Всемирная философия в кратком изложении. Книга третья. Неклассическая западная философия XIX—XX вв.

А. В. Ерахтин

В третьей книге рассматриваются основные направления западной неклассической философии (позитивизма и постпозитивизма, иррационализма, антропологии, а также прагматизма, герменевтики, структурализма и постмодернизма). Каждая глава снабжена списком использованной литературы и вопросами для закрепления материала.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Всемирная философия в кратком изложении. Книга третья. Неклассическая западная философия XIX—XX вв. предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

← Глава 1. Философия позитивизма

Глава 2. Философия постпозитивизма

Начиная с конца 50-х — начала 60-х годов XX века влияние позитивизма в западной философии стало резко падать. Позитивизм, в принципе отвергавший мировоззренческую проблематику, был неспособен удовлетворить запросы эпохи научно-технической революции. Встали проблемы морально-этического плана, связанные с ответственностью ученого за использование продуктов его деятельности. Философский анализ науки поставил ряд таких проблем, которые не ставились в рамках позитивистской традиции мышления. В частности, философское осмысление научно-технической революции поставило вопрос о закономерностях развития научного познания, но логический позитивизм, как известно, ограничивал методологическую проблематику анализом готового, ставшего знания.

Кризис неопозитивизма привел к возникновению в западной философии целого спектра концепций научного знания, которые принято означать термином «постпозитивизм». Постпозитивизм — это чрезвычайно неоднородное, «пестрое» течение в западной философии. Возникнув из критики неопозитивизма, оно отражает, прежде всего, разные направления этой критики. В одних постпозитивистских концепциях значительное внимание уделяется исследованию проблем проверки и обоснования уже имеющегося знания, а развитие науки рассматривается как результат этих процессов; в других — внимание концентрируется на проблемах влияния вненаучных (социологических, политических, личностных и др.) факторов на развитие науки. При этом следствия, к которым приводит авторов их способ анализа развития науки, настолько различны, что какая-либо классификация постпозитивистских концепций по их результатам чрезвычайно затруднительна. Их можно объединить лишь по подходам, способам анализа, выделив при этом два основных течения в постпозитивизме: критический рационализм и историко-социологическое направление.

Критическим рационализмом называют течение, сформировавшееся под прямым влиянием эпистемологических идей К. Поппера. Его учение выросло из попытки фундаментального пересмотра решений основных неопозитивистских проблем, но оно сохранило известное родство с неопозитивизмом. Идейная связь последователей Поппера (к которым прежде всего следует отнести И. Лакатоса, Дж. Агасси, Д. Уоткинса) с неопозитивизмом уже не столь отчетлива, но она все же существует, выражаясь прежде всего в общем подходе к наиболее фундаментальным проблемам гносеологии и методологии. Для критических рационалистов, например, столь же характерен сциентизм (т.е. сведение всего познания к научному познанию), как и для неопозитивистов.

Неопозитивистские принципы оказали значительное влияние и на формирование гносеологических воззрений другого крыла постпозитивизма, называемого историко-социологическим. Его представители Т. Кун, С. Тулмин, П. Фейерабенд и другие резко выступают против рационализма в философии науки, характерного как для неопозитивизма, так и для Поппера и его последователей, критикуют их «рациоманию», игнорирование наиболее интересных, «интригующих» моментов развития науки, находящихся в социально-психологической, историко-культурной, индивидуально-личностной сферах. Научные интересы постпозитивистов историко-социологической школы сосредоточены главным образом на проблемах развития науки. Они пытаются рассматривать историю науки в социокультурном контексте при учете личностно-психологических факторов развития знания. С критическим рационализмом их объединяет учение Поппера, являющееся для всех них отправной точкой их концепций

2.1. Карл Поппер

Основателем концепции критического рационализма является английский философ и социолог Карл Раймунд Поппер (1902—1994). Он познакомился с деятельностью Венского кружка еще, будучи студентом Венского университета. В 1935 голу Поппер опубликовал книгу «Логика научного исследования», где дал развернутую критику основных принципов неопозитивизма. Поппер один из первых на Западе обратил внимание на гносеологические и методологические изъяны концепций логических позитивистов, считавших, что теоретическое содержание науки может быть сведено к его якобы совершенно самостоятельному и ни от чего не зависящему основанию — к эмпирическому знанию, к чистому опыту. Поппер возражает против этого. Наблюдение, с его точки зрения, уже предполагает некоторую теоретическую установку, некоторую исходную гипотезу. Кроме того, любая развитая теория формируется не для реальных, а для идеальных объектов. Иными словами, теория строится на базе предпосылок, прямо противоположных опыту. Как же в таких случаях она может вытекать из опыта?

Согласно Попперу, опыт не может дать достоверного знания об истинности научных положений, но может с достоверностью судить об их ложности. Он обратил внимание на то, что даже очень большое число подтверждающих факторов в отношении того или иного утверждения делают его лишь весьма вероятным, но все-таки не твердо достоверным. При этом достаточно одного опровергающего факта для того, чтобы это индуктивное обобщение было отброшено. Поппер не отрицает необходимости опытной проверки научной теории, но он приходит к убеждению, что «не верифицируемость, а фальсифицируемость системы следует рассматривать в качестве критерия демаркации. Это значит, что мы не должны требовать возможности выделить некоторую научную систему раз и навсегда в положительном смысле, но обязаны требовать, чтобы она имела такую логическую форму, которая позволяла бы посредством эмпирических проверок выделить ее в отрицательном смысле: эмпирическая система должна допускать опровержение опытом»¹⁹. Любая теория является некоторым запрещением, но чем больше она запрещает, тем она лучше, ибо тем более она рискует быть опровергнутой. Каждая теория уязвима для критики, в противном случае она не может рассматриваться в качестве научной. Таким образом, для Поппера все теории являются гипотезами, у них всегда есть определенная мера погрешности. Позиция признания принципиальной погрешности научной теории получила отражение в принципе фаллибилизма, согласно которому любое научное знание принципиально не является окончательным, а есть лишь промежуточная интерпретация истины. Принцип фальсификации Поппера означает, что проверка научной осмысленности, а затем и истинности научных теорий должна осуществляться не через их подтверждение, а преимущественно (или даже исключительно) через их опровержение. Фальсификация — это принципиальная опровержимость любого утверждения, относимого к науке, она является методом демаркации, т.е. отделения научного знания от ненаучного, и составляет одну из основных задач философии.

Особое место в гносеологических воззрениях Поппера занимает так называемая «теория роста научного знания», которая сплотила вокруг Поппера наиболее талантливых его учеников. Эта теория является одной из первых попыток применения принципа развития в западной методологии науки. Согласно Попперу, научные закономерности в принципе невозможно открыть посредством наблюдений, поскольку любые наблюдения порождены нашей заинтересованностью. Трудности приспособления к хаосу внешнего мира заставляют нас искать закономерности, видеть регулярности даже там, где их нет. Кроме того, всякому наблюдению всегда должна предшествовать некоторая проблема, точка зрения или интерес, т.е. нечто теоретическое. Разум бессилен навязывать свои законы природе, но он подходит к ней все с новыми предположениями, действуя методом проб и ошибок. Любая теория рано или поздно отвергается природой и заменяется новой, поэтому ни одну из них нельзя считать истиной. Приступая к исследованию природы, подчеркивает Поппер, нужно пытаться склонить природу к неприятию гипотезы, обнаружить ее ложность как можно раньше. Таким образом, рост научного знания состоит в выдвижении смелых гипотез и осуществлении их опровержений, в результате чего решаются все более глубокие научные проблемы.

Свое представление о росте научного знания Поппер интерпретировал в терминах эволюционной теории. Он полагал, что вся традиционная методология науки придерживалась ламаркистских воззрений на рост научного знания, свою же концепцию Поппер уподобляет дарвиновской теории развития. Он уподобляет знание биологическому организму, проблемные решения — мутациям, происходящим внутри него, а процесс элиминации ошибок — естественному отбору, устраняющему ошибочные мутации. Научное знание, по Попперу, возникает как средство приспособления к окружающей среде, и его дальнейшая эволюция подчиняется тем же самым закономерностям, что и биологическая. Но, поскольку знание закрепляется в языке, биологическая эволюция переходит в когнитивную. Эволюция видов переходит в эволюцию знания. Но принцип этой эволюции, а именно метод проб и ошибок, целиком сохраняется. Поппер писал, что от амебы до Эйнштейна рост научного знания является тем же самым: «основное различие между Эйнштейном и амебой… заключается в том, что Эйнштейн сознательно стремиться к устранению ошибок. Он пытается уничтожить свои собственные теории: он подвергает свои теории сознательной критике и для этого стремиться формулировать их по возможности четко, а не расплывчато. Амеба же не может критиковать свои ожидания или гипотезы; она не может их критиковать потому, что не может посмотреть на свои гипотезы со стороны: они часть ее»²⁰. Таким образом, для обоснования своих логико-методологических концепций Поппер использовал идеи неодарвинизма: рост научного знания рассматривается им как частный случай общих мировых эволюционных процессов.

Целью науки, пишет Поппер, является не просто истина, но логически невероятная истина, истина, имеющая большую объяснительную силу. Мы заинтересованы в смелых предположениях, даже таких, которые вскоре могут оказаться ложными, ибо только с их помощью мы можем надеяться открыть интересную и существенную истину. Истина объективна, она признается существующей и достижимой, однако без возможности ее распознать. Теория может быть истиной, говорит Поппер, даже если никто не верит в нее, и, если даже у нас нет оснований для ее принятия или веры в ее истинность. Истина как скрытая туманом горная вершина, которую, если даже ее и достигнешь, невозможно отличить от других, «неосновных» вершин. Лишь в некоторых случаях мы с достоверностью можем установить, что истина нами не найдена, что мы заблуждаемся, когда, например, теория противоречива или актуально фальсифицируема.

Центральное место в философии Поппера занимает онтологическая концепция «трех миров». Опираясь на принцип философского плюрализма, Поппер постулирует существование трех типов реальностей или трех миров. Первым миром является физический мир, или мир физических состояний; второй мир есть мир состояний сознания, или психический мир; третьим миром является мир научного знания; мир «объективных содержаний мышления»²¹. Одной из главных философских проблем, по мнению Поппера, является отношение между мирами. Эти отношения таковы, что генетически все миры связаны между собой и представляют разные уровни эмерджентности. Физический мир существовал всегда, а мир сознания возник как естественный продукт эволюции первого мира. Третий мир возникает как результат взаимодействия первого и второго миров, как побочный продукт человеческой деятельности, связанной с решением проблем биологического выживания в первом мире. Предпосылкой его возникновения является появление языка, который, закрепляя знания, превращает его в «объективный дух», способный существовать независимо как от физического мира, так и от мира сознания. Эта идея независимости, или автономности «третьего мира», является центральной в попперовской концепции.

Каковы же существуют аргументы в пользу автономности «мира — 3»? Поппер связывает объективное существование его объектов с фактом материализации продуктов человеческого интеллекта в виде книг, скульптур, других продуктов человеческой культуры. Но основной аргумент в пользу автономности объектов «мира-3» состоит в том, что теории и идеи, художественные стили развиваются по своим собственным законам и порождают такие следствия, которые их создатели были не в состоянии предвидеть и предсказать. И хотя первоисточником объективного знания является человеческое субъективное знание, но большая его часть возникла независимо от целей и интересов ученых путем имманентного развития. Поппер считает, что вся традиционная гносеология понимает познание именно в субъективном смысле, тогда как прогресс в эпистемологии и методологии возможен, только если понимать познание в объективном смысле, как существующий независимо от субъекта. Ведь закрепляясь в языке, научные идеи и теории приобретают автономное существование и перестают принадлежать субъекту, существуют независимо от него.

Таким образом, начав с отождествления объективности знания с его интерсубъективной проверяемостью в духе позитивистской традиции, Поппер кончает отождествлением объективности знания с его полной независимостью от познающего субъекта, что роднит его теорию с объективным идеализмом Платона и Гегеля, явно противоречащим основным установкам позитивизма. Вместе с тем попперовская теория отличается от философии объективного идеализма в трактовке происхождения третьего мира и его функций в познании. Если у Платона и Гегеля объективный дух предшествует природе и человеческому сознанию, то у Поппера он возникает как результат взаимодействия физического мира и мира сознания.

В области социальной философии Поппер выступил с резкой критикой марксизма и историзма. Он опубликовал сначала небольшую работу «Нищета историзма», а затем в двухтомном сочинении «Открытое общество и его враги» дал наиболее полное изложение своей социальной теории. Первый том озаглавлен «Чары Платона» и посвящен критике философии Платона, которого Поппер считает основоположником политической философии «тоталитаризма». Платон, по его выражению, «первый политический идеолог, мысливший в терминах классов и придумавший концентрационные лагеря». Название второго тома говорит само за себя: «Ложные пророки. Гегель, Маркс и последствия».

Поппер критикует марксизм, прежде всего потому, что исторический материализм, созданный К. Марксом, исходит из возможности научного познания объективных законов исторического развития человеческого общества. По мнению Поппера, в истории нет никаких общих законов: можно говорить только об общей интерпретации событий. А в этих интерпретациях уже заложена определенная точка зрения. Стремление найти и сформулировать общие законы истории Поппер называет «историцизмом». Он считает это ложной установкой. История не имеет смысла, поэтому ход истории прогнозировать нельзя. Он пишет: «единой истории человечества нет, а есть лишь бесконечное множество историй, связанных с разными аспектами человеческой жизни, и среди них — история политической власти»²², которую обычно возводят в ранг мировой истории.

Для Поппера история сводится к решениям отдельных людей и их действиям на основе этих решений. Ссылаясь на увеличение роли науки в современном мире, Поппер делает вывод, что ход человеческой истории будет определяться именно научными открытиями, а поскольку заранее их предугадать невозможно, то в принципе невозможно и предсказание будущих исторических событий. Распространение марксизма, по мнению Поппера, было следствием того, что марксисты «выдумали» классовую борьбу и «навязали» ее людям. Обвиняя марксизм в «методологическом коллективизме», Поппер объясняет его роковым влиянием идей Платона и Гегеля. Государство, класс, объективная идея или дух, возводятся «методологическим коллективизмом» в определяющую силу общественного развития, а индивид, отдельный человек «превращается в средство» для достижения некоей предустановленной цели истории. «Критикуя марксизм, я до некоторой степени критиковал и самого себя, поскольку в ранней молодости был марксистом и даже коммунистом», — пишет Поппер в предисловии к первому тому книги «Открытое общество и его враги», изданном на русском языке в 1992 году.

В отличие от логических позитивистов, которые резко противопоставляли науку философии, Поппер, по крайней мере, в своих более поздних работах с большим уважением говорит о метафизике и признает ее большое влияние на развитие науки. Он подчеркивает, что почти все фундаментальные научные теории выросли из метафизических идей. А.Л.Никифоров пишет: «Освободив метафизику от обвинения в бессмысленности, признав законность философских проблем, Поппер способствовал возрождению интереса к философии среди философов науки — интереса, который почти угас за время господства логического позитивизма»²³.

2.2. И. Лакатос и Т. Кун

Одним из наиболее ярких представителей «критического рационализма» был венгерский философ и методолог науки Имре Лакатос (1922—1974). Он осудил неопозитивистскую установку на чистую логику, логику без истории и начинал свои методологические исследования с изучения истории математики. Лакатос считает, что судить об эффективности методологических установок и концепций в целом можно, только опираясь на реальную историю науки. Методология должна быть «своего рода рационально реконструированной историей».

И. Лакатос стремится обосновать положение, что наука развивается не как монотонное возрастание количества, несомненно, обоснованного знания, но только через непрерывное улучшение догадок при помощи размышления и критики, при «помощи логики доказательств и опровержений». Считая, как и Поппер, что критика является движущей силой развития науки, он не ограничивает позитивную функцию критики очищением науки от заблуждений, а видит ее в усовершенствовании гипотез. В своей концепции Лакатос, пожалуй, впервые в западной философии науки пытался преодолеть метафизическую раздвоенность актов открытия и обоснования нового знания и представить процесс научного познания как единый, где поиски доказательства приводят к открытию, а открытия указывают пути доказательства.

В конце 60-х годов Лакатос разработал универсальную концепцию развития науки, основанную на идее конкурирующих научно-исследовательских программ. Исходным пунктом здесь является не установление фальсифицируемой гипотезы, а выдвижение исследовательской программы, под которой понимается теория, способная защитить себя в ситуациях столкновения с противоречащими ей эмпирическими данными. «Зрелая наука состоит из исследовательских программ, которыми предсказываются не только ранее неизвестные факты, но, что особенно важно, предвосхищаются также новые вспомогательные теории; зрелая наука, в отличие от скучной последовательности проб и ошибок, обладает «эвристической силой»²⁴. В исследовательской программе он выделяет ядро, т.е. основные принципы и законы (в ньютоновской механике — это три закона динамики и закон всемирного тяготения) и защитные пояса, которым ядро окружает себя в случаях эмпирических затруднений. Исследовательская программа включает в себя правила двух типов: негативная и позитивная эвристика. Лакатос пишет: «Программа складывается из методологических правил, часть из них — это правила, указывающие каких путей исследования, надо избегать (отрицательная эвристика), другая часть — это правила, указывающие, какие пути надо избирать и как по ним идти (положительная эвристика)²⁵. Позитивная и негативные эвристики пересекаются. Это предполагает постоянный поиск и прилаживания новых теоретических конструкций, их включенность в эту систему.

Лакатос полагает, что теория никогда не фальсифицируется, а только замещается другой лучшей теорией. Суть в том, что исследовательская программа может быть либо прогрессирующей, либо регрессирующей. Поэтому Лакатос в развитии исследовательских программ выделяет две основные стадии — прогрессивную и вырожденную. На прогрессивной стадии, «положительная эвристика» способна стимулировать выдвижение вспомогательных гипотез, расширяющих эмпирическое и теоретическое содержание программы. Однако в дальнейшем, достигнув «пункта насыщения», развитие исследовательской программы резко замедляется. Возрастает число несовместимых фактов, появляются внутренние противоречия, парадоксы и т. д. Тем не менее, наличие такого рода симптомов еще не может служить объективным основанием для отказа от исследовательской программы. Такое основание, по мнению Лакатоса, появляется только с момента возникновения соперничающей исследовательской программы, которая объяснила бы эмпирический успех своей предшественницы и вытеснила бы ее дальнейшим проявлением эвристической мощи, способности теоретически предсказывать неизвестные ранее факты в период своего роста. Главной ценностью любой программы является способность наращивать знания и предсказывать новые факты. Незначительные аномалии никогда не влияют на сохранность программы. Богатую развитую программу всегда можно защитить от любого несоответствия с эмпирическими данными. С другой стороны, эти несоответствия дают возможность существовать конкурирующим программам. Конкуренция программ — важный фактор развития науки, прогресса научного знания.

В своей концепции Лакатос предпринял попытку соединить логику науки с ее историей, что было большим шагом вперед от неопозитивистов и Поппера. Методология исследовательских программ должна была стать по ее замыслу, рациональной реконструкцией реального развития науки. Методологическая программа Лакатоса восстанавливает в значительной степени гносеологический статус опыта и эмпирического знания как источника знаний о мире и эвристическую функцию индукции требованием введения в любую методологию «индуктивного принципа». Но Лакатосу в конечном итоге не удалось в должной мере решить проблему эмпирического обоснования знания, как и проблему соотношения логики и истории науки. Ведь когда реконструируется история, методолог подходит к множеству исторических фактов с определенной идеей их отбора и выравнивания в единую линию развития, которая и будет считаться рациональной линией, а все отклонения от нее будут рассматриваться как нерациональные. Отобранные таким образом исторические факты философски осмысливаются и представляются в качестве методологии науки: но каково здесь влияние реальной истории? Почему в качестве рациональной выбрана именно эта линия развития? Получить ответы на эти вопросы от Лакатоса не удается, поэтому предлагаемый им метод рациональной реконструкции содержит в себе опасность фальсификации реальной истории науки в угоду методологической концепции. Как продуктивное средство историко-научных исследований методология Лакатоса оказалась применимой лишь к некоторым периодам развития теоретической науки.

Историко-социологическое направление постпозитивизма более тяготеющее к истории науки, нежели к методологии, ярче всего представлено американским историком и философом Томасом Куном (1922—1996). Концепция исторической динамики научного знания Куна, выраженная в книге «Структура научных революций», сформировалась в полемике с логическим эмпиризмом и критическим рационализмом. Т. Кун предложил отказаться от господствовавшего в неопозитивистской и попперианской философии образа науки как системы знаний, изменение и развитие которой подчинено канонам методологии и логики. История науки показывает, что на протяжении своего развития «наука включала в себя элементы концепций, совершенно несовместимых с теми, которые она содержит в настоящее время». Поэтому любая канонизация каких-либо научных методов или способов развития науки бессмысленна и вредна, так как реальной научной практикой движут не общие законы, а временные, меняющиеся и локальные традиции. Описание появления, жизни и гибели этих традиций и становится задачей Куна.

Основной единицей методологического анализа Куна является научная традиция, называемая парадигмой. Парадигма — это принятые всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают модель постановки проблем и их решений научному сообществу. «Вводя этот термин, — пишет Кун, — я имел в виду, что некоторые общепринятые примеры фактической практики научных исследований — примеры, которые включают закон, теорию, их практическое применение и необходимое оборудование, — все в совокупности дают нам модели, из которых возникают конкретные традиции научного исследования»²⁶. Парадигма на долгие годы определяет круг проблем, привлекающих внимание ученых, ее содержание отражено в учебниках, в фундаментальных трудах крупнейших ученых, а основные ее идеи проникают в массовое сознание. К парадигмам в истории науки Кун причислял физику Аристотеля, геоцентрическую систему Птолемея, механику и оптику Ньютона, электродинамику Максвелла, теорию относительности Эйнштейна, теорию атома Бора и т. д. Носителем парадигмы выступает научное сообщество, все ученые, которые работают в рамках данной парадигмы.

Понятие научного сообщества является основным для понимания специфики концепции Куна, ее совершенно иной ориентированности, нежели концепции Поппера и Лакатоса. Если они считают науку автономной, способной к имманентному развитию в силу внутренне необходимого развертывания ее содержания, без выявления субъекта ее развития, то у Куна наука развивается научным сообществом в рамках принятой парадигмы. Этим определяется новый подход к историко-методологическому анализу. Коль скоро сообщество ученых выступает как важнейший фактор ее развития, анализ должен быть не только логико-методологическим, но учитывать социальные, психологические, ценностные и другие «субъективные» факторы. Кун исходит из того, что понять все вопросы, связанные с возникновением, расцветом и упадком парадигмы, невозможно с позиций какой-то вневременной рациональности. Их можно понять, только вживаясь в ту конкретно-историческую научную ситуацию, в которой парадигма существовала. Отсюда — основным методом исследования является ситуационный анализ, а способом постижения — понимание.

Кун предложил модель историко-научного процесса как чередования эпизодов конкурентной борьбы между различными научными сообществами; наиболее важными типами таких эпизодов является «нормальная наука» (период безраздельного господства парадигмы) и «научная революция» (период распада парадигмы, конкуренции между альтернативными парадигмами и, наконец, победа одной из них, т.е. переход к новому периоду «нормальной науки»).

В чем же состоит деятельность ученого в рамках нормальной науки? Цель нормальной науки ни в коей мере не требует предсказания новых явлений. Ученые в руслах нормальной науки не ставят себе цели создания научных теорий. Но нормальная наука способна успешно развиваться. Кун полагал, что традиция является не тормозом, а напротив, необходимым условием быстрого накопления знаний. Сила традиции как раз в том и состоит, что мы постепенно воспроизводим одни и те же действия, один и тот же способ поведения при различных обстоятельствах. Поэтому и признание той или иной теоретической концепции означает постоянные попытки осмыслить с ее точки зрения все новые и новые явления, реализуя при этом стандартные способы анализа и объяснения.

Таким образом, нормальная наука очень быстро развивается, накапливая огромную информацию и опыт решения задач. И развивается она при этом не вопреки традиции, а именно в силу своей традиционности. Но как же тогда происходит изменение и развитие самих традиций, как возникают новые парадигмы? По мнению Куна, ученый, действуя по заданным правилам, непреднамеренно наталкивается на такие факты и явления, которые требуют изменения самих этих правил, поскольку существующая парадигма утрачивает способность решать научные проблемы. Когда таких аномалий накапливается достаточно много, прекращается нормальное течение науки и наступает состояние кризиса, которое разрешается научной революцией, приводящей к ломке старой и созданию новой научной теории — парадигмы.

Периоды научных революций — периоды выбора парадигмы. Но осуществить рациональный выбор трудно, потому что сторонники противоборствующих парадигм всегда преследуют разные цели, ставят разные проблемы, принимают разные философские предпосылки. Выбор между конкурирующими парадигмами невозможен, так как любые две парадигмы представляют различные взгляды на исследуемую область. Поэтому переход к новой парадигме осуществляется не в результате переубеждения ее противников, а чаще всего потому, что противники умирают, а новое поколение уже привыкает к ней. Кун указывал на несоизмеримость, и даже несопоставимость новых и старых парадигм, переход к новым парадигмам он изображал как полный разрыв с прежним знанием, т.е. исключался момент преемственности в эволюции науки. Прогресс, по Куну, понятие, имеющее смысл только для «нормальной науки», он характеризуется все возрастающей детализацией и систематизацией знания, а его критерием выступает количество решенных проблем. Таким образом, принципиально новым для постпозитивизма является куновская трактовка научных открытий, рассматривающая открытия не как изолированные одномоментные события, а как довольно длительные эпизоды в развитии науки, связанные с переходом от одной парадигмы к другой.

Заслуга Куна состоит в том, что он нашел новый подход к раскрытию природы науки и ее прогресса. В отличие от Поппера, который считает, что развитие науки можно объяснить исходя только из логических правил, Кун вносит в эту проблему «человеческий» фактор, привлекая к ее решению новые, социальные и психологические мотивы. Другими словами, переход к новой парадигме — процесс не только когнитивный, но и социальный, и психологический. У Куна в значительной мере исчезает та грань между наукой и философией, которая была так важна для логического позитивизма. В его методологии метафизика является предварительным условием научного исследования, она явно включена в научные теории и неявно присутствует во всех научных результатах. «Едва ли любое эффективное исследование может быть начато прежде, чем научное сообщество решит, что располагает обоснованными ответами на вопросы, подобные следующим: каковы фундаментальные единицы, из которых состоит Вселенная? Как они взаимодействуют друг с другом и с органами чувств? Какие методы могут быть использованы для их решения?»²⁷. Ясно, что ответы на вопросы подобного рода дает философия, которая предшествует любому научному исследованию.

Признанная всеми новизна концепции Куна заключалась в том, что смена парадигм в развитии науки не является детерминированной однозначно, т.е. не носит линейного характера. Согласно Куну, логика развития науки содержит в себе закономерность, но закономерность эта «выбрана» случаем из целого ряда других, не менее закономерных возможностей. Причем выбор принципов, которые составят основу будущей парадигмы, осуществляются учеными не столько под давлением эмпирических фактов, сколько в результате внезапного озарения, просветления, иррационального акта веры. «После этого события ученые говорят о „пелене, спавшей с глаз“, или об „озарении“, которое освещает ранее запутанную головоломку, тем самым приспосабливая ее компоненты к тому, чтобы увидеть их в новом ракурсе, впервые позволяющем достигнуть ее решения. Бывает и так, что соответствующее озарение приходит во время сна»²⁸.

Естественно, что такое объяснение смены парадигм и отрицание преемственности в развитии науки не получило поддержки в научном сообществе и породило множество дискуссий. Острой критике подверглись как выдвинутое Куном понятие «нормальной науки», так и его интерпретация научных революций. В критике понимания Куном «нормальной науки» выделяются три направления. Во-первых, это полное отрицание существования такого явления как «нормальная наука» в научной деятельности. Этой точки зрения придерживался британский философ, один из ближайших учеников и последователей Поппера, Дж. Уоткинс. Он полагает, что наука не сдвинулась бы с места, если бы основной формой деятельности ученых была «нормальная наука», из нее не могла бы вырасти революция.

Второе направление в критике «нормальной науки» представлено Поппером. Он, в отличие от Уоткинса, не отрицает существования в науке периода «нормального исследования», но полагает, что между «нормальной наукой» и научной революцией нет такой существенной разницы, на которую указывает Кун. По его мнению, «нормальная наука» Куна не только не является нормальной, но и представляет опасность для самого существования науки. «Нормальный» ученый в представлении Куна вызывает у Поппера чувство жалости: его плохо обучали, он не привык к критическому мышлению, из него сделали догматика. Поппер полагает, что хотя ученый и работает в рамках какой-то теории, при желании он может выйти из этих рамок. Правда при этом он окажется в других рамках, но они будут лучше и шире.

Третье направление критики признает, что нормальное исследование существует, но оно не является основным для науки в целом. Американский ученый С. Тулмин, например, полагает, что научные революции случаются в науке не так уж редко, и наука вообще не развивается лишь путем накопления знаний. Научные революции совсем не являются «драматическими» перерывами в «нормальном» непрерывном функционировании науки. Для Тулмина революция менее революционна, а «нормальная наука» — менее кумулятивна, чем у Куна.

Не меньшее возражение вызвало понимание Куном научных революций. Наиболее активным оппонентом в этом направлении выступает Лакатос. По его мнению, научные революции не играют слишком уж существенной роли потому, что в науке почти никогда не бывает периодов безраздельного господства какой-либо одной «программы», а сосуществуют и соперничают различные программы, теории и идеи. Одни из них на некоторое время становятся доминирующими, другие оттесняются на задний план, третьи — перерабатываются и реконструируются. Поэтому если революции и происходят, то это не слишком уж «сотрясает основы» науки: многие ученые продолжают заниматься своим делом, даже не обратив особого внимания на совершившийся переворот.

2.3. Пол Фейерабенд

Пол Карл Фейерабенд (1924—1994) — американский философ и методолог науки, один из наиболее видных представителей постпозитивизма. Он получил разноплановое образование. В Венском университете он изучал историю математики и астрономии, в Веймаре — драматургию, в Лондоне и Копенгагене — философию. Картина развития науки, созданная Фейерабендом, представляет собой своеобразный синтез учения Куна с идеей конкурентной борьбы и фальсирицируемости теорий Поппера. В то же время некоторые моменты его концепции обнаруживают его близость воззрениям Лакатоса. В книге «Против метода. Очерк анархической теории познания» (1975) Фейерабенд синтезировал, продолжил и довел до крайности многие идеи Поппера, Лакатоса и Куна. Агностицизм и плюрализм, от которых не мог освободиться ни один из названных философов и методологов науки, преобразован Фейерабендом в принцип гносеологического произвола. Он не просто отмечает, как Лакатос или Кун, ограниченную применимость методологических правил, Фейерабенд категорически отвергает всякую методологию.

Во-первых, говорит он, любая система правил несовместима с реальной научной практикой: «Всякая методология — даже наиболее очевидная — имеет свои пределы»²⁹. Даже такое правило, как требование непротиворечивости — постоянно нарушается. Во-вторых, нарушение методологических правил выступает не только фактором реальной науки, но и абсолютно необходимым фактором роста знания. Всякая методология, подавляя творческое человеческое начало, сдерживает развитие науки, движущая сила которого — не метод, а человек с его способностями, стремлениями, волей. В силу этого всякая методология антигуманна и создание ее — дело не только совершенно бесперспективное для философа, но и вредное для науки. Исследования, совершающиеся по строго заданному стандарту, способны повторить, воспроизводить, но не способны создавать нечто подлинно новое. Вместо жестких стандартов и ригористических предписаний науке нужна антология научных поисков, достижений и ошибок, она может давать эвристические рекомендации. Необходимо признать плюрализм авторитетов и полную методологическую свободу.

Фейерабенд считает, что познание осуществляется стихийно, в хаотическом переплетении всех форм сознания и деятельности. Четкое разделение науки и не науки невозможно и не нужно. Человеческий разум не может функционировать в отрыве от других психических способностей. Он пользуется и материалами интуиции, и воображения, и даже чувства юмора. Именно эти иррациональные действия оживляют и революционизируют научное познание. Необходимо сознательно отстранить разум на время из процесса познания и создать своеобразный хаос в мыслительной деятельности. Этот хаос является потенциалом для оригинальных решений. Без хаоса нет познания, без частого отказа от разума нет прогресса.

Рост знания, по Фейерабенду, происходит в результате пролиферации (размножения) теорий, которые являются несоизмеримыми (дедуктивно не связанными, использующими разные методы и разные понятия). «Пролиферация, — пишет он, — означает, что нет необходимости подавлять даже самые диковинные продукты человеческой фантазии». Фейерабенд отстаивает позицию теоретического и методологического плюрализма: существует множество равноправных типов знания, и данное обстоятельство способствует росту знания и развитию личности. Самые плодотворные периоды развития науки — периоды борьбы альтернатив. Их истоки коренятся в различии мировоззренческих и социальных позиций ученых; знание не только теоретически, но и идеологически нагружено. Познание «не является постепенным приближением к истине, а скорее представляет собой увеличивающийся океан взаимно несовместимых (быть может, даже несоизмеримых) альтернатив, в котором каждая отдельная теория, сказка или миф являются частями одной совокупности, побуждающими друг друга к более тщательной разработке; благодаря этому процессу конкуренции все они вносят свой вклад в развитие нашего сознания»³⁰.

Таким образом, единицей методологического анализа Фейерабенда является группа альтернатив. Альтернативами называются теории, относящиеся к одной эмпирической области, такие, что каждая из них имеет хотя бы одно эмпирически проверяемое следствие, несовместимое со следствиями другой. Альтернативные теории суть полностью различные способы видения мира, совершенно несоизмеримые. Познание — это только постоянно увеличивающийся океан альтернатив, каждая из которых принуждает другие уточнить свои точки зрения, все они вместе вносят свой вклад в развитие мощи нашего мышления. Альтернативы предохраняют науку от догматизма и застоя, позволяют дать различные теоретические истолкования одним и тем же экспериментальным результатам, способствуют развитию творческих способностей ученых. У Фейерабенда наука представляет собой ничем не ограниченное множество замкнутых в себе теорий, между которыми не может быть никакой связи и никакой преемственности.

«Анархическая эпистемология» Фейарабенда отрицает возможность универсального метода познания, так как всякое развитие знания предполагает отказ от старых методов, а, следовательно, метод невозможно совместить с творческим мышлением. Но при всем своем негативном отношении к рационализирующей и нормативной функции методологии, Фейерабенд все-же разработал гносеологическую концепцию по стандарту критического рационализма. Хотя во всех его работах подчеркивается, сколь бесполезны методологические нормы и как пагубно методологии влияли бы на науку, если бы ученые им следовали, тем не менее, Фейерабенд считает, что нельзя представлять развитие науки воле случая, поскольку мы хотим создавать и развивать ее в соответствии в теми идеями, которые считаем разумными.

«Анархизм» Фейерабенда есть своеобразная попытка внести гуманистические мотивы в теорию познания. «Принцип гуманизма» провозглашается им в качестве высшего критерия, определяющего смысл всех сфер общественного сознания, гуманизм понимается как свобода творчества, самовыражения человека, не зависимо от реального мира. Для Фейерабенда мифология, шаманство и религия ничем не хуже и не лучше науки, так как они тоже дают человеку возможность самовыражения. Фейерабенд считает, что разделение науки и не науки не только искусственно, но и вредно для развития познания. Да, наука дала нам телефон и телевизор, автомобиль и атомную бомбу. Миф этого сделать не смог. Но говорит ли это о превосходстве науки над мифом? Нет, считает Фейерабенд: «Первобытные племена имели более разнообразные классификации животных и растений, чем современные научные зоология и ботаника, им были известны лекарства, эффективность которых изумляет медиков… у них были средства влияния на соплеменников, которые наука длительное время считала несуществующими (колдовство), они решали сложные проблемы такими способами, которые до сих пор все еще не вполне понятны (сооружение пирамид, путешествия полинезийцев)… Во все времена человек смотрел на свое окружение широко раскрытыми глазами и старался понять его своим пытливым умом; во все времена он совершал удивительные открытия, из которых мы всегда можем почерпнуть интересные идеи»³¹

Конец ознакомительного фрагмента.

← Глава 1. Философия позитивизма