Контейнер

А. М. Олликайнен, 2021

У загородной резиденции известного в Хельсинки семейства Лехмусоя обнаружен контейнер с телом женщины. За расследование берётся комиссар полиции Паула Пихлая. Постепенно становится ясно, что преступление связано с бизнесом, который Лехмусоя много лет назад вели в Африке. В жизни самой Паулы тоже разворачивается драма: в молодости ей пришлось отказаться от ребёнка, а теперь, спустя двадцать лет, её сына обвиняют в убийстве. Паулу мучает не только чувство вины, но и вопрос, что она может сделать, чтобы спасти сына. А. М. Олликайнен – псевдоним супругов Аки (р. 1973) и Миллы (р. 1974) Олликайнен. Оба – состоявшиеся писатели: роман Аки Олликайнен «Белый голод» вошёл в лонг-лист Букеровской премии (2016), а Милла Олликайнен – автор трёх детективов, один из которых в 2012 году стал победителем финского конкурса детективов «Криминал» (Rikos). «Контейнер» – их первый совместный роман, ставший лауреатом того же конкурса в 2019 году. Это первая книга из задуманной авторами серии романов про Паулу Пихлая.

Май

Суд начался наутро после первомая, в девять. Но никто в зале не выглядел похмельным.

Весна запаздывала, заставляла себя ждать, и истосковавшийся по ней город становился всё более грустным, даже как будто отчаявшимся. В пасмурные дни стены панельных домов казались хмурыми, словно лицо работяги после разговора с начальством.

Накануне праздника обманчиво светило солнце, а затем пошёл дождь со снегом, отчего дополнительный выходной перестал выглядеть так уж привлекательно. Подобные праздники нравятся чиновникам — по крайней мере тем из них, кто в такие дни вынужден работать.

Молодой констебль у входа в здание суда грел руки в карманах. Дверь была заперта, а единственного фоторепортёра, оказавшегося в зале, попросили выйти. Подсудимый сидел за столом напротив судьи, чьё место располагалось на полуметровом возвышении. Молодой человек склонил голову и натянул на лицо капюшон.

Судьёй была женщина среднего возраста, с лицом таким же строгим, как пучок на её затылке. Человеку в её положении непозволительно демонстрировать сострадание.

Капюшон закрывал лицо подсудимого почти целиком, но по гладкому розовому подбородку можно было догадаться, что тот весьма юн.

Сюрпризов от процесса никто не ждал. Речь шла о рядовом преступлении, которое вряд ли всколыхнёт общественность. В нём не было ничего шокирующего или исключительного — банальное убийство. Таким обычно не посвящают целый разворот в жёлтой прессе и о них не ведут трансляции в твиттере.

В дальнем углу сидели криминальный корреспондент муниципальной газеты и внештатник вечернего издания. Их лица выражали интерес — но лишь по долгу службы. Приговор будет удостоен максимум двух газетных колонок, а сам процесс затянется не более чем на пару дней.

Подсудимый вины не признавал, но при этом совершенно не помнил событий того дня и никак не мог подтвердить своё алиби. Жертвой оказался мелкий дилер, неоднократно судимый по делам о наркотиках. По словам прокурора, двадцатиоднолетний молодой человек, скрывающий лицо под капюшоном, ударил жертву ножом, чтобы завладеть амфетамином, который позже обнаружили в кармане обвиняемого. Орудие убийства нашли на месте преступления, в квартире жертвы, на нём были отпечатки пальцев обвиняемого. Кроме того, обнаружилась его одежда со следами крови убитого.

Задержание не потребовало спецоперации — убийца лежал без сознания в спальне всё той же квартиры. Истекая кровью в гостиной, дилер успел позвонить в скорую, но скончался до прибытия помощи.

Вдруг подсудимый откинул капюшон — словно что-то заставило его открыть лицо и смириться с решением суда.

У него были глаза ребёнка, который набедокурил и попался, но от стыда не может сознаться, хоть и знает, что взрослым всё известно.

Среди немногочисленной публики никто не был похож на отца, мать или девушку убийцы. А вот бывшая жена убитого в этом зале бывала и раньше — когда тот сидел на месте обвиняемого. Она была девчонкой, которая увлеклась плохим парнем и изо всех сил старалась сберечь подростковую любовь — чтобы дети не оставались без отца. Теперь они уже ходили в школу. Когда перед лицом невозможного её силы иссякли, она пошла более простым путём — стала матерью-одиночкой, однако продолжала общаться с бывшим мужем ради детей.

Теперь отца у них не было. Две недели назад от него осталась лишь могильная плита на краю кладбища.

Рядом с бывшей женой убитого сидела его сестра, женщины держали друг друга за руки. Глаза у обеих были заплаканные. Детей в суд приводить не стали, не было здесь и матери погибшего.

Мать, чей ребёнок убит, всегда легко узнать: скорбь буквально въедается в её плоть, оставляя под глазами тёмные круги, которые не исчезнут уже никогда. У наркоманов тоже бывают близкие, которые остаются скорбеть.

В высокие окна заглянуло солнце, и люстры отбросили тени, похожие на космические корабли. Всё вдруг преобразилось, и люди тоже, словно только и ждали этого света.

В дальнем левом углу зала сидела женщина в больших и, по всей видимости, дешёвых тёмных очках. Она сутулилась, словно стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. Волосы её тёмного каре выглядели слишком густыми и гладкими, чтобы быть настоящими. Парик тоже казался дешёвым — такие продаются в магазинах для взрослых. Женщина сидела неподвижно и держала голову так, что нельзя было понять, куда она смотрит.

Судья проглядел бумаги и ударил молотком по столу. Молодой прокурор сделал лицо посерьёзнее — скоро ему предстояло выступать.

От резкого звука женщина в парике вздрогнула. Пока пожилой судебный фотограф выполнял свою работу, она сидела, закрыв глаза и слушая негромкие щелчки. В зале суда эти щелчки всегда звучат одинаково и похожи на удары, перед которыми подсудимые беззащитны.

Она смотрела сзади на тёмно-серый балахон и склонённую голову, на волосы цвета мокрого песка. Молодой человек держал руки на столе, затем поднял правую и снова натянул капюшон. На мгновение женщина увидела под задравшимся рукавом синеватую татуировку. Но запястье было чистым и гладким.

Заговорил прокурор, и женщина слушала его так, как слушают пастора на похоронах, — не пытаясь ничего запомнить. Не считая её и человека в капюшоне, в зале находились чужие люди, могильщики, которые делали свою работу, — либо плакальщики, чья доля тоже была по-своему тяжкой. Зал суда выглядел по-фински скромно, но тишина придавала ему некоторую торжественность, и он смахивал на церковный зал. Здесь все говорили степенно, даже если преступление было жестоким, абсурдным или омерзительным. Благодаря этому всё шло своим чередом, зло ненадолго выставлялось на всеобщее обозрение, а затем отправлялось в архив. Человеческие трагедии были здесь лишь бесконечной чередой дел, работой, которую нужно выполнить в срок.

У женщины зудела кожа головы, но почесаться она не решалась. Её собственные волосы, густые и длинные, едва умещались под чёрным париком. Она понимала, что выглядит нелепо, но стремилась исключить малейший риск того, что её узнают. А может, просто хотела превратиться в другого человека, которого все эти невыносимые вещи не касаются.

Как бы то ни было, не прийти сюда она не могла.

Она снова всматривалась в это гладкое запястье, представляла его маленьким и пухлым, думала о том, как прикасалась к нему, тёплому и нежному — именно таким она его запомнила.

С тех пор минул двадцать один год.

Уходя из зала, женщина ощутила, что что-то в ней изменилось.