Альтаир

Wailery Bridge (2024)

В мире, где предательство скрывается за каждым углом, Лея Ван Хофф решает бежать от тирании своих родителей, только чтобы оказаться в ещё более опасной обстановке — банде «Альтаир». Её путь наполнен жестокостью и интригами, где неясно, кому можно доверять. Почему Рафаэль оказался таким важным для неё? Лея вынуждена проложить свой путь через заговоры, предательства и испытания на верность, когда каждый шаг может стать последним. В поисках новой жизни в Испании она обретает неожиданные связи, но прошлое не отпускает её. Слежка детектива, расследование места её новой жизни и опасное возвращение в банду приносят ещё больше загадок. Может ли Лея обойти плетущиеся вокруг неё сети предательства и сохранить свою свободу? Успеет ли она разгадать, кто из её окружения — настоящий враг? И сможет ли она ответить Алехандро на предложение начать всё заново, когда весь мир, кажется, против неё? Впереди стоят выборы, которые изменят всё.

Глава 4. Призраки полярных ночей

Письма времени в глазах незабудок, погружают в мир, где не угасают воспоминания.

В тёмном подвале, едва освещённом слабым пламенем свечи, Лее приходилось терпеть немыслимое. Это место было подобно десятому кругу ада, где каждое испытание отнимало у неё ещё один слой наивности и мягкости, превращая её душу в холодную сталь, подобно металу, который куют в огне. Члены банды, каждый со своим пугающим методом, изощрённо пытались добраться до её внутреннего мира, как пронырливые мары, стремящиеся сломать её дух.

Очередное испытание началось с едва заметного скрипа двери, словно предвестника надвигающегося шторма. Промозглый холод снова пронзил подвал, вызывая у Леи мурашки, как если бы сам страх касался её кожи. На этот раз перед ней стоял высокий мужчина с ледяным взглядом, будто бы сам ледник, и язвительной усмешкой, как змея, готовая к нападению. В руках он держал стеклянную чашу, внутри которой плавали нечто, напоминающее тени — призраки её детских страхов.

— Пора проверить твою внутреннюю силу, — произнёс он с хищной улыбкой, погружая руку в чашу и извлекая длинный, скользкий шнур. Это была змея, свившаяся вокруг его запястья, её глаза мерцали в свете свечи, как маленькие звёзды, готовые поглотить свет в бездне.

— Это становится скучно, — тихо сказала Лея, стараясь удержать голос ровным, как сталь, которая только начинает нагреваться. — Вы снова пытаетесь меня напугать.

— Напугать? — усмехнулся мужчина, усаживаясь на перевёрнутое ведро, как если бы он уже победил в этой игре. — Нет, моя дорогая. Мы хотим узнать, когда ты сломаешься.

Лея сжала губы, стараясь сохранить спокойствие под напором его слов. Мужчина поместил змею на плечо Леи, и она почувствовала, как холодное, чешуйчатое тело извивается по её шее, подобно неумолимому времени, вытягивающему из неё страх. С каждым вдохом тьма охватывала её сильнее, но проявить слабость для неё было фатально. Это была игра с огнём, где каждый неверный шаг мог привести к падению в бездну.

Змея, скользнувшая по её телу, опоясала руки Леи, словно злая судьба, готовая задушить её изнутри. Шипение наполняло слух, как шёпот её собственных страхов, а девушка, проявляя неимоверные усилия, сохраняла хладнокровие.

— Ты можешь оставить это при себе, — прошептала она, смотря прямо в глаза мучителю, в которых читалась лишь жажда власти. — Я не сломаюсь.

Мужчина рассмеялся, его голос перекрывал шипение змеи, как грозовая туча затмевает солнечный свет.

— Посмотрим, Лея, посмотрим. Время покажет, — сказал он, вставая и направляясь к выходу, оставляя за собой атмосферу безысходности.

Смех Тельмы заполнил помещение, как горький эхо, разжигая в Лее искры гнева и боли, но они не видели её слёз — всего лишь холодный, твёрдый взгляд, готовый встретить любую новую пытку. На этом маршруте её внутренняя броня становилась ещё прочнее, её сердце закаляясь, постепенно превращая её душу в холодную сталь. И всё же, в глубине её сердца, оставалась искорка надежды, как последний луч солнца, пробивающийся сквозь плотные облака.

У Габриэля были коротко остриженные волосы, которые блестели, словно крылья ворона, и его угловатое, резко очерченное лицо производило впечатление, будто оно вырезано из камня. Черты его лица, холодные и беспощадные, придавали ему отталкивающую харизму, как у зверя, нависающего над жертвой. На лбу и скулах светились татуировки, словно следы битв на полях, рассказывающие о его прошлом. Вместо привычной одежды банды он предпочитал обтягивающие черные джинсы и кожаную куртку, которые облегали его атлетическую фигуру, создавая образ зека с дикой, непокорной натурой.

На руках у него были цепкие, длинные пальцы, как у ловкого хищника, готового в любой момент вцепиться в свою добычу. Он часто играл с небольшими предметами, подчеркивая свою расслабленную, но в то же время контролирующую манеру поведения, словно скульптор, создающий произведение искусства в мире хаоса. Габриэль — живое воплощение угрозы и притяжения, олицетворение той опасной красоты, что завораживает, но настораживает одновременно.

— Ты должна сказать ей, что это что-то особенное, что она это заслужила, — говорил Тельма, легко касаясь кончиками пальцев её плеча, словно указательным жестом подчеркивая значимость своих слов, как когда художник уточняет штрихи на своём полотне. — Сделай так, чтобы она почувствовала себя особенной.

Это была проверка, как для Леи, так и для Лилианы. Габриэль учил Лию манипулировать, как режиссер, держащий нити марионеток. Лея кивнула, стараясь изо всех сил не показать своего внутреннего отвращения и страха.

— Хорошо, — прошептала она, едва слышно, чувствуя холод его пальцев на своей коже, словно лёд, тающий на солнце.

Лея подошла к Лилиане с улыбающимися губами и мягким голосом.

— Лилиана, у меня есть для тебя сюрприз. После отбоя выйди на улицу. Ты не пожалеешь, — промурлыкала она, с огромным усилием заменяя внутренний ужас на внешнюю улыбку, как актриса, выступающая на сцене.

— Правда? А что за сюрприз? — глаза Лилианы загорелись ожиданием, как две свечи на ветру. Её наивность ещё не была разрушена суровой реальностью жизни в банде.

— Это сюрприз, и я не могу рассказывать раньше времени, — ответила Лея с теплым смехом, который казался ей самой чужим. — Просто поверь мне, ты это заслужила.

Лилиана, слегка удивленная и обрадованная, согласилась.

Наступила ночь, и Лилия, следуя указаниям Леи, осторожно вышла на улицу после отбоя. Там её встретил Габриэль.

— Эй, Лилиана, — произнес он, его голос был одновременно ласковым и угрожающим, как шёпот ветра перед бурей. — Ты знаешь, почему ты здесь?

— Лея сказала, что у меня будет сюрприз, — Лилиана с тревогой посмотрела на Габриэля, как на хищника, ожидающего своего времени.

— Да, сюрприз. Ты действительно думала, что можешь доверять кому-то здесь? — его голос приобрел свирепую интонацию, как лязг оружия в тишине ночи.

— Что? Я не понимаю… — сказала она, растеряно оглядываясь по сторонам, как будто искала спасительный выход из лабиринта.

— Это урок, Лилиана, — холодно сказал Габриэль, приближаясь к ней, как тень, сжимающаяся вокруг жертвы. — Учись или страдай.

Испуг, как невидимая паутина, контролировал каждое движение Лилианы, и в следующий момент Габриэль начал её бить. Удары были быстрыми и жестокими, каждый из них, как молния, проносился сквозь воздух, неся в себе безжалостное предупреждение. Остальные члены банды смотрели в оцепенении, некоторые с ужасом, другие с удовлетворением, словно зрители на арене, где юная девочка становилась мрачным примером.

Лея, стоявшая вдалеке, словно пронзённая стрелой, чувствовала, как её руки дрожат, а внутри неё рвалась совесть, мучительно крича в ответ, как пойманная птица, тщетно пытающаяся вырваться из клетки. Она надеялась, что это было её последнее испытание — и оно навсегда изменило её взгляд на Габриэля и жизнь в банде.

— Жестокость — это не просто насилие, — тихо прошептал Тельма, глядя в глаза Леи, когда та содрогалась от ужаса, как лист на ветру. — Это искусство и привилегия тех, кто умеет манипулировать душами. Учись, как это нужно делать.

Лея замерла, осознавая вес его слов, как будто перед ней раскрывалась новая реальность. Её глаза метались от его лица к потолку, будто пытаясь найти ответы в тенях, окутывающих их зал, словно таинственные силуэты из её кошмаров.

— Но это же… это неправильно… — пробормотала она, дрожа, как цветок под ударами бурного ветра от страха и внутреннего конфликта. Её губы трещали, а голос был едва слышен, как шёпот затерянного в лесу духа.

— Что такое „правильно” в этом мире, Лея? — усмехнулся Габриэль, наклоняя голову слегка вбок, словно статуя, олицетворяющая моральный хаос. Его ледяной взгляд, как холодный лед, пронизывал её насквозь. — Правильность — всего лишь мнение большинства. Важно то, что помогает тебе выжить и добиться своего.

Он подошёл ближе, почти шепча ей на ухо, как змея, шёпотом уводящая в тёмный лес:

— Вспомни, Лея, как ты чувствовала себя, когда тебя предали. Как ты тогда клялась, что больше никто не сможет причинить тебе боли. Теперь у тебя есть сила изменить всё это. Но только если ты научишься пользоваться ею.

Тельма заставлял её учиться, как использовать милые улыбки и нежные слова для свершения коварных замыслов. Он показывал, как улыбка может быть оружием, как черная вдова прячет яд под крыльями, и как слова могут стать ядом, растекающимся по жилам. Эти уроки были не просто теорией — каждый новый день приносил новые испытания, в которых Лея каждую минуту встречалась лицом к лицу с собой, с тем, кем она становилась, словно путник, идущий по тропе, ведущей к неизведанным мирам.

Его голос звучал тихо и требовательно, когда он говорил ей:

— Представь себе, что перед тобой стоит тот, кто больше всего тебе навредил. Умей подойти к нему с самой искренней улыбкой, ласково говорить, а потом сделать так, чтобы он стал твоим оружием. Таким образом, он сам станет причастен к своему падению, лишь бы не видеть в тебе угрозу.

С каждым новым заданием Габриэль наблюдал за ней внимательно, словно хищник, ожидающий падения добычи. Она чувствовала его пристальный взгляд на себе и понимала, что любая ошибка будет немедленно замечена. Он был беспощаден в своих уроках, но каждое его слово проникало в её разум.

— Ты справляешься лучше, чем я думал, — однажды сказал он, одобрительно кивая ей. В его голосе было что-то вроде гордости, но Лея знала, что это лишь часть его игры. — Но помни, Лея, истинная сила в манипуляции — это даже не в том, что ты можешь управлять другими. Это в том, что ты остаёшься невидимой, оставаясь всегда в тени. Улыбайся, говори сладко, но держи кинжал за спиной.

Лея слушала и училась, её сердце постепенно остывало, превращая её душу под руководством Тельмы в холодную сталь, способную пронзить любую преграду на её пути. Она понимала, что больше нет дороги назад — каждый шаг вперёд делал её всё более неизбежно связанной с тенью, в которую её вовлекал Тельма.

Алехандро, напротив, был груб и прямолинеен. Лея не хотела этого делать. Она не могла поверить, что оказалась в такой ужасной ситуации, где насилие и жестокость царили повсюду. Её методы не знали ни границ, ни жалости, словно чёрные щупальца ужаса обвивались вокруг её души, заставляя участвовать в атаках на другие банды. Алехандро стремился вырастить в ней хладнокровного монстра и прекрасно осознавал, что для этого ей нужно стать не только бездушной, но и физически закалённой. Поэтому он заставлял её проходить пытки, от которых сам вскоре начал наслаждаться, словно садистский артист, управляющий марионеткой в своём кровавом спектакле.

— Сегодня ты будешь делать примерно то, что на тебе делали несколько дней назад, — сказал он, протянув ей окровавленный нож, как будто это был кинжал судьбы.

Лея вздрогнула, её рука дрожала, когда она взяла нож, словно это было бремя, которое она никогда не хотела испытывать.

— Зачем это нужно? — шепотом спросила она, едва сдерживая слезы, будто из её сердца вырывалась мовильная скрипка, полная страданий.

Алехандро усмехнулся, его голос был как холодный ветер в мрачную ночь.

— Для того, чтобы выжить в этом мире. Ты должна понять, что слезы слабости стоят дороже крови, — произнёс он с жестоким удовлетворением, как будто произносил заклинание.

Её первой жертвой оказался пойманный лазутчик, молодой и напуганный юноша, чьи глаза были полны страха, как у животного, пойманного в ловушку. Под взглядом жестокого Алехандро Лея вынуждена была медленно и мучительно наносить ему раны, в то время как он стонал и молил о пощаде, как будто его слова были молитвой, обращённой к нежданному спасению.

— Пожалуйста, хватит, — прохрипел юноша, его глаза наполнены слезами, как стакан, переполненный горечью. — Я ничего не сделал!

Лея закусила губу, её душу пронизывало чувство вины, как ядовитая стрела, вонзившаяся в сердце. Она бросила взгляд на Алехандро, надеясь на милосердие, как цветок, жаждущий солнечного света.

— Не останавливайся, — холодно произнёс Алехандро, его слова были, как ледяные оковы, сковывающие её волю. — Это твой путь к силе. Превратись в воплощение безжалостной силы.

Каждое его слово резало её душу, но она знала, что должна продолжать. Несмотря на ужас и отвращение к себе, Лея медленно подчинялась приказу, стараясь осознать, как остаться человеком в этом аду, как тень, не теряющая форму.

Юноша с каждым ударом ножа становился всё слабее и слабее, его крики затихали, переходя в еле слышные стоны, как последний вздох умирающей лилии. Лея почти не видела перед собой ничего, кроме кровавого пятна, и продолжала автоматически наносить раны, словно её разум покинул тело, оставляя только пустую оболочку, исполняющую приказы.

Алехандро наблюдал за каждым её движением, его глаза блестели от удовлетворения, как звезды на черном ночном небе. Он видел, как в ней загораются искры жестокости, как огонь, разжигающийся в сухом лесу, зарождаются новые стороны личности, которые были спрятаны глубоко внутри. Он знал, что этот процесс был необходим — мир, в котором они жили, не прощал слабость, как жестокий судья, бесстрастно смотрящий на своих подзащитных.

Когда наконец пленник перестал дышать, Лея выбросила нож и отступила назад, её руки и одежда были перепачканы кровью, как будто она стала частью этого кошмара. Она не могла смотреть на свои дела, её ноги подкашивались, голова кружилась от ужаса и душевной боли. Алехандро подошел к ней, грубо схватил за плечи и заставил смотреть на своё творение, словно зловещая тень, не позволяющая сбежать.

— Запомни этот день, — глухо произнёс он, как предсказатель в час разрыва. — Эта кровь теперь на твоих руках, и её нельзя смыть. Но таким образом ты станешь сильнее. Воплощай в жизнь то, чему я тебя учу, и ты сможешь выжить и защитить себя.

По его приказу Лея всё чаще проходила через отвратительные испытания, каждое из которых оставляло на её душе глубокие шрамы, как глубокие черные следы на белоснежном полотне. Алехандро время от времени подходил к ней, комментируя её успехи в самых жестоких выражениях, как холодный метеорит, пронзающий её сознание.

Каждая новая задача от Алехандро превращалась в настоящую пытку для Леи. Он непрестанно контролировал её, его тёмные глаза следили за каждым движением, напоминая о том, что путь назад у неё отрезан, как заброшенный мост, разрушенный бурей. Лея чувствовала, как груз его ожиданий давит на неё, ломая её волю, как огромный камень, придавленный к земле. Каждый раз, когда она пыталась восстать против него, её пугали жестокие последствия, как призрак, не дающий покоя в самых темных уголках её разума.

Она хотела кричать, бегать, умолять о пощаде, как те несчастные, что попадались ей в руки, но понимала, что Алехандро не знает жалости. Каждое его слово, каждое его прикосновение будто свивались в невидимые цепи, которые сковывали её, замыкая в круге насилия и страха. Она видела, как другие, такие же как и она, пытались сбежать или бросить вызов его влиянию. Но все они оказывались разбиты и сломлены.

Временами Лея ловила себя на мысли, что начинает привыкать. Мучительная боль и отвращение не исчезли полностью, но становились чем-то вроде постоянного фона её существования. Иногда она пыталась найти утешение в воспоминаниях о прежней жизни, но те меркли перед лицом жестокой реальности, в которую её погрузил Алехандро.

Однажды, после особенно жестокого задания, когда её руки уже не слушались и тело дрожало от напряжения, Лея осознала, что где-то глубоко внутри у неё всё ещё теплится надежда. Надежда однажды освободиться от цепей, найти в себе силы и отвагу вернуть себе человечность, которую Алехандро пытался похоронить под слоями ужаса и злобы.

— Ты недостаточно жестока, Лея, — говорил он, наблюдая за тем, как она пытается удержать в себе остатки человечности. — Мир не терпит слабых. Стань зверем, иначе ты останешься жертвой.

Каждое утро, пробуждение из кошмаров казалось лишь преддверием новой пытки. Сердце билось гулко и тяжело, словно разрываясь на части от накопившегося горя. Взгляд её глаз был потухшим, будто все краски жизни растворились в бескрайнем океане отчаяния. Она чувствовала себя запертой в бесконечном лабиринте своих мыслей, где каждый коридор вел лишь к новому углу страдания.

В её голове часто всплывали моменты мнимого спокойствия и счастья, которых было так немного, но они навсегда оставались яркими вспышками в тёмном хаосе. Вспоминая их, она чувствовала невидимые оковы, сжимавшие её сердце всё сильнее, не давая даже вдохнуть. Эти счастливые образы становились лишь мучительным напоминанием о том, что она могла потерять навсегда.

— Думаешь, о прошлой жизни? — как-то раз спросил Алехандро, заметив её задумчивость.

— Да, — призналась Лея, еле сдерживая рыдания. — Я хочу вернуться к тому, кем была.

Алехандро рассмеялся, его смех был пропитан злорадством.

— Лея, почему ты так сильно хочешь вернуться назад? Разве там было лучше?

Лея вздохнула, и её глаза наполнились печалью и болью воспоминаний.

— Ты не понимаешь, Алехандро, — начала она, голос её был едва слышен. — Дома… дома тоже не было никакой тишины и покоя. Мои родители… они всегда были жестоки со мной. Я сбежала, надеясь найти спасение здесь, внутри банды.

— Спасение? — переспросил Алехандро с ноткой недоверия. — Разве насилие и жестокость могут быть спасением?

Лея усмехнулась, но в её глазах не было радости.

— Я не знала, что здесь будет так же плохо, как и там. Я просто хотела избежать ежедневных побоев и криков. Но, похоже, зло найдёт тебя, где бы ты ни скрывалась.

Алехандро задумался, его лицо омрачила тень понимания.

— Знаешь, — сказал он осторожно, — может, пора пытаться отыскать другой путь, который не возвращает тебя к боли, а даёт шанс стать сильнее без насилия.

Лея молча кивнула, чувствуя, как его слова находят отклик в её усталом сердце.

С каждым днём она всё глубже погружалась в темноту, окружающую её. В её сознании закипали маразматические мысли, размывающие границу между реальностью и иллюзией. Лея вскоре перестала различать, где начинается одно, а заканчивается другое. Пройдя через поток крови и жестокостей, она почти потеряла саму себя.

— Лея, сегодня ты убьёшь без капли сожаления. — шептал Алехандро ей на ухо. — Я знаю, ты способна на это.

Её искалеченная, истерзанная душа задыхалась от боли. Но каждое движение, каждый новый удар пропитывали её новым пониманием — пониманием того, что её прежняя жизнь была лишь миражом, обманчивой иллюзией в этом море кровавого ужаса.

Страх, как тёмное облако, заслонял её разум, блокируя все попытки найти выход из этого внутреннего ада. Наедине с собой, она слышала голос разума, что хрипло шептал о безысходности. Слёзы, так редкие и драгоценные, как кристаллы, становились немым криком души, ненужным и неуслышанным в пустоте её одиночества.

Но даже в самые мрачные моменты, когда казалось, что силы уже на исходе, она находила в себе крохотный лучик надежды, почти угасший, но всё же живой. Этот слабый свет был её единственной опорой, дававшей ей силу хоть немного вынырнуть из тьмы, хоть на секунду почувствовать тепло, которое снова и снова вспыхивало внутри её истерзанного сердца.