Паранаука и научное знание. Критические очерки
В монографии рассматриваются проблемы соотношения паранауки, религии, философии и научного знания. Свою задачу автор видел не только в том, чтобы дать обстоятельную критику различных видов лженауки, но и показать позитивное решение обсуждаемых ею проблем с позиций современной науки и научной философии.Книга адресована специалистам, преподавателям вузов, аспирантам, студентам и широкому кругу читателей, которые интересуются актуальными проблемами паранауки, религии, философии и научного знания.
Оглавление
- Введение
- Глава 1.. Специфика научного знания и паранаука
- Глава 2.. Религия и наука: вера и знание
- Глава 3.. Является ли философия наукой
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Паранаука и научное знание. Критические очерки предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Глава 2.
Религия и наука: вера и знание
1. Религия и наука в истории человечества
Религия в истории человечества оценивалась весьма неоднозначно: как позитивно, так и негативно. В роли объединяющей, цементирующей силы общества и одновременно в роли регулятора социальных отношений она получала позитивную оценку даже со стороны ее противников, включая и атеистов. К. Маркс и Ф. Энгельс писали о роли религии как об исторически обусловленном феномене, с необходимостью возникающем на определенном этапе развития человечества, но и с необходимостью исчезающем на последующих этапах его развития. Позитивным элементом религии можно считать целеустремленность верующего к высоконравственному поведению. Религия выступает за смягчение существующего антагонизма, а церковь стремится организовать помощь людям, попавшим в особенно тяжелые условия жизни. Религия призывает богатых оказывать благотворительную помощь бедным, а бедных — к терпению, обещая за это рай «на том свете». Указывая на эти положительные стороны религии, М.М.Прохоров в то же время подчеркивает, что все это делается для того, «чтобы сохранить сам общественный антагонизм, пролонгировать существование такого строя в его принципе, лишь смягчая его. Смягчая, чтобы сохранить. Сохраняя, смягчить. Иначе не сохранить, из-за возможного социального взрыва, к устранению которого причастна религия»23.
О позитивной роли религии в сохранении социальной стабильности общества размышляли уже древние философы. Так древнегреческий софист Критий — ученик Протагора и Горгия, отрицал реальное существование богов, но считал религию социально полезной выдумкой. Секст Эмпирик пишет: «Еще Критий… принадлежит к числу безбожников, поскольку он говорил, что древние законодатели сочинили бога в качестве некоего надсмотрщика за хорошим поступками и за прегрешениями людей, чтобы никто тайно не обижал ближнего, остерегаясь наказания от богов»24. Далее Критий объясняет, что, когда законов не было, жизнь была неустроенной, звероподобной, люди открыто насильничали. Поэтому и были созданы законы, нарушения которых сурово каралось. Но и после этого люди «тайком свои свершали злодеяния». И в этой ситуации нашелся «некий муж разумный, мудрый… для обуздания смертных изобрел богов, чтобы злые, их страшась, тайком не смели бы зла ни творить, ни молвить, ни помыслить бы. Для этой цели божество придумал он, — есть будто бог, живущий жизнью вечною, все слышащий, все видящий, все мыслящий, заботливый с божественной природою. Услышит он все сказанное смертными, увидит он все сделанное смертными. А если ты в безмолвии замыслишь зло, то от богов не скрыть тебе: ведь мысли им все ведомы»25. Критий считал, что именно воспитание формирует хорошие качества у людей, а религию и государство рассматривал как средство, делающих плохих от природы людей хорошими.
В процессе развития научного знания начались столкновения между церковью и наукой, поскольку открытия последней нарушали ту картину мира, которая сложилась с древнейших времен на основе верований и «священных книг». Церковь контролировала деятельность ученых и запрещала им заниматься теми исследованиями, которые могли поколебать религиозную картину мира. В 1163 г. римский папа Александр III издал буллу о запрете «изучения физики и законов природы». Спустя столетие папа Бонифаций VIII запретил анатомирование трупов и химические опыты. Тех, кто игнорировал запреты, наказывали, преследовали и даже казнили. Для борьбы с инакомыслящими была создана инквизиция, действовавшая в рамках католицизма с 1184 по 1835 гг. Число ее жертв достигло 12 миллионов человек. Но расправы над еретиками и учеными уже не могли остановить развитие науки.
Служители ислама были едины с христианской Церковью в своем отношении к светской культуре и науке. В связи с этим примечательна судьба Александрийской библиотеки, сосредоточившей в себе сотни тысяч ценнейших рукописей. Ее разгромили фанатики раннего христианства, а спустя столетие, в 642 г. окончательно уничтожили мусульманские изуверы. Халиф Омар повелел: «Если в этих книгах есть то, что имеется в Коране, тогда они бесполезны. Если в них есть то, чего нет в Коране, тогда они вредны. И в том и в другом случае их надо сжечь»26. По наущению мусульманского духовенства фанатики убили знаменитого среднеазиатского математика и астронома Улугбека (1394—1449) и разрушили его обсерваторию. Враждебная по отношению к науке позиция мусульманского духовенства и на Востоке тормозила прогресс.
Как и философия, религия стремится познать и осмыслить бытие мира вообще, и бытие людей на Земле, в частности. Но если философия дает человеку жизненные ориентиры для достижения счастья на этом свете посредством разума, то религия заботиться о Вечности, которая осознается душой. Приоритетом религии является вера и фантазия. Религия обещает защиту бедным не в земной жизни, а в потустороннем мире, после смерти, если люди проявят терпение и не впадут в греховность. Один из выдающихся философов Средневековья Ибн Рушд (Аверроэс) в работах, посвященных проблеме соотношения философии и религии, пишет, что «философия есть высшая цель человеческой природы», но мало людей могут ее достичь. Для толпы ее место занимает пророческое откровение. Философские диспуты существуют не для народа, потому что они способны ослабить его веру. Объясняя, почему вера толпы сильнее веры философа, Аверроэс говорит, что воззрения толпы складываются только под влиянием привычки. «Толпа верит в то, что беспрестанно перед ней повторяют. Вот почему ее вера сильнее веры философа; ибо она не привыкла выслушивать возражения против своих верований, между тем, как это часто случается с философами. Вот почему мы в наше время часто встречаем людей, которые, начав вдруг изучать спекулятивные науки, теряют религиозную веру, которой они до сих пор держались по привычке»27. Религия, по мнению философов, продолжает Аверроэс, необходима, ибо она велит людям следовать дорогой мудрости, единой для всех.
Двойственное отношение к «истинам» религии очень ярко проявилось у философов Нового времени. Особое место в критике религии занимает Вольтер — один из выдающихся основателей французского Просвещения. Он резко критикует христианский клерикализм, утверждает, что религия порабощает человеческую личность, лишает человека его лучших качеств. Вольтер говорит, что христианство во славу «истинного» Бога убило миллионы людей (от 17 до 50 млн. человек по оценкам Вольтера) — это периодические истребление приверженцев «еретических» движений, опустошительные походы крестоносцев на Восток, кровопролитные войны между католиками и протестантами, уничтожение коренных жителей американского континента. Он пишет: «Очевидно, что христианская религия — это сеть, которой мошенники опутывали глупцов более семнадцати веков, и кинжал, которым фанатики убивали своих братьев более четырнадцати столетий»28. Критикуя религию, Вольтер, в то же время, отвергает и атеизм как учение опасное для общественного порядка, основанное на частной собственности. Он заявляет, что вера в Бога является необходимой опорой морали. «Если бы Бога не было, то его следовало бы придумать»; нужно верить в Бога по моральным и социально-политическим соображениям. «Вера в бога, вознаграждающего за добрые дела и наказывающие за дурные, прощающего небольшие проступки, является самой полезной для человеческого рода. Это единственная узда для могущественных людей, которые нагло совершают преступления. Это единственная узда и для людей, которые ловко совершают тайные преступления»29. Социальным низам, бедным и неимущим «узда» религии нужна для того, чтобы внушить им мысль о непозволительности посягательств на частную собственность состоятельных людей. Выступая за свободное развитие науки, искусства, литературы, философии, Вольтер, в то же время, возражал против просвещения широких слоев народа, считая, что «все потеряно, когда чернь пустится рассуждать».
Положение и роль науки и религии в истории человечества принципиально различны. За четыре столетия, отделяющие нас от времени Галилея и Ньютона, наука шагнула далеко вперед. Еще в 1618 году Кеплер в своей книге «Очерки коперниковской астрономии» писал, что существует сфера неподвижных звезд, которая состоит «изо льда или кристалла», то сегодня не только в астрономии, но и в физике, биологии, медицине и технике сделаны выдающиеся открытия. Мы живем в совершенно другом мире по сравнению со средними веками. Религия же (конкретно — христианство), по существу, осталась той же, что и два тысячелетия назад. Было, правда, затрачено огромное количество времени и сил на обсуждение различных богословских вопросов, на споры (иногда кровавые) о том, например, креститься ли двумя или тремя пальцами и в какую сторону. При этом христианство разделилось на ряд направлений, из которых важнейшими являются католичество (850 млн. чел.), протестантизм (400 млн. чел.) и православие (150 млн. чел.)30. Каждая из этих конфессий, и особенно протестантизм, далеко не монолитны, в их недрах идет острая борьба. Верующих в бога должно удивлять это многообразие верований и направлений даже в пределах одной и той же религии. Ведь если бы Бог существовал, то он, казалось бы, вселил бы одну веру и одни и те же идеи в сердца верующих. В науке ситуация совершенно иная, в наше время для нее характерно глубокое единство — есть одна мировая наука, не зависящая от национальных границ, не говоря уж об этнических границах. Конечно, и в науке возникают какие-то разногласия и дискуссии, но они разрешаются в процессе ее развития.
Факт существования верующих ученых теологи пытаются использовать для того, чтобы престиж, которым пользуется наука, перенести на религию. Однако великие ученые, разделяющие религиозные убеждения, стали великими благодаря своим достижениям в познании, а не благодаря вере в сверхъестественное. Кроме того, стремление к естественнонаучному обоснованию религиозных догм противоречит самой природе религии, поскольку догмы в мировоззрении верующего человека предстают как предмет веры, не требующей доказательств.
Чем человек образованнее, тем меньшая вероятность, что он верит в Бога. Но систематизированное научное знание остаются знанием избранных, знанием элитарным. То обстоятельство, что верующих еще очень много, объясняется, в первую очередь, тем, что огромное большинство из 8,63 млрд. людей, живущих сегодня на Земле, необразованные и далеки от науки. К тому же, как пишет В.Л.Гинзбург, «даже так называемая гуманитарная интеллигенция, в общем, образована весьма односторонне, и ее представления в отношении естественнонаучных знаний нередко еще находится на средневековом уровне. Слой же широко образованных людей очень тонок»31. Он отмечает, что опрос, проведенный в 1996 г. в США среди людей, считающихся по некоему реестру учеными, привел к такому выводу: число верующих составляет около 40% опрошенных. В то же время (точнее, в 1998 г.) среди опрошенных членов Национальной академии наук США верующими назвали себя уже только 7%.
Политическая власть всегда стремилась использовать религию в своих интересах, применяя обман и дезинформацию, содержащихся в различных религиозных учениях. Огромное значение в религии придается чудесам, которые якобы свидетельствуют о существования сверхъестественных сил и всемогуществе Бога. Чудо, по определению В.А.Аверинцева: «снятие воли Бога-Творца положенных этой же волей законов природы»32. Получается, что Бог нарушает логику им же созданного миропорядка. Чудо есть там, где перестают действовать законы природы. Но можно ли на веру принимать такие чудеса, что мир создан Богом из ничего, Адам — из «праха земного», а Ева — из ребра Адамова. Согласно христианству, Бог творит материальный мир и из ничего. Но, что же, в таком случае делать с одним из фундаментальных законов физики — законом сохранения массы и энергии, который утверждает, что материя и энергия существуют вечно.
Другое антинаучное положение христианской доктрины связано с проблемой антропосоциогенеза. Согласно учению христианской церкви, Бог сотворил двух людей — Адама и Еву одновременно с творением мира, т.е. по подсчетам богословов около восьми тысяч лет назад. А согласно современной науке видимая часть Вселенной возникла около 15—20 миллиардов лет, Солнечная система — около пяти миллиардов, а род Homo начал формироваться около трех миллионов лет и завершился появлением на Земле человека современного типа Homo sapiens, около 40—50 тысяч лет назад. Таким образом, учение церкви прямо противоречит установленным наукой фактам. Несовместимость библейской картины мира с научными фактами настолько очевидна, что она официально признана католиками, протестантами и другими конфессиями, кроме православной.
Время от времени в религиозном мировоззрении обнаруживаются «чудеса», которые в ходе их научного изучения перестают быть чудесами. Ярким примером этого является феномен Туринской плащеницы. В результате научных экспертиз, неопровержимо доказано, что в эту плащеницу не могло быть завернуто тело Христа, поскольку ее возраст не более 6,5 столетий33.
Пожалуй, самым главным христианским «чудом» является схождение Благодатного огня накануне праздника Пасхи в храме Воскрешения Христа в Иерусалиме. Ежегодно тысячи людей приезжают в Иерусалим, чтобы присутствовать при схождении Благодатного огня. Миллионы телезрителей по всему свету с затаенным дыханием ожидают Божественного чуда. То, что это «чудо» — дело рук человеческих, говорилось не раз, начиная с раннего средневековья, причем, не только мусульманами, заинтересованными в дискредитации христианства, но и самими христианами. О том, что это дезинформация и обман верующих подробно описывается в статье И. Доброхотова34. Православные иерархи избегают заявлений о природе Благодатного огня, предоставляя возможность высказываться «простым людям». Они подчеркивают, что это событие очень важно для миллионов верующих, оно поддерживает и укрепляет их дух, поэтому не стоит подвергать его сомнению.
Сегодня верить в чудеса — значит отрицать современную науку. К тому же вера в чудо, например, дезинформация о существовании рая в загробной жизни приводит порой к чудовищным преступлениям. Это особенно характерно для ислама. В Коране рисуется следующий образ рая, который обещан богобоязненным: «В нем текут реки из воды, которая не застаивается, реки из молока, вкус которого не изменяется, реки из вина, дающие наслаждение пьющим, и реки из очищенного меда»35. Верующие в Аллаха «будут, прислонившись, возлежать на ложах, выстроенных в ряд, и Мы сочетаем их с черноокими, большеглазыми гуриями… Мы наделим их фруктами и мясом таким, какое они пожелают»36.
Религиозная дезинформация может привести к сильной зависимости, наподобие той, которую вызывают наркотики, алкоголь, табак, игра в рулетку и карты. Этим умело пользуются политики, развязывая в своих интересах бесконечные религиозные войны. Чудовищный вред религиозной дезинформации особенно наглядно проявился в США 11 сентября 2001 г., когда религиозные фанатики ценой своей жизни разрушили несколько зданий, в которых находились тысячи людей. «Почему эти самоубийцы легко пошли на такой террористический акт? Да потому, что они в течение всей своей жизни подвергались мощной религиозной дезинформации о существовании загробного мира и, в частности рая, в который, по уверению своих религиозных учителей, они сразу же попадут после своей гибели»37.
Споры представителей религии и сторонников материализма по вопросам миропонимания будут продолжаться и в будущем, поскольку очень уж сильно отличаются основания мистической веры и рационального знания, к тому же само видение мира у них принципиально различно. Да и само развитие науки порождает все новые и новые проблемы, которые по-разному толкуются верующими и материалистами.
2. Религия в современной России
Феномен религии занимает очень важное место в жизни всего человечества, в том числе и в жизни народов России. Религия — важный элемент русской культуры. Крещение Руси было событием огромной исторической важности не только в политическом и социальном, но и в культурном отношении. Принятие христианства на Руси способствовало созданию широкой основы для объединения древнерусского общества, формированию единого государства на основе общих духовных и нравственных принципов. Христианство принесло с собой письменность, способствовало развитию на Руси архитектуры, искусства, появлению первых летописей, школ, созданию крупных литературных и художественных ценностей. В течение многих столетий церковь оказывала огромное влияние на все сферы деятельности государства.
Русское православие не знало инквизиции, но отнюдь не покровительствовало свободомыслящим ученым. Раздраженный нападками церковнослужителей на свои исследования, М. В. Ломоносов потребовал, чтобы духовенство «не привязывалось» к ученым и «не ругало науки». Особым нападкам со стороны церкви подвергалось учение Ч. Дарвина. Сторонников дарвинизма иерархи православия подвергали травле. Они запретили книгу И. М. Сеченова «Рефлексы головного мозга», сочтя ересью учение о естественной природе психики человека. Из-за гонений духовенства был вынужден покинуть Россию сторонник дарвинизма лауреат Нобелевской премии И. И. Мечников.
Неприязнь защитников православия распространялась не только на науку, но и на научно-технический прогресс. Так, например, митрополит Московский Филарет (1782—1867 гг.) пытался противодействовать постройке в России железных дорог, утверждая, что они наносят ущерб религиозному рвению богомольцев: пешее хождение к «святым местам», по мнению этого религиозного деятеля, гораздо полезнее для спасения души, нежели поездка по железной дороге… Бурю возмущения среди духовенства вызвал проект сооружения в Москве метро, рассматривавшийся государственной думой еще в 1903 году. Реакционное и косное духовенство решительно осуждало саму мысль о строительстве подземной дороги, называя ее «греховной мечтой» и заявляя, что, оказавшись под землей, в «преисподней», пассажиры могут попасть в царство сатаны и погубить свои души. Позиция, занятая московским духовенством в немалой степени способствовала отклонению проекта постройки метро городской думой.
В советский период истории России власть пропагандировала атеизм, церковь подвергалась несправедливым гонениям, а философский материализм был провозглашен официальным мировоззрением. Крушение социализма церковь восприняла, как возможность взять реванш в борьбе с материализмом и решительно начала борьбу за сознание общества. Государство, вопреки Конституции РФ, фактически насаждает религию и всячески покровительствует ей, особенно РПЦ. Здесь и таможенные льготы, и передача имущества, в частности, бывших церквей, давно превратившихся в музеи, восстановление церквей и строительство новых храмов. Патриарх Московский и всея Руси Кирилл считает, что построить счастливую жизнь без Бога невозможно. После освящения построенного в Страсбурге русского храма, он заявил: «Сегодня мы строим примерно три храма в сутки, за 24 часа. 30 тысяч храмов за десять лет. И не от того, что у нас слишком много денег и не знаем куда их потратить. Народ наш, прошедший через годы атеизма, и умом, и сердцем понял, что без Бога ничего не получится».
Религия дает возможность оформить конкретные классовые интересы в виде общечеловеческих, универсальных ценностей и провозглашает: «Будьте покорны власти, ибо всякая власть от Бога». Именно поэтому политическая власть всегда стремилась использовать религию в своих целях. Не является исключением и нынешняя власть в России, она делает все возможное для возрождения православия. В настоящее время руководство РПЦ претендует на монопольное положение в духовной жизни россиян, а возрождение православия выдает за единственный путь «спасения Отечества». Более того, происходит сращивание русской православной церкви с государством, что проявилось в появлении слова «Бог» даже в государственном гимне России, которая, как известно, является светским государством. С точки зрения правящей элиты России и идеологов РПЦ единая религия с многовековыми традициями может укрепить единство общества и поднять уровень нравственности россиян. Именно поэтому торжественные богослужения на официальном уровне уже практически заменили партийные съезды, на государственном телевидении читаются проповеди, идут различные религиозные передачи. В армии появились священники, «освящаются» здания, ракеты, подводные лодки, «святой» водой кропят на различных официальных мероприятиях, огромные средства тратятся на церковные нужды, православие стало выполнять чуть ли не роль «официальной идеологии». При явном попустительстве властей РПЦ пытается подмять под себя науку и образование.
В марте 2007 г. в Москве состоялся XI Всемирный русский национальный собор принявший резолюцию «О развитии отечественной системы религиозного образования и науки» в котором предлагалось обратиться в Правительство РФ с просьбой внести специальность «теология» в перечень научных специальностей ВАК. Предлагалось также ввести «Основы православной культуры» в качестве обязательного предмета во всех школах России. Эта резолюция инициировала появление открытого письма десяти академиков Российской академии наук Президенту РФ В. В. Путину «Политика РПЦ: консолидация или развал страны?». В письме высказывалось беспокойство по поводу все возрастающей клерикализации российского общества, активным проникновением церкви во все сферы общественной жизни. Резолюция ВРНС вызвала у ученых целый ряд вопросов: с какой стати церковь решила заботиться о развитии науки? На каком основании теологию — совокупность религиозных догм — предлагают причислить к научным дисциплинам? Ведь любая научная дисциплина оперирует фактами, логикой, доказательствами, но отнюдь не верой. «Вообще-то все достижения современной мировой науки, — подчеркивают ученые, — базируются на материалистическом видении мира». В письме говорится, что иерархи РПЦ под видом «Основ православной культуры» пытаются ввести «Закон Божий», но это противоречит Конституции РФ, принципам свободы совести, которая означает не только свободу религиозной веры, но и свободу неверия. В заключение письма говорится: «Верить или не верить в Бога — дело совести и убеждений отдельного человека. Мы уважаем чувства верующих и не ставим своей целью борьбу с религией. Но мы не можем оставаться равнодушными, когда предпринимаются попытки подвергнуть сомнению научное знание, вытравить из образования „материалистическое видение мира“, подменить знания, накопленные наукой, верой»38. После опубликования письма ученых в десятках газет появились гневные протесты и обвинения в адрес «академиков-атеистов», которые, якобы «подрывают духовные устои» нашего общества. Академика В. Гинзбурга назвали «воинствующим безбожником», а академика Ж. Алферова обвинили в «научном обскурантизме». Известный философ Д. И. Дубровский по этому поводу пишет: «Интеллектуально убогие субъекты наставляют по части духовности нашу национальную гордость, двух единственных на всю Россию лауреатов Нобелевской премии, академиков Алферова и Гинзбурга. Для нас, людей старшего поколения в этом слышится что-то знакомое, давнее, но не забытое, когда аналогичные „товарищи“ громили выдающихся отечественных генетиков, физиков, писателей и поэтов»39.
15 августа 2007 г. на сайте «Ислам.ru» появилось «Заявление мусульманской общественности России „Клерикализм — угроза национальной безопасности России“», в котором говорится, что включение религиозного вероучения в обязательную программу обучения — это прямое нарушение Конституции РФ. Мусульмане заметили в письме академиков то, чего никак не хотела видеть Русская православная церковь: нельзя пренебрегать интересами других конфессий. В заявлении дается оценка первой реакции православной общественности на письмо 10 академиков: «Повеяло духом средневековой инквизиции, от которого, собственно, и предостерегали академики, пошли в ход ярлыки типа: „враги России“. Сами же клерикалы своей нетерпимостью и подтвердили правоту академиков». Какова же позиция В. В. Путина по вопросу введения в школах России «Основ православной культуры»? Официального ответа со стороны бывшего гаранта Конституции РФ академикам не последовало. Но, отвечая на этот вопрос, на заседании Совета по национальным проектам в Белгороде 13 сентября 2007 г. Путин сказал, что помимо обращения Всемирного национального собора к нему обратились и представители интеллигенции России, обеспокоенные тем, что наше государство перестает быть светским. «У нас в Конституции записано, что церковь отделена от государства, Вы знаете, как я сам отношусь, в том числе, к Русской Православной церкви, но если кто-то считает, что сейчас надо поступать по-другому, иначе, то надо менять Конституцию. Я не считаю, что мы должны сейчас этим заниматься»40.
Навязывание православной веры в условиях многоконфессиональной структуры российского общества действительно может привести к его расколу. В ходе религиозного ренессанса расширили свое влияние все традиционные религии России: православие, ислам, иудаизм. Оживились или появились вновь нетрадиционные культы: пятидесятники, дзенбуддисты, мормоны, сторонники теософии Е. Блаватской и др. К январю 1999 г. в России были зарегистрированы около 60 различных религиозных сект. Однако возрождение религии вряд ли можно трактовать как духовное обновление человечества. Как подчеркивает В. А. Глядков, крушение марксистской идеологии и расширение влияния церкви не привело к нравственному обновлению советского человека: «Разгул бандитизма, рэкета, взяточничества, коррупции, преступности, погоня за чистоганом фактически не оставили в душе вернувшихся в лоно церкви места для покаяния, любви к ближнему, стремления к духовному совершенствованию. Конечно, не религия породила все эти негативные последствия. Но неверно и то, что это — результат отпадения от бога. Ведь мутный поток безнравственности захлестнул общество уже после того, как оно отвернулось от марксистской идеологии. Общество обрело Бога. Ну и что? Стало оно чище и благороднее? Религия со своими благими призывами к нравственному очищению и духовному возрождению оказалась бессильной как-либо практически повлиять на то, что происходит в стране»41.
Кроме того, стремление к объединению людей в лоне одной религии, как отмечал еще Ф. М. Достоевский в романе «Братья Карамазовы», всегда приводило к тяжелым и трагическим последствиям. Достаточно вспомнить, что, например, только число жертв инквизиции, действовавшей в рамках католицизма (с 1184 по 1835) достигает 12 миллионов человек. Лишь недавно Папа Римский Иоанн Павел II произнес покаянное слово за то зло, которое было принесено народам мира в ходе средневековых крестовых походов. Да и в наши дни религиозный мотив просвечивает во многих религиозных конфликтах, войнах, в действиях террористов религиозно-экстремистского толка. Совершенно справедливо подчеркивает М. В. Бестужев-Лада, что «пытаться навязать другому свою религию силой, обманом, манипулированием сознания есть изуверство, дело, противное Богу. Любой диалог, имеющий целью расширить сферу влияния одной религии за счет другой какими бы то ни было аргументами, есть разновидность изуверства и должен быть отвергнут в принципе, независимо от аргументов ведущих его сторон»42.
Религия ориентирует людей не на разум, а на веру. Более того, многие ее представители учат людей видеть в разуме даже источник зла. Например, один из современных адептов религиозного мировоззрения О. Н. Новоселов определяет место философии в качестве последней ступени деградации человеческого духа. Он пишет: «Деградация происходит по цепочке: вера — богословие — еретические учения — философия»43. Достается и науке. Ортодоксы от религии пытаются отвратить прихожан от осмысления данных естественных наук, оставив им в качестве источника истины только религиозные догмы.
Иероманах Серафим учит: «Единственная мудрость идет к нам от святых, а все, что противоречит ей, — это ложь, даже если она называет себя „наукой“»44. Представители РПЦ используют любые средства для борьбы против атеистических взглядов ученых, они, намеренно или по невежеству, искажают истину. Так, например, в газете «Аргументы и факты» была опубликована статья наместника московского Сретенского монастыря архимандрита Тихона (Шевкунова) «Безбожная наука хромает!»45, в которой он представил убежденных атеистов И. П. Павлова, А. Эйнштейна и Ч. Дарвина глубоко верующими учеными. Но это не так. В воспоминаниях М. И. Петровой, ближайшей сотрудницы Павлова, приводятся такие его слова: «Человеческий ум ищет причину всего происходящего и когда он доходит до последней причины, это есть Бог… Но сам я не верю в Бога, я неверующий»46. В письме к своей невесте С. В. Карчевской 11 сентября 1880 г. Павлов пишет: «…сам я в бога не верую, никогда не молюсь». А вот как он относился к верующим. «На свете еще очень много темных, необразованных людей, которые весьма плохо разбираются в явлениях природы и общественной жизни и лишены такой мощной моральной опоры как просвещение, образование. Моральной опорой для их жизни в известной мере является религия, вера в Бога»47.
Взгляды А. Эйнштейна с течением времени менялись. В творческой автобиографии, опубликованной им в 1945 г., он пишет: «Я, хотя и был сыном совсем нерелигиозных (еврейских) родителей, пришел к глубокой религиозности, которая, однако, уже в возрасте 12 лет резко оборвалась. Чтение научно-популярных книжек привело меня вскоре к убеждению, что в библейских рассказах многое не может быть верным. Следствием этого было прямо-таки фанатическое свободомыслие, соединенное с выводами, что молодежь умышленно обманывается государством; это был потрясающий вывод»48. В целом же взгляды А. Эйнштейна хорошо представлены в книге Макса Джемера «Эйнштейн и религия». Вот как ответил Эйнштейн в 1929 г. на вопрос о верованиях: «Я верю в бога Спинозы, который проявляет себя в упорядоченной гармонии Вселенной, но не в бога, который занимается судьбами и поступками людей»49. Эйнштейн пользовался также термином «космическая религия», но, когда друзья упрекнули его в использовании религиозной терминологии, он ответил им так: «Я просто не мог найти более подходящего слова. Какого черта мне до того, что попы наживают на этом капитал»50.
Совсем нелепо зачислять в ряды верующих Ч. Дарвина. В молодости он действительно был верующим, но затем порвал с религией и стал атеистом. В своей автобиографии он пишет: «Я постепенно пришел к осознанию того, что Ветхий завет с его до очевидности ложной историей мира, с его вавилонской башней, радугой в качестве знамения завета и пр. и пр., и с его приписыванием богу чувств мстительного тирана заслуживает доверия не в большей мере, чем священные книги индусов или верования какого-нибудь дикаря»51.
Религиозный ренессанс в современной России серьезно потеснил позиции философского материализма. Не смотря на провозглашаемые ныне лозунги о демократии, свободе слова и совести, государственная цензура никуда не исчезла. Но если раньше запрещалось публиковать антисоветскую литературу, то в условиях рыночной экономики цензоры стали внимательно следить за тем, чтобы научная литература не попадала в библиотеки и книжные магазины. Поэтому полки книжных магазинов забиты религиозной, идеалистической и различного рода антинаучной литературой, а библиотеки, даже областные, теперь не имеют обязательного экземпляра и лишены права приобретать понравившуюся литературу. Зато религиозная литература, причем не только отечественная, но и зарубежная, издается большими тиражами и распространяется бесплатно. Яркой иллюстрацией этого являются три солидных тома под общим названием «Мировоззрение», подготовленные английскими авторами — теологом Д. Гудингом и философом Дж. Ленноксом52. Эти книги, рекомендованные Министерством образования РФ в качестве учебного пособия для учащихся старших классов и студентов, рассылались бесплатно не только по библиотекам, но и по философским кафедрам вузов. На отечественного читателя потоком обрушились публикации и переводы богоискательских трудов начала XX в., которые вряд ли можно считать новым словом философской мысли или трактовать как свидетельство духовного обновления человека.
В связи с теологизацией отечественной философии и вообще всех сторон жизни российского общества очень остро встал вопрос об идеологии в современной России. События 1991 г. привели к крушению социализма, а само понятие идеологии оказалось в опале. Ее объявили атрибутом тоталитаризма. Вооружившись идеей деидеологизации, наши «реформаторы» сначала даже и не помышляли о создании новой идеологии для России, наивно полагая, что с ликвидацией марксистской идеологии наступит расцвет науки, искусства, политики, экономики, социальной жизни. Но это оказалось глубоким заблуждением. С разрушением идеологической основы общества рушатся все основывающиеся на ней сферы и структуры. Не может нормально развиваться общество, у которого нет целей и знаний о самом себе, о своей природе, месте в истории. Существовать без идеологических воззрений общество не может, ибо оно основывается на них. Отсутствие идеологии в современной России привело к тому, что возник своего рода идеологический хаос, обусловленный, с одной стороны, произвольным идеологическим творчеством политических структур власти, а с другой — так называемым «идеологическим плюрализмом».
В России все большее распространение получают различные идеологические идеи, концепции и учения — от возрождающихся религиозных доктрин (православия, ислама, буддизма, иудаизма) и крайнее левых течений до самых правых (в частности, фашистской идеологии). Возникает вопрос: совместим ли идеологический плюрализм с какой-либо одной национально-государственной идеологией? С одной стороны, общество неоднородно, оно структурировано на социальные группы, имеющие свои интересы. Естественно, что каждая из них имеет свою идеологию. С другой стороны, совершенно очевидно, что Россия как государство имеет свои особые национальные интересы, как и любая другая страна мира. Следовательно, и у России должна быть своя национально-государственная идеология, в которой эти интересы могли бы получить системное изложение и теоретическое обоснование.
Какой же должна быть государственная идеология России? В некоторых публикациях проскальзывает мысль, что такой идеологией может быть знаменитая триада «православие — самодержавие — народность». Но брать за основу государственной идеологии эту триаду — значит выставлять страну на историческое осмеяние. Действительно, хороша национальная идея, если вскоре после ее провозглашения народ сверг самодержавие и разрушил православие. По конституции церковь отделена от государства, никакая идеология не может быть государственной. Ссылаясь на это, Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II подчеркнул: «Никакая, в том числе атеистическая». Но дело в том, что идеология и мировоззрение — это два качественно различных явления человеческого духа. Мировоззрение имеет дело с миром в целом, и оно индифферентно к социальным событиям. Оно может быть материалистическим или идеалистическим, религиозным или атеистическим, но не может быть, ни пролетарским, ни буржуазным. Другое дело, что социальные общности и классы в своих идеологических воззрениях пытаются опереться на тот или иной тип мировоззрения.
РПЦ требует «искоренить» материализм в системе образования, стремится сделать религию безраздельно господствующим мировоззрением, т.е. фактически вернуться в эпоху средневековья. Но мы живем в эпоху науки, а с наукой неразрывно связан материализм. Поэтому материализм нельзя искоренить даже при самом сильном желании. Все образование есть распространение научного знания, а религиозная вера в системе образования будет чужеродным элементом. Государственная идеология России может основываться только на глубоких научных знаниях, отражающих реальное положение России в современном мире, ее национальные интересы, а следовательно, интересы всех россиян. Только в этом смысле можно говорить о духовном единстве российского общества.
Религия будет существовать до тех пор, пока существуют верующие, а церковь должна свободно выполнять свои функции, чтобы служить им. Она востребована большей частью нашего общества и необходима в качестве особого психотерапевтического средства, успокаивает, примиряет их с трудностями жизни, дает надежду, хотя и иллюзорную, на райскую жизнь в будущем. Но всем грамотным и здравомыслящим людям ясно, что будущее России будет определяться не верой в Бога, а научным потенциалом страны, развитием науки и образования. Именно научные истины, а не «истины веры» будут определять развитие нашей страны и ее место в мировой цивилизации.
3. Возможен ли союз науки и религии
Ответ на вопрос о том, возможен ли союз науки и религии, предполагает выяснение соотношения веры и разума, веры научной и веры религиозной. Существует легенда о том, что на вопрос Понтия Пилата «Что есть истина?», — Иисус Христос не ответил. Но в течение многих столетий христианская церковь считала, что ответ ей известен и пыталась дать свое понимание, что истинно и что ложно. Богословы в своих трудах и проповедях утверждают, что существуют «истины веры», что вера — это тоже разум, но разум особенный, присущий «горнему» миру и что этот разум даже выше «дольнего», «земного». Религия объясняет мир, опираясь на сказания «священных книг», догматы, свидетельства пророков, писания «святых отцов» и иных церковных авторитетов. Религия возвышает веру над разумом. В парадоксальной форме эту позицию выразил один из основателей христианского богословия Тертуллиан: «Верую, потому что абсурдно». Действительно с позиций критического разума трудно принять идею о триединстве бога, о непорочном зачатии, о богочеловечности Христа и т. п. На вопрос: почему догматы религии являются «истинами»? Богословы отвечают: потому что они взяты из священного писания, оно от Бога, а Бог не может обманывать.
Вера, действительно, связана со знанием, она возникает на его основе. Но следует различать веру религиозную и веру научную. Вера в научном познании играет важную роль не только в процессе выдвижения гипотез и теорий, но и в ходе принятии их научным сообществом. Научное знание неотделимо от наличия определенного элемента веры, но оно требует превращения того, что первоначально принималось лишь на веру, в истину логически обоснованную и практически подтвержденную. В религии дело обстоит иначе: «Религиозная вера всегда исключает знание… поскольку в том случае, когда верят религиозно — например, что Христос явился спасти человечество, или что существует какая-то разновидность сознательной жизни после смерти, — то не знают того, во что верят (и знают, что этого не знают)»53. Особенность религиозной веры состоит в том, что она предполагает принятие истинности того, во что верят, в то время как в науке истина никогда не принимается на веру. Наука все подвергает сомнению, потому что без сомнения нет научного прогресса. Теология отвергает принцип сомнения. Для нее библейские тексты священны и в них нельзя сомневаться. А библейские тексты не есть факты, с помощью которых можно проверить утверждения теологов.
Философы Средневековья, обсуждая вопрос о соотношении веры и знания и доказывая, что вера выше знания, уже в самой формулировки вопроса явно противопоставляли их друг другу. Согласно Ф. Аквинскому, знание возникает на основе чувственного познания вещей, вера же — результат божественного откровения. О противопоставлении веры и знания неоднократно писал И. Кант: вера — это признание истинности суждения, имеющее достаточное основание с субъективной стороны, но объективно недостаточное, знание же — и субъективно, и объективно достаточно обоснованное54. Говоря языком веры, отмечает Кант, приходится покинуть язык знания55. Так, нельзя говорить о знании того, что бог и загробная жизнь существует56.
Теологи, отрывая веру от знания, выводят ее содержание из внешнего для знания источника — божественного откровения, что позволяет трактовать веру как нечто самостоятельное по отношению к знанию и даже превосходящее его по значению. Они говорят об истинах религиозного сознания, об истинах религиозной веры. Но понятие истины неправомерно относить в область этой веры. Известно, что истина — это соответствие наших представлений объективному предмету. Религиозные представления, согласно материалистической философии и научному знанию, являются продуктом фантазии и не соответствуют никакому объективно существующему предмету.
Религия в вопросах божественного мироустройства не может обойти вниманием реальный мир, а возрастающий авторитет науки побуждает религиозных деятелей к диалогу с ней. Идея синтеза науки и религии получила развитие в неотомизме — наиболее авторитетном направлении современной религиозной западноевропейской философии. Эта философия восходит в своих основах к учению Фомы (Томазо) Аквинского, который приспосабливая философию Аристотеля к нуждам религиозной схоластики, сумел избежать крайностей иррационалистического отрицания научного знания в пользу веры и рационалистического противопоставления разума, и веры. Человеческое знание, с его точки зрения, подчинено знанию «божественному» — не противоразумному, а сверхразумному. Христианская теология, писал Фома, проистекает из света веры, философия же из естественного света разума. Философские истины не могут противоречить истинам веры. Конечно, они не достаточны, но они допускают общие аналогии, а некоторые из них даже предвосхищают истины веры, ибо природа — предвестие благодати. Таким образом, вера и знание не исключают друг друга, а дополняют, как два данных нам богом источника истины. Но если в знании человек приходит к истине необходимо, в силу убедительности доказательства или свидетельства чувств, то в вере он приходит к истине свободно; поэтому вера — большая заслуга, чем знание.
Говоря о гармонии между верой и разумом, Аквинский подчеркивал приоритет веры. Современные схоласты не решаются открыто подчинять разум вере, подчеркивая их самостоятельность. Как самостоятельный источник познания разум безотносителен к откровению, но он не в состоянии дойти до сущности его «истин». Он самостоятелен, но его законы не должны обладать универсальным знанием, иначе могут быть поставлены под сомнение догмы теологии. Вера не должна препятствовать развитию разума, а разум не должен мешать вере.
В учении о сотворении души человека богом неотомизм пытается соединить в природе человека естественное со сверхъестественным и отгородиться как от материализма, так и от пантеистических последствий идеализма. Христианская антропология не может принять учение о предсуществовании человеческих душ, но не может согласиться и с учением «традуционизма» о том, что душа, так же, как и тело, воспринимается каждым человеком от родителей. Традуционизм объяснял наследование «первородного греха», но противоречил учению о бессмертии души, ее сверхприродной сущности. Церковь осудила также идею переселения душ, которая противоречила христианскому учению об однократности осуждения или спасения в земной жизни. Как подчеркивает К.И.Николаев: «… ортодоксальная христианская антропология и в учении об онтогенезе человека встала на позиции креационизма, утверждая, что Бог творит каждую отдельную человеческую душу»57.
Наряду с воспроизведением и комментированием идей Аквинского неотомисты внимательно следят за событиями современной научной и общественной жизни, живо откликаются на них. Одну из своих главных задач они видят в религиозной интерпретации открытий и теорий современной науки, хорошо понимая, что враждебное отношение к науке наносит вред самой религии. Церковь изменила свое отношение к науке, а для оправдания своих преступлений перед наукой и человечеством была выдвинута специальная теория, согласно которой следует разделять католицизм идеальный, к которому надо стремиться и католицизм исторический, результат деятельности папы и святых людей, которые могли ошибаться. Отсюда, например, казнь Дж. Бруно — ошибка церкви. Ученые должны изучать факты, но до определенных границ. Поэтому можно признать и дарвинизм, но учение о первородном грехе Адама и Евы должно остаться незыблемым. Признание дарвинизма сторонниками католической философии особенно остро поставило вопрос о соотношении души и тела. Папа Пий XII подчеркнул, что вера обязывает нас считать, что души созданы непосредственно богом, но эволюционная теория вправе исследовать, произошло ли человеческое тело из уже существующей живой материи. Следовательно, тело человека могло произойти от животных его предков, но сознание было вложено в него богом.
Неотомисты настаивают на том, что признание существования бога не только вера, но и знание. Доказательства же существования бога — это дело философии, и они должны вестись чисто логическими средствами. Аквинский считал, что доказательства разумом бытия бога служит основой веры уже не слепо, но как требование самого разума. Фома приводит пять «доказательств» бытия бога, изложенные им в «Сумме теологии» и «Сумме против язычников». Современные томисты не только признают эти «доказательства», но ищут новые свидетельства присутствия бога. В этих целях они пытаются использовать трудности и нерешенные проблемы науки. Например, папа Пий XII в речи «Доказательства бытия Бога свете современной науки», произнесенной 22 ноября 1951 года, утверждал: «Вопреки неразумным предположениям прошлого, чем дальше идет истинная наука вперед, тем больше она открывает Бога, как если бы он ожидал ее за каждой дверью, раскрываемой наукой». Ссылаясь на теорию расширяющейся Вселенной, он продолжает: «таким образом, творение во времени, а потому творец, и, следовательно — Бог. Вот та весть, которую мы… требовали от науки и которую современное человечество ожидает от нее».
В наибольшей степени стремление религии к диалогу с наукой отражает позиция Тейяра де Шардена — французского ученого-палеонтолога, философа и теолога. Учение Тейяра противоречит ортодоксальным томистским представлениям о мире и человеке. За религиозное инакомыслие он был лишен церковными властями права преподавания и публикации философско-теологических сочинений. Однако начиная с 60-х гг. XX века его взгляды получили широкое распространение. Сторонники религиозного модернизма считают его философию религиозным мировоззрением космической эры, приравнивая Тейяра по значению к Ф. Аквинскому.
Пытаясь модернизировать христианство, Тейяр де Шарден хотел органически включить христианство в контекст современной действительности. Он предпринял попытку осуществить синтез науки и религии иными средствами, чем те, которые предлагает ортодоксальный томизм. Последний считает, что существует три ступени познания истины. Первой, низшей ступенью является наука. Она только накапливает знания, описывает явления, но не раскрывает их сущности. Второй ступенью в развитии познания является философия. В отличие от науки философия раскрывает причины единичных фактов, но она не может решить вопрос о первопричине различных явлений и мира в целом. Третьей, высшей ступенью познания, является религиозная вера, теология, в союзе с которой нуждается наука и философия.
Тейяр же стремился разработать мировоззрение, которое было бы одновременно и научным, и религиозным. Он считал, что невозможно принимать традиционную иерархию видов знания, где наука занимала низшую ступень. Смысл научных истин должен, по мнению Тейяра, совпадать с положениями христианского вероучения. Христианство должно быть очищено от донаучных представлений о мире. Наука внесла в наше понимание мира новое, показав, что мир находится в непрерывном движении и развитии. Значит необходимо внести соответствующие поправки в христианское понимание бога, его отношения к миру и человеку, в традиционное понятие творения, чуда и т. д. Короче говоря, он делает акцент на приспособлении не науки к религии, а религии к науке.
Тейяр растворяет бога в природе. Согласно его учению, природа оказывается подлинным творцом всего существующего. Признавая за материей определенные созидательные возможности, Тейяр как теолог, не мог признать первичности материи, которая, по его мнению, должна быть повлечена в поток развития «духом». Постулируя существование единой космической энергии, психической по своей природе, Тейяр интерпретирует саморазвитие материального мира в духе концепции «продолжающегося творения». Саму науку Тейяр рассматривал как разновидность «божественного откровения», как форму «естественной религиозности», призвание науки он видел в том, чтобы ускорить продвижение человека к богу. Пытаясь устранить противоречие между христианской антропологией, и научными знаниями о человеке, Тейяр де Шарден обосновывает всеобщность закона развития. В его теории мир изменяется и развивается сам, в силу своих внутренних причин, а человек представляет собой определенный этап в общем процессе развития и является его естественным продуктом.
В своем главном сочинении «Феномен человека» анализируя процесс развития, Тейяр различает в нем три главных ступени: неживой мир (преджизнь), живой мир (биосфера) и человеческий мир (ноосфера). Эти ступени органически взаимосвязаны, поэтому высшая ступень универсума — сознание — может быть объяснена только на основе связи с материей. Если в ортодоксальном неотомизме подчеркивается принципиальное различие между материей и сознанием, а материя характеризуется как пассивный и инертный компонент бытия, то Тейяр, напротив, полагает, что материя обладает внутренней активностью. Он считал, что на всех её уровнях и формах имеется элементарное количество духа, зародыш психики, сознания. Сознание, как и жизнь, трактуется Тейяром в качестве универсального феномена, который в неразвитом состоянии распространен во всей неживой материи.
Тейяр де Шарден подверг сомнению один из основных догматов теологии — догмат о происхождении человека от Адама и Евы, созданных непосредственно богом. «С точки зрения науки, пишет он, — „первым человеком“ является и может быть только множество людей, и его юность насчитывает тысячи и тысячи лет»58. Человек у Тейяра не просто появляется после животных, а выделяется из мира животных. Возникновение жизни и человека он считает закономерным следствием структуризации высокоорганизованной материи, естественным и закономерным всплеском её внутренней энергии. Сознание человека возникает в результате усложнения материальных структур, посредством нового качественного скачка: «Прорыв непрерывности. Так теоретически определяется и представляется нам механизм возникновения мысли, точно так же, как и первого появления жизни»59.
15 октября 1998 г. была опубликована энциклика папы Иоанна Павла II «Вера и разум». Она посвящена проблеме отношений между верой в Бога, религией и богословием, с одной стороны, и разумом, наукой и философией — с другой. Энциклика начинается такими словами: «Вера и разум подобны двум крылам, на которых дух человеческий возносится к созерцанию истины. Сам Бог заложил в сердце человека желание познать истину и в конечном итоге познать Его, чтобы тот, познавая и любя Его, мог достичь полноты истины в себе самом»60. В этой энциклике, по словам В.Л.Гинзбурга, изложена позиция, которую занимает церковь сегодня, и, вероятно, та, которую она будет занимать в обозримом будущем. Энциклика папы — это документ католицизма, но, судя по выступлениям патриарха Алексия II и другим сведениям, протестантизм и РПЦ не занимают какую-либо агрессивную позицию по отношению к науке, то есть сегодня церковь предлагает науке «жить дружно» и даже сотрудничать. И такое сотрудничество в определенных пределах возможно.
Известно, что РПЦ относит к оккультным сатанинским учениям астрологию, экстрасенсорику, колдовство, целительство, парапсихологию, восточные культы и многое другое. Возникает вопрос: возможен ли союз науки и религии в борьбе против паранауки? Думается, что на него можно дать положительный ответ. Исходя из своих интересов, церковь борется со всевозможными колдунами, ясновидящими, целителями и другими лжеучеными, считая их служителями сатаны, а это, в свою очередь, способствует укреплению позиций объективного знания, науки. К тому же религиозные чудеса не приносят людям такого же вреда, как обращение к знахарям, колдунам, астрологам. Известный православный публицист С. Худиев считает, что церковь и академическая наука — естественные союзники. Он пишет: «В борьбе за человеческий разум мы находимся по одну сторону баррикад. Мы — ученые и верующие живем в ситуации, когда наибольшим влиянием на людей пользуется не наука и не христианская вера, а паранаука и оккультизм». И в этом он прав.
Однако отношение религии к мистике всегда было противоречивым. С одной стороны, теологи опасаются, что мистика, призывая людей самих искать средства и способы контакта со сверхъестественным, с Богом, устраняет посредничество церкви с ним. С другой стороны, эти же теологи понимают, что распространение мистики выгодно церкви, ибо укрепляет веру в сверхъестественное. Поэтому, несмотря на критическое в целом отношение к предсказаниям в самой церкви, не спешит опровергать или подтверждать сам факт пророчеств и причастность к ним православных святых. Зачастую пророчества, касающиеся будущего страны, приписывают почитаемым святым: Сергею Радонежскому, Серафиму Саровскому и Матроне Московской. Последняя пользуется особой популярностью у сочинителей пророчеств: ее «последние предсказания» можно обнаружить буквально на каждый год. Между тем христианские пророчества не могут иметь привязки к конкретным событиям и датам, поскольку будущее, с точки зрения христианского сознания — непредсказуемо.
Интересные отношения складываются между религией и научным знанием в сфере морали. Согласно религиозным представлениям мораль с ее принципами и правилами получена непосредственно от Бога. Выступая на VI Международной Богословской конференции РПЦ с сообщением «К вопросу о рациональных обоснованиях этики», проф. М.О.Шахов заявил, что предписания и оценки, содержащиеся в библейских заповедях, «по своей природе являются богоустановленными, имеют сверхъестественное происхождение. Будучи, с богословской точки зрения, даны свыше, а не созданы людьми эти заповеди имеют вечную и неизменную природу, изменить их не во власти человечества». Но в действительности, как показывает история становления человечества, не религия является источником морали, а стремление людей к самосохранению, к нормальной, безопасной жизни человека и общества. Многие общечеловеческие моральные нормы были выработаны человечеством еще задолго до появления иудаизма, буддизма, не говоря уже о христианстве и исламе как более поздних учениях. Церковь постоянно эксплуатирует лишь некоторую часть из них, пользуясь такими, например, как «не лги». «не укради», «не убивай». «возлюби ближнего своего» и др.
Согласно религии, мотивацией нравственного поведения верующих является страх наказания за грехи вечными муками в аду и награда вечной радостью в раю за нравственные поступки. Нет наказаний и наград — нет морали и нравственных поступков. Получается, что религиозная мораль имеет даже отрицательное значение, ибо подменяет мораль ее противоположностью — эгоистическим расчетом. Ведь за хорошее поведение религия обещает вознаграждение «на том свете», тогда как подлинная мораль является бескорыстной. С точки зрения религии, мораль держится на страхе перед наказанием, тогда как настоящая мораль основывается на чувствах долга, гуманности и справедливости. Забота о личном спасении отдаляется от заботы от других, приобретает индивидуальный характер. Здесь мораль теряет свою регулятивную силу.
Христианская мораль часто преподносится как эталон нравственности. Но так ли это? Исследователь А. Ф.Чебатарев обращает внимание на то, что в Новом Завете последовательно проводится идея Иисуса Христа о прощении всех грехов после покаяния, а это путь к совершению безнравственных поступков. Действительно, в Новом Завете61 Христос сказал, что всякий грех после покаяния прощается человеку (Матф. 12:31; Мар. 3:28). Причем прощение дается не один раз, не семь раз, но «до семидесяти семи раз» (Матф. 18:22), то есть практически до бесконечности. Можно вновь и вновь практически бесконечно совершать новые и новые грехи, ибо все они после покаяния прощаются, то есть не наказываются.
Почему надо прощать все новые и новые грехи, в которых грешники потом каются? Христос четко отвечает на этот вопрос: «Сказываю вам, что там, на небесах, более радости будет об одном грешнике покающемся, чем о 99 праведниках, не имеющих нужду в покаянии» (Лук. 15:7). Как тут не вспомнить известную русскую пословицу: «Не согрешишь — не покаешься. Не покаешься — не спасешься».
Христос сказал, что все грешники прощаются после покаяния, а не после того, как они приносят плоды покаяния. Он простил разбойника после его покаяния, а не после того, как он принес плоды покаяния, и сказал этому разбойнику: «Ныне же будешь со мной в раю» (Лук. 23:43). Католическая церковь пыталась подправить Христа и отпускать грехи не после покаяния, а после принесения плодов покаяния в форме продажи индульгенций, но потерпела полное фиаско.
«Итак, — делает вывод Чеботарев, — если верующие в практических делах следуют учению Христа о всепрощении, то это может побудить их к совершению преступлений и безнравственных поступков»62. Действительно, получается, что религия с ее учением о всепрощении и всеобщей безнаказанности порождает привычку к безнравственности, когда человек совершает преступления не рассуждая, поскольку рассчитывает на покаяние и прощение. Поэтому нет ничего удивительного в том, что знатоки священного писания, папы римские, мучили, развратничали, насиловали, убивали, совершали все новые и новые грехи, преступления, безнравственные поступки, не боясь наказания63.
И все-таки вера в Бога, как показывает жизнь, способна помогать людям, особенно в тяжелые минуты и времена. У религии есть объединяющее начало. Болгария, например, была оккупирована турками полтысячелетия, но во многом благодаря религии сохранилась, а евреи больше трех тысяч лет тоже смогли сохраниться благодаря их религии. В религии присутствуют важные элементы, которые носят общечеловеческий нравственный характер. Соблюдение их верующими способствует укреплению морали и соблюдению этических норм. В этом плане можно говорить о союзе религии и науки и в области морали.
Оглавление
- Введение
- Глава 1.. Специфика научного знания и паранаука
- Глава 2.. Религия и наука: вера и знание
- Глава 3.. Является ли философия наукой
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Паранаука и научное знание. Критические очерки предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Примечания
23
Прохоров М. М. «Религиозный поворот» на постсоветском пространстве // Философия и космология. Полтава, 2010. С. 201.
33
См.: Сурдин В. Г. Туринская плащеница: научное расследование // В защиту науки. Бюллетень №1. С. 54—64.
37
Богусловский М. М. О пагубности дезинформации, распространяемой религиозными организациями // В защиту разума. Против агрессии шарлатанства и паранормальных верований в российской культуре / Материалы международного симпозиума «Наука, антинаука и паранормальные верования». М., 2003. С. 45—51.
38
Политика РПЦ: консолидация или развал страны? Открытое письмо Президенту РФ В. В. Путину // В защиту науки. Бюллетень №2. 2007. С. 28—30.
40
См.: Кувакин В. «Письмо десяти»: суть и суета вокруг дела академиков// Здравый смысл. 2007. №4. С. 6.
42
Бестужев-Лада И. В. Диалог между религиями: Возможен ли? Нужен ли? // Вопросы философии. 2002. №4. С. 60.
43
Новоселов О. Н. Русская православная судьба: религиозно-философское исследование. Киров, 1997. С. 378.
46
Петрова М. И. Из воспоминаний об академике И. П. Павлове // Вестник РАН. 1995. Т. 65. №11. С. 1016.
47
См.: В защиту науки. Предисловие к Бюллетеню №2 Комиссии по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований РАН // Здравый смысл. 2007. №4. С. 15.
50
См.: В защиту разума: Против агрессии шарлатанства и паранормальных верований в российскую культуру начала XXI века // Материалы международного симпозиума «Наука, антинаука и паранормальные верования». М., 2003. С. 84.
52
См.: Гудинг Д., Леннокс Дж. Мировоззрние: Для чего мы живем и каково наше место в мире. Ярославль, 2001; Мировоззрение: человек в поисках истины и реальности. Т. 2. Кн. 1, 2. Ярославль, 2004.
53
Вайнгертнер П. Сходство и различие между наукой и религиозной верой // Вопросы философии. 1996. №5. С. 93.
57
Никонов К. И. Современная христианская антропология (опыт философского критического анализа). М..1983. С. 31
60
См.: Гинзбург В. Л. Разум и вера. Замечания в связи с энцикликой папы Иоанна Павла II. «Вера и разум» // Вестник РАН. 1999. Том. 69, №6. С. 546.
