Любовное молчание. Рассказы о самой простой религии в мире

Vysheslav Yurievich Filevsky

В. Филевский – русскоязычный бразильский поэт и прозаик. В книге рассказывается об ощущениях при горении сердца души любовью к Высшему и сущему.

Немузыкальная музыка

Мелодия мира

Однажды я проснулся от ощущения того, что моё тело превратилось в рояль. И я играл сам в себе. Совершал головокружительные глиссандо в небо и щебетал трелью, как жаворонок, только очень громко. Потом, спустившись вдруг в средний регистр, раздваивался в квинту, репетировал ей и, поднимаясь в нижнем звуке, сливался в унисон — и тоже трепетал — вибрировал, не совершая трели. Я мужественно наливался басами, тоже двузвучием, и затем утверждал себя аккордом.

Потом, будто поняв, что грохот это не моё, что это грубо и суетно, вдруг раздваивался, ставясь одновременно и пианистом, и инструментом. Обеими руками я быстро и тихо выкладывал причудливые узоры в верхнем регистре, вдруг прерывая их вязь и рассыпаясь звёздами по клавишам. Клавиши при этом вдруг начинали переливаться из цвета в цвет. Звуки превращались в духовные, в какую-то прозрачную невещественную ткань, которая вспыхивала то тут, то там ослепительными блёстками.

Пианист таинственным образом исчез в этой сущности, медленно упав в неё, как в колодезь… Теперь он слился с ней и был и волнующейся как бы на ветру радугой, и точечными вспышками. А внизу, под этим ликующим фоном, из грудного регистра медленно и уверенно, как бы из самого моего нутра, уступами поднималась мелодия, в тембре подобная хору виолончелей…

Если бы взяться, быть может, мне и удалось бы перенести на бумагу бледное отражение звуковой радуги со звёздами. Но сама мелодия явно не поддавалась записи. Не могла поддаться. Потому что она была выражением любви к великому Непостижимому… Смешно подумать, что такую любовь можно сделать доступной для каких-то знаков или неуклюжих и страстных человеческих чувств…

Мелодия постепенно превращалась во вселенский хор, становясь крупнее и уверенней. Прозрачная же ткань продолжала звучать, но поднялась куда-то очень высоко. Теперь её, сгрудившись, наполняли настоящие звёзды. Они сверкали в сознании. Казалось, их можно было взять в руки. Но я знал, что такое предположение — неправда. И тогда понял, что моё сознание бесконечно, как космос…

Мелодия же одновременно и господствовала и отсутствовала. Её единозвучие завораживало и подчиняло. Теперь не виолончели — все духи благодати, все души усопших — всё составляющее духовный мир пело эту невыразимую мелодию.

Где-то внизу кувыркались президенты, жулики, продавцы, деятели культуры… А под ними, в самом низком регистре, но тишайше, грозно пузырилась чёрная масса житейского моря, над которой они властвовали. Там можно было различить только хлопочки лопающихся пузырей…

Мелодия же торжествовала. Она была выражением небесной Правды, высшей, духовной справедливости, противонаучной, не поддающейся звуковому или письменному изъяснению Истины. Если бы мелодию возможно было записать, на это стоило бы потратить жизнь. Но…

Истину выразить нельзя. Выраженная Истина — это лукавство. Поэтому, я понял, не стоит тратить жизнь на невозможное — на поиски Истины.

Однако человеку всё-таки доступно не мало, а именно — Истиной быть, а именно: всем существом любить великое Непостижимое, не гортанью, а всем собой петь об этой любви, не понимая мелодии и не пытаясь испортить её бледными и лживыми в своей неточности словами, бытийствовать мелодией любви, не выделяя свой голос из духовного хора, а наоборот, с огромной радостью растворяясь в нём, утопая и всё более отдаляясь от чёрной массы внизу…

Да, если опуститься в её контр — нет, даже субконтроктаву… О, вам там хорошо?.. Простите, у меня другой путь… Нет, нет и нет! Этот телевизор, новости из компьютера… Прочь, прочь…

Я — мелодия мира, мелодия бесконечной жизни, мелодия огромного счастья… Это очень интимно. А переливы звёздной радуги где-то там, в запределье, так светлы… Вы возразите, что, мол, космос чёрен… Но я не о вещественном. Запределье, о котором я сказал, не по земному чисто. А духовная чистота не может быть чёрной, как, впрочем, и белой: она бесцветна.

Родник и дыхание

Сожалею, что вы со мной скорее всего не согласны. Но я воспринимаю Землю таким же живым существом, как и вас, уважаемые читатели. И я горячо люблю её… Может быть даже — Земля суть маленькая составляющая какого-то неведомого нам существа, размеры которого мы не в состоянии осмыслить — его живая клеточка…

Подобно всему живому и не живому, планете потребна любовь. Без неё она погибает. Вам приятно жить отстранившись от понимания этого, потому что у вас нет благословения великого Непостижимого любить Землю. Поэтому вы и не любите. Поэтому же вы и не виновны в умирании планеты, хотя Непостижимое убивает планету вашими руками, вашими каменными по отношению к ней (только по отношению к ней) сердцами, вашей воинствующей нелюбовью друг ко другу и вашим разъеденным страстями сознанием — сознанием человечества. И это очень важно понимать: вы — убийцы, но вы и невиновны…

Нет, я не издеваюсь, я в самом деле так думаю. Вы исполняете предначертанное и поэтому так чудовищно жестоки к Земле и ненавистны друг ко другу. Поэтому многие и вас так жаждут войны, голосуют за войну и хотят убивать. И это несмотря на то, что в ядерной войне не будет ни победителей, ни героев… Что это, если не одержимость, если не потеря чувства самосохранения?..

Если б вы посмотрели на свои действия хотя бы с расстояния Марса, поверьте, вашему ужасу не было бы предела…

Возможно, вы понесёте наказание за исполнение воли Предвечного. А может быть — и нет: действие Закона Воздаяния непостижимо.

Вы скажете, мол, как же так, ведь мы только исполнители высшей воли… Да, только исполнители. Но бывает, наказываются и исполнители.

Остерегитесь должности палача…

И тогда, я думаю, когда будете гореть в пламени войны, вы возненавидите Жизнь, и проклянёте Небо, не ниспославшее вам благодать любить Землю… Нет, это не обвинение, а судьба… Кто же обижается на судьбу? Можно только злиться на того, кто её изъясняет, в нашем случае — на меня…

А я вас люблю… Вижу, как в ответ на это заявление вы недобро усмехаетесь. Потому что не понимаете: я всем моим существом люблю великое Непостижимое, а значит — и вас, ведь ваши души — Его мельчайшие частицы…

Вам странно, что частицы Всевышнего могут быть неблагими?.. А само Всевышнее благо или нет?.. Было ли оно благо к русским в 1941 году?.. Вы скажете, что нападавшие фашисты были выражением дьявола. А я думаю, что фашисты были разрушающей, карающей стороной Того же великого Непостижимого. А понятие «дьявол» — порождение творческой фантазии.

Мир един, раздвоения в нём нет. Раздваивается только сознание не вполне здоровых людей…

Разумно ли не любить кого-то за то, что у него на что-то нет благословения? Вот у меня, к примеру, нет благословения играть на фортепиано. Ну и что, ненавидеть меня за это? — Едва ли это уместно. Поэтому я люблю вас и не осуждаю. Хотя, конечно, мне грустно, что вы уничтожаете среду моего обитания. Но я погибну с благоговением перед великим Непостижимым, с сердечной любовью к вам и Земле… Потому что среду моего обитания вы уничтожаете не сами по себе, не по вредности…

Земля — это живое, а возможно и весьма разумное существо — она похожа на нас с вами, помимо прочего, тем, что она дышит. Её дыхание может быть не только таким заметным и даже грозным, как выброс гейзеров, дыма и пепла из жерл вулканов, но и мягким.

В северных странах, когда весна входит в пору и солнце начинает днём прогревать почву, если поднести руку к земле, можно почувствовать тёплое дыхание почвы. Почувствовать — и понять, что это дышит женщина, готовящаяся к обильным и благодатным родам, приготовляющаяся стать любящей матерью. Это дыхание земли. Оно мощно и исполнено страстью рождения растений, а значит — и любви к нам. Потому что растения нам необходимы для жизни… Пока, во всяком случае… пока наше лукавство не создало замену растениям.

Земля дышит и импульсивно. Я уже говорил о гейзерах и вулканах. А посмотрите, как дышит почва, проявляя своё дыхание в виде родника?.. Это и дыхание, и биение сердца. Потому что вода, которую родник исторгает, суть «кровь» Земли. И это тоже отражение любви Земли к нам, потому что нам для жизни необходима вода…

Подумайте, кстати, и ужаснитесь тому, как мы загрязняем «кровь» Земли, столь нужную нам для жизни… Будет ли так поступать разумное существо? — Нет, конечно. Но у нас нет благословения любить Землю и жить. Поэтому мы сделали кровь Земли нечистой, а местами и ядовитой. А вот Земля имеет благословение великого Непостижимого любить нас несмотря ни на что. Так что, скорее всего, планета переживёт человечество.

Можно ли любить своего убийцу? — Можно: посмотрите на Землю. Она — высочайший духовный пример для нас. В христианских храмах вполне можно было бы поместить изображения Земли в качестве величайшей святой. Этого не делают только потому, что Земля не приняла христианства, то есть её не крестили… Поместить Землю в храм в качестве мученицы тоже нельзя и потому, что полагают, будто святость присуща только человекообразным… А ведь едва ли. Посмотрите, сколько животных и растений-мучеников. Подумайте, с каким нечеловеческим терпением они переносят наше отношение к ним… Вы что думаете, они при этом не обращаются мысленно ко Всевышнему?.. —

Что ж, думайте, если вам это утешительно. Раньше всерьёз полагали, будто негры — существа второго сорта. Придёт время — и вы содрогнётесь, осознав чудовищность вашего отношения к животным, птицам, рыбам и растениям. Возможно тогда, когда убьёте их всех своим отношением, ну кроме комнатных собачек, конечно…

Всё живое едино, всё по-своему разумно, всё наделено чувствами… А иногда это касается и так называемого неживого… И опять в моих словах нет обвинения. В них только правда. И я люблю вас, убийц животных, птиц, рыб и растений. Потому что у меня есть благословение любить, в том числе и убийц. Вы не виноваты в том, что у вас подобного благословения нет…

Вообще, я полагаю,

понятие вины выдумали люди, не любящие людей. Нам не нужна вина. Нужна только любовь. Нам не нужны слова о любви. Нам потребна любовь молчаливая и всеохватная, такая, как, скажем, у Земли к нам. Нам потребна любовь бескорыстная, бесстрастная и беспричинная — такая, какой любит нас Присносущее…

И я имею основание полагать, что Земля любит не только нас, детей своих, но и Солнце, и другие планеты, и сам Млечный Путь. Потому что всё это — одна живая сущность. А вот мы не чувствуем себя частицами творения… О рабство страстей, о тяга к наживе и разврату, в какую же нечистоту ты превращаешь человечество!..

О том, что Земля сердечно любит великое Непостижимое, я не говорю потому, что это само собой разумеется. Для планеты любить Предвечное так же естественно, как для нас с вами дышать, есть, испражняться, совокупляться, пить пиво вместо воды…

Любовь — способ существования Земли. Планета должна бы быть примером для нас огромной, бескорыстной любви… Посмотрите, Земля любит нас — и не поучает… Прекрасно!.. Бесконечно страдает от нашей жестокости — и не жалуется…

Поучающий, не лжец ли ты и кощунник?.. Жалующийся, не убог ли ты?..

О Земля, если бы можно было ценой моей жизни хоть как-то смягчить страдания, причиняемые тебе человечеством, я бы не рассуждая пошёл на лютую сметь. Лишь бы ты жила…

Вы скажете, Земля сурово наказывает нас… Думаю, вы не вполне правы. Те проявления Земли, которые вам не нравятся, во многом суть следствия её угасания, болезни. И болезни отчасти излечимой. Они наказание только косвенное…

Нет, не нужно всем учёным Земли объединять свои усилия для выработки чудодейственных лекарств для Земли. Хотя такие медикаменты немного боль планеты и ослабили бы.

Панацея — в любви. Но у землян нет благословения на любовь — только на обряды.

Обряды — для безлюбых…

Представьте, что бы случилось, если бы мы все полюбили великое Непостижимое, а вслед за Ним — друг друга, растения, животных, птиц, рыб, насекомых и, наконец, самоё Землю? — Сколько фармацевтических компаний разорилось бы, сколько закрылось бы заводов, сотни миллионов людей по всей планете потеряли бы работу и начали умирать с голоду оттого, что мы бы начали лечиться и выздоравливать от любви, а не от лекарств?.. Может быть, поэтому у нас и нет благословения любить?..

Мы настроены свыше на нелюбовное бытие. Мы не можем иначе. Истончение любви — как будто естественный путь нашей цивилизации. Если бы мы начали возвращаться в любовь, наша цивилизация развалилась бы. Ибо из-под неё был бы вытащен краеугольный камень. Пришлось бы строить новую цивилизацию. Оно долго и трудно. Поэтому встаёт вопрос о том, насколько такое разумно… Думаю, что нет, и благо идти к своей пропасти, как идём, и поносить друг друга, вождей и угрожать смертельной расправой странам и народам мыслящим иначе…

Вожди — не при чём. Они стрелочники или, как говорили древние евреи, козлы отпущения… Не надо обвинять: мы — невиновны, и вожди — тоже… Вожди появляются не просто так, а потому что в глубине своей души общество ждало именно такого вождя, какого получило… Общество слепнет и говорит в душе своей: «Если не он, так кто?» — А вокруг полно народу, и во всяком случае, не хуже…

Импульсивное дыхание Земли, её родники, приводят меня в священный трепет. И не только меня. Многие родники люди облагораживают, и объявляют, что там святая вода. Святая — в смысле не превращённая в яд человеком…

Я думаю, что и всю жизнь на Земле можно было бы превратить в святую, если бы устранить вредоносные действия человека, оскверняющего всё, к чему он прикасается…

«Святых» родников становится всё меньше и меньше. И наивных верующих об этом предупреждают заботливые власти: из такого-то родника больше не пейте, ибо там отрава. И мне тоже бы хотелось пожелать вам пить только из родников, не осквернённых лукавством. Эти родники, как мне представляется — сердечная любовь к непостижимому Небу и трепетное благоговение перед ним; — и вытекающие из этих любви и благоговения любовь к каждой мельчайшей частичке сущего. И не обвинение кого-то, а напротив благословение и обожествление в собственном сознании всего и вся. Эти родники — радость размером со Вселенную и сопутствующее ей неизъяснимое счастье.

Я стараюсь пить только из подобного родника и даже самому, насколько это возможно плоскому существу, самому быть святым родником. Также, как и кровь Земли из неё недр, так и мой родник любви и благоговения бьёт из глубин моего духовного сердца. Я чувствую себя при этом родителем, подобно Земле, источающим нечто духовно животворящее.

Попробуйте духовную воду, которую я исторгаю. Она не осквернена никаким учением о Любви, лукавыми толкованиями и комментариями, как самой Любви, так и отсутствующего моего учения о Любви… Два слова — любить и благоговеть — это не учение… И поэтому духовная вода моего родника чиста… Впрочем, люди обсуждают всё. Даже интересно, как будут суесловить о моём роднике любви. Как вообще возможно об этом блуждать мыслями — не знаю…

Я думаю, что комментируют и трактуют Любовь исключительно не любящие и вообще не представляющие ни родник любви, ни её дыхание… Людей, которые по склонности к суемудрию занимаются подобным, я бы назвал духословами. Они творят научные работы, пишут диссертации о любви и получают уважение в обществе.

Хотя и я, как и духословы, не знаю, что такое Любовь, как не знает и никто другой. Да и нужно ли, возможно ли это знать? Зачем? Зачем строить Любви храмы и собирать там деньги? Храмом Любви можно сделать только собственное сердце. Если вы в взаправду любите, то Само Предвечное будет совершать в нём служение, не приглашая вас на него. Но — и не отталкивая. Хотите — принимайте участие…

Да, при этом можно и даже благо приходить в рукотворную церковь. Но святое служение всё равно будет не столько там, сколько в вашем сердце… А без сердечной любви служение в рукотворной церкви — кощунственная пустота. Это уж не родник, а ручей осквернённый человеческими нечистотами.

Конец ознакомительного фрагмента.