Чужая в двух мирах

Агата Рат, 2017

Я вошла в дом своего отца не рабыней, но и несвободной. По крайней мере, я не знала, что уже свободна. Я даже не знала, что такое свобода. И что с ней делать, с этой свободой. Мой мир был ограничен плантацией отца. Смотря за горизонт, когда вставало или садилось солнце, я видела только край земель, принадлежащих ему. Это было его королевство, где он абсолютный монарх. Властелин с правом миловать и казнить.

ГЛАВА 6. Мой брат

После отъезда сестры стало скучно. Изабель хотела поскорее насладиться новым статусом молодой жены и хозяйки. Отец отдал ей в приданое плантацию хлопка и большой дом в дне пути от основного семейного гнездышка. Раньше эти земли принадлежали нашим соседям Фиджиральдам. Глава семейства проигрался. Отец выплатил его долг на условиях покупки владений.

Приданое моей сестры было нескромное. Оно огромное и очень доходное. Голодать или зависеть от мужа сестра не должна была никогда.

Отец, будучи дальновидным человеком, заставил жениха подписать брачный контракт. По этим бумагам Гарри является не полноправным хозяином плантации, а всего лишь представителем своей жены. Итак будет, пока Изабель не родит наследника мужского пола. После чего всё имущество переходит их общему сыну.

Гарри долго не решался подписать договор. Он хотел получить полные права над приданым жены, как все мужья. Перспектива пожизненного управляющего такого амбициозного проходимца не радовала. Но тут либо эти крохи, либо ничего. Он сломался. Поставил подпись под контрактом в присутствии Изабель со словами:

— Вот доказательства моей любви.

Лицемер и лжец. Им двигала не любовь, а корысть. Изабель была слишком влюблена, чтобы увидеть его недостатки. И как надеялся Гарри, влюбленная жена наивно доверяла супругу, а тот её обворовывал. Хуже того! Он обворовывал своего ещё не рождённого ребёнка.

Сестра понесла после первой брачной ночи. Свои обещания леди Джейн Гарри сдержал. Приделал её дочери дитя, а та частенько наведывалась к ним погостить.

Мерзко! Господи, как это мерзко! И я ненавидела себя за то, что ещё до свадьбы не раскрыла эту порочную связь тёщи и зятя. Теперь было поздно. Изабель ждала дитя, и врачи запретили ей всякие волнения. Я только молила бога, чтобы он смилостивился над моей сестрой и дал ей возможность благополучно разрешиться от бремени. А ещё просила его наказать гнусных прелюбодеев.

Жизнь после свадьбы так и не пришла в обычное рутинное русло. Приехавший на торжественное событие в семье, Кристофер остался погостить. Его присутствие держало в напряжении всех домочадцев. В особенности отца.

Сводный брат часто ездил в Сент-Огастин и возвращался очень пьяным до одури пропахшим дешёвым табаком. Такое поведение наследника злило папу. А узнав о новых карточных долгах, и вовсе привело его в бешенство.

Он кричал на Кристофера, а тот, как мать, так же истерично отвечал ему.

Мой брат винил в своих неудачах отца. Словно это он виноват, что ему приходиться играть в карты в надежде улучшить своё материальное состояние. Скупой родитель не даёт отпрыску ни пени на более достойное существование. И будучи наследником самого богатого плантатора Флориды, Кристофер живёт, как нищий.

Такие обвинения отец отвергал. В ответ он запретил ему ездить в Сент-Огастин, а если ослушается, то его отпуск тут же закончится, как и право на наследство. Эдмунд Дарлингтон пригрозил в очередном скандале вычеркнуть Кристофера из завещания.

В ссору вмешалась любящая мамочка. Она встала на защиту единственного сына, но отец закрыл рот и ей.

Вскочив, он бросил вилку на стол и громко заявил:

— А тебя, Джейн, я давно вычеркнул из завещания! После моей смерти, ты можешь надеяться только на содержание своих детей! Так что молчи, а то останетесь оба без средства к существованию! С голой задницей!

Таким злым я не видела отца никогда. Он даже позволил себе такие сквернословия, как «голая задница». Ужасно то, что вся эта ссора происходила за обеденным столом. Так не вовремя вернувшийся с очередной попойки Кристофер, осмелился требовать у отца деньги на погашение долгов.

Отец быстро вышел из столовой, оставив нерадивое семейство в полном молчании. Я тоже последовала его примеру. Аппетит был испорчен скандалом.

Набравшись смелости, я вошла в кабинет. В клубах дыма моего милого папу почти не было видно. Чихнув пару раз, от едкого запаха, я сделала несколько шагов к нему. Отец сразу затушил презентованную на днях новую дорогую трубку.

— Я не помешала тебя, папа? — робко спросила я.

Он устало улыбнулся, а в глазах загорелись огни.

— Как мне может помешать, моё любимое дитя? Свет очей моих. Моя Лили, — отец раскрыл свои объятья для меня.

Я поспешила в них. Обнимая папу, мне было жаль его. Кристофер не заслуживает такого отца, как Эдмунд Дарлингтон. Он так много делает для благополучия семьи, а непутевый сын и неверная жена изводят его.

— Ты и Изабель мои маленькие птички, — он вздохнул и с грустью в голосе сказал. — Как же вы быстро выросли. Вот одна уже упорхнула от меня. Скоро придёт и твой черёд.

Я не передавала значения его словам и потерлась носом о гладко выбритую щёку отца. Я не люблю дым табака, но аромат, исходивший от одежды отца, навсегда запомнился мне, как самый любимый.

— Я не скоро упорхну отец, — шептала я ему. — Я останусь с тобой.

— Нет, девочка моя, совсем скоро и ты полетишь к своему счастью, — он усмехнулся, поцеловав меня в нос. — Скорее твоё счастье летит к тебе на всех парусах.

Я засмеялась, представив огромный корабль с белыми парусами, рассекающий синие воды океана. Но с этой фантазией в мои мысли ворвались полные трюмы рабов. Смеяться больше не хотелось.

Лишённый возможности посещать злачные места города, Кристофер срывался на рабах. В этом они похожи с матерью.

Избил кнутом раба-конюха за нерасторопность. Чуть не наехал на маленького ребёнка. Мать успела за доли секунды убрать дитя с дороги скачущего сына масы. Но самый сумасбродный его поступок — это насилие над пятнадцатилетней девушкой. Он схватил её прямо на плантации. Перекинув поперёк крупа своей лошади, увёз умоляющую рабыню отпустить её. Никто из надсмотрщиков не остановил Кристофера. Он наследник господина Эдмунда и рано или поздно это всё будет принадлежать ему.

Об этом насилии я услышала от сестры несчастной рабыни. Та прибиралась в моей спальне и плакала. Я спросила что случилось. Она рассказала, давясь слезами.

— Мисс Лили, моя сестра сегодня утопилась от горя, — плакала девушка, — Она не смогла пережить надругательства господина Кристофера. Бедняжка встала с кровати и тут же пошла на реку и утопилась.

Больше рабыня ничего не могла сказать. Рыдания не давали вдохнуть, сдавливая её грудь.

Рабы боялись моего сводного брата до ужаса. Старались лишний раз не показываться ему на глаза. А если всё же имели неосторожность встретиться с ним, то пряча глаза, готовы были нагибаться до самой земли, дабы молодой маса не рассмотрел неуважение к своей персоне. Рабы молча, сносили жестокость Кристофера. Боялись пожаловаться хозяину, чтобы не вызвать его гнев. А ещё больше они боялись скорой расправы от наследника хозяина.

Я слышала, как Таре говорила одна из рабынь, что день, когда господин Кристофер займёт место в большом кресле кабинета, станет самым страшным в жизни рабов. Маса Эдмунд жесток, но справедлив. А маса Кристофер будет беспощаден и ненасытен до крови рабов.

Слушая уже тихие всхлипы рабыни, я решила всё рассказать отцу. Его я нашла, как всегда, в кабинете. Он ещё не уехал на плантации и подсчитывал количество собранного хлопка за последнюю неделю. Моё появление в кабинете не оторвало отца от цифр.

— Да, милая, — сказал он, не поднимая глаз.

— Папа, рабы твоя собственность? — начала я издалека.

— Да, — он оторвался от бумаг и посмотрел на меня. — Ты хочешь мне что-то сказать? Кто-то из рабов обидел тебя?

Последние слова были сказаны очень жёстко, а глаза прищурились.

— Нет, — теребила я нервно рюши на платье, — скорее обижают их, а они бояться попросить у тебя защиты.

— Что опять натворил Кристофер? Избил ещё кого-то?

Отец не знал об утопленнице. Мистер Льюис не сообщил о смерти молодой рабыни.

— Он надругался над рабыней, — тихо сказала я, сама пряча глаза. Её участь страшила меня, как любую невинную девушку. — Она утопилась сегодня в реке.

Если бы эта рабыня собрала мало хлопка или провинилась, сделав что-то плохое, отец приказал бы высечь её. Смерть под плетями надсмотрщика не разозлили бы его. Он не обратил бы внимания, если бы один из надсмотрщиков изнасиловал рабыню, но при условии, что она выйдет на плантацию и это не сказалось на её работоспособности. Такие случаи были не редкостью. Но самоубийство рабыни разозлило отца. Он даже не успел распорядиться позвать мистера Льюиса, как тот сам вошёл дать отчёт, сколько рабов вышло на работы.

— Ну, чем порадуешь меня? — спрашивал отец главного надсмотрщика.

Мистер Льюис немного оторопел от грозного тона хозяина. Он посмотрел на меня. Пытался понять я ли причина недовольства или всё же он. Наверное, по мне он ничего не понял, раз сразу принялся лгать своему работодателю.

— Сегодня не произошло ничего существенного. Все рабы здоровы и работают. Сбежавших и провинившихся нет, — докладывал он.

— А утопленница? Она тоже вышла на работу? — перебил надсмотрщика отец.

— Простите, хозяин, но об этом я хотел доложить позже, — попытался оправдаться мистер Льюис.

— Мой сын причастен?

— Да, — сжимая поля шляпы, сказал он.

— Ко мне этого паршивца! Не будет идти, приволочёшь! — закричал отец.

Надсмотрщик выскочил из кабинета, как будто увидел призрака. Так сильно он побледнел. Все знали, что господин Эдмунд в гневе страшен.

Я вжалась в стену от испуга, боясь посмотреть на взбешённого отца.

Он подошёл ко мне и, обняв, успокоил:

— Милая, прости, что так напугал тебя. Мне следовало сдержаться, радость моя.

Я только и смогла, что помотать головой ему в ответ.

— Иди, милая, — выпроваживал меня папа из кабинета. — Разговор, который состоится сейчас с твоим братом не для ушек юной леди.

Выходя из кабинета, я столкнулась с заспанным Кристофером. От него несло алкоголем и табаком. Увидев меня, он мерзко улыбнулся. Я быстро отвернулась и прибавила шаг.

Разговор не для ушей леди слышали все. Ссора отца и сына заставила всех замереть и чуть дыша вслушиваться в каждое слово. Впервые господин встал на защиту рабов.

Отец кричал на Кристофера:

— Как ты посмел испортить мою собственность?!

— Она и моя собственность! Что хочу, то и делаю! — пищал в ответ сын.

— Твоего тут ничего пока нет! Пока я жив всё принадлежит мне, и ты заплатишь за порчу собственности по рыночной цене!

Голос Кристофера походил уже на писк:

— Ты не посмеешь! Она же простая черномазая девка! У тебя их десятки!

И уверенный властный голос отца перекрывал писк блудливого сына.

— Молодая здоровая девственница стоит около пятидесяти фунтов. Сколько унций хлопка она собирала в день, мистер Льюис?

— На половину унции больше нормы, сэр! — быстро ответил надсмотрщик.

— Я потерял приличную сумму из-за тебя! — кричал отец. — Кто мне возместить эти убытки?!

— Отец!

— Молчи, негодник! Ты мой позор! Ты уничтожишь всё, что моя семья, и я годами создавали! Ты пошёл в свою ничтожную мать!

Упрёки сыпались на сына один за другим. Кристофер не успевал ответить, как его рот тут же затыкался новыми упреками. Отец вспомнил все прегрешения родного чада и его матери. В самом конце нравоучения он заявил:

— Я отправлю письмо майору Грегори и уведомлю его, что отныне твоё жалование будет удерживаться, пока ты не выплатишь мне все расходы за порчу имущества, убыток и покупку новой рабыни.

— Нет! — нечеловеческим голосом завопил Кристофер. — На что я буду жить?! Ты обрекаешь меня на голод!

— Нет, сынок! Я буду снисходителен и предоставляю тебе кредит. Будешь возвращать частями свой долг мне! А теперь вон! Пошёл вон, чтоб глаза мои тебя не видели! — прогнал он расстроенного до безумия сына.

Их ссора на этом не закончилась. Кристофер подорвал здоровье отца, когда пытался совершить настоящее кощунство.

Наказание отца не подействовало на сына. Он продолжал дебоширить. В большинстве случаев виною его несдержанности было пьянство. Кристофер напивался до беспамятства. В такие минуты он был способен на самые отвратительные поступки.

Я чуть не стала жертвой его сумасбродства и порочности.

Отец и мачеха загостились у Маклеодов. С приходом сумерек их карета так и не появилась вдалеке. Я не дождалась отца и легла спать. Не успели мои глаза сомкнуться в полудрёме, как дверь резко отворилась, и в мою спальню ворвался брат. Он с размаху бросил бутылку в стену. Она разлетелась на мелкие осколки.

Я, испугавшись, подскочила в постели. Натянув одеяло до подбородка, закричала:

— Уходи, Кристофер! Ты пьян!

Он довольно ухмыльнулся и направился ко мне. Каждый раз, делая навстречу шаг, он стаскивал с себя что-то из одежды.

Я стала звать на помощь, но никто не спешил. Рабыни боялись, разбежавшись по углам и каморкам, пережидать бурю. Мисс Луиза приняла настойку опиума перед сном. Теперь будет крепко спать до утра.

Понимая свою ничтожность перед пьяным Кристофером, я стала молить его о пощаде, взывая к родственным чувствам.

— Кристофер, ты мой брат. Пожалуйста, опомнись. Прошу не надо.

Это было бесполезно. Его глаза помутнели от похоти. Он не видел ничего перед собой, только жгучее желание утолить жажду тела. Не слышал моих просьб. А мои всхлипы ещё больше распыляли его. И когда он навис надо мной, я закричала во всё горло так, что оглушила саму себя.

Мне на помощь пришёл отец. Он одним рывком сбросил покусившегося на мою честь брата. Кристофер слетел с меня, как лёгкая шаль. Ударившись спиною о стену, он взвыл от боли, сползая на пол. Всего минуту назад именно об эту стену Кристофер разбил бутылку. Сползая, он обрезал себе руки и бёдра. Кровь яркими пятнами выступила на его белоснежной коже.

Взбешённый отец занёс хлыст и ударил несостоявшегося насильника со всей силой. Тот взревел ещё громче. Закрывая лицо руками, просил прекратить, но папа не останавливался, нанося новые удары по сыну, который чуть не опозорил весь род Дарлингтонов, возлежа со своей сестрой. Пусть не единоутробной сестрой, но родной по отцу.

— Мерзкий выродок! — кричал отец, вкладывая в удары всю злость. — Ты посмел прикоснуться к своей сестре?! Ты, мой позор! Ты недостоин такой благородной фамилии, как Дарлингтон! Убирайся из моего дома! Я отказываюсь признавать в тебе сына! В нашей семье таких преступников не было!

— Отец? — скулил у его ног скрюченный и окровавленный сын.

— Вон! — взревел отец.

И Кристофер плача, выполз из моей спальни.

Отец весь трясся от злости. Подбежав ко мне, стал обнимать и целовать.

— Девочка моя, прости, что чуть не уберег от надругательства в собственном доме. Прости, своего отца, — плакал он, прижимая крепко к своей груди.

Я не смогла вымолвить ни слова. Так сильно было моё потрясение из-за произошедшего события.

Через минуту прибежали и рабыни. Странно только, что леди Джейн не прискакала вступаться за истерзанного плетью любимчика. Она осталась в гостях. Домой примчался только один отец. Он почувствовал, жгучее желание поехать домой. Отец загнал жеребца, спеша мне на помощь. Настолько тесно были связаны мы, какой-то невидимой, но прочной нитью.

Кристофер уехал, не рискнув дожидаться рассвета. Он вскочил на лошадь и умчался в сторону Сент — Огастина.

Леди Джей, узнав о случившемся, во всём обвинила меня. Мол, я сама спровоцировала её невинного сыночка. Но когда отец пригрозил, что ещё слово и она последует за её никчемным порождением, мачеха прикусила язык. Впервые она не стала пререкаться с мужем, защищая Кристофера.

Меня такое смирение насторожило. Что-то нехорошее должно было вот-вот произойти. Меня заполняло чувство страха изнутри, заставляя вздрагивать от тишины в доме.

Нервный стресс стал причиной болезни отца. Больше недели он не вставал с постели. Мачеха больше обрадовалась, чем расстроилась болезнью мужа. Она даже быстренько написала сыну о самочувствии скупого отца.

Изабель была беременна. Мисс Луиза в сиделки никак не годилась. Я ухаживала за отцом. На радость мне и рабам, он пошёл на поправку, но крепким здоровьем, как раньше, уже не мог похвастаться.

Моё чувство тревоги так и не прошло с выздоровлением отца. Наоборот, оно сильнее стало ощущаться.