V-Wars. Вампирские войны

Коллектив авторов, 2012

Они охотятся на нас… В мире существует много легенд о вампирах. Но теперь они становятся реальностью. Человечество под угрозой. Загадочная болезнь распространяется по земному шару и превращает людей в сильных и неудержимых монстров, которые скрываются среди нас. Они больше не люди. Они – новое звено в пищевой цепочке. Перед вами хроника первой войны с вампирами. От жестоких убийств, совершенных нулевым пациентом, до полномасштабных сражений с вампирскими террористическими организациями. Истории о самой страшной войне, с которой когда-либо сталкивалось человечество. Вампирские войны начались. Мир будет кричать… В книге, задуманной лауреатом премии Брэма Стокера Джонатаном Мэйберри, собраны истории таких авторов, как Нэнси Холдер, Ивонн Наварро, Джеймс А. Мур, Грегори Фрост, Джон Эверсон, Кит Р.А. ДеКандидо и Скотт Николсон и самого Д. Мэйберри.

Смерть на дороге. Часть 1

Нэнси Холдер

— 1 —

Грифы границ не признают. К востоку от Сан-Диего, к западу от Юмы, к северу от Мехико — пока существует смерть, стервятникам есть куда податься, есть, чьи черепа ободрать. Еще не пали тени, возвещая конец дня, а они уже молча кружат над добычей, спускаясь к ужину.

Рев семи мотоциклов разорвал тишину словно атомный взрыв, и стервятники взмыли обратно в небо.

Во главе отряда ехал начальник Дружины Окотильо Бобби Морриси, за ним — начальник службы безопасности Страшила и заместитель Джонни Ракета. С Пигалицей и Мануэлем Мендосой их было девять человек, но те занимали бабские места сзади, за Бугаем и Уокером, младшим братом Бобби. Отряд возвращался из почтового отделения через два пыльных городка отсюда, где Бобби что-то забрал из своего абонентского ящика, настолько таинственное, что того и гляди окажешься под колпаком у правительственных спецслужб.

Компания возвращалась домой в Сонрису, тот еще гадюшник с настолько неподходящим названием, что хуже и не сыскать — «сонриса» по-испански означало «улыбка», только там уже давно никто не улыбался.

На Пигалице были новенькие, с иголочки, черные кожаные чапсы^[3]. Для нее, во всяком случае, новенькие. Вряд ли она догадывалась, что Бобби стянул их с мертвеца. По сравнению с Бугаем, Мануэль казался какой-то козявкой. С болтающимся на голове «взрослым» шлемом восьмилетний пацан напоминал игрушку-болванчика.

Поравнявшись с валяющимся на обочине белым фургоном, Бобби вскинул руку в перчатке. Неподвижный фургон посреди бескрайней пустыни можно было и не заметить.

Бобби был в темно-синей бандане с нарисованным спереди американским флагом, выцветшим от солнца, как и борода. На обветренном лице между нависшими бровями пролегли глубокие складки, а в углах темно-серых глаз рано появились морщинки. Зубы остались белоснежными благодаря тщательному уходу, и вообще он производил впечатление крупного, чуть ли не полноватого здоровяка, вроде качка-байкера, не брезгующего стероидами. Как и Пигалица, и добрая половина отряда, он носил чапсы поверх джинсов и тяжелые сапоги. С пояса свисала барсетка на толстенной серебряной цепочке.

По его сигналу остальные байкеры остановились и спешились, поставив мотоциклы на подножки. Бобби вытащил короткоствольный револьвер тридцать восьмого калибра. Страшила достал дробовик, а Джонни Ракета отстегнул «Узи», за который он и получил прозвище.

Пока не появились вампиры, таскать с собой винтовки и «Узи» смысла не было.

Сверху за всем этим невозмутимо наблюдали грифы, словно уверенные, что падали скоро прибавится. Предпоследним в группе ехал Марк Томпсон, которого после шестимесячного испытательного срока собирались принять в команду — неслыханное дело: пока весь мир не накрылся медным тазом, так быстро не принимали никого. Токсин — лысый, весь покрытый шрамами, — замыкал колонну. Чтобы заработать право носить эмблему клуба, он числился стажером целых два года.

Томпсон был рыжеволосый, конопатый, в драной джинсовой куртке, на которой было много места для символики Дружины Окотильо — осталось только пройти этот этап.

Полгода назад в баре «Штырь» он до того разошелся, понося гастарбайтеров с кровососами, что запустил бутылкой из-под текилы в телевизор с плоским экраном, где выступала Юки Нитобе, передавая призыв ООН сохранять спокойствие. За это бармен Боди чуть не вышвырнул его вон. Бутылка якобы случайно попала в зеркало на стене за стойкой бара, и по нему пошли трещины. Потом Томпсон набросился на Боди с воплями о том, что за такую пропагандистскую брехню «Штырь» вообще надо спалить дотла, и ни один настоящий американец о нем не пожалеет. Тут вмешался Бобби, объяснив, что «Штырь» принадлежит Дружине Окотильо, а они не одобряют варварства и оскорблений своих товарищей. Протрезвев, Томпсон извинился перед Боди и предложил купить в бар новое зеркало, но Бобби ограничился штрафом в пятьдесят долларов. Потом у Томпсона с Бобби состоялась долгая задушевная беседа о том, как достали эти сраные нелегалы, прущие через границу, а теперь еще и чертовы вампиры.

Бобби предложил ему присоединиться к ним. Можно подзаработать в баре. Или варить мет в подсобке. Вот такие были у окотильской дружины разнообразные источники дохода.

Парни звали Томпсона «Ржавым кумполом», «Рыжебородым», «Рыжая Люсиль»^[4]. Он не отлынивал, ходил в дозоры, прикидывался покладистым малым. Только все это было враньем, он был вовсе не тем, кем представлялся — не бунтарем, когда-то торговавшим мотоциклами в Финиксе, а потом прикрывшим лавочку ради дальних странствий. Не идейным пламенным патриотом, как они сами, которым его считали. Томпсон служил в Управлении по борьбе с наркотиками тайным агентом.

Из-под темных очков Томпсон зорко следил за остальными не хуже грифов. Он уже заметил лежащее на песке тело, и судя по взгляду в том направлении, Бобби тоже это заметил. У Томпсона мелькнула мысль, что пострадавшему необходима вода и медицинская помощь, но этим дело и ограничилось.

Молчаливый братишка Бобби Уокер дождался, пока Пигалица слезет с мотоцикла, и слез сам. Стройная пятнадцатилетняя девчонка с длинными черными волосами, собранными в хвост, стояла рядом с мотоциклом в мальчишечьей джинсовой куртке, под которой виднелась черная футболка «Окленд рейдерс», с неумело подведенными глазами и увешанная дареными дешевыми золотистыми и серебристыми цацками. Их тоже добывали с мертвых мексиканцев, о чем Пигалица могла и не подозревать. Бандитские подвески, кулоны в форме знаков зодиака сверкали на солнце, среди них виднелся крестик ее погибшей матери и отцовский медальон Девы Марии Гваделупской. Если религиозные символы могли охранять от вампиров, то Пигалице не о чем было волноваться.

— Не подпускай детей, — приказал Бобби Уокеру, а сам со Страшилой и Джонни Ракетой заглянул в фургон с оружием наизготовку. Томпсон сохранял почтительную дистанцию. Как низший по рангу, по негласным законам он стоял на стреме, наблюдая за шоссе, готовый поднять тревогу, если кого-нибудь заметит. Прищурившись, он пригляделся к неподвижной фигуре в двадцати ярдах от фургона, и снова мелькнули мысли о воде и медицинской помощи. Но эти мысли он оставил при себе.

Забравшись в машину, Бобби вытащил ржавый темно-зеленый ящик и передал Страшиле. Пока Страшила его открывал, Бобби еще пошарил внутри и выбрался наружу.

— Пусто, — доложил Страшила, держа ящик. — Порожняк.

Бобби пожал плечами и убрал свой «тридцать восьмой» в наружный карман черной кожаной куртки, потом снял ее, обнажив мускулистые руки. На одной красовалась наколка — скрещенные американские флаги, два черепа и подпись «Дружина Окотильо». На бицепсе другой виднелись два длинных шрама, как он говорил, от клыков вампира.

Звеня барсеткой, он перекрестился и присоединился к толпе товарищей, осматривающих тело.

— Слышь, там в песке лежит кто-то, — с акцентом сказал Мануэль.

— Знаю, — ответил Бобби.

— Можно поглядеть? — спросил Мануэль.

— Нет, — сказал Бобби и направился к телу.

— А вдруг он мертвый? Хочу посмотреть, живой он или нет, — канючил Мануэль.

— Господи, Мэнни, — с отвращением покосился на Мануэля Страшила, догоняя Бобби.

Бобби, нахмурясь, бросил взгляд на Страшилу.

— Прикуси язык.

Он был заботливым. После казни их родителей Бобби старался ограждать детей от зрелищ насилия, смерти и ругательств, ведь теперь они стали общими племянниками членов банды.

Уокер открыл сумку-холодильник, притороченную к мотоциклу, и достал две «Орчаты», которые купил в магазине рядом с почтой. Еще он купил Мануэлю новую раскраску и карандаши, ведь мальчику было всего восемь. Уокер протянул одну бутылку Мануэлю, другую — Пигалице. Томпсон наблюдал за реакцией. От прикосновения Уокера она едва заметно вздрогнула. Потом Уокер отвел детей к фургону, разминая на ходу плечи и шею, усадил на землю в крохотном клочке тени и улыбнулся, окинув взглядом последних из рода Мендоса. Пигалица, залившись краской, уставилась на бутылку, словно видела ее в первый раз.

— Хочешь попробовать новые карандаши? — спросил Уокер Мануэля.

— Нафиг твои карандаши. Хочу посмотреть на того парня, — надув губы, сказал Мануэль.

— Не хами. Попей лучше, — ответил Уокер и посмотрел на Пигалицу. — Ты как, нормально?

Она коротко кивнула, покраснев еще гуще. Уокер сделал вид, что не заметил, и вразвалку направился прочь. Потом кивнул Томпсону. Это был сигнал. Шоссе казалось спокойным.

Уокер и Марк Томпсон оставили детей и присоединились к группе вокруг мертвеца. Труп напоминал скрюченную мумию с согнутыми руками и ногами, как будто он до самой смерти прятался в фургоне, а потом его, уже закоченевшего, выбросили вон. Прямо мексиканский «болотный человек». На правой стороне лица остались лишь потемневшие гладкие кости черепа, оскаленные зубы и пустая глазница, словно на «Веселом Роджере». Слева уцелели обрывки иссохшей задубевшей кожи и мяса. В подвяленой до густого красновато-коричневого цвета плоти виднелись две глубокие раны с потеками крови. От тела несло протухшим собачьим кормом, а раз вонь не выветрилась, значит, смерть наступила не так давно.

— Вампир? — спросил Страшила, глядя на Бобби. В конце концов, Бобби же якшался с вампирами.

Томпсон перевел взгляд со шрамов на плече Бобби на борозды на лице мертвеца. Интересно, а вампиров стервятники тоже едят? И как они на вкус? Может, привкус у них особый, пикантный какой-нибудь?

Бобби пнул тело пыльным носком сапога.

— Не. — Потом добавил: — Вряд ли.

— Его бросили, — заключил Страшила. — Где же остальные?

— Почему его бросили? — спросил Джонни Ракета.

— Потому что помер, — ответил Бобби, отвернулся от мертвеца и принялся разглядывать землю. — Может, фургон сломался, поэтому они все бросили. Следов других шин не заметили?

Томпсон с Токсином занялись осмотром плавящегося от жары асфальта, причем Томпсон даже задрал очки на лоб, чтобы ничего не упустить. Он вносил свою лепту в общее дело, старался по мере сил. Медленно шел по песчаным следам в ту сторону, где размякший асфальт переливался вдали миражом, словно водопад.

Оставшись в одиночестве, словно песчинка посреди ослепительной пустоты, он задумался о своем. Связи с куратором не было уже целый месяц. В Управлении по борьбе с наркотиками здорово промахнулись с этой Дружиной Окотильо. То, что раз-другой в месяц поступало в абонентский ящик на почте, было вовсе не товаром, по крайней мере пока. Томпсон чуял, что наркотой тут и не пахнет, это просто чересчур усердные бдительные парни.

На что ты готов пойти, чтобы не раскрыться? Вот что обсуждали те, кто в теме, в неофициальной обстановке, без уставов и блях. За выпивкой. За картишками. Когда не слышат жены и любовницы. Томпсону делать выбор еще не приходилось. Он знал, что, если придется, он сможет бросить кого-нибудь подыхать в пустыне. Но теперь дело было не в этом. О наркотиках уже речи не было. Теперь перед ним вместе с этими парнями стоял вопрос жизни и смерти.

Он посмотрел на детей. Не могли же они забыть, что эти люди убили их родителей. Это случилось год назад, за полгода до того, как Томпсон разыграл пьяный дебош в «Штыре». Но что такое год для восьмилетнего мальчика? А если у убийцы матери оказался смазливый братец, сможет девчонка со временем умерить свой гнев? Неужели эти двое детей в самом деле поверили, что их родители были вампирами? И как было на самом деле?

Томпсон не настолько хорошо знал этих детишек. Зато прекрасно осознавал, что одна половина его души изо всех сил старалась забыть про смерть, пока другая неустанно бередила рану, чтобы воспоминания всегда оставались свежи. Чтобы сердце кровью обливалось. Такой роскоши, как зарубцевавшиеся раны, он себе позволить не мог. Он продолжал заниматься этим делом, потому что понимал — еще до появления вампиров и всех разнообразных мутантов (любимый термин Бобби), жизнь была трудной и несправедливой, но не настолько, чтобы походить на отрывок из «Апокалипсиса». Непохожей на то, что их теперь ожидало.

Предчувствия относительно отдаленного будущего у него были такие же, как у Бобби. Расходились они в оценке ближайших перспектив. Глядя на пересекающих границу, Бобби видел одних вампиров, а Томпсон — обычных людей, боящихся голодной смерти не меньше, чем чудовищ.

Томпсон знал, на что люди способны от страха и голода. Томпсон устроился в Управление по борьбе с наркотиками, потому что видел семилетних детей, гибнущих от передоза, и порядочных полицейских, повешенных на эстакадах над автострадами после пыток. Тот, кто заявлял, что борьба с наркобизнесом — не война, наверняка сам грел руки на метадоне. Только в этой войне на поле битвы сражались обычные люди, как бы низко они ни пали. Наркота означала деньги, а деньги — власть, возможность мучить и убивать, вот и творили всякие зверства одни люди над другими.

Назревала новая война с совершенно новым, доселе неведомым врагом.

Один ученый, Лютер Суонн, выдвинул ряд теорий о том, кто они такие и откуда взялись. Это просто обычные люди, ставшие жертвами обстоятельств. Запущена цепочка трагических событий, и в результате получились чудовища. Как будто они были людьми с ограниченными физическими возможностями. На начальном этапе, когда проблема только была обнаружена, шли разговоры о поисках методов лечения. Когда стало ясно, что лекарство найти не удастся, предметами обсуждения стали терпимость и мирное сосуществование, словно вампиры и вервольфы стали просто новыми ингредиентами замысловатого блюда, варящегося в мировом котле. Да, «новообращенные» агрессивны и опасны, но ведь это не их выбор. Чтобы выкручиваться в своем «положении», им необходимы определенные ресурсы, помощь. И вскоре пошли разговоры об «обоснованной терпимости» к «несправедливо опороченным».

Как оказалось, слова остались пустыми. Бессмысленными. Вот почему выходка Томпсона в «Штыре» пришлась по душе Бобби. Как, собственно, и было задумано.

Томпсон зашевелился, увидев, что Бобби и другие байкеры, кроме него и Уокера, уже седлали мотоциклы. Уокер качал головой, глядя на Мануэля, который закатил истерику.

— Я тоже пойду! — вопил Мануэль.

Томпсон подошел поближе. Пигалица с недовольным видом собирала карандаши, раскатившиеся по асфальту во все стороны.

— Они на охоту собираются!

— Ты тоже пойдешь, когда подрастешь, — сказал Уокер. Он взглянул на Томпсона и мрачно улыбнулся. — Если к тому времени останутся кровопийцы.

Потом он сплюнул на землю.

— Мы тебе оставим одного, — пообещал Томпсон Мануэлю, и Уокер хихикнул.

— Издеваетесь, да? Я вам не сопляк! — закричал Мануэль.

Пигалица подобрала коробку из-под карандашей, фыркнула и, закатив глаза, начала складывать их на место. С яростным ревом Мануэль сжал кулаки и кинулся к ней.

Быстрый, как гремучая змея, Уокер встал между ними, удерживая мальчика.

— Мы женщин не обижаем, — сказал Уокер.

«Какая приятная неожиданность — цивилизованные бандиты», — подумал Марк Томпсон.

Мануэль толкнул Уокера.

— Тоже мне, женщину нашел. Шлюшка сопливая…

— Эй, — сказал Уокер и легонько шлепнул по щеке. — Не хами.

— Она дура, — закричал Мануэль. Слезы текли по его щекам. — Смеется надо мной, а ты ей позволяешь, потому что втюрился!

— А ну заткнись! Ничего подобного! — побагровев от ярости, огрызнулась Пигалица.

Потом, видно, собиралась добавить что-то еще, но, глянув на Томпсона, швырнула карандаши наземь и зашагала прочь от фургона, похоже, не понимая, что приближается к мертвецу. Она продолжала идти, не обращая внимания на крики Уокера, который приказывал ей остановиться, и брата, который разразился матерной тирадой по-испански. Томпсон скрывал, что свободно говорит по-испански и понимает все до единого слова. Теперь он убедился, что никто ничего не забыл. Мануэль обвинял сестру в гибели родителей, мол, эта потаскуха путалась с вампирами, водила их домой, так они и добрались до отца с матерью.

Не дождавшись никакой реакции от сестры, Мануэль испугался и начал тонким жалобным голосом звать ее по имени («Анхела, Анхела!») как заведенный.

Как будто его переклинило. Самый настоящий посттравматический стресс.

Томпсон наблюдал, как она изо всех сил притворяется, что не замечает выходки брата, вся сжалась, ссутулилась, как будто ее сейчас стошнит. Да, детишки явно еще не оправились. А разве могло быть иначе? Было бы странно, если бы все шло нормально.

«Мое дело — сторона» — такой вид Томпсон всегда напускал в присутствии байкеров. Спокойный, сдержанный. Это было похоже на вранье. Чем проще у тебя взаимоотношения с людьми, тем легче прикидываться. Он же не социальный работник, так какое ему дело до проблем Анхелы с Мануэлем? И все-таки на душе было неспокойно. Мануэль единственный до сих пор звал сестру Анхелой, хотя ей уже дали байкерскую кличку. До войны пятнадцатилетние девушки считались достаточно взрослыми.

Бобби ясно дал понять, чтобы к Пигалице никто не вздумал клеиться, но долго ли продержится это табу? Томпсон понимал, что для тех мужиков, что стервятниками кружат на ее горизонте, нет особой разницы, свежак им достанется или чужие объедки. В окрестностях Сонрисы выбор нынче небогатый.

До появления Томпсона в этих местах хозяйничала другая банда, «Короли пустыни», а у них были общие дамы в возрасте. Парни Бобби раньше тусовались с ними. Но потом «короли» перебрались в другое место. Томпсон точно не знал почему. Бобби говорил, что им тут наскучило, но по его тону Томпсон понимал, что не все так просто. Возможно, тут была замешана женщина. Или передел рынка сбыта наркотиков.

Мануэль обернулся к Томпсону и прищурился.

— Эй, рыжий черт, — съязвил он, коверкая кличку Томпсона. — Возьми меня на охоту.

— Не хами, — сказал Уокер, ткнув в него пальцем, и отошел к Пигалице.

Она как раз поравнялась с трупом, не оборачиваясь, рухнула на колени, зажимая рот обеими ладонями, и тут ее стошнило.

Уокер заботливо склонился над ней, но руки не распускал. Томпсон отметил это для себя. Мануэль рванулся к ним, и Томпсону пришлось решать, как быть дальше. Сделав выбор, он рванул за мальчишкой, схватил за руку и оттащил назад. Мануэль в ярости начал брыкаться.

Томпсону ничего не стоило сбить его с ног одним щелчком, сломать руку, ногу или даже хребет, словно тростинку. Но он держал его на расстоянии, пока мальчишка вырывался и махал руками, во все стороны брызжа слюнями.

— А ну пусти, козел! Я хочу мертвяка поглядеть! — орал он.

— Не смей мне грубить, — приструнил его Томпсон.

— Пожалуйста, дай мне посмотреть на мертвеца, — удивительно отчетливо по слогам процедил Мануэль сквозь зубы.

Все еще держа Мануэля, Томпсон взглянул на Уокера.

— Ой, да черт с ним, — пожал плечами тот.

— Нет. Ему лучше такого не видеть! — закричала Пигалица.

Но Томпсон уже отпустил Мануэля, и тот рванул вперед. Он упал на колени рядом с Пигалицей и уставился на мертвеца. С Уокером в этой странной семейной сцене их стало четверо. Томпсон сразу представил «Пьету» Микеланджело, скорбь и боль. Но здесь этого не было. Он держался поодаль, заглядывая в фургон в надежде выяснить, что же случилось с остальными пассажирами. А вдруг тот тип ехал один? Может, фургон сломался, он хотел его починить, а потом не вынес такого пекла и погиб.

«Ну что, угадал? Все так и было?» — мысленно спрашивал он грифов, круживших над ним в ярко-синем небе.

Они наблюдали за ним, как бы говоря: «Да сдохни ты уже».

— 2 —

У мертвеца не было с собой документов, кошелька, в пустые карманы насыпался песок. Уокер попросил Томпсона помочь вырыть яму, и они вместе кое-как раскидали песок и даже умудрились присыпать все тело целиком. Потом Уокер наклонил голову, прошептав несколько слов, как он объяснил, из молитвы о душах в чистилище. Томпсон не был католиком, но слышал, что существование чистилища они больше не признают. Однако он ничего не сказал, просто склонил голову вместе с Пигалицей и Мануэлем.

Пигалица запела грустную песню, которую Томпсон слышал по радио, гнусавя словно какая-то поп-звезда, и каждая высокая жалобная нота отскакивала, будто мячик, ввысь, к парящим в воздухе грифам. У Пигалицы, наверное, уже окорока испеклись в этих черных кожаных чапсах, но она продолжала петь, поглядывая на Уокера, а Мануэль тем временем пыхтел и отдувался, ковыряя песок носками теннисных туфель, словно хотел откопать мертвеца и взглянуть еще разок.

Когда она допела, Уокер наклонился, взял пригоршню песка и рассыпал ее на могильный холм.

— Пепел к пеплу, прах к праху, — нараспев произнес он, хотя ни того, ни другого поблизости не было.

В другое время и в другом месте к Уокеру навечно бы приклеилось прозвище «проповедник». И одевался бы он соответствующе: в плоскую широкополую шляпу и пыльник. Может, даже таскался бы с библией. Уокер и Томпсон тщательно обследовали фургон, найдя под сиденьем водителя записку, в которой было написано: «Мончо, Вьеха, 12». В Сонрисе была улица Вьеха, и человек по имени Рамон, живший в этом унылом городишке. «Мончо» — как раз уменьшительное имя от Рамона. Ни Уокер, ни Томпсон не знали, жил ли Рамон в доме номер двенадцать на улице Вьеха.

Когда вернулся Бобби с другими байкерами, он здорово разозлился из-за похорон. Томпсон понимал: это потому, что Бобби не знал, что с этим делать. Раньше, когда они были простой бандой байкеров, патрулированием занимались местные активисты. Но тех уж давно и след простыл, и Томпсон так и не понял, куда они делись. А когда Бобби решил взять дело в свои руки, банда договорилась с государственным Пограничным патрулем о том, что будет им возвращать всех пойманных нелегалов и докладывать о погибших, как этот. Насколько понимал Томпсон, сотрудничество прекратилось по двум причинам: казнь семьи Мендоса и нарастающие беспорядки по всему миру. Томпсон вообще сомневался, что в этих краях остался хоть один представитель Пограничного патруля. Теперь закон вершили парни из «Дружины». И Мончо из дома двенадцать по улице Вьеха просто не повезло.

Когда байкеры оседлали свои мотоциклы и продолжили обратный путь в Сонрису, грифы снова начали снижаться и наконец приземлились на могильный холмик. Судя по разбросанным обломкам горного оборудования и развалинам какого-то непонятного приземистого здания без крыши и окон, до города оставалось уже недалеко. Там обитало еще около тысячи жителей, и примерно сотня учащихся посещала начальную школу. До средней школы было минут сорок езды на автобусе, но по мере того, как ситуация в округе ухудшалась, старшеклассников становилось все меньше. Байкеры сопровождали школьный автобус каждое утро и вечер. Поначалу такое решение получило всеобщее одобрение. Но теперь людей одолевали сомнения. Что это, вооруженная охрана или вооруженный конвой? Кто эти дети, пассажиры или заложники?

Мотоциклы стрекотали между облезлыми деревянными домишками словно кузнечики. Лужаек перед домами не было, зато почти на каждом висел американский флаг. На песке возле крыльца или почтового ящика стояли статуи Девы Марии Гваделупской, Христа или Святого Франциска. Католическая церковь была оживленным местом. Кучерявый темнокожий священник, отец Патрик, был любезен с байкерами, ведь они положили конец осквернению кладбища, и ни словом не упоминал парную могилу четы Мендоса.

Когда Бобби их прикончил, никаких свидетелей, кроме байкеров, не было. Потом он написал длинный подробный рапорт с описанием всей трагедии — Бобби решил, что это грабители или вампиры — и его версию подтвердили все до единого.

Вскоре после этого закрылся полицейский участок рядом с винным магазином. Говорили, что их перевели в Аламеду-дель-Сюд, соседний пыльный городок. Но это было ложью. Там на главной улице стояло еще больше заколоченных домов, чем в Сонрисе.

Ветер гонял по улице перекати-поле. При звуке моторов в некоторых окнах мелькнули чьи-то лица. Байкеры обеспечивали безопасность горожан, но те их боялись… Томпсон был почти уверен, что они обсуждали, что хуже, вампиры или «дружинники». На счету защитников всего двое убитых. Ну, может, еще несколько коров и овец. А может, и нет.

Клуб размещался в нескольких передвижных домах, установленных рядом с одним капитальным, где жили Уокер и Бобби. Его недавно покрасили в светло-бирюзовый цвет, на парадной двери висел большой кованый железный крест, а над гаражом красовался герб, выкрашенный в цвета «Дружины Окотильо». У Пигалицы и Мануэля были отдельные комнаты. Томпсон снимал квартиру в соседней задрипанной халупе. Кандидатам жилье не предоставлялось.

Уокер и Бугай повели детей домой. В песчаном дворе остались четверо дружинников и Бобби. Томпсон знал, что они направляются на Вьеха, 12. Не прошло и трех минут, как они оказались перед нужным домом. Бобби достал свой «тридцать восьмой», а потом, к удивлению Томпсона, еще один. До сих пор Томпсон не замечал, что у Бобби было запасное оружие. Он протянул его Томпсону.

— Пора отработать свое содержание, — сказал Бобби.

От жары и неизбежности у Томпсона испарились последние следы сомнений, и он твердой рукой взялся за оружие.

— Может быть, — сказал он, и Бобби нахмурился. — Может, и пора.

— Ты че там вякнул? — сощурился Бобби.

— Тут, может, и делать нечего, — спокойно и невозмутимо ответил Томпсон. По крайней мере, ему хотелось, чтобы это так прозвучало. — Ну, Вьеха, ну, д12, но мы-то не знаем, что это значит.

Бобби смотрел на него пару секунд.

— А я знаю, что хватит трепаться, — наконец сказал он. Потом показал на дверь. — Вышибай.

— Может, лучше постучать? — уточнил Томпсон. — Не, если хочешь, вышибу, не вопрос.

— Приказы я не повторяю, — огрызнулся Бобби и вдруг с выпученными глазами и отвисшей челюстью уставился куда-то позади Томпсона. Взглянув на него, Томпсон резко обернулся, припав на колено и целясь из «тридцать восьмого» в то, что так перепугало вожака. Трое стоявших позади Томпсона среагировали так же: выхватили оружие, обернулись и стали высматривать, что же там заметил Бобби. Ясный день, ветхие домишки, карканье ворон.

— Что? — всполошился Страшила. — Что случилось, Бобби?

Бобби сплюнул на крыльцо, шумно выдохнул и вытер пот и грязь со лба.

— Страш, вы с Джонни-Ракетой зайдите с тыла. На всякий случай.

«Что же такое он там увидел?» — подумал Томпсон.

— Черт, — пробормотал Бобби. — Нахрен. Стучи, Рыжий.

— 3 —

В доме действительно оказались знакомые того мертвеца. Двое мужчин, две женщины. Мончо кому-то приходился родственником, но дома его не было. Куда он делся, объяснили весьма туманно, но Томпсон разобрал их бормотание по-испански и понял, что Мончо поехал забрать тех двоих, что ехали в «Шевроле» за фургоном.

В прибранной, чистой гостиной, уставленной религиозными изваяниями и картинками Святейшего сердца Иисуса, на потрепанном диване, обтянутом синим бархатом, и паре стульев сидели четверо: девчонка, примерно ровесница Пигалицы, мальчишка-подросток, старик и пожилая женщина, все изможденные, испуганные и несчастные. У каждого в руках было по стакану воды и бутерброду с арахисовым маслом. Прибыли они из какой-то приграничной дыры, Томпсон о такой даже не слыхал. В Мексике жизнь становилась все хуже и хуже — компании разорялись, магазины закрывались, полицейские уходили в армию. А вампиров все прибывало.

— Вчера мы видим вампиров, — сквозь слезы сказала девочка.

Мужчина, погибший в пустыне, был ее novio, жених. Но Томпсону показалось, что известие о его гибели она восприняла с явным облегчением.

— Так нахрена вы сюда приперлись? — закричал Бобби, хватая ее за руку и поднимая на ноги.

Оба мексиканца тоже вскочили. Томпсон поняла, что пора доставать свой «тридцатьвосьмой». Токсин тоже вытащил оружие, но в ход пускать его не стал. Переглянувшись с Токсином, Томпсон заметил, что тот обеспокоен очередным срывом Бобби, с ним явно творилось что-то неладное. Томпсон задумался, вдруг ему не рассказали еще о какой-то находке в пустыне? А может, теперь он узнает о содержимом почтовых ящиков «Дружины»?

— Ну все, тебе конец. Сейчас всех перебью, — рычал Бобби, волоча визжащую девчонку через всю комнату.

Пожилая женщина кинулась на Бобби, но Страшила ее оттолкнул, она отшатнулась и плюхнулась обратно на диван. Томпсон узнал кое-что еще. Девушку звали Марией. Они с женщиной не были знакомы до встречи с проводником в условленном месте, которому заплатили за перевод через границу. Проводником оказался тот самый недавно похороненный мертвец. Мальчишка и старик тоже никак не были связаны ни с Марией, ни с этой женщиной, чье имя Томпсон пока не узнал.

Пока остальные размахивали оружием, Томпсон держался спокойно. Пожилая женщина кричала. Двое мексиканцев собирались кинуться на байкеров, что было равносильно самоубийству.

— Если их пристрелить, народ скандалить начнет, — сказал Томпсон.

— Да и хрен с ним! Здесь мы хозяева, — заявил Бобби. — И вообще, пора валить из этой сраной дыры.

«Как далеко ты зайдешь, спасая свою собственную жизнь?» Нет, он на такую жизнь не подписывался.

Мексиканцы быстро заговорили по-испански, доказывая, что они не вампиры. Смотрите, смотрите, они не могут повернуть ступни назад. Они могут перепрыгнуть через рассыпанную соль. И прочие дурацкие поверья. Только нынче открыто такое множество разных видов вампиров, что вряд ли найдется верный способ определить, зубастики эти «мучачос» или нет.

Томпсон знал, что Бобби не понимает, что говорят мексиканцы, а еще понимал, что перед ним распинаться бесполезно. Мончо собирался отвезти их в Финикс, чтобы устроить на работу, так что они здесь надолго не задержатся.

А еще старик с подростком говорили о ножах за голенищами и о ружье, спрятанном под подушкой дивана, и пытались придумать, как с их помощью избавиться от байкеров.

Томпсон не хотел, чтобы Бобби знал про его испанский, поэтому пристально уставился на мальчишку, указал взглядом на диванную подушку и едва заметно покачал головой.

Мальчишка побледнел, сообщил старику, что рыжий гринго понимает их язык, тогда старик громко и отчетливо, чтобы Томпсон расслышал каждый звук, произнес по-испански:

— Мы чисты. Я клянусь, мы чисты.

— Валите отсюда, — приказал Бобби по-английски, потому что других языков не знал. — Не уберетесь — всех порешим.

Старик покосился было на Томпсона, но подросток его одернул. Тогда он пообещал, не сводя с Бобби глаз:

— Мы уедем, как только вернется Мончо. Клянусь.

— Они что-то замышляют, — заметил Бобби. — Собираются на нас напасть.

— Вот тогда у нас будет причина, — отозвался Бугай. — Самозащита.

Не выпуская скулящую девчонку, Бобби осклабился. Пожилая женщина приказала ей замолчать.

— Да не нужна нам никакая причина, — Бобби помахал пистолетом. — Всем сесть!

Потом поставил девчонку перед собой и толкнул на диван. Томпсон посмотрел на подростка и снова покачал головой. Усевшись на диван, парень положил руки на колени, на виду у Томпсона. Старик сделал то же самое. Даже если Бобби их поведение показалось странным, он не подал виду.

Джонни Ракета и Страшила поджидали за домом, пока на белом фургоне не подъехал Мончо в сопровождении двоих мужчин на побитом «Форде Рейнджере». Мончо был молодой, высокого роста, его пассажиры — измученные жаждой, обгоревшие на солнце, со слезящимися глазами. После того, как Бугай с Токсином их обыскали, Томпсон и Страшила загнали их в дом. В гостиной стало очень тесно. Мончо жил там один, рассказывал, что получил небольшое наследство, но более вероятно, он зарабатывал на жизнь, проводя людей через пустыню.

— Сэр, я отвезу их в Финикс, — сказал Мончо Бобби. — Они ищут работу. Девчонка — моя кузина. В Финиксе у нас есть еще родственники.

— Томпсон как раз из Финикса, — сказал Бобби. — У него там был магазин. Как он назывался? «Крылатые мотоциклы»?

— Ну может быть, — Мончо вскинул голову, потом кивнул. — Вроде слыхал.

— А вот и врешь, — парировал Бобби, — он совсем не так назывался.

— Финикс — город большой, — ответил Мончо. У Томпсона как раз мелькнула та же мысль.

Может, там и был магазин-мастерская с названием «Крылатые мотоциклы». Он покосился на Бобби. С ним творилось что-то непонятное.

— Я просто хотел отвезти их в Финикс. Ну пожалуйста, — попросил Мончо.

— Нелегально, — ответил Бобби.

Мончо заколебался.

— В Мексике совсем некому подписать бумаги.

Он показал на пожилую женщину, которой разрешили налить воды и сделать бутерброды для вновь прибывших.

— Вон той женщине, Амалии, визу уже одобрили, но когда она пришла в офис, там никого не оказалось. Все разбежались. Пожалуйста, они все чуть не погибли в пустыне.

Томпсон выглянул в окно. Солнце уже садилось, раскрашивая стены соседнего дома лавандовыми и оранжевыми мазками, от которых он прямо преобразился, даже похорошел. Сумерки — это не проблема, ведь Бобби рассказывал, что вампиры могут расхаживать и среди бела дня.

Могут заявиться в «Штырь» и заказать выпивку, их отражение появится в треснутом зеркале. Они могут заглянуть в продуктовый магазинчик, посетить службу в церкви, заняться сексом. Они не превращались в летучих мышей или крыс, не умели летать. Лютер Суонн открыл всему человечеству, что вампиры ничем не отличались от людей, пока не наступает время еды. Тогда у них вытягиваются такие клыки, что запросто протыкают артерии. Жертвы погибают от потери крови.

Целых полгода в Сонрисе гибли от потери крови куры, козы, овцы и коровы, пока Бобби не казнил семью Мендоса. Народ держал живность на своих участках и выпускал в общественные места, где еще пробивалась хоть какая-то растительность — из-за кризиса городским властям было не до разборок с правами на землю. Но когда на песке начали находить высохшие скелеты, терпение у людей лопнуло.

Некоторые латинос проводили всякие мексиканские ритуалы — прикалывали изображения Девы Марии Гваделупской, сжигали травки, клали яйца в банки с водой и ставили их в стойла и загоны. Ничего не помогало.

После погребения четы Мендоса падеж скота на какое-то время прекратился, потом возобновился. Уокер грешил на чупакабр, козьих кровососов. Крылатые, красноглазые чудовища, рептилоиды, инопланетяне — никто толком не знал, как они выглядят, потому что «факты», свидетельствующие об их существовании, годились разве что для ночных радиопередач вроде «От края до края». Владелец винного магазина божился, что видел, как такая тварь спикировала на задний двор церкви, но отец Патрик заявил, что ничего подобного не видел. Потом по телевизору была передача про восточноевропейских вампиров, которых отпугивали кресты и святая вода. От этой новости всем стало не по себе. Оказывается, вампиры еще и разные бывают, вот это да! Вспышки вампиризма происходили по всему миру, но каждый раз появлялся новый вид. Так говорили эти кретины в ящике.

У Томпсона как-то возникала мысль о тайной эксгумации убитых Мендоса, чтобы понять, сможет ли он распознать в них вампиров. Но повода не было, кроме того, он толком не знал, что искать. Он готов был поклясться, что их можно определить по клыкам. Судя по тому, что Бобби даже как следует не осмотрел «болотного человека», Томпсон решил, что он или тоже без понятия, как вычислить вампира, или заподозрил Мендоса по какой-то другой причине.

— Пожалуйста, — сказал Мончо Бобби, — разреши им остаться в Америке. В Мексике небезопасно. Там ад кромешный.

— Приведите пару грузовиков, — приказал Бобби Томпсону и Токсину, — «Шеви» и «Бронко». А этих мы пока приготовим к отправке.

Приготовим, словно это была партия сыра или бараны.

— О нет, — тихо в отчаянии сказал Мончо.

Пожилая женщина перекрестилась. Девчонка снова расплакалась. Четверо мужчин-нелегалов уставились друг на друга.

Только Томпсон знал о ружье под диванной подушкой и по профессиональной привычке прикинул несколько вариантов развития событий — перестрелку, резню и даже чудо. Потом еще раз напомнил себе, что он секретный агент, а не социальный работник, и обнаружил, что делать это приходится все чаще.

Они с Токсином вышли на улицу, сели на мотоциклы и поехали обратно.

Уокер курил на крыльце. Он никогда не курил в доме.

— Нам нужны два грузовика, — сказал Токсин. — Бобби приказал.

— Ключи на крючке, — сообщил ему Уокер. — Томпсон, подожди здесь.

Токсин скрылся в доме. Томпсон решил, что ему просто не по чину соваться внутрь, и артачиться не стал. А может, Уокер хотел о чем-то поговорить с глазу на глаз.

Уокер протянул ему пачку сигарет. Томпсон взял одну, прикурил от предложенной зажигалки. Огоньки сигарет светились во тьме, поглотившей окрестности. Огромный крест на бирюзовой двери маячил, словно тень.

— Как думаешь, среди тех нелегалов вампиры есть? — спросил Уокер Томпсона.

Томпсон сообразил, что Уокер собирается втянуть его в свои разборки с Бобби. Не самое лучшее время для этого.

— Не знаю, — затянувшись, выдохнул Томпсон. Хорошая сигарета. Он правда бросил курить два года назад, но черт с ним. — Но они точно нелегалы.

Уокер задержал дыхание, как будто курил косяк. Наморщил лоб. Сделал вторую затяжку, подольше, выдохнул. Снял крошку табака с языка. Он явно нервничал.

— Бобби собирается их убить? — спросил он Томпсона.

— Не знаю, — повторил Томпсон. — Мы собираемся их отсюда вывезти.

— Да. Хорошая идея, — заметил Уокер. — Они, может, вампиры. Или зараженные. — Он уставился на свою сигарету. — Не верю я во все эти рассказы про то, как люди становятся вампирами.

— Ага, — протянул Томпсон. — Я все грешу на чупакабр.

Уокер с сомнением кивнул.

— Мы их повезем в грузовиках, — добавил Томпсон. — Хотя у Мончо есть тачка и фура.

Его просто бесило то, что Бобби собирался их бросить посреди пустыни без надежды на спасение.

— Они преступники, — печально сказал Уокер. — Они нарушили закон.

— После этого надо бы закатиться в «Штырь», — заметил Томпсон. — Спустить пар.

Там его мобильник ловил сигнал, может, на этот раз получится дозвониться до куратора, придумать план выхода из операции.

Он представил, что офис в Финиксе стоит заколоченный, как полицейский участок в Сонрисе. Представил, как звонит телефон в кармане мертвеца в гробу, а потом включается автоответчик. Если так пойдет и дальше, его мобильник скорее всего тоже окажется в гробу.

Может, остаться? Вдруг получится что-то изменить, предотвратить. Он вспомнил о мертвеце в пустыне.

«А если бы мне показалось, что он еще жив, решился бы я на что-нибудь?»

Он подумал о девчонке и о других, которых скоро бросят на границе, если у Бобби действительно были такие планы, — на милость тех, кто там остался: пограничников, проводников-контрабандистов, сутенеров.

— Да, в «Штырь» было бы неплохо, — заметил Уокер. — Я поговорю с Бобби.

— 4 —

Пригнав грузовики к дому 12 по улице Вьеха, Томпсон с Токсином обнаружили плачущих женщин, двоих мужчин на полу гостиной и еще двоих на полу кухни. Мончо сидел на диване под прицелом пистолета Бобби и тоже лил слезы.

В воздухе стоял густой смрад крови и пороха.

Подросток-идиот все-таки попытался воспользоваться ружьем в диване. Бобби прострелил ему плечо, а когда пожилая женщина попыталась остановить кровь голыми руками, Бобби ткнул ей в лицо стволом и отогнал прочь. Подросток заляпал кровью весь линолеум в кухне, но Мончо это уже не касалось — его Бобби тоже хотел выгнать за границу, хотя Мончо был гражданином США. Он родился в Сонрисе двадцать три года назад. Учился в той же школе, куда нынче детей возили на автобусе. Его мать родилась в Альбукерке и жила там же.

Бобби не было до этого дела. Мончо для него был частью этой чумы, эпидемии. Если уж он так любит мексиканцев, то пусть катится к ним.

— У меня же там ни родни, ни жилья, ни работы, — ныл Мончо, пока его загоняли в грузовик под конвоем байкеров. Бобби даже заставил его идти с руками на затылке, как пленного.

— А мне-то что? — сказал Бобби, наблюдая, как Томпсон и Токсин закидывают потерявшего сознание парня в кузов.

Всех мужчин согнали в один грузовик. Обеих женщин Бобби приказал посадить в другой, чтобы перестали выть, а Томпсон сел за руль. Бобби занял место рядом с ним. Может, почуял его внезапный порыв, сумасшедшую мысль заложить крутой вираж, скрыться во тьме с этими горемыками в кузове и удрать куда глаза глядят в поисках лучшей доли.

Если бы они позволили Мончо взять машину, его бы пропустили обратно в Америку просто по номерам. Ну и урод этот Бобби!

При звуке проезжающих грузовиков на улицу вышло несколько зевак, в основном белые, но попадались и смуглые.

Байкеры оставили мотоциклы у дома Мончо. Томпсон решил, что их никто не тронет. А может, сегодня случится революция. Хотя горожане небось так боятся вампиров, что до настоящих чудовищ, которые живут среди них, руки не дойдут.

— Куда ни плюнь, везде эти твари, — сказал Бобби через час, когда они свернули с шоссе и тряслись по руслу пересохшего ручья. Свет фар пронзал темноту, выхватывая чьи-то силуэты, проворно скрывающиеся в ложбинах, скрюченные за редкими валунами, чтобы их не заметили. Нелегалы, пересекающие границу. Теперь их гораздо больше, чем обычно. Сейчас бы «Королям пустыни» было сплошное раздолье, не то что раньше.

Бобби вытащил пистолет.

— Ну прямо как в тире, — заявил он, но стрелять не стал.

Томпсон затаил дыхание и постарался не стиснуть баранку мертвой хваткой. Перебрал в уме все приемы, которым обучали тайных агентов, чтобы при любом раскладе сохранить невозмутимый вид. Но уровень адреналина все равно зашкаливал.

— Уокер предложил после этого дела завалиться в бар, — заметил Томпсон.

Бобби уставился в темноту, выставив пистолет в открытое окно. Томпсон сидел спокойно, следя за дорогой.

— В бар, говоришь… — разочарованно хмыкнул Бобби, так ни разу и не выстрелив. — Мда…

Они молча ехали еще минут десять. Потом Бобби скомандовал:

— Тормози.

Томпсон подчинился. Второй грузовик тоже остановился.

— Стой тут, — Бобби вылез из машины и прошел к водителю «Бронко» что-то обсудить.

Фары «Бронко» погасли, остался только молочно-серебристый лунный свет, льющийся с небес на песок и редкий кустарник. Томпсон достал мобильник. Связи не было.

Он опустил окно. Раздался металлический скрежет, и тут же послышались чьи-то возгласы, плач, мольбы. Потом что-то метнулось во тьму. Человеческий силуэт, а за ним другой.

Мончо.

Бобби.

Томпсон спрятал мобильник в карман и потянулся за ключами в замке зажигания. Если тронуться с места, что дальше? Догнать и сбить Бобби? Спасти женщин? Бензина еще оставалось где-то четверть бака. Хватит ли этого, чтобы скрыться?

Послышался выстрел. Томпсон похолодел.

Когда вернулся Бобби, блеснув стволом в лунном свете, Томпсон только беспомощно теребил ключи.

Бобби проскочил мимо Томпсона к другому грузовику. Послышался разговор. Потом тишина. Бобби залез в кабину, захлопнул дверь и изучающе уставился на Томпсона.

Потом скомандовал:

— Погнали.

Томпсон включил зажигание и нажал на газ. Они ехали пару минут молча, потом Бобби сказал:

— Достал гада. Башку ему прострелил.

Томпсон кивнул, сдерживаясь изо всех сил, чтобы себя не выдать.

Бобби вздохнул:

— И чего этому уроду спокойно не сиделось.

Томпсон снова кивнул.

Бобби покосился на него.

— Чтоб ты знал — пока меня не было, Страш со своим «Узи» тебя на мушке держал. Но ты не подкачал, Рыжий кумпол.

— Спасибо, — спокойно ответил Томпсон, хотя у него на рыжем кумполе все волосы встали дыбом.

Они добрались до небольшого унылого пограничного пункта со шлагбаумом посреди ограждения из колючей проволоки. На другой стороне тоже стояли пограничники. Контрольно-пропускной пункт Мексики. Два «гринго» на американской стороне, два мексиканца на стороне «вампиро». Они с удивлением наблюдали за двумя грузовиками, что затормозили, не глуша моторов.

«Мончо — американский… был американским гражданином. Мог сболтнуть лишнего».

Подросток был уже при смерти. По безразличным взглядам пограничников Томпсон догадался, что они ждут его смерти. Девчонка кидалась к ним, рассказывая ужасную историю. Уверяла, что с ними был еще один человек, ее кузен, американец, которого выволокли из грузовика, заставили убегать, а вон тот бородатый его пристрелил.

Бобби обменялся рукопожатиями со всеми четырьмя пограничниками, украдкой передавая каждому то ли деньги, то ли наркоту. Взятки. Дружинники сбыли всех нелегалов, включая девчонку, надрывающуюся и кричащую о помощи. Когда оба грузовика покатили через пустыню обратно, Томпсон по-прежнему старался не стискивать руль.

— 5 —

В тот вечер они завалились в «Штырь». Томпсон их подбросил. На стене вещал телевизор, и, по какой-то злой иронии судьбы, показывали интервью Лютера Суонна, которое он давал Юки Нитобе.

— Эти люди не виноваты в том, что с ними происходит, — убеждал Суонн. — Нам надо набраться терпения, пока не найдем лекарство.

— Ага, на-ка, выкуси, — презрительно сказал Бобби, показав плоскому экрану средний палец.

Потом задрал локти на стойку, поднял стопку и осушил одним махом, запрокинув голову.

— Эти идиоты не знают, каково здесь, в окопах. Нелегалы же толпами через границу прут. Черт, вы их видели? Да они как кролики.

— Как крысы, — вставил Страш.

— А если Мончо начнут искать? — тихо спросил Уокер.

Лицо его казалось усталым и напряженным, он явно не одобрял брата. «Интересно, он когда-нибудь выходит из себя?» — подумал Томпсон.

— Кто? Ну кто вздумает его искать? — спросил Бобби, махнув Боди налить ему еще, и уточнил: — Две. Одну моему младшенькому братишке, а то ему как вожжа под хвост попала.

Боди принес пару рюмок и, заметив кивок Томпсона, пошел наливать и ему.

— Мы все еще считаем, что кризиса можно избежать, — с важным видом, как и все бюрократы, разглагольствовал какой-то генерал из Пентагона.

— Демагог сраный! — заорал Бобби. — У нас война!

— Давай, жги, Бобби! — крикнул какой-то забулдыга из дальнего угла бара, щербатый, сивый, похожий на отшельника.

— Да, война! — снова рявкнул Бобби. Четверо байкеров одобрительно заулюлюкали. Томпсон кисло улыбнулся, а Уокер уставился в пустую рюмку, потом мельком глянул мимо брата на Томпсона, перехватил его взгляд и уставился прямо в глаза.

Томпсон извинился, вышел в коридор, через который можно попасть в грязную кухню и загаженный сортир, достал мобильник и набрал номер.

Так и не дождавшись ответа куратора, он удалил набранный номер и вернулся в бар.

— 6 —

Когда Томпсон по предложению Бобби поселился в доме номер 12 по улице Вьеха, никто из горожан и пикнуть не посмел. Никто не спрашивал, куда пропал Мончо. Чужаков с расспросами о его исчезновении замечено не было. Байкеры стали называть номер 12 «домом Рыжего кумпола». Самим фактом предоставления жилья Бобби дал понять, что Томпсон зачислен в штат. И остальные бойцы невольно начали к нему относиться даже с бо́льшим уважением, чем то подобало новобранцу. Его это беспокоило, потому что все это делало его чересчур уж авторитетным. Никто не становился полноправным участником «Дружины», не пройдя испытания, обычно убийства. Может, в следующий раз, когда они повезут нелегалов к границе, ему самому придется носиться в темноте, сверкая стволом.

С куратором удалось связаться только через три недели, и Томпсон сразу заявил:

— Вытаскивайте меня отсюда нахрен.

Куратор ответил:

— Сиди, не рыпайся.

И повесил трубку.

Томпсон тщательно проверил почту Мончо. Он нашел зашифрованные письма — похоже, задания на перевод нелегалов через границу. Бобби он ничего показывать не стал, просто сжег все бумаги над ароматической ванильной свечой, что нашлась под раковиной в уборной. Он уже больше месяца прожил в доме Мончо, когда из налоговой пришло извещение о переплате со вложенным чеком на возврат двухсот девятнадцати долларов двадцати одного цента.

Томпсон зашел в туалет, поднял крышку толчка и уставился вниз, словно увидел там самого себя, барахтающегося, чтобы удержаться на плаву. Когда он встал и уже направлялся к двери, на него вдруг набросился Мончо с торчащими клыками в целый дюйм длиной и горящими красными глазами. В уборной было тесно, но на спецкурсах по самообороне Томпсона учили работать локтями и коленями, а выброс адреналина помог отбиться от наседающего Мончо сокрушительными ударами. Мончо отражался в зеркале, у него шла кровь. Томпсон ощущал теплую податливую плоть, слышал тяжелое дыхание.

Он с такой силой вышвырнул Мончо в прихожую, что тот шмякнулся спиной о стену, оставляя на ней кровавый отпечаток, но тут же отскочил и снова зашипел. Томпсон молотил его не переставая, расквасил все лицо и выбил один клык. Потом врезал так, что Мончо развернуло вполоборота, и тут заметил огнестрельное рану над ухом. Пуля Бобби его просто слегка зацепила.

Томпсон врезал еще раз, и Мончо рухнул на пол с каким-то странным тоненьким поскуливанием, похожим на плач, и выдавил разбитыми губами по-английски:

— Это… это мой дом.

Потом ярко-красный огонь у него в глазах погас.

Примечания

3

Чапсы — кожаные штаны ковбоев.

4

Люсиль Болл (1911-1989), американская комедийная актриса.