Вырубаемое. 90+

shybyntay

Сборник веселых историй из лихих 90-х и бурных нулевых годов, вышедших из-под пера Расула Шыбынтая (shybyntay) и иллюстрированных Игорем Кийко.

Игра на грани фола

Ночью меня разбудил звонок в дверь. Мой лучший в жизни порносон был прерван на самом безумном месте. Яростно щурясь, я рывком распахнул дверь, готовый просто убивать — все равно, кого: вооруженных до зубов бандитов или ненормальных домоуправов с неоплаченными счетами наперевес. Но насилию не суждено было свершиться. На пороге стояла… Женщина! Под облегающими шортиками и просторной футболкой вырисовывались формы, достойные кисти трезвого Рембрандта. А губы! Это не губы, а просто праздник какой-то! Они раскрылись и я услышал:

— Простите, ради Бога… Я ваша новая соседка и… Дело в том, что грузчики повредили телевизор, а я… я… обожаю футбол! А сегодня такая игра! Чемпионат мира!!! Ну, вы же меня понимаете, вы же мужчина.

Последнее можно было и не произносить. Сейчас я настолько чувствовал себя Мужчиной, что лучше и не смотреть. А тут сам идет — футбол в одни ворота. Моя головенка приглашающе дернулась, и, бормоча нечленораздельные извинения про неубранную постель, я случайным далматинцем поскакал в свой однокомнатный холостяцкий бордель. Но убрать всю эту порнуху не успел. Она распаренной кенгурихой влетела следом и шлепнувшись на мой расхристанный диван, простонала:

— Ну скорее же… умоляю, давайте!

Ее глазищи, достойные пера раскаявшегося де Сада, буквально терзали мой пошарпанный «Шарп». Я бросился к ее ногам, ища в измятых ночными поллюциями простынях пульт дистанционного управления. О, эти ножки! Но она не дала мне насладиться Эдемом, жарко прошептав:

— Да вот же он лежит, глупенький…

Действительно, проклятый пульт предательски торчал из кипы захватанных журналов с видами на Анфису Чехову. Она ловко схватила его жадными руками и умело, кончиками пальцев, пробежала по трубке. Экран вспыхнул, показав какого-то придурка, в три часа ночи медленно летящего головой на мяч. Тут я вспомнил, что на мне кроме африканских портков, морщинистых, как слоновый зад, ничего приличного нет, и напялил футболку. Благо, гостья буквально дышала на телевизор и не видела моего SOSтояния. Я незаметно подсел рядом и тоже задышал, стараясь потактичнее попадать в такт.

Игра началась! Как бы невзначай мой локоть прижался к ее локотку, и сердца наши помчались наперегонки. Казалось, я был близок к прорыву защиты… Но вдруг партнерша так резко дернулась, что мою правую руку пронзила дикая боль и она повисла плетью.

— Не было нарушения! — возопила она. — Руни же корпусом играл! А этот черт подсуживает!

Я понимающе сморщился: действительно, какого черта. Хотя, между нами, с одной стороны было явное нарушение правил игры. Не в бирюльки же играем. Пришлось изменить тактику: начать атаку от своих ворот. В порыве болельщицкой страсти (и вправду уже болит!) я стал волнующе раскачиваться на скрипучем диване, посекундно прикасаясь к ее знойному телу своим жгучим аргентинским корпусом. Она не прессинговала и я уже считал, что нашел свою игру… как внезапно мои ноги оторвались от пола!

— Г-о-оо-л! — заорала она, с хрустом ломая своими хрупкими руками мою еще более хрупкую шею.

О. как она извергалась! Гормоны ударили мне в голову, и я, обхватив это трепещущее тело, едва не последовал примеру футболистов, густой толпой покрывавших своего парнишу — противного! — забившего этот чертов гол. Едва! Ибо в тот же момент она снесла меня в угол дивана и моментально ушла в созерцание повтора.

Разбив второй локоть об деревянную ручку дивана, я некоторое время катался там, как какой-нибудь Самуэль Этоо, пытаясь привлечь внимание к своей травмированной персоне. Куда там! Она в упор не замечала Этоо. Глядя из-за угловой отметки на эти высокомерные бомбардирские груди, я пришел в неистовство.

Я покажу тебе камерунский напор! — думал я, медленно, но верно разворачиваясь по левому флангу. — Ты у меня испытаешь на себе немецкую машину! — мысленно обещал я, делая замену покалеченных рук на свои неотразимые марадоновские ноги волосатые. Но едва я — по сантиметру! — дошел большим пальцем правой ноги до ее «шипов», как весь этот педикюр вонзился в меня. С предсмертным криком она упала навзничь, и я понял: счет сравнялся!

Подобно взрывному Насри я бросился вперед! Вокруг грохотали вскочившие трибуны! И я… я промазал. Промазал с близкого расстояния, почти войдя во вратарскую площадку. Как юркий Месси, эта баба выскользнула из моих клещей, и я уперся шнобелем в взлохмаченный газон постылого дивана. На Насри я был похож теперь только фамилией. А вокруг возмущенно грохотали в стены проснувшиеся соседи. Мне же было отнюдь не легче.

— Ах, так ты за них болеешь, да?! — рвала на мне футболку и цеплялась за трусы эта фурия. — Думаешь, мяч отквитали — можно бегать и обниматься?! Предатель! Су… судью на мыло!

Я не сопротивлялся такому чисто бразильскому насилию. Я был уже изнасилован — своим промахом. И безразлично лежал Грином, пропустившим мяч в свои ворота, пока эта подлюка прыгала по мне. Но вдруг она успокоилась и протянула руку:

— Ладно, вставай, игра есть игра.

О, спорт — ты мир! Мы сели рядышком и как гондурасский боров с юноафриканской буренкой умиротворенно проорали все дополнительное время. Я уже тянул время (впереди-то еще полночи!) и даже сбегал к холодильнику за соком для нее. Однако спортивное счастье переменчиво. Вопреки моим подспудным желаниям послематчевое пенальти выиграла «моя» — вот же сволочи! — команда. И вместо ласки победительницы я получил ярость проигравшей: она вылила мне на голову апельсиновый сок и я стал похож на выжатого Бербатова. Но потом она печально встала и — оле-оле-оле!!! — со вздохом сняла футболку.

О, пресвятая дева Сименович! Я все-таки выиграл! И я мигом сорвал свои лохмотья и мужественно подошел к ней. И тут… она повесила мне на плечо свою футболку и, взяв мою, побрела к двери. Вытирая пот этой пахнувшей женщиной тканью, я устало смотрел ей вслед. А на экране гонялась друг за другом и счастливо обнималась толпа полуголых, как я, мужиков. И я вдруг подумал: а может, пора менять ориентацию?..

Конец ознакомительного фрагмента.