.

— Блин, сволочи немытые, уроды толстые, говно вонючее!

Жроли упали на землю и застонали, причмокивая и облизываясь. И Маша почти физически почувствовала, что из нее как будто пылесосом высасывают жизнь. Закружилась голова. Она сделала глубокий вдох, резкий выдох.

— Бежим! — крикнула я.

Неслись мы так, как говорят, со всех ног, не разбирая пути. Я практически не чувствовала веса Кирилла. Жроли бежали где—то позади, не отставая. Разрыв между нами сокращался. Пот и какая—то красная пелена застилали мне глаза. Я сильно расцарапала лоб о ветку, из ранки сочилась кровь, но я ни на что не обращала внимания: главное — оторваться от погони!

***

— Опять этот грохот! «Кто—то бежит», — произнесла одна гусеница.

— Они еще далеко, а колокольчики рядом, — подтвердила вторая.

— Береги свой конец тела, Чита.

— Как я могу его беречь, Рита?

— Поджимай под себя.

— Я тогда ползу медленно, а колокольчики уже близко.

— Да, да, еще немного, все, я звоню.

— Звони, Рита, звони! Я подползаю.

Гусеницы доползают к цветам и начинают звонить. Перед ними появляются две детские ладошки. Гусеницы радостно на них заползают.

— Я похудела, Рита!

— Тебе на пользу, Чита.

***

Летающий человек приземлился на песчаном плато. Намут и Шана вышли из корабля. Намут приблизился к каменной горке и нажал на один из камней. Горка сдвинулась, открыв проход в подземелье.

Они идут по коридору, так ярко освещенному, что в двух шагах ничего не видно. Намут открывает одну из дверей. Просторная комната без окна ярко освещена, но выглядит очень уютной. Большой обеденный стол застелен цветной скатертью. На нем стоит самовар, посуда, поднос с фруктами, вареньем, булочками. Намут пытается быть гостеприимным.

— Вам придется немного подождать здесь.

— Как скоро я попаду домой?

–Это не так просто. Все решится, как только появится наш главный специалист.

— Он мне сам все расскажет?

— Я думаю, что он поручит это мне.

— Нет, нет, я хочу, чтобы он это сделал сам.

— Не волнуйтесь, я думаю, что все будет хорошо.

Намут выходит, закрывает двери и останавливается, задумавшись.

— Странно. Что—то не так! Не так.

***

Кажется, вот еще секунда и нас настигнут, но вдруг жроли остановились. Я оборачиваюсь, стоят как вкопанные. Как будто бы перед ними стена из невидимого стекла. Леша и Маша добегают до середины поляны, когда понимают, что больше нас не преследуют. Я снимаю с плеча тело Кирилла и кладу его на траву. У меня дрожат руки и подкашиваются ноги. Я отвожу руку за спину и нащупываю сумку. Так вот, что било меня так больно по боку — сумка! Но я рада тому, что она со мной. Совсем без сил падаю в траву. Достаю из сумки носовой платок, вытираю лицо и прикладываю к ране.

— Давно я не бегала с грузом.

Маша садится рядом с Кириллом.

— Кира, ты как? — спрашивает она.

— Ты кто? — удивляется Кирилл

— Я это, я, Маша!

— Это они тебя так?

— Нет. Это я сама себя.

— Не понимаю.

— Что тут непонятного!

Из Машиных глаз фонтаном брызжут слезы.

— Нельзя пользоваться матом.

Машу вдруг напугало последнее произнесенное слово. И она тихо произнесла:

Ну, этой, ненормативной лексикой! Понял! Здесь нельзя. Никак нельзя!

— Совсем?

— Совсем! Инна, дай зеркало.

Кирилл дрожащей рукой берет его и долго туда смотрит.

— Это я? — спрашивает он с сомнением.

— Да. Вот, результаты перед тобой. И на меня можешь посмотреть, — предложила Маша.

Кирилл машет головой и видно, что ненормативной лексики у него полон рот.

— Ой! И думать нельзя тоже. Смотри, волосы! У тебя выпали волосы! Прекрати немедленно. Не то умрешь! Что мы тогда будем делать?

— Значит нельзя не только говорить, но и думать?

— Кир, ты им много наговорил?

— Много. Они те еще провокаторы. Маша, так ты обо всем уже знала, когда на них кричала?

— Да.

Кирилл садится, обхватывая голову руками.

— Ребята, я понял! Я все понял. Я понял, что было в той страшной бабке не так!

— Да. Это была я.

— Прости, Маша.

— Кира, ты еще кого—нибудь видел?

— Нет.

— Ребята, я очень страшная?

Я приподнялась на локтях, встать еще не было сил, и посмотрела на Машу:

— Машка! Посмотри. Прядь. Вот та. Слева. Она потемнела!

— Правда?

— Сама глянь.

Маша рассматривает себя в зеркале.

— Значит, это все может вернуться обратно? Можно стать прежними? Но как? С чего она вдруг потемнела?

— Маша! Давайте порассуждаем. Если из—за ненормативнаой лексики и дурных поступков мы стареем, то по логике хорошие поступки и слова должны вернуть все на место.

— Я буду стараться, я переделаюсь, я не буду говорить и думать всякие гадости. У меня получится, Инна?

— Безусловно! Нам надо всем переделаться. Я верю — все получится!

Кирилл посмотрел в небо.

— Появляется уже кой—какая ясность! И жить хочется. Я все понял.

Маша смахнула украдкой непрошенные слезинки. Солнце припекало. Плыл тихий летний полдень. «Почему все время полдень и полдень?», — подумала я в какой—то полудреме.

Кирилл опять лег на траву.

— Интересно, сколько мне надо сделать добрых дел, чтобы стать прежним? Я с ума сойду. Где мы? Избушка на курьих ножках, жроли! Мы в большом дурдоме!

— Нет. Вы в стране Ооомм, — вдруг услышали мы.

Голос, раздавшийся за нашими спинами, заставил нас в очередной раз вздрогнуть. Это был нормальный мужской голос, но для нас — трубный глас небес. Мы резко обернулись, и вздрогнули еще раз, потому что перед нами стоял мальчик—пионер. Нет, он был без галстука, но одет… Одним словом: отличник, командир дружины, или что—то в этом духе из пионерских времен, но никак не обладатель низкого мужского голоса.

— Здравствуйте, — произнес он.

Мы переглянулись.

— Вы — нам? — нервно спросила я.

— Кроме вас здесь никого нет.

— Здравствуйте, — неуверенно и вразнобой сказали мы.

— Вы те, кто упал с неба у большой земляники?

Мы утвердительно закивали головами.

— Идите за мной.

— «Куда?» — заволновалась я.

— В наш город. Вам никто не причинит зла. Не беспокойтесь.

Все было сказано монотонно, без выражений, даже устало. И меня это как ни странно, успокоило.

–Упали не только мы! Надо найти остальных!

Маша даже подпрыгнула от беспокойства, которое не могла до конца выразить словами.

— Все уже у нас.

Маша расслабилась и вздохнула. Потом опять заволновалась.

— А почему я вдруг стала такой, ну, старой? Там, у нас, я была девочкой! Как опять…

— Вам все объяснят.

Монотонный голос заставил нас со всем смириться и замолчать. Мы понуро последовали за отличником. Прошли немного и оказались на красивой, нет, на сказочно красивой поляне. Пышные заросли разноцветных цветов и трав создавали необычайную волшебную гамму песни радости. Правда, скрупулезно рассмотреть ее не удалось. Мальчик подошел к нам, раскинул руки, как будто собираясь нас обнять, и мы оказались зажатыми в каком—то невидимом коконе, но ничего не успели: ни рассердиться, ни запротестовать, ни тем более испугаться, как очутились перед деревянным с витиеватой вязью забором. «Пионер» разжал объятия, и невидимый кокон исчез. Ворота открылись и захлопнулись где—то за нами. Мы оказались перед группой таких же «пионеров». Впереди всех стояла девочка лет двенадцати, она казалась лидером этой группы. У мальчиков, которые ее окружали, лет десяти, были очень важные лица. Я обратилась к ней:

— А можно увидеть кого—нибудь постарше?

— Старшая здесь я. Меня зовут Василиса.

— Премудрая? — съехидничал Кирилл.

— Да.

— «Извините, но смеяться нет ни сил, ни желания», — произнесла я устало.

— В моем имени нет ничего смешного.

— «Можно узнать, где мы находимся?» — с любопытством спросил Кирилл.

— В стране Ооомм.

— И как мы сюда попали?

Василиса обернулась к мальчикам.

— Откуда они?

–Только что поступили сведения от Читы и Риты. Мы их проанализировали. Открылся канал на Ведьминой поляне.

— Что?

Один из мальчиков вышел вперед.

— Василиса, это факт.

Василиса задумалась, наморщив лобик. Я внимательно ее рассматривала. Девочка со взрослыми глазами и поведением. Ощущение дурдома нарастало. И еще: очень хотелось лечь, закутавшись в мягкий плед, заснуть и проснуться дома в своей постели. Вместо этого я услышала монотонный голос Василисы.

— Когда вы упали, вы видели сочную землянику.

Кирилл, Маша и я хором сказали: «Да» и переглянулись. Василиса нахмурилась.

— Плохо. Все очень плохо. Вам надо отдохнуть. Прошу в наш центр.

Василиса повернулась к мальчикам.

— Мудры, носилки сюда. Общий сбор. Читу и Риту ко мне.

Василиса хлопнула в ладоши и исчезла перед нашими удивленными взглядами. Как будто ее сдуло. Мальчики сделали то же и исчезли. Один остался. Он достал что—то маленькое из кармана и бросил в траву. Это что—то стало суматошно раскладываться, вырастая в объеме, и превратилось в кровать на колесиках. Я и Маша помогли Кириллу лечь на нее. Мальчик достал пульт, нажал кнопки, и кровать быстро исчезла за деревьями. Мы с Машей устало переглянулись. Нам уже было все равно. Как нам казалось, удивить нас ничего не сможет. Только у Леши блестел взгляд, и, казалось, никакие пробежки, жроли, избушки не погасят его восторга от происходящего. Мальчик—пионер нахально, как мне показалось, окинул нас взглядом.

— Идемте, я вас провожу в дом, — предложил он.

— Я хочу спросить… — Маша попыталась завязать разговор.

— Вы отдохнете и получите все ответы на все вопросы.

Я огляделась. Это был небольшой компактный городок. Двух — трехэтажные дома стояли в несколько рядов по кругу. В середине располагалось здание, похожее на обсерваторию. Все было из полупрозрачного бело—розового пластика. Мальчишка обернулся и показал на один из домов:

— Здесь вы сможете отдохнуть.

— Я не хочу отдыхать! Мелкий, ты хочешь отдыхать? — спросила Маша.

Леша явно не знал ответа на вопрос. Не получив нужной реакции от брата, Маша затопала ногами, суматошно замахала маленькими кулачками. Это была истерика уставшего, замученного человека.

— Мы не хотим отдыхать! Я домой хочу! Отправьте меня домой! — запричитала она.

— Боюсь, что это невозможно! По крайней мере сейчас.

Я посмотрела на совсем растерявшегося мальчика. Ничего подобного он явно в своей жизни не видел. Я обняла Машу.

— Ну, ты чего, Маша? Отдых — это хорошо! И как мы заявимся домой в таком виде?

Я попыталась быть миротворцем. И хотела произнести какую—то пламенную речь по поводу машиной истерики, но пламя, как ни странно, во мне не возгорелось.

— Послушай, э… как тебя зовут?

— Элек.

— Послушай, Элек! Представь, что ты попадаешь в странную историю! Ты не понимаешь, где находишься и почему. Все напоминает то, что тебе читали в детстве, то есть сказку. Сказка вдруг становится реальностью. И ты постоянно ждешь, что вот—вот проснешься, и закончится этот бред. Очень хочется проснуться, а тебе говорят: «Нет, нет, не сейчас».

Мелкий, потрясая кулачками, стал наступать на Элека.

— Маша права! Немедленно скажи, где мы, когда мы вернемся домой и что с Кириллом?

Пионер глубоко вздохнул и нажал пуговицу на своей рубашке.

— Василиса, пришельцы требуют ответов немедленно. Знаешь? Когда? Хорошо.

Мы все переглянулись.

— Мы пришельцы?

Элек посмотрел на нас с сожалением, вздохнул.

— Ну, пошли.

Мальчик опять обнял нас, и мы оказались в центре огромного круглого зала, который был заставлен мониторами разных размеров и еще не понятно чем.

***

В одном из секторов этого зала мы увидели круглый стеклянный стол. Там на двух больших капустных листах, как сказочные принцессы, возлежали две, знакомые уже мне гусеницы, которые взахлеб рассказывали Василисе о том, что с ними происходило утром.

— А я ей говорю, что кто—то идет, а она… — сказала гусеница Рита.

— Рита, сколько раз проходили? Сколько их было? — уточнила Василиса.

— Двое. Я слышала два раза.

— Да, да, Василиса, это было два раза! А потом как бухнет, как бабахнет, у меня прямо все нервы расстроились! — дополнила вторая гусеница.

— Чита, перестань тарахтеть не по делу, — возразила Рита. — Как загромыхал, ну, приземлился, мы не видели, а как отлетал, то смотрели во все глаза. Это был он, на своем железном человеке. Мы сразу побежали, то есть поползли.

— Мы так торопились, так торопились, что я чуть не похудела.

— Молодцы! — похвалила Василиса.

В это время мы подошли к столу. Не было у меня никаких слуховых галлюцинаций! Хоть это радует. Это они лежали на огромном пне.

— Вот, познакомьтесь. Это Чита. Это Рита, — сказала Василиса.

— А как вы их различаете? — спросил Леша, глядя с интересом на гусениц.

По—моему, одна даже покраснела, смутившись.

— Это просто. Я, Чита, шоколадно-голубая.

— А, я — желто—фиолетовая.

— Между прочим, ваши спасительницы. Это они позвонили в колокольчики, а мы просмотрели границу по мониторам и вовремя выставили защиту, — торжественно произнесла Василиса.

— Вы от кого—то спасались бегством? За вами гнались? Какой ужас! — спросила первая гусеница.

— Не приставай с вопросами, Чита!

— За нами гнались жроли. — сказал Леша и тоже смутился.

— Фу, какие они неприятные!

— И неопрятные.

— Фу!

— Значит, мы вас спасли? Правда?

— Как мы рады!

Гусеницы радостно улюлюкают, пытаются обнять друг друга и вдруг, на глазах у изумленной публики, превращаются в двух огромных бабочек.

— Чита, какая ты стала, Чита!

— Рита, ты изменилась, Рита! Зеркало!

— Дайте нам зеркало.

Василиса достала из кармана зеркало.

— Из гусениц в бабочек — это здорово.

Бабочки крутятся перед зеркалом.

— Мы стали гораздо красивее, правда, Рита?

— Правда, Чита!

Василиса спрятала зеркало и стало понятно, что сейчас пойдет серьезный разговор.

— Если все, что вы мне здесь рассказали правда, то дела обстоят очень плохо, — резюмировала она. — Надо посмотреть, что делается на поляне. Элек, принеси мне, пожалуйста, хрустальное яблоко. А, что вы еще видели?

Леша нахмурил лоб и очень живо представил поляну.

— Больше всего меня поразил ровный круг без травы. Он поразил меня не тем, что был абсолютно ровным, а тем, что непонятно, как это сделано!

— А мы знаем, а мы знаем! — Чита и Рита приплясывали на капустных листах от нетерпения все рассказать. — Это мэнстар!

— Мэнстар! Самолет такой, похожий на человека из железа, а вместо рук крылья. — уточнила Чита.

— На нем летает только он!

— Только он!

— Чита, Рита, дайте человеку договорить! — сделала замечание Василиса.

— До этого на этом поле что—то происходило, но, когда я добежал, остался только круг и страшный шум, просто уши закладывало. Я сильно испугался и побежал к лесу. — продолжил Леша.

Василиса присела на стул, отстукивая пальцами ритм по зеркальному столу.

— Кто еще что видел?

— Он пролетел прямо над моей головой, и поток воздуха сбил меня с ног.

Я села на стул, стоящий рядом со мной. Маша последовала моему примеру и тоже присела на ближайший стул.

— Я видела. Ну, этот самолет, который человек из железа. Я была как раз в избушке на курьих ножках вместе со страшной старухой. Правда, эта старуха очень быстро превратилась в красавицу, потом позвонила по телефону. Я думала, что она попросила, чтобы меня забрали, но все произошло совсем не так. — вспоминала Маша. — Она вышла из дома, а меня заперла в избушке. Потом за окном как будто началась буря, а когда пыль осела, вижу, что это огромный железный самолет, который похож на человека. На животе у него дверь и оттуда вышел мужчина. Он что—то сказал женщине, и они на меня так посмотрели, что я чуть не умерла от страха. У него глаза страшные, как пропасти. В общем, он взял эту бывшую старуху на руки и понес в этот человекосамолет. Двери закрылись. Улетели. Все.

— Плохо. Очень плохо.

Василиса вскакивает и тревожно бегает по комнате. Элек приносит яблоко.

— Спасибо, Элек! Сейчас мы все посмотрим.

Василиса трет яблоко в руках, подносит ко рту, дышит на него.

— Ведьмина поляна.

Опускает яблоко на стеклянный стол. Оно немного полежало и покатилось по поверхности. На столе, как на экране, появилось поле. Но на нем не было и следа того ровного круга, о котором говорил Леша.

— Маша посмотри, круга нет и избушки нет.

Леша тащит упирающуюся Машу к стеклянному столу Василисы.

— Да вижу я! А избушку мы с Инной развалили. Она за нами погналась, а через ров перейти не смогла, упала и вдрызг развалилась.

Василиса радостно спросила: «Правда?», потом задумалась.

— В избушке была Шана. Зачем ее забрали? Загадка.

Все мальчики, что работали в зале, подошли к Василисе. Она обернулась. Все молчали.

— Значит, они попали к нам утром, почти в одно время, но по одному. Поэтому делаем вывод.

— Кто из них «избранный» неизвестно. И один точно лишний!

— Да, Элек. Ты знаешь кто?

— Нет.

Василиса обвела взглядом всех сотрудников. Они все молча покачали головой. Тогда Василиса продолжила свою речь:

— Их семеро, и мы не знаем, в чем их сила и слабость. А самое главное — это то, что мы не знаем, что от них зависит? Кому они нужны?

Сотрудники понуро молчали. Повисла какая—то скорбная тишина. Я молча наблюдала за происходящим, но нервы мои тоже были на пределе:

— Послушайте, нам надоело слушать ваши загадки. Мы пришли спросить, о том, как нам попасть домой, а спрашиваете только вы!

— Скажите, как вернуться домой? Я домой хочу! Мама волнуется, мобильники здесь не работают. — сказала Маша и опять заплакала.

***

Кирилл открыл глаза, от осознания правды происходящего заныл висок и захотелось плакать. Он лежал, окутанный проводами, шнурами. В него впивались сотни иголок. Через них что—то вливалось и капало, от этого шумело в ушах. Над Кириллом склонилась девочка в белом халате:

— Вы открыли глаза? Прекрасно! Будем кушать. Что хотите на обед? Любое ваше желание исполним.

Кирилл задумался и понял, что больше всего на свете он хочет домой. А дома в холодильнике стоит большая кастрюля с маминым пловом. Ничего на свете он не ел вкуснее. И из глаз старика невольно выкатились слезы.

***

Василиса закрыла лицо руками.

— Как вам объяснить? Может быть, отсюда и можно как—то вернуться обратно в ваш мир, но я не знаю, как!

— В наш мир? Так, где мы? Это не Земля? — я совершенно растерялась.

— Это Земля. Мы живем в параллельных мирах, в разных измерениях. Понимаете, а планета одна — Земля.

— Обалдеть! Ты слышала, Маша?

— Как это? Почему? Зачем нужны эти параллели? Леша, а?

Леша встал перед Василисой, закрыв нас собою.

— Маша, подожди. Не это главное. Как и когда мы попадем в свою параллель? Домой нам надо!

— Пока не знаю!

— Подожди, подожди, Василиса, как это ты не знаешь?

— Много вопросов, Инна. Сейчас я понимаю только одно, у нас нестандартная ситуация. Вы хотите знать, что делать дальше? Я тоже хочу.

— У них нестандартная ситуация! Маша, ты слышишь? А у нас стандартная!

— Так. Все успокоились. Дайте нам во всем разобраться, и мы ответим на все вопросы.

— Когда?

— Я знаю только одно: нам важно это сделать быстро. Элек, покажи им комнаты.

— Нет, сначала я хочу увидеть Кирилла. — топнула ногой Маша и я махнула головой в знак солидарности.

— Элек, отведи их к Кириллу и собери группу для мозгового штурма.

— А нам можно с ними? — Чита и Рита с умилением смотрели на Василису.

— Можно. Читу, Риту возьмете с собой?

— Конечно, — серьезно сказал Леша.

— Подождите, подождите, можно мы к вам вспорхнем на плечо? — попросила Чита.

— Посадочная полоса к вашим услугам.

Обе бабочки уселись на плечах Леши. Он засиял от удовольствия.

— Чита, здесь такой обзор! Видеть мир с высоты человеческого роста…

— Не трави душу, Рита.

***

Увидев Кирилла, окутанного проводами, Маша вздрогнула, но потом медленно и тихо подошла к нему. Он открыл глаза.

— Я так рад, что вы пришли!

Кирилл улыбнулся. Маша строго посмотрела на маленькую медсестру.

— Что вы в него вливаете?

— Витамины, минералы, нано частицы биологически активных веществ, для активизации метаболических процессов в организме. Это ускорит восстановления клетки.

— Понятно. Кира, как ты?

— Ребята, спасибо, что вы меня спасли. Спасибо. Вы не бросайте меня здесь, пожалуйста.

Леша стал тереть глаза кулаками, Маша заморгала. На лице у Кирилла разгладились морщины, и он стал выглядеть намного моложе.

— Ну, что ты! Мы отсюда уйдем только все вместе.

— Когда? Скоро?

— Мы не знаем. Нам завтра скажут.

— Ты спи, отдыхай, завтра поговорим.

Мы, не сговариваясь, вздохнули.

***

Когда мы вышли из домика Кирилла, день клонился к закату и природа потихоньку готовилась ко сну. Еще трещат кузнечики, но земля, нагретая солнечными лучами, уже остывает, отдавая ночи тепло, запахи трав и полевых цветов. Закроешь глаза, вдохнешь — все родное, знакомое, полное ощущение, что стоишь у дома, если бы тревога, которая застряла ржавым гвоздем в сердце, сдавила его и не отпускает. Нет. Нет. Все не так, как кажется.

Элек повел нас к одному из строений. В этом небольшом домике, каким он казался снаружи, комнаты внутри были просто огромные. Но удивляться этому несоответствию просто не было никаких сил. Мальчик привел нас в просторную комнату, где находилась кухня и большой обеденный стол.

— Здесь ледошкаф.

Леша наморщил лоб.

— Холодильник, что ли?

Леша вопросительно посмотрел на нас. Элек продолжал, не обращая на нас и возгласы Леши никого внимания.

— Вот нагреватель. Это делается так.

Он достал из ледошкафа что—то похожее на замороженный холодец, положил в кастрюлю и, поставив в нагреватель, нажал кнопку. Та стала красной, и он нажал ее еще раз. Нагреватель открылся, и Элек достал миску с супом. Запах супа был очень аппетитным, а нам очень хотелось есть. Маша быстро нашла поварешку и всем разлила суп. Элек от еды отказался и удалился. Суп был вкусным, но мы им не насытились и нашли в ледошкафу еще непонятно что, закинули это в миску и повторили операции с кнопкой. В миске оказалась жаренная картошка с грибами.

–О! А я только подумал о картошке с грибами и пожалуйста!

Тогда никто из нас не обратил внимание на Лешины слова. Бывают совпадения. Только о чем—то помечтаешь и вот оно свершилось. Правда, только в том случае, если это, что—то не очень глобальное, вроде полета на Луну.

В этом же ледошкафу мы нашли напиток, напоминающий квас, и сытые отправились на поиски душа и кроватей.

***

Василиса достала из сумочки платок и вытерла лицо. «Почему так жарко?» — подумала она.

— Ночь у личника! Что ты хотела, Вася? — сказала Василиса вслух.

Еще немного походив по комнате и сделав дыхательные упражнения, она снова села, закрыв лицо руками, перед большим экраном личника, устройства, похожего на компьютер. На экране множество помещений, где работают мальчики и девочки разного возраста.

— Элек, мы можем начать совещание?

— Да, все готово.

— Сегодня у нас произошло чрезвычайное событие. Факты таковы. На Ведьминой поляне открылся канал из другого измерения. Через него к нам попали семь человек. Семь! Четыре мальчика, две девочки и взрослая особь! Одна девочка из пришельцев каким—то образом поменялась местами с Шаной, ведьмой, которая прожила в хрустальном доме на курьих ногах, как вы знаете, не одно столетие. Далее. К избушке прилетал Намут и забрал Шану. Прилет его человекоплана видели пришельцы, а еще Чита и Рита. Им можно было бы и не поверить, но характерный след, оставленный менстаром, лицезрели двое из пришельцев. Далее. Один из мальчиков попадает к жролям, и они его практически съедают, что нехарактерно для них. Обычно с пленниками они ведут себя иначе. Взрослая особь и двое детей освобождают пленника. Сейчас все пришельцы у нас, и они хотят знать, что им делать. Я тоже хочу знать, что это все может означать и что делать нам? Предлагаю озвучить все версии, даже самые немыслимые, через два часа. К утру мы должны решить: что делать дальше! До совещания.

Экран погас.

***

Утро. Тихо. Мы — я, Алеша и Маша — стоим на площади в центре городка. Неожиданно легкий порыв ветра за спиной Леши поднял его волосы. Он обернулся, и с удивлением увидел неизвестно откуда взявшегося Элека. За ним стояли: Дым, Данила и Лена. Они с нескрываемым изумлением таращились на нашу группу. Первый пришел в себя Данила.

— Леша! Это кто с тобой?

Из Маши тут же брызнули слезы. Леша подошел к ней, уткнулся в плечо носом, обернулся к Даниле.

— Это Маша. Это тетя Инна. Она с нами. А Кирилл тоже был с нами, но он пока в больнице.

Леша обернулся ко мне.

— Да?

— Да, Леша.

Даня и Дым недоверчиво смотрели на Лешу. У Лены в глазах горели злые слезы. Леша с недоумением подергал Элека за рукав.

— А вы откуда взялись?

Элек улыбнулся.

— Переместились. Вас зовет Василиса.

Но Элека никто не слышал. Мы стояли стенка на стенку и молча смотрели друг на друга. Первой не выдержала Маша. Она ткнула пальцем в Лену.

— Стоит такая красивая и еще выступает! А мы от избушки убегали, нас в стариков превратили! Да нас чуть жроли не съели! Инна, ну чего они? Почему этой дуре Ленке так везет?

У Лены слезы вырвались наружу, и она тихонько завыла. Данила бросился к ней и прижал к себе.

Психологический анализ группы подростков — это не мой конек, и я решительно против, то есть не хочу этим заниматься. Проектирование городов, домов и лужаек! Это все, что я умею! Еще люблю залазить на горочки больше шести тысяч метров над уровнем моря. Не всегда получается дойти до вершины, но я это люблю! А, тут чувствую себя растерянной и совершенно не в своей тарелке, не на своем месте. Хотя с Машкой я была согласна в общем.

— Маша, держи себя в руках! Нам всем не повезло. Не надо ссориться!

— А чего она вылупилась? Как будто я не человек!

Из Машки вновь брызнули слезы.

— Маша! Ненормативная лексика! — прошипела я над ухом Маши.

У Маши тут же высохли слезы. Я только сейчас обратила внимание на Элека. У него крышу снесло от обилия наших эмоций. Надо срочно найти выход из этой непонятной для него ситуации.

— К тому же мы все хотим домой! Да, Элек? — бодро спросила я.

Элек неопределенно пожал плечами, и мы послушно пошли за ним.

***

В небольшой комнате — рабочий стол, стул, мягкий диван. Василиса сделала шаг нам на встречу.

— Присаживайтесь.

Алеша посмотрел на диван, но садиться не стал.

— Я не хочу сидеть! Рассказывайте, что надо делать, чтобы попасть домой! Моя мама ищет нас! Все больницы обзвонила. А я… тут. А она сердечница. Сердце у нее больное. Она может умереть!

Василиса недоуменно подняла брови.

— От болезни?

— Да.

Василиса недоверчиво смотрит на Элека. Он поднял брови — меня, мол, уже трудно удивить.

— Я на это повлиять никак не могу. Но домой вы должны вернуться в то же время, в которое вы из него ушли. Мы тут посовещались и решили, что поможет вам только Гудвин. Он не только укажет путь, но и расскажет, как его преодолеть.

Я оглядела группу притихших ребят.

— Подожди, подожди. Ты хочешь сказать, что мы окажемся там же, в том же сквере, в тот же час?

— Именно это я и хочу сказать. Кирилла не забудьте взять с собой.

Я немного напряглась. Ах, да! Мои бедные плечи вспомнили вчерашний пробег с грузом.

— Этот Гудвин живет недалеко? Кирилл такой слабый!

— Он живет не близко, но сюда вернуться у вас возможности не будет.

— Василиса, а связаться с ним нельзя? Вы тут такие продвинутые! У вас нет телефона? Интернета? Мобильника?

— Это устаревшие виды связи. — Василиса посмотрела на меня с вызовом.

— Прекрасно! Свяжитесь новейшими. — не отставала я.

— Это возможно, но небезопасно. Послания могут перехватить.

— Я так понимаю, что новейшие достижения — это почтальон? — моему злому ехидству не было предела.

— Все! Я от вас устала. Элек проводит вас до границы страны и по дороге все расскажет. А сейчас прощайте! Надеюсь, что вас я больше никогда не увижу. И еще запомните: время очень дорого, поспешите! Элек! Отведи пришельцев.

Это дурацкое слово опять резануло слух. Все происходило так стремительно, что ребята сразу не поняли, что их просто выставили вон, и стояли не понимая, что надо делать. Элек взял Лену за локоток и повел к выходу. Все потянулись следом.

Василиса отвернулась и продолжила работу на компьютере. Как только за нами закрылась дверь, она пробежалась пальцами по клавиатуре, и на мониторе появились лица всех сотрудников ее офиса, которые смотрели на нее внимательно.

***

У меня дежавю! Мы стоим на той же площади, теми же группами напротив друг друга. Стоим и молчим. У группы напротив явно накопилось много вопросов, но видимо никто не знает какие важнее и с чего начать! Элек стоит посередине, исполняя функции громоотвода.

Конец ознакомительного фрагмента.