Только (не)любовь

Агата Чернышова, 2020

Отец, которого я никогда не знала, внезапно оставил мне большое наследство. Но с условием – сочетаться браком с его пасынком. Это никак не входило ни в мои планы, ни в намерения темноволосого красавчика-мажора, считающего меня наглой провинциальной охотницей за чужими деньгами. Он вознамерился сделать всё, чтобы я отказалась от состояния и убралась восвояси. Вот только он не учёл. что я дипломированный психолог и не лыком шита! И да, я тоже его терпеть не могу!

Глава 2. Первое впечатление

***

Когда мы оказались на территории огороженного комплекса, я подумала, что попала в другой город с высокими стеклянными башнями, где непременно живут только принцы и принцессы, да те, кто им служит.

В принципе, так оно и было. Элитные апартаменты, офисы презентабельных компаний, дорогие фитнес-клубы, развлекательные площадки и торговые центры, цены в которых начинаются с пяти-шестизначных цифр — всё это сверкало, блестело и гордо говорило каждому вошедшему, что здесь территория сильных мира сего.

Машину мы оставили на подземной парковке, представляющей собой многоуровневый гараж. Конечно, я привыкла к подобным сооружениям и против ожиданий мажора, отразившихся на его лице, не стояла, разинув рот. Богатство и роскошь, бросающиеся в глаза, не вызывали раболепного восхищения.

К тому же я приехала сюда не в музей и не в океанариум, хотя очень хотелось побывать там, а не подниматься на лифте на шестнадцатый этаж, долго идти по переходам, чтобы очутиться перед серой дверью, ведущей в нотариальную контору. О чём и сообщала лаконичная позолоченная вывеска.

Всё это время мой спутник молчал, я тоже не горела желанием с ним общаться. Лишь выразила удивление, когда два амбала, проводившие нас у лифта, не отправились за нами в кабину.

— Вы же не собираетесь сбегать? — спросил Дмитриев Ярослав, сняв очки и, аккуратно уложив их в твёрдый чехол на бархатную подушку, спрятал последний в обычную чёрную сумку. Ничем не примечательную, кстати, такие мужчины обычно носят на длинном ремешке.

В лифте, кроме нас, никого не было, поэтому я решилась задать вопрос, не связанный напрямую с делом, но очень волнующий меня лично:

— Можно узнать, сколько вам лет?

Спутник повернулся и смерил меня удивлённым взглядом:

— А зачем вам это знать, Герда?

Этот Ярослав не зря мне не понравился с первого взгляда. хотя я стараюсь относиться к людям без предубеждения. Он произносил моё имя, немного растягивая, будто угрожал и предупреждал не переступать дозволенных границ. Как тихо рычащий зверь.

— Есть тут одна не очень весёлая мысль, — ответила я, не отводя взгляда.

Глаза у противника и впрямь выдавали в нём хищника. Рысь. Такие же светло-коричневые с желтоватым оттенком. Для полного сходства не хватало только вертикального зрачка. — — Или вы, как не очень юная барышня, скрываете свой истинный возраст?

Излив сарказм, я прикусила язык. Не стоит злить того, от кого сейчас зависит, как завершится этот день. Конечно, вряд ли меня похитили, чтобы держать в этом комплексе под названием «Город Столиц», но, с другой стороны, никто меня здесь искать-то не будет.

Телефон остался в бардачке джипа мажора, никто не помешает хозяину выкинуть ненужную вещицу в придорожную канаву подальше отсюда. Это для меня «Самсунг» за двадцать пять тысяч — ценность, а для него — так, дешёвая безделушка.

— Двадцать восемь. Ну что, я удовлетворил ваше любопытство?

— Вполне, — ответила я и помрачнела ещё больше.

Это значит, что меня отец признавать не захотел, потому что у него уже была другая семья и ребёнок? Мол, одного вполне хватит. Да и один ли у него ребёнок?

Боже, я уже начинаю верить в легенду своего похитителя!

На этом весь разговор и сам собой иссяк, пока мы не вошли в ту самую серую дверь, за которая скрывалась роскошная приёмная нотариуса.

Она была пустой, если не считать худой, как жердь и высокомерной, как царица Савская, секретарши. Она окинула меня недоуменным взглядом, но тут же расплылась в улыбке, увидев моего спутника.

— Ярослав Родионович, я сейчас доложу, что вы пришли. Все уже в сборе, — пропела она таким сладким голосом, что запершило в горле, и поспешила к закрытой двустворчатой двери. Толстой, тяжёлой, сделанной из дорогих пород дерева, будто она охраняла вход в кабинет министра.

Проводив взглядом секретаршу, на которой как влитой сидел светлый брючный костюм, мажор указал мне на кресло и присел в другое, подальше от меня. Я была этому только рада, успела насладиться удушливым запахом его парфюма с ароматом кожи и горького перца ещё в лифте.

— Так зачем вы, Герда, интересовались, сколько мне лет? — спросила он спустя пару секунд, как мы остались одни. — Присматриваетесь ко мне? Уверяю, вы совершенно не в моём вкусе.

Я как раз рассматривала изумрудно-зелёную траву в прямоугольном стаканчике, установленном рядом с монитором на столе секретарши.

Подобная трава в длинном вытянутом керамическом горшке тонкой полоской оживляла соседнюю стену, на которой красовались дипломы и сертификаты. Я успела прочесть только свидетельство о лицензии на занятие нотариальной деятельностью, выданное на имя некого Полушкина Сергея Сергеевича.

Но услышав слова Ярослава, чуть не задохнулась от ярости. А потом резко успокоилась. Стоп! Он же мой брат. Или нет?

— Не понимаю вас, — ответила как можно спокойнее, не сводя с мужчины глаз. — Вы же сами сказали, что мы родственники. Более того, если верить в вашу легенду, то довольно близкие. Сводные брат и сестра, или как там это называется?

— По крови я неродной сын вашего отца. Хотя он усыновил меня, — произнёс Ярослав, и я увидела, как по его лицу пробежала тень.

Больше он ничего не успел сказать, как вернулась секретарша с какой-то папкой в руках и пригласила нас обоих пройти в кабинет.

***

Он представлял собой большую светлую комнату, обставленную дорогой мебелью. Помимо хозяина, маленького сухонького старичка с масленым взглядом, восседавшего в большом кожаном кресле, в комнате находилось пятеро.

Кресла у стола занимали светловолосая женщина лет пятидесяти с пышной короткой шевелюрой, уложенной волосок к волоску и молодой человек, старше Ярослава лет на пять. Во взгляде женщины я прочла холодный интерес, который тут же погас, стоило молодому человеку, очень похожему на неё, улыбнуться мне, продемонстрировав ослепительную голливудскую улыбку.

На диване у окна сидела девушка моих лет, блондинка с такими длинными волосами. что я удивилась, как она носит их распущенными. Она обнимала мальчика лет девяти, который тут же принялся рассматривать меня с детской непосредственностью, как диковинную зверюшку. Или ту самую девушку, о которой он столько слышал последние дни.

— Прошу вас, господа и дамы! Рассаживаемся и начинаем, — старичок поднялся с места и протянул через стол руку Ярославу, сухо кивнув мне. Мой спутник энергично пожал её:

— Начнём, мастер, — ответил он в полушутливой манере. — Мы и так чуть не опоздали.

— Но ведь не опоздали, — певуче и размеренно отозвалась женщина, сидящая в тени у стены рядом с маленьким круглым столиком. Плавным движением руки она поставила стакан с соком на круглый туалетный столик, поднялась с места и пересела в другое кресло, ближе к столу. — Давайте начнём, а знакомства оставим на потом. Лучше всего узнавать друг друга за обеденным столом.

Она обернулась ко мне и улыбнулась. На вид незнакомке могло быть как пятьдесят с хвостиком, так и под шестьдесят. Невооружённым глазам было видно, что дама очень ухаживает за собой и регулярно пользуется услугами хорошего пластического хирурга.

Волосы цвета льна были забраны в пучок, а взгляд карих глаз поражал открытостью и приветливостью. Она вся лучилась и выражала довольство собой и окружающим миром. Такая не станет повышать голос, а просто посмотрит с укором, и ты уже готов выполнить всё что угодно. Только бы дама не огорчалась.

Я окинула комнату взглядом, прикидывая, куда бы сесть и направилась туда, откуда только что встала приятная дама. Как раз в углу, подальше от любопытных глаз.

Ярослав встал у окна рядом с диваном, где сидела длинноволосая девушка и мальчик.

— Мне и тут хорошо, — сказал он, поймав взгляд приятной дамы, чьи тонкие брови в удивлении взметнулись вверх.

— Как скажешь, дорогой, — кивнула она и повернулась к сухонькому старичку: — Начинайте, дорогой Сергей Сергеевич. А то некоторые уже в нетерпении.

И коротко усмехнулась, довольная собственной шуткой.

***

Старичок обвёл взглядом всех присутствующих, чуть дольше задержавшись на моём лице, и начал:

— Итак, все вы знаете, что мой клиент и ваш близкий родственник, Дмитриев Алексей Викторович, скончался после непродолжительной болезни четырнадцатого мая сего года. Завещание было составлено им заранее, но за пару недель до прискорбного события… — старичок откашлялся и потёр переносицу.

То ли он был друг покойного, то ли просто любил драматические паузы. Вероятно, и то и другое.

–…мой клиент и друг попросил составить иное завещание и зачитать его только в присутствии всех заинтересованных лиц. И более никого.

И снова пауза. В кабинете стало так тихо, что наверняка было бы слышно, как пролетает муха, если бы она здесь обитала. Конечно, в таком идеально чистом и респектабельном кабинете, где даже немногочисленные художественные книги, в основном авторства Теодора Драйзера, располагались в алфавитном порядке, не говоря уже о папках с делами, это было исключено.

Я видела, как ёрзала на своём месте девушка с длинными распущенными волосами, как покусывал зубочистку, которую извлёк из кармана, молодой человек, сидящий неподалёку от дамы с пышной укладкой и ярко-красным лаком, поблескивающего свежим глянцем на кончиках пальцев рук.

Больше всех мне было жаль мальчика, одетого по случаю собрания в костюм-тройку, в котором бедняга явственно чувствовал себя неуютно, но ему не оставалось ничего иного, как вздыхать и с надеждой посматривать на мать.

— Я спросил Алексея, чем вызвана такая секретность, на что он ответил, что хочет исправить некие ошибки молодости и допущенную несправедливость. И чтобы после его смерти вы не стали врагами, но научились находить общий язык.

Та самая приятная дама грустно улыбнулась и бросила быстрый взгляд в сторону молодого человека и его, вероятно, матери. Итак было понятно, что в этой семейке не всё гладко, впрочем, как и в моей, да и каждой второй.

— Так вот, опуская формальности и шапку, а я имею право это сделать, да и, полагаю, никто не будет сомневаться в здравом уме и памяти нашего дорогого безвременно усопшего Алексея Викторовича.

Казалось, нотариус специально затягивает чтение завещания и наслаждается общим нетерпением.

— Итак, со скорбью в сердце приступаю.

— Приступайте, Сергей Сергеевич, — покровительственно произнесла дама с пышной укладкой. — А то у меня тоже сейчас случится инфаркт.

— Надо меньше курить, Эльвира, — мягко усмехнулась приятная дама.

— Надо меньше нервничать, — огрызнулась та, кого назвали Эльвирой и всхлипнула, поднося платок к глазам. — А в последний месяц было так тяжко.

— Мама, всё уже закончилось, — с лёгким раздражением и усталостью сказал молодой человек с внешностью киноактёра средней руки. — Нам всем было тяжело. Дядя, царствие ему небесное, уходил тяжело.

«Наверное, потому что заслужил», — мстительно подумала я.

Покойный совсем не вызывал у меня сочувствия. Он даже ни разу не поинтересовался, как я живу и где. Наверное, и о смерти мамы не знал. Вычеркнул нас обеих из жизни и завёл другую семью.

А перед смертью вдруг вспомнил обо мне. С чего бы? Хотел, чтобы на том свете зачлось доброе дело? Стал сентиментальнее?

— Разрешите, я продолжу, — покашлял Серей Сергеевич, опуская глаза в папку, лежащую перед ним в раскрытом виде. — Так вот, пункт первый. Четырёхкомнатную двухуровневую квартиру, в котором я проживал последние годы жизни вместе с женой, Анастасией Павловной Дмитриевой и сыном, Платоном Алексеевичем Дмитриевым, по адресу…

Далее нотариус принялся зачитывать адрес элитного района Москвы. Хамовники — это же рядом с Фрунзенской набережной? Да, неплохо мой отец устроился в жизни. Может, запугал маму, пригрозил отнять меня, поэтому она молчала о его имени до самой смерти?

Вдове, которая являлась моей ровесницей, и сыну достался ещё и пакет акций крупных нефтегазовых компаний. И что-то из ювелирных украшений. По лицу Анастасии было видно, что она довольна. Чего не скажешь о выражении лица сестры покойного Эльвиры.

Ей и племяннику достались по однокомнатной квартире в ЖК «Дом на Мосфильмовской», том, что в Раменках. Тоже весьма неплохо. На лице племянника появилась грусть. То ли о дяде вспомнил, то ли рассчитывал на что-то более ценное.

Дальше в завещании были упомянуты приятная дама, оказавшаяся матерью Ярослава, первая жена покойного. Ей тоже достались акции и элитное авто стоимостью в несколько миллионов рублей.

На лице вдовы отразилось недоумение, но Ольга Денисовна, как звали приятную даму, повернулась к ней и так посмотрела, что вдова покраснела, опустила глаза и крепче обняла сына.

Теперь дошла очередь и до моего похитителя. Ярославу Родионовичу, как звали этого неприятного типа, сверлившего меня глазами всё время, пока мы находились в кабинете у нотариуса, отошла в собственность три четверти строительной фирмы покойного с довольно внушительном оборотом капитала. С одним но.

Оставшаяся четверть фирмы досталась мне. Как и квартира в Черёмушках, особняк в Подмосковье, в пятидесяти километрах от МКАДа.

— В случае заключения брака между Дмитриевым Ярославом Родионовичем и Багировой Гердой Алексеевной, — нотариус бросил на меня масленый взгляд, — им будет передана денежная сумма в размере одного миллиарда рублей. Брак должен продлиться не менее четырёх лет, иначе данная сумма, а также всё вышеперечисленное имущество, которое они получают по данному завещанию, будет передано на благотворительные цели. В случае если брак не будет заключён в течение полугода после оглашения данного завещания, миллиард рублей должен быть разделён в равных долях между остальными наследниками, перечисленными в завещании. За исполнением моей воли прошу следить моего поверенного и нотариуса, Полушкина Сергея Сергеевича.

Закончив чтение, старичок со вздохом и чувством хорошо исполненного дела положил завещание на стол:

— А теперь, если вопросов более нет, прошу расписаться в установленном документе, о том, что оглашение завещания состоялось десятого июня сего года.

Нажав кнопку под столом, Сергей Сергеевич вызвал секретаршу, она торжественно разносила папку, в которой каждый поставил подпись. Ко мне девушка подошла в последнюю очередь.

Я взяла предложенную перьевую ручку и увидела, насколько дрожит моя рука. Конечно, можно совсем отказаться от наследства, но, с другой стороны, квартира и особняк плюс четверть фирмы — совсем неплохо.

Чувствуя, как все, кто находится в комнате, смотрят на меня, я взяла себя в руки и поставила в самом низу размашистую подпись. Ручка соскользнула, и я случайно перечеркнула часть подписи Ярослава.