Уходящий

А. Веабрана

Герой повести – лицо призрачное, о нем читатель узнает из уст знакомых с ним сейчас, в прошлом, к кому он неосознанно стремится. Наш герой вечно уходящий, к этому его побуждает потребность выйти за временные рамки нынешнего существования, желание стать другим. Как и для людей живущих сегодня, эта потребность осуществляется погружением в поэзию и мифы, сны и фэнтези, сказки и различного рода теории. Но главное, он готов нести ответственность за будущее, возложить ее на свою совесть.

Дозорный

«Умри, чтоб воскреснуть!» —

Наш тайный девиз,

Печальные странники

Странной планеты,

На встречу со смертью

Несем мы сквозь жизнь

Бессмертия

Заветы!

И если кому

Не удастся спастись

И память о нем

Унесет поток Леты —

Не мы его судьи,

Мы — просто друзья, —

Бродяги и воины,

Певцы и поэты.

(Песня дозорных.) *4

В те годы наш отряд охранял рубежи герцогства на западной окраине Былого леса. После того как его владычица навсегда покинула землю, а ее подданные тролли перешли на службу к правителю Нашего Края, этот лес стал пристанищем Призраков Врага.

С наступлением темноты эта нечисть время от времени пыталась проникнуть во владения его высочества, но путь ей преграждал Дозор — своего рода живой щит.

Что это была за служба? Конечно, не мед, если каждый второй доброволец, оставшийся в живых после встречи с призраком, возвращался домой. Так что народ в отряде отбирался особый. Возглавлял Дозор пожилой воин отважный и мудрый, спокойный и решительный — он был воплощением качеств доброго родителя, его так и звали — Родимый.

Помимо командира и его правой руки — проводника эльфа, отряд насчитывал еще с десяток воинов троллей, готовых без колебаний встать на защиту герцога и Края. Среди них Айви выделялся тем, что на привалах играл на свирели, или между делом напевал вполголоса. При этом оружием он владел искусно и хладнокровно.

Примечательно, но к нему сразу привязалось прозвище «Темная лошадка». Уж очень по душе Айви была баллада о черном коне, от которой не у меня одного пробегали по телу мурашки. Судите сами — вот ее зачин:

Был черный небосвод светлей тех ног

И слиться с темнотою он не мог.

И дальше:

В тот вечер возле нашего огня

Увидели мы черного коня.

Не помню я чернее ничего.

Как уголь были ноги у него.

Он черен был, как ночь, как пустота.

Он черен был от гривы до хвоста.

Но черной по другому уж была

Спина его, не знавшая седла.

Недвижно он стоял. Казалось спит.

Пугала чернота его копыт.

Он черен был, не чувствовал теней.

Так черен, что не делался темней.

Так как полуночная мгла.

Так черен, как внутри себя игла.

Так черен, как деревья впереди,

Как место между ребрами в груди.

Как ямка под землею, где зерно.

Я думаю внутри у нас черно.

Но все-таки чернел он на глазах!

Была всего лишь полночь на часах.

Он к нам не приближался ни на шаг,

В паху его царил бездонный мрак.

Спина его была уж не видна.

Не оставалось светлого пятна.

Глаза его белели, как щелчок.

Еще страшнее был его зрачок.

Как будто он был чей-то негатив.

Зачем же он свой бег остановив,

Меж нами оставался до утра?

Зачем не отходил он от костра?

Зачем он черным воздухом дышал?

Зачем во тьме он сучьями шуршал?

Зачем струил он черный свет из глаз?

Он всадника искал себе средь нас.*5

Хорошо помню ту ночь, когда Айви спел ее впервые.

Караул был выставлен, мы приготовились ко сну, расположившись возле костра. Однако после песни никто не сомкнул глаз. Помниться еще, Родимый пробурчал: «Не накликал бы ты, парень, беду…» И как в воду глядел.

Только над лесом взошла луна, справа от опушки показалась группа всадников. Через мгновенье мы были в седлах и мчались им навстречу…

Надо заметить, что в бою с призраком дозорный обязан помнить — его главная задача это выжить! На первый взгляд, что в этом особенного — не забывай, с кем имеешь дело, и ты неуязвим, поскольку сталь их оружия также бестелесна, как и сами призраки. Сжимай зубы и преодолевай страх…

В конце концов мы — воины, не барышни! Да только одно дело — знать… другое — испытать на себе, пережить ожидание пущенной в твое сердце стрелы, наблюдая за ее полетом! Прочувствовать ожидание боли тела пронзаемого острием копья! И при этом — ни звука, ни стона! Ни встречного удара мечом, ни ответной стрелы с тетивы твоего лука!

Так проявляется душа, какой бы темной ранее она ни представлялась.

А помните, как сладостно было в юности мечтать о встрече со смертью?

Средь оплывших свечей и вечерних молитв,

Средь военных трофеев и мирных костров

Жили книжные дети, не знавшие битв,

Изнывая от детских своих катастроф.

Детям вечно досаден

Их возраст и быт —

И дрались мы до ссадин,

До смертных обид.

Но одежды латали

Нам матери в срок,

Мы же книги глотали,

Пьянея от строк.

Липли волосы нам на вспотевшие лбы,

И сосало под ложечкой сладко от фраз,

И кружил наши головы запах борьбы,

Со страниц пожелтевших слетая на нас.

И пытались постичь —

Мы не знавшие войн,

За воинственный клич

Принимавшие вой, —

Тайну слова «приказ»,

Назначенье границ,

Смысл атаки и лязг

Боевых колесниц.

А в кипящих котлах прежних боен и смут

Сколько пищи для маленьких наших мозгов!

Мы на роли предателей, трусов, иуд

В детских играх своих назначали врагов.

И злодея следам

Не давали остыть,

И прекраснейших дам

Обещали любить;

И друзей успокоив,

И ближних любя,

Мы на роли героев

Вводили себя.

Только в грезы нельзя насовсем убежать:

Краткий век у забав — столько боли вокруг!

Попытайся ладони у мертвых разжать

И оружье принять из натруженных рук.

Испытай, завладев

Еще теплым мечом

И доспехи надев, — Что по чем, что по чем!

Разберись, кто ты — трус

Конец ознакомительного фрагмента.