Тотальное танго

notsaintalex, 2019

Авантюрный роман о том, как любовь становится частью большой аферы. И что же окажется сильнее: огромные деньги или настоящие чувства? Монте-Карло, Форте-дей-Марми, Флоренция, Буэнос-Айрес. Путешествия, погони, хитрые финансовые схемы, философия большой игры и, конечно же, любовь! Мужчины запрещают эту книгу своим жёнам, а женщины – читают вслух своим мужьям. Причину вы узнаете в сюжете. Содержит нецензурную брань.

Глава II. Искусство быть

— Вот это да! — не выдержал Томазо, от удивления мотая головой.

— Но ты дослушай, это лишь начало! — Адам запил чудесным «Chivas», готовясь «закусить» сигарным дымом. Они проехали огни своей любимой «Твиги», где полным ходом развивалось клубное «Бум-бум», — И постарайся не забыть, ради чего я всё это вещаю.

— Да-да, я помню! Ключевое Слово. Какой-то Образ, объясняющий Любовь, — сосредоточенно кивнул Томазо.

— Молодец! — Адам откинулся на спинку кресла, придерживая руль одной своей рукой с зажатой между пальцами сигарой, облокотившись правым локтем на мягкий подлокотник, держа в ладони свой увесистый стакан, небрежным жестом намекая другу, мол, давай, налей ещё немного.

В душе Адама полыхали смешанные чувства, навеянные яркими, как свет от пролетавших мимо фонарей, картинками его воспоминаний.

— Давай, рассказывай, что дальше! — Томазо булькнул пару капель виски в пустой стакан Адама.

— Лаура… — вздохнул Адам, — она сидела, где и ты, на этом самом месте, и молча всматривалась в контуры заката. Мы выехали за «Firenze-Nord» и двигались уже по автостраде. Внезапно зазвонил мой золотой мобильник — синьор Морено, так и не дождавшись нашей встречи, решил напомнить о себе. Пришлось переназначиться на следующее «как-нибудь»: «Прошу прощения, синьор Морено. Возникли неотложные дела…», — ответил я по телефону размеренно-спокойным низким тембром, давая Лауре возможность вслушаться в меня, — «Да-да, я понимаю…», — отзывался я на реплики Морено, — «Уладим это через месяц… Нет-нет, никак не раньше! Причина в неотложности моих смертельно важных дел!» — я улыбнулся Лауре — она смотрела на меня — и, задорно подмигнув, продолжил диалог с Морено, — «Увидимся, когда увидимся. Приятного Вам вечера, синьор Морено!» — и, отключившись, положил мобильник в подлокотник.

Лаура сидела и молчала, лишь изредка украдкой поглядывая на меня.

«Santa Maria!» — вдруг воскликнула она, — «Что я творю! Не понимаю…».

«Ты просто чудо! Всё в порядке!» — спокойно улыбнулся я, — «Ты сделала всё правильно, поверь мне!».

«Но, что я сделала, Эльмар!» — она поправила причёску, — «И почему я так легко ушла с тобой? Ведь, я тебя совсем не знаю… Что скажут обо мне мои подруги…».

«Сегодня, милая, ты совершила подвиг! Ты воскресила в своём сердце давно забытую отвагу… и поборола страх… решилась на свободу! Не каждый из мужчин способен на такое. Но ты смогла! И этим обратила на себя внимание Самой Фортуны! Я познакомлю тебя с нею завтра…», — тут я изобразил загадочный прищур — «Фортуна помогает только тем, кто знает, что такое Риск!».

«И что такое Риск?».

«О-о-о! Риски — это инструменты сильных!».

«Но я рискнула всем, что было в моей жизни до тебя…».

«А значит, слабостям нет места! Почувствуй силу! Она вся в тебе!».

«Но неизвестность… Она меня пугает…».

«А это зря! Ведь, в ней вся Жизнь! Её любить, а не бояться надо!».

В её глазах возник вопрос, и я решил иначе объяснить. А чтобы фон располагающий создать, я зарядил CD с «Flamenco» — редчайший диск, мне подарил его Риккардо из Мадрида — продюсерский талант от Бога. Он двигал в своё время Gipsy Kings и три десятка прочих любимчиков испанского народа.

Ритмы «Flamenco» ворвались в салон автомобиля азартным переливом звонких струн гитар испанских. Я лишь чуть-чуть убавил звук и вновь заговорил.

«Скажи мне, Лаура, откуда в этом мире столько душ несчастных?».

«Тут, знаешь ли, кому как повезёт…», — ответила она на автомате.

Голос её звучал уже спокойно. Божественно красивый голос! Предельно женственный, заботливый и нежный, местами сдержанный, восторженный, спокойный, уверенный в себе, а иногда смущённый. И интонация, акценты в суть, дыхание в полёте, перепады выше, ниже. И в этом отражался её острый ум. Она действительно умна и интересна, что редкость в сочетании с её же красотой — Синьора с большой буквы, нечего сказать.

«Кому как повезёт…», — я аж задумался на целую секунду, — «Мне кажется, тут дело вовсе не в везенье, а в уменье жить. Вот, посмотри. Все жаждут счастья для себя, но как они к нему стремятся, а главное, к чему, на самом деле? Все ищут для себя стабильности, комфорта, уверенности в будущем своём. Но в жизни всё не так! Там, где стабильность, там же и покой. И люди чувствуют себя спокойно. Но всё это иллюзия, самообман! Покой. Представь себе покой душевный в абсолюте, и как в нём могут жить все те, кто ищет счастье. Покой. Покой-ники с-покой-но полагают, что живут, когда, в действительности, все давно мертвы. Там, где покой, там смерть и неготовность к жизни, ведь, жизнь всегда нова! В ней время не стоит на месте; в ней всё всегда и вечно с-нова об-нов-ляется. Приходит нов-ый день, в нём с-нова всходит Солнце, и нов-ые события грядут. И каждый нов-ый миг по сути уникален! И повторить или вернуть его никто не сможет! Но те, кто, типа, ищет счастье, цепляются за прошлое своё, за тот прекрасный миг, когда им БЫЛО хорошо, которого уже и нет давно, ибо вся жизнь есть только в НАСТОЯЩЕМ! Но люди не желают перемен, надеются на старые привычки, боятся потерять их, погружаясь в чувство страха. А жизнь давно вперёд ушла — надежды быстро умирают, хоть и считается, что после человека, и в людях возникает гнев. Откуда возникает гнев? От всех несбывшихся надежд! Иного нет. И страх не позволяет им избавиться от гнева! Так возникают муки и несчастья…».

«Ты так легко об этом говоришь, как будто бы познал рецепты счастья».

«Рецепт простой, на самом деле, и заключается всего-то в трёх словах: “Amore”, “Giòia” и “Felicitá”. Чтобы любить — причины не нужны! К тому же, вся любовь возможна только в настоящем. Когда ты любишь, страхи умирают. И неизбежно возникает радость бытия. Любовь плюс Радость — вот и Счастье!» — я фразу завершил естественной улыбкой.

«В теории звучит всё просто…», — скептически заметила она.

«Ну, а на практике — ещё намного проще! Всё дело в том, чего и как ты хочешь! И здесь опасная ловушка-перекрёсток: можно хотеть ИМЕТЬ что-либо; или хотеть всецело БЫТЬ. Задумайся над тем, как люди формулируют желания свои: хочу иметь друзей, но не хочу быть другом; хочу иметь жену, но не хочу быть мужем; хочу иметь детей, но не хочу быть матерью-отцом. Ты чувствуешь, в чём разница? Это касается любых аспектов жизни: хочу иметь всё сразу, но не хочу быть тем-то или тем-то. Здесь слово «БЫТЬ» — синоним времени и только в настоящем. Слово «ИМЕТЬ» относится к пространству. Кто копит скарб, тому скорбеть. Пространство бесконечно — не объять! Но ВРЕМЯ ВЕЧНО В НАСТОЯЩЕМ. Кто ищет опыт БЫТЬ — тому и ВРЕМЯ в НАСТОЯЩЕМ, в тотальном эпицентре жизни! В этом Счастье!».

«Выходит, если следовать теории твоей», — она кокетливо крутила прядь волос, — «НАДО ЛЮБИТЬ ВСЕЦЕЛО БЫТЬ! А дальше… Ты предложишь мне влюбиться в неизвестность, то есть в жизнь?».

«Ну, я-то, ведь, в тебя влюбился! Или ещё не говорил?».

Она так искренне и звонко рассмеялась, что и «Flamenco» вдруг куда-то затерялось.

«Так, значит, ты в меня влюбился?», — она смотрела на меня, — «Что значит… Я есть жизнь твоя?».

«Да, ты права, я предан только Жизни! Ну, и немного Смерти».

«Я начинаю понимать…», — она всё улыбалась, — «И Жизнь, и Смерть — твои подружки!..».

«Ну… Не совсем, чтобы подружки… Я, как бы, Смерти с Жизнью изменяю…».

«Жизнь есть Любовница твоя?».

«Pròprio cosi, amore mio! И если Смерть застукает меня за этим делом, то и с любовницей прервётся связь моя…».

«Какой же ты бессовестный изменник!».

«А как иначе, если Смерть сама оставила меня… на время…», — и я пожал плечами.

«Ты знаешь, а мне нравится вся эта философия твоя! Вот только рассуждать тебе легко, ведь у тебя всё есть и нечего бояться…», — она изящно вскинула руками, сопровождая их глазами — ну просто освятила весь мой храм любви на четырёх колёсах.

«Я всё это терял неоднократно… И снова находил. И даже, если завтра я останусь снова без штанов, поверь, я не расстроюсь ни на йоту! Ибо, всё это, что находится вокруг меня, что у меня есть, а также, чего нет — лишь маленькая толика того, что есть внутри меня, в моём огромном мире. То, что внутри, то и снаружи — простое отражение во вне, в пределы бренного пространства…».

«Бренного пространства?» — не поняла она.

«Ну… Это трудно объяснить…».

«А ты попробуй».

«Пространство слишком примитивно и познаётся лишь пятью простыми органами чувств. И строить свою жизнь вокруг процессов ублаженья этих чувств… ну… как-то слишком скучно…».

«И что?» — ей не терпелось продолженья.

«И… Бо́льшую часть времени я провожу внутри моей Вселенной, среди Галактик миллионов разных чувств. И вылезаю в этот мир, когда хочу примерить некий образ…».

«Ты просто Дьявол… Или Бог?».

«Поверь, ничем не отличаюсь от тебя! Ведь, и в тебе есть свой красивый мир! Я его видел, он прекрасен!».

«Он ужасен! Ведь, я сама не знаю, кто я есть, чего хочу…».

«Нет-нет! Теперь ты точно это знаешь, но по привычке хочешь отрицать саму себя. Сегодня ты устала, надо отдохнуть. Но завтра ты увидишь, что я прав…».

— И что потом? — опять не выдержал Томазо, когда Адам внезапно замолчал, чтобы понять, куда же ехать дальше. Они подъехали к отелю «Principe di Piemonte» в Viareggio и если ехать дальше, то, наверное, только в порт. А что там делать в это время? По ходу, надо развернуться.

— Давай ещё немного виски! — Адам потряс пустой стакан.

— Давай же, Адам, не томи! — он вновь наполнил два стакана, включая свой, и закурил.

— А дальше… — продолжал Адам, — Мы углубились в ночь почти пустой дороги, проехав указатель «Ventimiglia». Луна и звёзды, тайна мрака и скорость в неизвестные мечты. Преровный гул мотора под сиплый шёпот ветра сквозь щёлку приоткрытого окна — в ней исчезали нити дыма от тлеющей в моей руке сигары. Я поменял CD — в салоне зазвучал Chris Rea.

Лаура смотрела на меня — я объяснял ей неизбежность счастья в синхронизации простого БЫТЬ-и-я с порывами неистовых желаний — она завороженно слушала меня. Я осторожно подбирал слова, дабы усилить в ней решительность для жизни, наполненной непредсказуемостью в каждом миге.

Только к полуночи мы въехали в Монако. По серпантину горных трасс спустились в центр Монте-Карло. Ночная жизнь всецело достигала апогея. Вся Площадь «Casino», под светом фонарей вокруг центральной клумбы с цветами и флагштоками на ней, была заставлена роскошными авто. Народу было необычно много, как накануне «Formula-1» — изысканная публика в богатых туалетах манерно пропадала в Казино — его волшебные фасады в образах Barocco мистически-магично проявлялись в вальсе ультра-фиолетово-неоновых огней, что отражались лучезарно-ярым блеском в бриллиантовых колье на притягательном загаре «декольте», затянутых в струящиеся, словно водопады, вечерние наряды женщин — в порывах ветра с ароматами цветов и моря преобладала классика «Chanel № 5» — стук шпилек о начищенный с шампунем тротуар надменно добавлял азарта в сознание одетых в смокинги месье — их ревность к спутницам своим уже высокомерно завышала будущие ставки на предстоящих играх за рулеткой и в «Black-Jack».

В кафе же «De Paris» при ярком свете сидели дамы, господа попроще — их мелкие, но громкие пари, вносили шум на площадь.

Конечно, можно было бы куда-нибудь пойти, но Лаура была утомлена дорогой, потрясена событиями дня и без какого-либо гардероба, а бутики закрыты уж давно.

Оставив Bentley подбежавшему швейцару, мы поднялись в мой люкс отеля «De Paris». Я позвонил в Room Service и заказал каких-то сэндвичей, да сок — мы были голодны немного.

Лаура ушла под свежий душ, а я залез в другую ванну. Когда вернулся, то застал её в гостиной — она, в халатике, спала, калачиком свернувшись на диване. Я аккуратно взял её на руки и медленно понёс в одну из спален. Она обвила мою шею тёплыми руками и подарила нежный в щёку поцелуй. Я положил её в кровать, накрыл тихонько одеялом, задёрнул шторы, погасил ночник, и тихо удалился во вторую спальню, где и уснул, совсем забыв про свой заказ в Room Service.

— Но, почему в отель, а не к тебе на виллу? — никак не мог понять Томазо.

— Ну… Как ты успел заметить, она была без багажа, а бутики все около отеля, — спокойно пояснил Адам, — И эту маленькую трудность с гардеробом нам предстояло устранить наутро.

— Логично, чёрт тебя возьми! А я подумал, ты решил прикинуться ничтожным нищебродом. Ну, ладно, продолжай!

— А утром я поднялся в полседьмого, — рассказывал Адам, — Умылся, принял душ, побрился, натянул халат и вышел на террасу окончательно проснуться. Слепящие лучи восхода напомнили мне Лауры огромные и добрые глаза, — я сразу пробудился. Небесный бесконечно голубой и чистый купол ласкал лазурную гладь моря в бликах солнца где-то там, за нитью горизонта. Еле заметный свежий ветер принёс мне с моря восхитительные вести о солнечной погоде на день. Склоны высоких гор левее, от самого отеля «Vista» на вершине, и до самых оснований над крышами ближайших зданий, пестрели бурной зеленью и контурами вилл. Откуда-то был слышен щебет птиц, и настроение заметно повышалось. Вся Площадь «Casino» была уже или ещё пуста и заново сияла блеском — одни швейцары домывали тротуары, другие — поливали клумбы, а третьи — протирали стёкла дорогих авто, стоявших в ряд вокруг центральной клумбы и вдоль фасада Казино, с той стороны от входа. Журчание воды из шлангов смешалось с запахом цветов и птичьей трелью.

В Порту ещё никто даже не думал просыпаться — шеренги белых кораблей томились в ожидании насыщенных событий. Я позвонил Роберто-капитану и приказал к полудню подготовить яхту, отдельно разъяснив состав меню и карту вин. Уединиться с Лаурой возможно было только в море, ведь, в Монте-Карло мне не избежать навязчивых знакомых да друзей.

Лаура ещё спала — я подсмотрел в открытую дверь спальни. Её лицо, da vero, излучало неземную красоту — о (!) достояние и ревность всех Богов!

Ещё немного постояв в задумчивости о своём, я написал записку, приставив её к вазе на столе в гостиной, а сам переоделся и пошёл в спортзал. Отзанимавшись на снарядах, проплыв в бассейне сотню метров, засев за столиком с бокалом фрэша, я обзвонил своих секретарей, по-быстрому оставил поручения по всем делам текущим и, что-то напевая сам себе под нос, вернулся в люкс.

Часы показывали девять, а Лаура ещё спала. Я позвонил в Room Service и приказал убрать из номера не съеденный вчера заказ и принести побольше разных фрэшей, круассанов, джемов, сливочного масла, капучино, свежих фруктов и воды. Закончив с этим, подошёл к витрине и отыскал необходимый мне CD — один из сборников от Barry White — засунул в музыкальный центр — пространство утонуло в звуках композиции Slow Jams (Feat Baby Bash). Раздёрнул шторы — спальня залилась лучами Солнца — и начал аккуратно Лауру будить, присев на краешек её постели. И это нежное создание открыло глазки…

«Привет, Эльмар…», — она мне улыбнулась, затем неторопливо сладко потянулась и почему-то спрятала лицо под одеялом.

«Доброе утро, синьорина!», — я приоткрыл её лицо и улыбнулся, — «Жду тебя в гостиной».

— Позавтракав, как следует, шутя, смеясь, друг другом наслаждаясь, мы не спеша отправились по бутикам, забрав с собой швейцара из отеля — уже к двенадцати часам он был обвешан дюжиной пакетов. Проблема с гардеробом Лауры была закрыта дня на три вперёд.

Пока она в отеле наряжалась для морской прогулки, я навестил любимый свой бутик — благо, он был через дорогу. Купил для Лауры хорошенький подарок, проверенный в делах любовных много раз — от «Van Cleef» бриллиантовый наборчик «Cosmos»: колье, браслет и серьги. Отдельно взял кольцо, на всякий случай. В общем, к её вечернему наряду всё это точно подойдёт! А главное — обрадует, возможно…

Примерно в пол второго мы спустились в Порт и поднялись на яхту — мой «Azimut», сто восемь футов, блистал во всей своей красе. И Лаура была в восторге! И знаешь… Чем дальше я её любил, тем больше мне хотелось отдавать ей всё! Неважно было, если между нами что-то будет или нет… Неважно, с чем останусь я потом… Мне просто нравилось быть рядом с ней и любоваться каждым её жестом. Мне нравились её улыбка, звонкий смех и каждый раз восторженный и изумлённый блеск в её глазах…