В погоне за Зверем

Агата Рат, 2023

И тут ребёнок на моих руках начинает кричать нечеловеческим голосом и вырываться из последних сил. Я оборачиваюсь … и вижу Зверя. Я вижу это чудовище глазами маленькой девочки. Никогда не забуду это ни с чем не сравнимое чувство ужаса, медленно ползущее по моим венам. То чувство, которое заставляет встать дыбом каждый волосок на теле, а сердце замереть в груди, чтобы, не дай бог, не спугнуть готовящуюся взлететь к небесам душу. Ведь если она оторвётся, то уже никогда не вернётся обратно. Я испугалась, но испугалась не того, кого увидела перед собой. Я испугалась тьмы в его глазах. Я испугалась его звериной сущности и отступила, не готовая даже стрелять.

ГЛАВА 6. Тося

ЭПИЗОД 1.

Тося… Антонина Георгиевна Маслова. Пять лет. В деле имелась фотокарточка и, судя по дате на обороте, сделана совсем недавно. Точнее, за месяц до того, как пропала девочка. Миленькая топтыжка с огромным бантиком на макушке сидела на коленях у матери, не менее симпатичной женщины лет двадцати пяти, а рядом стоял молодой мужчина в очках обычной наружности. Даже, я бы сказала, довольно интеллигентной наружности. Ну а чего не быть интеллигентом, когда работаешь учителем в школе. С матерью беда. Повариха в заводской столовой. Абсолютно разные, но… любящие друг друга. По лицам видно, что счастливы вместе. И малая улыбается.

Счастливая семья… была счастливая. На сегодняшний день дочь исчезла, мать в больнице, а главу семейства я, скорее всего, как подозреваемого посажу под замок. Меня смущал тот факт, что на момент исчезновения Тоси у Михаила Лясина нет алиби. Со слов самого отчима, он рыбачил. И рыбачил один. Уехал ещё засветло. Свидетелей тоже нет. Подтвердить не кому. О пропаже падчерицы узнал от соседа. Тот примчался на велосипеде к озеру и сообщил, что Тося пропала.

Так получается: некий сосед Добруш Родион Игнатьевич может подтвердить местонахождение Лясина после исчезновения девочки, только вот его алиби здесь и шатается. Я ещё плохо знала город и не исключала, что озеро, на котором рыбачил отчим Тоси, находится где-то неподалёку, если сосед так быстро до него добрался. Пропажу девочки мать заметила около двенадцати дня, а уже в половине первого Михаил бегал по дворам вместе с милиционерами и сочувствующими гражданами.

Мог ли отчим избавиться от дочери жены? Теоретически мог. Мог ли сделать это незаметно? Сомневаюсь. Из тех же самых показаний свидетелей Лясина во дворе дома заметили только после пропажи Тоси. Глазастые соседи, а злоумышленника прошляпили.

И Маслова… Маслов… не родственники ли они? Начальник местного отделения НКВД взял под свой контроль дело пропавшей девочки. Зачем? Почему? Да она восьмой пропавший за год ребёнок, но разве это повод забирать простую уголовщину у милиции, ведь здесь не было никакого вредительства государству, контрреволюционной деятельности, диверсий. Получается, что Маслов занимался не своим делом. Развёл самодеятельность в городском наркомате внутренних дел в угоду себе, а это у нас наказуемо.

Ладно, не буду опускаться до уровня мелких пакостников. Доносить и стучать не моё.

Итак, Маслова… Я достала сигарету и подкурив, отошла к окну.

— Тося родственница капитана Маслова? — затягиваясь, спросила я присутствующих, чтобы уточнить свою догадку. Всё-таки и однофамильцев тоже немало бывает. Вот например, сидели у нас в камере сразу три Ивановых, двое из которых с одинаковыми отчествами, и совсем не родственники.

— Да, — быстрее сообразила Новикова, — родственники. Капитан Маслов троюродный брат Тосиного отца.

Ясно, значит, пятая вода на киселе их родственные узы.

— А ещё родственники у Маслова есть?

— Больше нет, — это тоже Новикова голос подала.

Сообразительная девочка! Может, мне и повезло с моими помощниками. И посмотрев на сконфуженного Гончара, я улыбнулась. Этот тоже что-то хотел сказать, но Жанна его опередила.

— Сержант, хотите дополнить? — выдыхая клуб дыма в приоткрытую форточку, спросила я притихшего милиционера.

Он замычал, кивая головой.

— Ну так смелее, товарищ Гончар, — приободрила я его.

— Не знаю относится ли это к делу? — замялся парень, будто собирался вывалить ворох грязного белья на всеобщее обозрение.

— В нашем деле всё пригодится, — снова придала уверенности я ему.

В управлении я привыкла разгребать сплетни и домыслы. Откуда ещё можно было высосать целую сеть заговоров из малообразованных работяг или до ужаса трусливых интеллигентов?

— Семён Аркадьевич ухаживал за вдовой своего брата, но она вышла замуж за Михаила Лясина.

Во как! Отвергнутый жених затаил обиду и при первом же удобном случае отомстил, похитив дочь. А чтобы не подумали на него взял дело под свой контроль. Нет, что-то не сходится. Куда-то я не в ту степь завернула. Пора отказаться от привычных мне методов расследования и начинать думать, не как чекист в поисках врагов, а как обычный милиционер. Маслов в этом городишке шишка не последняя и если бы хотел отомстить гордячке, то состряпал бы дельце о хищении в столовой, где та работала. Суд, этап, лагерь. Девку в детдом для детей врагов народа. И ручки белы, и совесть… Какая к чёрту совесть у стукача?! Вряд ли бы он о Насте с ребёнком вспомнил, подкатывая к сладкой Булочке-Жанне. Так что Маслова можно сразу исключить из подозреваемых. Здесь, похоже, простое желание покрасоваться перед бывшей возлюбленной. Мол, вот посмотри: ты меня бросила, а я такой добрый. Дочку твою ищу. Мелочный гад. Ещё не видела этого Маслова, но он мне заранее становился противен.

Я закрыла глаза, втягивая последнюю дозу никотина в лёгкие. Скурила сигарету так, что окурок почти обжигает пальцы. Вроде бы нервы чуть расслабились, но в висках по-прежнему пульсирует кровь. Первый день в Заболотинске, пропавшая девочка, один подозреваемый, зацепок нет. Дело, что передал Маслов, почти пустое. Абсолютно бестолковые показания свидетелей, которых и свидетелями назвать-то трудно.

«… видела Тосю играющей в песочнице с Полей».

«… Тося бегала с мячом, когда я вешала бельё».

«… звала Эдика кушать, а Тося пробежала мимо с девочками».

И так ещё листа три. Все видели Тосю играющей во дворе. Показания детей мало чем отличаются от взрослых. Только там ещё и сумбур из набора слов: «Тося отобрала мяч…», «Тося бросила в меня камнем…», « Тося обзывалась…». В общем, Тося-сорви-голова пропала где-то после эпизода с мячом. Девочка отобрала мяч у некоего Коли, но мяч благополучно вернулся к владельцу, а вот Тося исчезла.

Чёрт! Я чуть не выругалась в слух. Сигарета всё-таки обожгла мне пальцы. Быстро потушив окурок в переполненной пепельнице, стоящей на подоконнике, я чисто машинально бросила взгляд вниз. Ко входу подъехал мотоцикл. Это Шумский привёз друга в отделение и уже через минуту громкий топот в коридоре сменился тяжёлым сопением за моей спиной.

ЭПИЗОД 2.

— Как просила! — с раздражением пробасил Евгений Иванович. — Садись, Миш.

А вот с Лясиным его тон смягчился. Стал каким-то сочувствующим. Ну конечно, я же бесчувственная стерва, готовая посадить невиновного человека в тюрьму, или, ещё хуже, выбивать из него нужные мне показания. И тем не менее, я спокойно поправила капитана, медленно поворачиваясь.

— Приказала.

Шумский скривил недовольную мину и направился к своему рабочему столу, попутно придвинув стул другу. Правда, придвинул он его поближе к себе, чтобы если что вовремя встрять в допрос.

Похоже, без истерик мне Лясина не допросить. Шумский, насупившись, как сыч, сидит, скрестив руки на груди и зло поглядывает в мою сторону. Жанна хоть и не хлопает растерянно ресницами, как Гончар, но по лицу видно, что тоже волнуется за отчима пропавшей девочки. И мне на ум приходит самая подходящая на этот момент мысль: а почему бы не выставить за дверь группу сочувствующих гражданина Лясина и пообщаться с ним тет-а-тет.

— Оставьте нас, — с нажимом на первое слово, говорю я.

— Нет! — тут же подскочив, протестует капитан. — Я имею полное право присутствовать при допросе!

— Как руководитель группы приказываю всем покинуть кабинет, — уже твёрдо заявила я и, в упор посмотрев на Шумского, добавила, — и это пока не допрос, а всего лишь беседа. Так что, — указала взглядом я на дверь.

Гончар с Новиковой спорить не стали и быстро выбежали в коридор, а вот правдолюб Шумский демонстративно придвинулся ближе к столу, изображая полное неповиновение. Мол, никуда я не пойду, буду сидеть, внимательно слушать и ты мне не начальница. Вспомнив упёртость капитана в камере, я поняла, что если и выкину его из кабинета, то только силой. К великому моему сожалению такими физическими возможностями я не обладала. Позову на помощь — выставлю себя в худшем свете. Мало того, что я баба, так ещё и справиться с подчинённым не могу! Ну и какая я после этого чекистка?! Никакая… позорище, а не капитан НКВД. На фоне моего позора даже мелочный стукач Маслов будет выгодно выделяться. Он же мужик!

Глубоко вздохнув и пообещав себе, что это в последний раз так меня нагибают мои же подчинённые, я переключилась на Лясина. Ну не с Шумским же отношения выяснять? Конечно, наглость капитана подорвала мой авторитет в глазах подозреваемого, но пока он трясся от собственного осознания, что преступлениями теперь будет заниматься всесильное Главное Управление Государственной Безопасности надо было действовать.

— Товарищ Лясин? — совершенно не зная с чего начать, я уточнила личность отчима Тоси.

— Да, — подтвердил он, съёжившись на стуле и уставившись на меня абсолютно пустыми глазами.

На преступника Лясин совсем не тянул. В живую он выглядел ещё ничтожнее, чем на фото. Худенький, щупленький очкарик. Трусоватый очкарик, к тому же. А может, он просто дёргался на стуле не от страха, а от мышечных спазмов на нервной почве? Шмыгал красным носом, пытаясь вытереть его скомканным платком. И у Лясина это не всегда получалось. Руки ходили ходуном, как у старого деда. Он создавал впечатление человека раздавленного непосильным горем. Говорят, что жизнь даёт нам только те испытание, которые мы способны вынести. Похоже, с отчимом Тоси случилось исключение из правил и жизнь оторвалась на нём по полной.

Я подошла к своему столу, вытянув из пачки ещё одну сигарету, закурила сама и предложила Лясину. Тот замотал головой, отказываясь. Не курит. И не пьёт. Перегара я не почуяла.

Бедный парень. Не курит и не пьёт, а как тогда справляется с навалившимися на него проблемами? Плачет… Мне бы его пожалеть чисто по-женски, но почему-то к ноющим мужикам я всегда испытывала отвращение. И Лясина не пожалела. Не дома нужно было сидеть и плакать от безысходности, а землю рыть в поисках падчерицы, которую он, по его же словам, любил, как родную.

И что эта Настя в нём нашла? Я ещё раз пробежалась по Лясину холодным взглядом. Ну что она в нём нашла? Жилетку для соплей? Да с таким недомужиком ни одна женщина не будет чувствовать себя защищённой. Странно, что на фотографии они действительно счастливы. Или мне это только показалось? Обычно мужьям слюнтяям изменяют, мы ведь верны только тем, кого уважаем. Хотя, куда я лезу? Костя был настоящим мужиком, а я ему изменяла. Всегда изменяла. Ладно, оставлю Костю на сегодня в прошлом. Всё равно мои сожаления ничего не изменят.

— Товарищ Лясин, дела у вас, мягко скажем, не очень, — пугаю я и так испуганного. Краем глаза замечаю, как Шумский напрягается. Злится капитан. — На момент исчезновения вашей падчерицы никто не может подтвердить, где именно вы находились.

— Дочери, — еле слышно поправляет меня Лясин и опускает голову. — Она моя дочь.

— У девочки другая фамилия и графе отец значится Георгий Маслов, — сказала я, уже усомнившись в адекватности отчима.

Похоже, Михаил помутился рассудком называет чужого ребёнка своим.

— Тося моя дочь, — ещё раз повторил он. — Настя забеременела, когда была замужем за Гешей. Для всех Тося его дочь, но она моя. Моя! — громко заявил Лясин и, оторвав глаза от пола, посмотрел на меня.

Вот теперь во взгляде Михаила был смысл, а всего минуту назад он казался мне подавленным человеком. Но стоило упомянуть родство Тоси с Георгием и Лясин вскипел, будто у него отбирают что-то очень важное, без чего его жизнь невозможна.

Я посмотрела на Шумского, чтобы по его взгляду понять, как реагировать на такое неоднозначное заявление его друга, и, похоже, он тоже был удивлён. Надо же, такой маленький городишко, а тайны похлеще, чем при Мадридском дворе. Здесь даже близких друзей предпочитают держать подальше от семьи. Надо бы поинтересоваться, а как Настя стала счастливой вдовой? А тут, смотришь, и прошлые грешки станут главной ниточкой ведущей к исчезновению Тоси. Но пока оставим личную жизнь четы Лясиных.

— Ладно, адюльтер гражданки Анастасии меня не волнует, я спросила где вы были на момент исчезновение девочки. Вы так и не ответили, а я жду, — затягиваясь сигаретой задала я вопрос.

Правда, в этот раз я внимательно рассматривала удивленного Шумского. Тот факт, что этот хлюпик настоящий отец Тоси, автоматически снимал все подозрения с него. Я не видела никакого смысла воровать собственную дочь. Поэтому его реакция на мои вопросы меня уже не интересовала. Как не прискорбно осознавать, но, похоже, девочка стала восьмой жертвой Зверя. Так что и подозреваемого у меня больше нет. А есть пропавшая Тося пяти лет и куча городских секретов. Я уже нутром чуяла, что эти секреты отольются мне горькими слезами.

Лясин снова начал мямлить, рассказывая всё про тот злополучный день. А вот Шумский больше не рвался спасать Михаила, затыкая мне рот. В его голубых глазах плясала обида на друга. Оно и немудрено, столько лет знакомы, делились, можно сказать, всем самым дорогим, а друг утаил, что у него есть дочь. Но и Лясина можно понять. Может, у него была на это веская причина? И от его молчания зависело счастье любимых ему людей? А именно Насти и Тоси.

Долгую и монотонную речь Лясина прервал вошедший Гончар. Парень нервно перебирал в руках свою фуражку.

Первым не выдержал Шумский.

— Ну что там, Коля?

— Тосю нашли, — пробубнил он, пряча глаза.

ЭПИЗОД 3.

— Тосю нашли?! — подорвавшись с места, закричал Лясин и бросился к Гончару. — Где она?! Где?! — вопил он, напирая на парня.

Молодой милиционер отступил к двери, упёршись спиной. Его глаза заблестели, а рот сковало молчанием. Он не смел сказать правду несчастному отцу. Слишком страшно стать первым человеком, затушившим малюсенькую искру надежды. Поэтому Гончар вжался в дверь и сильно-сильно зажмурил глаза, от чего еле заметная слеза скатилась по его щеке.

Похоже, только мы с Шумским поняли, что именно имел ввиду сержант, когда вошёл в кабинет. Да, Тосю нашли…, но это уже не Тося. Не та веселая девочка-сорванец, бегающая с мячиком по двору. И она уже никогда не будет так искренне по-детски улыбаться. Эта девочка никогда не повзрослеет. Она навсегда останется ребёнком в памяти тех, кто её любил.

Я уже говорила, что во мне нет жалости к слабым, но в тот момент в груди что-то сжалось и больно кольнуло. Сердце? Нет. Я ещё слишком молода, чтобы оно у меня барахлило. Скорее всего, это сострадание к ближнему. То самое сострадание, которое я вытравила из себя ещё будучи юной девушкой. Я тоже потеряла родных мне людей. Всю мою семью убили в далёком двадцать первом. Отца, мать, беременную сестру, её мужа и младшего брата. Он, кстати, тоже был не старше Тоси. Их больше нет в моей жизни, но они остались в моих воспоминаниях и ночных кошмарах. А ещё осталось чувство вины. Если бы мама так долго меня не искала в тот день, они бы спаслись или…? Или такой исход был неизбежен? Всегда гоню эти мысли прочь, но они возвращаются и с каждым разом чувство вины становится ещё более невыносимым.

Вот поэтому, глядя на Лясина, я жалела его, ведь отлично понимала, с какой болью ему предстоит жить все оставшиеся годы. И какие кошмары будут мучить его по ночам. Он навсегда застрянет в одном-единственном дне, проживая его снова и снова… пока его сердце не устанет биться в груди.

Мне не пришлось ничего говорить Шумскому. Он сам всё понял: друга надо подготовить, прежде чем везти на опознание.

Женя подошёл к Михаилу и, положив ему на плечи руки, медленно развернул к себе.

— Миш, давай мы съездим, посмотрим что и как, а ты пока здесь подождёшь. Хорошо?

Тот, уставившись на Шумского, замотал головой.

— Настя сегодня умерла. Мне надо Тосю обнять. Понимаешь? Обнять. Одни мы с ней остались, — прошептал Миша.

Лясин смотрел на друга, но будто не видел его перед собой. Настолько пустыми становились его глаза. Где-то глубоко в душе, до него наконец стало доходить что произошло, но измождённое сознание всё равно продолжало цепляться за остатки догорающей надежды. А вдруг это не Тося? А вдруг они ошиблись? А вдруг…? И ещё сотни таких «вдруг» поглощали рассудок Михаила, искажая грани реальности. Он на глазах сходил с ума. И уже в какие-то считанные секунды попытался освободиться. Отталкивая в сторону Гончара, вырываясь из рук друга, Лясин рвался к Тосе и вопил, словно раненый медведь:

— Нет! Неееет! Тося!

Реальность с головой накрыла его. Худенький очкарик, обезумев от горя, всё-таки вырвался и выбежал в коридор, где его не смогли скрутить трое мужчин. Лясина хватали, пытаясь затащить в камеру, правда, уже ни как арестованного, а как душевнобольного. Шумский бросился вызывать врача, опасаясь, что тот что-нибудь с собой сделает. Убитый горем отец и вдовец начал биться головой о стены.

Я с ужасом наблюдала за происходящим. Нужно было ехать на труп, Доронин уже забегал сообщить, что машина ждёт, а в отделении сумасшедший дом. Несколько здоровых мужиков не могут угомонить интеллигента-учителя. Жанна, испугавшись криков, шмыгнула за дверь, плотно закрыв её. И я понимаю Новикову, сама бы последовала за ней. Вопящий гам в коридоре дезориентировал, оглушая до боли в перепонках и рождая в голове желание достать пистолет и пальнуть пару раз в воздух, чтобы этот дурдом прекратился.

И когда мои пальцы потянулись к кобуре, из дальнего кабинета вышел мужчина в форме НКВД. Он быстрым шагом подошёл к копошащимся милиционерам. Те, ещё только заметив приближающегося сотрудника наркомата, сами отскочили от Лясина. Не теряя времени на разбирательство «кто-что-почему», он одним ударом в челюсть вырубил разбушевавшегося учителя.

— В камеру его, — спокойным голосом приказал заочно знакомый мне Маслов.

То, что передо мной стоит стукач Маслов я не усомнилась ни на йоту. В Заболотинске был только один начальник НКВД и это капитан Маслов. Правда, мои представления о нём существенно отличались от реальности. Да и вообще, как мы представляем себе доносчика? Мерзким человечком. Толстеньким, лысеньким мужичком с заплывшими свиными глазами? Или скользкого типа похожего на ползучего гада? В любом случае мерзота она и в Африке мерзота, на одно лицо, но вот Маслов воочию не производил впечатление такого гадливого и мелочного мужичка.

Это был высокий широкоплечий мужчина. Шатен с зелёными глазами, прямым носом и тонкими губами. Квадратный подбородок с ямочкой завершал образ чертовски красивого мужчины. О, я забыла про недельную щетину. Вот она-то и придавала его лицу неотразимые четкие мужские линии. Маслову бы в кино играть героев-любовников, а не строчить доносы на соперника.

«Дааа…», — протянула я мысленно, пробегая удивлённым взглядом по капитану.

Шумский и Маслов стоят друг друга. Оба красавцы, аж загляденье! Но вот абсолютно разные по характеру. Женя импульсивный, честный, добрый. Маслов… по его доносам я сделала вывод, что он беспринципный мерзавец. А жаль… Такой мужчина и ненадёжный. Даже Паша с ним не сравнится. У моего любовника хотя бы есть эмоции. Та же самая ревность. А в глазах Маслова самое страшное из всех чувств на земле — равнодушие. Хоть подыхай у его сапог, он просто переступит через тебя и пойдёт дальше, не обернувшись.

Теперь мне всё стало понятно. Из двух ухажёров Настя выбрала того, кто её действительно любил. Хлюпика Мишку. Мишку, которого уже оттащили в камеру и в отделении снова стало относительно тихо. Если, конечно, не считать мат Шумского, поднимающегося по лестнице.

— Капитан Маслов, — холодно представился он.

В зелёных глазах ничего не поменялось, даже когда он оценивающе пробежался ими по мне.

— А мы с вами знакомы, товарищ капитан. Читала на днях ваши сочинения, — намекнула я на доносы.

— Это вы со мной знакомы, а не я с вами.

А теперь от его голоса веяло холодом. Таким холодом, что по телу поползли мурашки. Опасный тип. Я не хотела бы, чтобы когда-нибудь он меня допрашивал. Этот будет истязать, не испытывая сострадания, потому что в нём его попросту нет.

И прогоняя от себя сиюминутный страх, я тоже представилась:

— Капитан Лисовская.

Коллега ничего не успел ответить. Его окликнул Шумский.

— Маслов, какого хрена ты Миху ударил?!

С таким же равнодушным видом, недруг повернулся к капитану.

— С такого, Шумский, чтобы он заткнулся.

И только сейчас до меня долетел слабо уловимый запах алкоголя. Маслов выпивал у себя на рабочем месте, а ему помешали насладиться мыслящей гармонией с бутылкой водки.

— Маслов, ты….

Проглотив ругательство, Шумский сжал кулаки, готовый снова врезать наглецу, но Маслов, проигнорировав попытку спровоцировать себя, прошёл мимо. Правда, задев плечом Евгения, буркнул:

— Делом займись.

— А ты проспись! — выкрикнул Шумский уходящему сопернику.

Ответом ему стала с грохотом закрывшаяся дверь. Похоже, у моего коллеги сегодня нет настроения на разговоры. Пошёл строчить очередной донос? Или, может, всё-таки допивать бутылку?

Я так поняла, что у Маслова свободного времени хоть отбавляй, а вот у нас его почти нет. Разгребать доносы в кабинете намного приятней, чем выезжать на трупы. Вот сейчас я бы с огромным удовольствием поменялась бы с Масловым местами. Я много чего видела, но сама мысль, что всего через каких-то полчаса увижу мертвого ребенка, выворачивала меня наизнанку. А ещё Шумский чуть ли не гнал вперёд. И дыша через раз я пошла за ним.

ЭПИЗОД 4.

Девочку нашли недалеко от развалин усадьбы. Её маленькое тельце лежало на обочине поросшей травой дорожки когда-то ухоженного панского сада. Самое интересное, что этот сад прочесывали несколько раз, но никаких следов ребёнка не нашли. И вот спустя четверо суток живущий поблизости дед пошёл привязать своих коз под яблонями, а тут такое… Испугавшись, мужик бросил и коз, и верёвку, и корзину, и со всех старых ног побежал в милицию. Сейчас сидел на валуне, причитая кто ж такой поганец, что над детьми издевается? Проклинал Зверя, но, хоть и сбивчиво, отвечал на вопросы, чуть ли не поминутно рассказывая, как начинался его день.

Зеваки уже окружили место преступления, постепенно напирая ближе к прикрытому простыней трупу.

Глыба размахивал руками, отгоняя любопытных и сочувствующих граждан:

— Товарищи, не мешайте! Отойдите! — и увидев нас, повеселел. — Вон и товарищ из Москвы приехала! Сейчас разберемся! Найдём мы Зверя! Найдём!

Это «товарищ из Москвы» словно мантру подхватила толпа и, оглядываясь на меня, расступалась, пропуская вперёд. Я кожей ощутила какие надежды возлагают на меня уставшие от убийств жители города.

— Товарищ из Москвы.

— Товарищ из Москвы.

— Товарищ из Москвы.

Твою мать! Будто там все честнее, мудрее и лучше! Хотелось провалиться сквозь землю. Они не сомневаются, что я найду убийцу. В их глазах уже не просто надежда, а твёрдая уверенность: если прислали из Москвы, значит, всё будет хорошо. Этот «товарищ из Москвы» защитник всех униженных и оскорбленных. Ну просто сверхчеловек! Знали бы они, что меня в их болото сослал отсидеться любовник и я никогда не занималась расследованиями убийств. Я, можно сказать, сама косвенно причастна к сотням расправ над врагами народа и их семьями.

Я с важным видом подошла к накрытой простыней девочке. Сердце сначала замерло а, когда Шумский, присев на корточки, стянул с лица убитой край простыни, оно заколотилось будто сумасшедшее. Комок тошноты тут же подкатил к горлу и я закрыла глаза. Вся моя наигранная важность, а ещё непоколебимость тут же испарились.

«Господи, только бы никто не увидел, что мне плохо!», — вспомнила я забытого бога, делая шаг вперёд и медленно открывая глаза.

Тося была сама на себя не похожа. Да что я говорю?! Девочку словно подменили, и только непослушные светлые кудряшки остались нетронутые смертью. Они так же вились на голове, как и на той фотокарточке, которую я рассматривала всего час назад.

— Ничего нового, — незнакомый голос за спиной заставил обернуться.

За мной стоял невысокий плотный мужчина в белом халате. Он дрожащими руками чиркал спичкой, пытаясь закурить. Шумский поднялся и, достав из кармана зажигалку, поднёс её врачу. Тот, глубоко втянув воздух через сигарету, выдохнул уже дымом.

— Бурак Станислав Игоревич, врач. Ну и по совместительству патологоанатом, — представился мужчина.

— Алеся Яновна, — без официоза назвалась я, поглядывая на трясущиеся руки врача.

— Нервы ни к чёрту с этими убийствами, — тут же оправдался он, заметив мой интерес. — Я же просто хирург. Это Ежи Карлович трупы вскрывал. Ему привычней было. А я так… аппендицит вырезать.

— А где этот Ежи Карлович?

И тут вмешался Шумский:

— Ваши забрали месяц назад за антисоветскую деятельность, а по факту за то что поляк.

Договорится когда-нибудь Шумский и я его уже не спасу. Даже Бурак слегка сконфузился, опустив виновато глаза. Наверное, сейчас раз сто уже пожалел, что вспомнил Ежи Карловича.

— Ладно, что по девочке?

Сменила я тему разговора. Не очень-то хотелось разбираться с истиной причиной ареста поляка. Раз арестовали, значит, было за что. Нашим виднее кто враг.

— Смерть наступила в результате асфиксии. Простым языком, её задушили руками. Есть характерные следы от пальцев на шее. Судя по окоченению смерть наступила где-то, — он посмотрел на наручные часы, — десять часов назад. Вчера вечером.

Врач подошёл к телу Тоси и откинул простыню.

— Не знаю относится ли это к делу, но, похоже, у нее сломана шея. Такого я раньше не замечал. Обычно Зверь душит жертву. А так все без изменений, на мой взгляд. Ссадины на коленях и локтях, полученные незадолго до смерти. Кровь на них ещё не успела запечься.

— Такие были и на предыдущих жертвах, — подтвердил Шумский, пристально рассматривая ссадина на коленках Тоси.

Капитан смотрел на убитую девочку и, казалось, что близкое знакомство с её отцом никак не влияет на его душевное состояние. Но это не так. Шумский тяжело дышал, всё время отводил глаза в сторону, сдерживая слёзы.

— Вряд ли коленки оцарапал ей Зверь. Она ребёнок, — Бурак резко осекся на слове, нервно затянувшись сигаретой, и на выходе будто извиняясь поправил сам себя, — была ребёнком. У моего племянника ни дня без царапин и синяков не проходит. Дети, — снова затяжка, молчание, и выступившие слёзы заставили врача отвернуться.

Нервы «ни к чёрту», всё-таки сдали. Да, и такое ни каждому дано выдержать. Особенно тому, кто спасает жизни, а не отнимает их.

— Простите, я отойду, — еле слышно сказал Станислав Игоревич и направился к фельдшерской машине.

Я не стала задерживать врача. Свою работу он уже выполнил, осмотрев труп и дав предварительное заключение, а остальное, более детальное, позже официально на бумаге. Криминалисты тоже отработали, сделав фотографии и описав все найденные улики. Правда, улик этих, что кот наплакал, то есть совсем нет. Единственная зацепка, от которой ещё можно было оттолкнуться — это дед. Я ещё только соображала, что делать дальше, а Шумский уже подошёл к старику и стоящему рядом милиционеру. Подойдя, капитан о чём-то переговорил с коллегой и, обернувшись, рукой подозвал меня к ним.

— Алеся Яновна, это лейтенант Кулик Родион Глебович, местный участковый, — представил он парня. — Вроде что-то проясняется у нас. Давай, Родион, расскажи, что видел.

Прежде чем отрыть рот, участковый кивнул в сторону панских развалин:

— Я вчера от Мацкевичей возвращался, решил срезать через усадьбу и вроде бы кого-то видел.

Полное разочарование, а не информация. Я уже было настроилась на что-то стоящее и тут меня, как кувалдой по голове ударили слова Кулика, что тот вроде кого-то видел. А кого? Кого, мать твою, он видел?! Неужели нельзя как-то уточнить кого именно он видел? И когда я задала вопрос кто же это мог быть, участковый пожал плечами. На секунду многообещающе задумался и огорошил своей тупостью, сказав: «Тень мужская была. Да, точно мужская. Бабскую юбку я от штанов даже в кромешной тьме отличу». Последнее было излишним юношеским хвастовством. Что он там в темноте различает меня абсолютно не интересовало. То, что убивает мужик было и так понятно. Женщины на такое не способны. Хотелось, конечно, услышать больше, но участковый продолжал пожимать плечами и корчить подобие умного лица. После пяти минут разговора с Куликом, я почувствовала настоящую злость. Вот бывают люди, которые одним своим видом просто раздражают, а тут появилось невыносимое желание прибить идиота.

— Спасибо, лейтенант, идите работайте дальше, — с нескрываемым раздражением сказала я и, дождавшись, когда бестолочь Кулик уйдёт, с вопросом посмотрела на Шумского.

— Ладно, Лесь, сам охренел, — поняв, оправдался Женя. — Он сказал, что видел убийцу.

— Теперь понятно, почему вы больше года Зверя ловите, — в упрёк сказала я, вскользь пробежавшись глазами по сотрудникам милиции.

Оцепление из пяти человек не может справиться с напирающей толпой зевак. Начальник милиции распинался перед негодующими жителями несколько минут и, поняв, что это бесполезно, смотался обратно в отделение. Один из двух криминалистов побегал с фотоаппаратом несколько минут и убежал в кусты. Чересчур впечатлительный специалист со слабым желудком… Чуть что сразу рыгает, сложившись пополам. Хорошо хоть второй проявлял большее рвение в работе, расхаживая по траве. Он, нагибаясь до самой земли, пристально рассматривал каждую соринку рядом с трупом Тоси.

— Да ладно, можно сказать, у вас там, — кивнул он в сторону Москвы, — дураков нет.

— Дураки там долго не живут, — буркнула я, зацепившись взглядом за второго криминалиста.

Тот вроде бы что-то нашёл. С минуту повертев в руке находку, поднялся с корточек и направился ко мне.

— Товарищ капитан, — сходу, не представившись, обратился он ко мне, протягивая ладонь, — это было под рукой девочки.

Я взяла из раскрытой ладони пуговицу. На первый взгляд обычная черная пуговка. Такие тысячами выпускают на заводах нашей Родины. Но вот, перевернув её, я увидела на обратной стороне аккуратную гравировку из двух заглавных букв «ПС».

— ПС, — повторил мои мысли, заглянувший через плечо Шумский. — Имя, фамилия?

— Может быть, — задумавшись ответила я.

Панские развалины, мужская тень, пуговица с инициалами… простому советскому человеку гравировать свои пуговицы без надобности. Такой придурью страдали только богачи. Может, кто-то из этого панского рода вернулся в Заболотинск и мстит его жителям? Или всё-таки это я хочу связать бывшего эксплуататора с убийствами детей. Вот и ищу зацепки там, где их попросту нет.

— Женя, а у кого-нибудь из здешних панов были такие инициалы? — оторвавшись от раздумий, задала я вопрос.

— На конце было бы «З», а не «С», — быстро ответили он, забирая у меня из рук пуговицу, и, рассмотрев её получше, добавил. — И вряд ли пан Заболотинский заказал бы вырезать свои инициалы на простой советской пуговице. Зачем ему это?

Вот тут Женя и развалил всю мою и так слабую версию. Но мысль про пана никак не отпускала.

— Усадьбу обыскивали?

— Да, но там почти ничего не сохранилось. Всё строение полуразрушено. Второй этаж почти обвалился во время пожара, — сказал Шумский.

— Пусть ещё раз обыщут, — настаивала я. — Может, найдут подвалы.

В старых домах дворян часто были потаённые комнаты или огромные подвалы, где хранились дорогие вина. Так что обыскать усадьбу ещё раз лишним не будет. Правда, по гримасе Шумского, я поняла, что немного перегнула с приказами. Он наклонился ко мне и прошептал на ухо:

— Леся, я сам лично облазил усадьбу вдоль и поперек. Ничего там нет.

Я с неохотой согласилась с Шумским и вернула пуговицу молодому криминалисту. Мы ещё около двух часов пробыли на месте, пока тело Тоси не увезли в морг. Старика, обнаружившего труп, и с десяток горожан, желающих высказаться, я допросила лично. Ничего нового. Убийца словно растворялся в ночных кошмарах местный жителей. Мне рисовали образы монстров из легенд прошлого: каких-то оборотней, ведьм, призраков. И во всём этом шлаке я должна была провести границу между реальностью и вымыслом. Но панская усадьба так и не выходила у меня из головы, притягивая своей таинственностью, покрытой мраком трагичной историей. В огне погиб преданный панам сторож.