Спецзадание «Любовь»

Агата Лав, 2023

Его зовут Алексей Смирнов. Он мощный брюнет с харизмой “сиди тихо и не рыпайся”. А я похожа на дочку олигарха, которую хотят похитить ради выкупа. Я так сильно похожа на нее, что сойду за приманку. Так что мне придется терпеть этого Смирнова… спецназовца, грубияна и ужасного мужлана!

Глава 3

Любовь Никольская любит белое вино и устрицы.

Поездки в экзотические страны и закрытые вип-вечеринки.

Еще она коллекционирует романы с именитыми спортсменами. В папке я нахожу романтические фотографии, где ее обнимает то первая ракетка мира, то раллийный гонщик, то серфер, покоривший волну высотой в семнадцать метров, то парень, который выступает за заокеанский баскетбольный клуб.

Она получила образование за рубежом, поэтому говорит на английском без акцента. У нее есть своя дизайнерская линейка одежды, косметический бренд и еще десяток компаний, которые существуют на деньги ее отца. Я читаю строчки ее биографии и убеждаюсь, что между нами нет ничего общего. Кроме внешности. Хотя тут тоже есть осечка. У Никольской нагловатый взгляд холодной стервы, а я смотрю в зеркало и буквально вижу в своих глазах бегущую строчку: “Отпустите меня домой, пожалуйста”.

Я отбрасываю папку в сторону, когда ко мне приходит парикмахер. Он приводит с собой целую команду ассистентов, которые быстренько превращают гостиную в профессиональную студию. Даже ставят дополнительный свет и заносят массивное черное кресло с раковиной.

Я вспоминаю, что помощница сказала, что на подготовку отведено два дня. Так что все делается стремительно и без лишних разговоров. Со мной так и вовсе никто не обменивается словами. Я в упор смотрю на парикмахера, но он обращает внимание только на мои волосы. И ничего не спрашивает, он явно уже получил все указания и точно знает, что нужно сделать с моим образом.

— Цвет свой? — он обращается ко мне впервые через пятнадцать минут, когда показывает ладонью на кресло.

— Свой.

Он кивает и немного кривится, словно я сделала что-то преступное.

— А это не больно? — спрашиваю его.

— Что именно? — не понимает он.

— Наращивание, — подсказываю, ловя его взгляд. — У меня подруга делала, так она спать не смогла. Все давит, тянет… Да и пока крутили в студии, намучилась.

Я сочиняю. Меня банально несет. Я вижу, что он смотрит на меня как на простушку, которая ничего не смыслит в модных тенденциях колористики, и подыгрываю ему.

— Хотя сделали ей прикольно, — подытоживаю. — Цвет мне понравился. Такой блонд шикарный с желтым отливом.

— С желтым? — щурится парикмахер.

— Ага. Давайте мне так же?

— Я постараюсь, — цедит он и трогает спинку кресла, отворачивая меня от зеркала.

Он бросает распоряжения своим людям. После чего вкладывает беспроводные наушники в уши и переключается на мои волосы. Я в какой-то момент полностью отпускаю ситуацию: прикрываю глаза и просто-напросто жду результата.

А подождать приходится! Даже с кучей ассистентов дело занимает несколько часов. Когда я уже не чувствую спину, мне приносят чашечку кофе, а в проеме я замечаю помощницу. Женщина уверенным шагом проходит к креслу и придирчиво оглядывает мою прическу.

— Тамара, я еще не закончил, — бросает ей парикмахер.

Тамара.

Теперь-то я запомню ее имя.

— Мне уже нравится, — женщина успокаивает его и ласково проводит по плечу. — Ты исправил единственный дефект в ее внешности.

— Я оставлю уходовые средства. Нужно будет попитать волосы, иначе даже мои золотые руки окажутся тут бессильны.

У меня на языке вертится фраза, что у меня дома есть отличный бальзам от бабушки Агафьи. Но я лишь устало выдыхаю. От пререканий легче не становится, я все равно все сильнее чувствую себя куклой в чужих руках. Поэтому я не испытываю никаких эмоций, когда мастер заканчивает и дает взглянуть в зеркало.

Да, объективно я стала выглядеть лучше. Длинные густые волосы с блестящим отливом и модным оттенком — просто мечта. Но мне не по себе от оценивающих взглядов, которые устремились на меня со всех сторон.

И так проходит весь день. Щелкают много фотографий, приносят наряды и аксессуары, чтобы сделать последние примерки и полностью укомплектовать мой гардероб.

— Вот сюда. — Тамара показывает на отметку, на которую я должна встать. — Нужно сделать несколько пробных проходок.

Рядом с помощницей крутится еще одна девушка — Ксения. Именно она принесла мне очки, когда я только вошла в дом.

— Проходок?

Я смотрю на белый крест из малярного скотча. Две полоски наклеили прямо на пол, словно произойдет трагедия, если я промахнусь на пару сантиметров.

— Именно. — Ксения кивает. — Я приготовила три пары обуви. Там разная величина каблука. Вы вообще носите высокие каблуки?

— Редко.

— Плохо, — обреченно выдыхает девушка. — В любом случае мне нужно взглянуть на вашу походку.

— Это так важно?

— У госпожи Никольской легко узнаваемая походка. — Ксения бросает взгляд на Тамару, которая отошла к рабочему столу, и добавляет еле слышно: — Специфичная… Она двигается резко и часто проводит ладонью в воздухе. Вот так.

Ксения чертит рукой строгую линию от себя ко мне.

— Я покажу вам ролик. Но самое главное — она очень любит высоченные каблуки.

— Плохо, — выдыхаю я.

Ксения вспыхивает, пугаясь, что Тамара нас услышит. Она снова оглядывается через плечо, но через мгновение робко улыбается.

— Самую высокую пару можно убрать, — произносит Ксения. — Неприятности ни к чему. А вот с этими придется совладать.

И она протягивает мне две фирменные коробки. Я опускаюсь на пуфик и примеряю первую пару — босоножки с черными бархатными лентами на среднем каблуке. Хотя с моей любовью к кроссовкам даже он выглядит травмоопасно.

— Вот ролик. — Ксения наклоняется ко мне и запускает видео на планшете.

Минут пятнадцать я сосредоточенно смотрю в экран. Пытаюсь запомнить манеры другой девушки. Ксения оказалась права, Любовь Никольская двигается стремительно и даже, пожалуй, агрессивно. Как будто хочет сразу донести до окружающих мысль, что с ней лучше не шутить.

Я поднимаюсь с пуфика и перевожу взгляд на большое зеркало напротив. Нужно сосредоточиться и как-то скопировать. Хотя какая из меня актриса… Но я пробую. Делаю несколько шагов, потом возвращаюсь к ролику, потом снова прохожу перед зеркалом. Мне не хватает пластики — не в том смысле, что я хочу быть гибче и элегантнее, а в том, чтобы почувствовать свое тело как пластилин. Все-таки это отдельная профессия, люди оканчивают актерские вузы, чтобы решать подобные задачи.

— Лучше, — сухо комментирует Тамара через час, когда мне уже хочется сыпать проклятиями.

Ксения передает мне вторую коробку, в которой я нахожу зеленые туфли на шпильке. Борьба с ними занимает еще час. У меня не выходит повторить походку Никольской на сто процентов, но на конкурс двойников я уже гожусь. Особенно когда я переодеваюсь в ее одежду, а стилист не жалеет украшений.

Тамара подходит ко мне вплотную и поправляет локоны. Я замечаю, как ее взгляд теплеет, подсказывая, что ей нравится то, что она видит. Но она молчит и передает меня в руки следующему мастеру. Меня снова заставляют тренировать походку, разрешая отвлечься лишь на кофе с круассаном с персиковой начинкой, потом подводят к разным предметам мебели и показывают, как я должна садиться на стул или диван.

Как поправлять спавшую с плеча сумочку.

Как смотреть на наручные часы.

Каким тоном разговаривать.

Каким смехом смеяться.

Как пользоваться списком контактов в сотовом.

Этих “как” так много, что я почти плачу от счастья, когда дело доходит до вечера и меня отпускают отдыхать. Я поднимаюсь на второй этаж вместе с Ксенией, которая вызвалась показать мне мою спальню.

— Продуктивный день, — замечает она, чтобы сгладить повисшее молчание. — Я скажу, чтобы вам принесли ужин в комнату.

— Нам обязательно общаться на “вы”?

Ксения задумывается, а потом виновато закусывает нижнюю губу.

— Вы можете обращаться ко мне на “ты”, Любовь Никольская обычно так и общается с помощниками…

— Да, мне сегодня об этом сказали.

— Но мне нужно обращаться к вам на “вы”. Лучше не нарушать правила, чтобы потом не сбиться.

— Это да. — Я киваю. — А если честно, у меня получается? Я смогу изобразить ее?

— Я думаю, да. Вы очень похожи. Как близняшки…

— Но голоса все-таки разные.

— Вокруг вас будут свои люди, а чужим можно просто фыркать.

Я коротко смеюсь, представляя себе эту картину.

— Вот эта дверь. — Ксения обхватывает позолоченную ручку. — Я пойду потороплю кухню, чтобы не тянули с ужином.

— Спасибо.

Я захожу в спальню, щелкаю выключателем и пораженно выдыхаю. Комната по размеру напоминает целую квартиру, тут и мебели наберется на хорошую трешку. Я отмечаю большую кровать с балдахином, рядом с которой стоят кушетка и два кресла, чуть подальше устроена еще одна мягкая зона с камином, а с другой стороны вовсе поставили ванну.

— Интересно, — произношу, обходя ванну посреди спальни.

К счастью, привычная ванная комната здесь тоже есть. Я заглядываю за другую дверь и нахожу ее там. На то, чтобы принять душ, сил не нахожу. Я умываюсь, снимаю макияж и наношу на лицо крем, который первым попадается под руку. Целая горсть небольших тюбиков лежит в корзинке между раковинами.

— Минутку, — отзываюсь, слыша стук в дверь.

Я возвращаюсь в комнату с полотенцем в ладонях, которым промакиваю излишки крема. Тот оказался слишком жирным. Надо все-таки взять за правило сперва читать этикетки.

— Обслуживание номеров, — сообщает смутно знакомый голос.

Я не успеваю распахнуть дверь, ее толкают с той стороны без моей помощи.

Черт.

Я вижу перед собой Игоря Никольского. Он усмехается, замечая мое удивление, и буквально продавливает меня, чтобы войти внутрь. В его ладонях действительно зажат поднос с ужином.

— От тебя вкусно пахнет. — Он задерживается и проводит лицом над моей головой, глубоко вдыхая. — Новые духи?

— Крем.

Я отступаю, сохраняя дистанцию между нашими телами. На это Никольский снова расслабленно усмехается, после чего направляется к моей кровати. Он ставит на нее поднос и падает рядом, сминая ряд декоративных подушек.

— Так и будешь там стоять?

Никольский подпирает ладонью голову, а второй рукой тянется к подносу. Он снимает крышку с тарелок, и я вижу на ней бутерброды с ресторанной сервировкой. Тонкие слайсы чего-то зеленого, художественные брызги соуса и крафтовый хлеб. На второй тарелке то ли пудинг, то ли запеканка. Но Никольский дотрагивается до небольших барных бутылочек. Он ловко подхватывает их, зажимая между пальцами, и встряхивает.

— Отметим? — бросает он.

— Что?

— Ты классно выглядишь, — он за мгновение придумывает ответ. — Чем не повод? И на тебе короткая юбка…

Его взгляд уплывает вниз, касаясь моих бедер. Я на нервах делаю шаг, попутно проклиная, что не успела переодеться после экспериментов стилиста.

— По легенде я твоя сестра. Разве тебе можно заглядываться на мои ноги?

— Я из порочной семьи, мне можно все.

Никольский приподнимается, садясь, и криво улыбается мне.

— Только мелкие люди бывают совершенно нормальными. Слышала такую фразу?

— Нет, не слышала. — Я качаю головой.

— Да иди сюда, я не кусаюсь.

Он отсаживается подальше и ставит одну бутылочку на прикроватную тумбу. Со второй он срывает крышку, бросая ее себе под ноги, и делает пару глотков. Я же все-таки прохожу вперед. Внутри поднимается тревожная волна, но я понимаю, что мне придется иметь с ним дело. День за днем.

— Как сестра тебя называет? — я пытаюсь завести нормальный разговор.

— Мудаком. — Никольский чуть наклоняет голову, из-за чего челка падает на его глаза. — Иногда подонком, как минимум раз в неделю бываю ублюдком.

— Я серьезно.

— Я тоже. — Он делает еще глоток виски, кривясь. — Игорем, зови меня Игорем. Не надо никаких уменьшительно-ласкательных, в нашей семье так не общаются. Можешь вообще по фамилии звать, это никого не удивит.

— Хорошо.

Я дохожу до кровати и смотрю на поднос. Но аппетита нет. Мне бы сейчас убрать поднос с постели вместе с Никольским и лечь спать — вот это было бы славно.

— Ты слишком осторожная, — хмурится Игорь. — Правильная до тошноты, как в коконе… Люба вообще не такая.

— Я просто устала, день был длинным.

— Уложить тебя?

Я поворачиваюсь к нему, готовясь увидеть подтрунивающую ухмылку. Но Никольский допивает бутылку из мини-бара и поднимается на ноги. Он наклоняется к подносу, задевая локтем мою руку, и убирает ужин с кровати. После чего он рывком срывает с кровати покрывало, под которым оказывается модное белье из черного шелка.

— Выключатели должны быть тут. — Он опять возвращается к прикроватной тумбе.

Над ней и правда установлена панель с кнопками. Никольский без раздумий бьет по ним и погружает комнату в полную темноту. Я шумно выдыхаю, не ожидая такого развития событий, но раздается еще один щелчок, и рядом с камином зажигается одинокий торшер. Этого явно недостаточно для большой комнаты, легкое желтоватое свечение едва доходит до кровати и едва-едва обрисовывает предметы.

— Игорь! — почти вскрикиваю, когда чувствую его длинные пальцы на своем запястье.

— А кто же еще? Здесь только я, конфетка.

Он не думает отпускать меня. Он тянет мою руку так, чтобы я повернулась к нему. Я ощущаю, как его тягучий выдох приходит сверху и касается моего лица. Я стою прямо перед ним и остро чувствую, как он нажимает пальцами сильнее. А потом он дергает со всей силы и опрокидывает меня на кровать. Прохладный шелк напоминает волны. Я падаю в них, но сверху тут же приходит жаркий прилив. Игорь ложится на меня, придавливая своим весом, а широкой ладонью накрывает мои губы.

— Тише, только не кричи, — произносит он все тем же расслабленным тоном, словно мы играем в увлекательную игру. — Ты сама сказала, что устала. Я всего лишь убаюкаю тебя. По-братски…

Он смеется и выдыхает мне в лицо, отгоняя сбившиеся прядки волос.

— Или не будем спать? Я знаю, чем можно еще заняться.

Я стараюсь не думать о том, как высоко задралась моя юбка. Мне душно и тяжело, он буквально вдавил меня в матрас и шепчет на ухо, заставляя чувствовать его горячее дыхание. Я пытаюсь скинуть его ладонь. Мотаю головой, бьюсь, но вспышкой нахожу другое решение. Я размыкаю губы и ловлю его средний палец зубами.

Конец ознакомительного фрагмента.