Дорога к воскрешению

Авенир Декабрист

Путник, потерявший память, идёт по дорогам, встречает случайных людей: добрых, равнодушных и злых. Он ведёт себя чаще неадекватно. Каждая встреча в цепи приключений приносит в память напоминание о его жизни. Постепенно картина полностью восстанавливается ─ это жуткое происшествие с предательством.

Глава 3 На другом конце вселенной

В полутёмной комнате на диване сидели двое. Сумеречный свет из окон едва освещал их ― сложно оценить выражение лица собеседника, разве что догадываться по интонации в голосе о настроении собеседника. Он приобнял её. Она чуть повела плечом, и мужчина убрал руку: посчитал незначительный жест выражением недовольства.

— Вера! ― произнёс он как можно мягче и нежнее, ― Глеба не вернёшь… Нужно привыкнуть к этому, принять как свершившийся факт… и продолжать свою жизнь, насыщенную творческим подходом и радостью. Я знаю: ты сейчас думаешь о нём, страдаешь от утраченной любви и заботы с его стороны. Но раз его уже нет, ты думай теперь о своей молодой жизни. Пора начинать новые отношения. Ты не одинока. У тебя много друзей и… поклонников красоты. Я… всегда готов оказаться рядом, помочь… дать нежность…

Он провёл ладонью по её щеке, приблизил губы к её лицу. Вера смотрела в направлении окна, поэтому не видела его намерений. Просто именно в этот момент ей пришла в голову мысль пояснить своё состояние. Она резко повернулась в его сторону. Он от неожиданности отпрянул, видимо, вновь почувствовал отказ в проявлении чувств.

— Никита! Не стоит меня уговаривать! С чего ты решил, что я только и делаю, что страдаю?! Я просто не верю, что Глеба нет в живых, В смысле… считаю, что может оказаться… каким-то чудом он уцелел. Вот я и раздумываю: как произошла трагедия, почему так случилось, какие подробности, насколько мы виноваты… и так далее.

— Я тебе не один раз досконально изложил. Зачем об одном и том же сто раз повторять?!

— А мне не излагать нужно, а рассказать… простым языком, не для протокола. А ты будто отчитываешься перед следователем. Просто по-дружески поясни.

Никита шумно выдохнул, готовясь к долгому пересказу.

— С самого начала… как я узнал о спрятанных в скалах ценностях?

— Нет. Я это помню.

— Хорошо. Меньше напрасной траты времени. Почему я вас именно позвал?

— Нет. Мы же друзья.

— Вот именно. Хочешь, чтобы повторил наши приготовления?

— Зачем же?! Не надо.

— Вера! С какого момента начать?

— Когда гроза началась… Почему вы не вернулись, ведь видели надвигающуюся бурю?

— И об этом я рассказывал. Потому что клад уже был в наших руках. Мы его поднимали. И если бы гроза пришла чуть позже… минут на двадцать, мы бы успели.

— Когда наутро мы искали Глеба, никаких намёков на упавшие в воду сокровища не нашли… как и самого Глеба.

— Не забывай про течение!

— Но там же бухта! Вода не так быстро меняется, только круговороты.

— Во время грозы и шквалистого ветра ситуация меняется. Унесло течением… и Глеба и ящики.

Вера ещё думала, о чём говорили её неподвижность и молчание, Никита же решил, что она удовлетворена новым пояснением (которых не счесть за два прошедших месяца), поэтому успокоилась.

— Если бы он остался жив, то его где-нибудь кто-нибудь обнаружил бы, ― осторожно сказал Никита. ― В реке он… а она впадает в другую, та в свою очередь течёт в море. Не найти! Разве что чудом всплывёт…

— А я надеюсь на другое чудо: он остался жив, и его лечат где-нибудь… в маленьком селении, допустим.

— Мы же рассмотрели все возможные места на много километров вниз по течению.

— А если он выбрался на берег и пошёл прочь от реки? ― продолжила настаивать Вера на возможных счастливых стечениях обстоятельств.

— Тогда почему бы ему не вернуться к нам?! Он же прекрасно знал наше местонахождение.

— Не знаю…

Вера вздохнула. Никита воспользовался её успокоением и снова приобнял. Потом рукой повернул её голову к себе и поцеловал в губы. Вера сама не ответила, но и не противилась. Через некоторое время она склонила голову ему на грудь. Он погладил её по волосам.

— Ты же и раньше какую-то симпатию ко мне проявляла… почему бы тебе не привыкнуть ко мне окончательно.

Вера резво встряхнула копной волос и весело воспротивилась, или скорее отговорилась, от его версии:

— Прямо-таки симпатию?! Ишь чего захотел! Может, просто дружелюбие. У меня Глеб был.

— Был, но давно. Он как бы поднадоел слегка, и тебе хотелось свежих чувств.

— Не сочиняй! ― со смехом отреагировала молодая женщина. ― Я просто флиртовала, чтобы Глеб не зазнавался, будто я навеки его собственность.

— Хотела, хотела! ― поддразнивая нежно произнёс Никита и вернулся к поцелуям. Через несколько минут их головы на пока ещё отчётливом фоне окна исчезли ― медленно опустились вниз к дивану.

Полина наведалась в гости к Трофиму.

— Можно войти? ― спросила она, появляясь на пороге.

Трофим проворно спрятал под стол бутылку с самогоном и сунул в рот луковицу.

— Уже вошла ― зачем спрашивать. Нас тута осталось человек… по пальцам можно пересчитать, потому все как родня. Приходи хоть ночью!

— Ночью делать нечего, чего пугать визитами?!

— Как сказать! Ночью самые интересные дела.

Полина не отреагировала на шутливое, но с намёками, замечание, прошла к столу, села напротив.

— Доставай.

— Чего?

— Из-под стола. Я тоже не против рюмочки.

— Рюмочек не держим: стаканами пьём.

Трофим суетливо прихватил с полки в углу комнаты стакан, со стуком водрузил на стол рядом со своим. Достал бутыль и наполнил два стакана доверху.

— Куда столько?!

— Не мелочимся! Сколь хочешь ― столько пей.

— Ты про кого? Кто не мелочится?

— Я.

— А говоришь во множественном числе.

— Пей, не прискребайся к словам!

Трофим опорожнил тару за три глотка. Полина отпила треть, поморщилась и поставила стакан.

— Какая гадость!

— Аппарата хорошего нет. Денег не хватает. Вот если бы ты состыковалась со мной, тогда бы другой продукт пошёл: и душевный, и натуральный.

— Жить что ли с тобой?

— Ну да. Который год предлагаю, а ты ждёшь, наверное, когда от меня проку не будет… совсем. Вот ты баба молодая, всего пятьдесят семь годов, а живёшь как старуха! Не разумная ты!

— А шестьдесят три ― не хочешь?! ― усмехнулась Полина. ― Это ж когда было пятьдесят семь!

— Разве?.. Да один итог: что пятьдесят семь, что шестьдесят три! Вот сейчас отметим наше свидание и заживём одним двором… Соглашайся, пока я добрый!

— Я не на свидание пришла. Поговорить… и предложить доброе дело.

— Так и я про то же!

— Ты о другом печёшься. Послушай без комментариев.

— Изволь.

Полина вновь приняла задумчивый вид, помолчала и с подкупающей искренностью начала откровенничать.

— Этот скиталец… что приходил к нам, заставил меня о многом передумать… Он ― страшно обездоленный человек, у которого нет ни нормального разумения, ни крова, ни близких людей, ― стремится к чему-то, непонятному для нас, но дорогому для него. Его назначение в жизни ― дорога. Какое значимое слово! Такое трудное бремя ― шагать и ждать ясного и необходимого… Он, вроде бы, где-то рядом бродит, и вместе с тем ― на другом конце вселенной… Или наоборот: мы все находимся на другом конце его вселенной.

Трофим слушал, приоткрыв рот, сначала часто моргал ― настолько необычным показалось ему проявление внутреннего мира Полины, о котором он по сути и не подозревал, ― даже мелькнула мысль, а не разыгрывает ли его женщина. Но она говорила так душевно, что её желание разобраться в нюансах чужой жизни и сострадание к странствующему человеку передались и ему, пусть в незначительной доле, но всё ж.

— Да… конечно… ― со вздохом произнёс он, ― тяжкая судьба досталась бедняге.

Она тоже удивилась таким переменам в психологии неспособного, казалось бы, к сочувствию соседа, и одарила его мимолётной улыбкой благодарности.

— Вот я и задумалась о своей жизни: что я делаю здесь в захолустье, отказавшись от шумной, но всё ж разнообразной, жизни?!

— Уезжать что ли собралась? ― встревожился Трофим.

Полина мгновенно вернулась к обычному состоянию.

— Нет, конечно! Просто по-другому хочу жить.

— И… что же решила? ― с затаённой надеждой ненастойчиво спросил мужчина.

— Решила позвать тебя.

— Куда?.. К себе?

Полина не удостоила внимания такое мелко значимое предположение.

— В дорогу.

— Странствовать?! ― удивился Трофим.

— Какой ты всё-таки недалёкий человек, хоть и неплохой по сути!

Трофим окончательно запутался в словах Полины, натужился мысленно и физически ― аж покраснел лоб.

— Поясни.

— Давай завтра съездим в город. Наведаемся в больницу, разузнаем про нашего знакомого, а потом погуляем по городу…

Из больницы вышли в недоумении: как же так произошло, что беспомощный человек остался без внимания и ушёл неизвестно куда, не получив жизненно необходимой помощи. Трофим наблюдал за Полиной, видел, как обеспокоена она, поэтому, вознамерился унять её переживание.

— Поля, что тут поделаешь! Мы не в состоянии изменить происшедшее. Надо и о себе подумать ― чего печалиться. Давай успокоимся… походим по улицам, зайдём в магазины… развеемся, одним словом.

Конец ознакомительного фрагмента.