Годана. Тайна пророчества

Tash Anikllys (2024)

Легко ли остаться одной в лесу? А если внезапно узнаешь, что ты — самая настоящая ведьма? Годана вместе с родителями и братьями живет в деревне Бирюковка, но однажды ночью пожар заставляет мать отправить девочку к знахарке. В один миг начинают пропадать ее близкие и появляется злобный колдун, мечтающий завладеть ведьминской силой. Сможет ли Годана противостоять колдуну? Какая роль ей отведена в пророчестве “о Всемогущей”? И что за черный медведь преследует ее во снах, заманивая голубыми глазами в свои сети?

ГЛАВА 4

Уснуть мне не удалось. В попытках отвлечь себя от дурных мыслей, я навязала пучков живки и подвесила их в каждом угле хаты под самый потолок, как хотела ведьма. Чабрец решила разложить уже утром, на солнце. Дождь все капал, поэтому спать я отправилась рано. Однако, всю ночь пролежала в раздумьях над тем, куда запропастилась старуха и строила планы для разгадывания тайны, не покидающей моих мыслей на протяжении нескольких лет.

Когда была еще ребенком, однажды забралась на чердак. Попытки полностью изучить место, в котором теперь приходилось жить, привели меня, наконец, к самому таинственному тогда уголку, мной пока не изведанному. Помню, как разинула рот, увидев закуток, освещенный полосой дневного свечения из маленького окошка под самой крышей, даже не окошка, а скорее широкой щели в подкровельной стене.

Практически прямо под ярким просветом оконца стоял большой, видалый виды сундук. Хотя, ему больше подходило бы называться ящиком. Он имел прямоугольную форму, весь сколоченный из неотесанных досок. Казалось, что собирали его наспех — ни красивым, ни аккуратным он ни был и восхищение у меня вызвал лишь секретами, что хранил в себе.

Предвкушая немедленную разгадку, я осторожно подошла к нему и попыталась приподнять массивную крышку. Триумфального открытия не получилось — сундук был заперт на ключ. Погладив шероховатую поверхность, я нащупала замочную скважину и дико расстроилась. Детское любопытство разгорелось еще больше, и я стала продумывать в голове, где взять ключ.

На мой вопрос о ящике Бежана тогда строго отчитала меня за желание пролезть во все щели, в попытках узнать все подробности, утоляя любопытство, и я решила действовать скрытно. Когда ведьма в очередной раз отправилась в деревню, я собрала все ключи в доме, что нашла. В ее комнате я обнаружила несколько тяжелых связок.

Разбирать их времени не было, да и сами кольца, на которых висели отпирающие приспособления, местами были настолько ржавыми, что не разомкнуть. Удивительным было и то, что с каждым годом их становилось все больше.

Я часто спрашивала старуху о ключах, совершенно непонятно откуда вдруг появляющихся, но она либо сердито вздыхала, либо начинала ворчать, что когда-нибудь мой любопытный нос отгрызут во сне крысы, если я не перестану лезть вперед батьки в пекло. Мол, сказано мне, что для каждой тайны есть свое время и нечего торопить то, что мне неизвестно.

Вот и сейчас мне снова пришлось тащить все в куче. Особенно раздражали гигантские и тяжеленные ключи, словно от городских ворот. Такими можно было отбиться при необходимости даже от бродячих псов.

Помню, как однажды такая связка упала из рук и чуть не отбила мне пальцы на ногах. Ну вот, скажите мне, кому понадобилось такие махины объединять с совсем крошечными ключиками, будто от секретной шкатулки со смертью чародея? И главное, зачем?

Изрядно вспотев и перепачкавшись в ржавчине, я все–таки втащила все наверх и принялась подбирать подходящий, как делала уже не раз за девять лет. Не знаю почему, но неизменно проверяла все. Хотя уже знала, что отпереть теми, что приносила не единожды, раньше не выходило, но вдруг? Ключи плавно перетекали из одной стопки в другую, заметно удлиняя тени на полу, но замок оставался неприступным, как и всегда.

“Да как же тебя открыть–то? Проклятый замок!” — вслух злилась я.

“Где же она прячет этот чертов ключ? Надо же ему как–то выделяться, ну или метка какая должна быть. Откуда, вообще, у Бежаны столько ключей? У нее замков–то, от силы пара наберется!” — я с силой отшвырнула последний проверенный ключ. За окном в это время полыхал алеющий закат.

— Столько лет пытаюсь открыть этот окаянный ящик! Уже гору ключей перепробовала и все без толку! Такая возможность — беспрепятственно забраться на чердак, а она выпадает очень редко, и опять — ничего! Что же такое Бежана там прячет? Почему скрывает? Ни разу даже не отшутилась. В ответ на расспросы отвечала только: “Не время тебе. Узнаешь все тогда, когда дОлжно.” И ведь, на сам чердак не пускает! Тоже мне, тайнами себя окружила, как саваном закрыла. Вот вернется, пусть только попробует снова отмолчаться. Больше не позволю! Ну не смерть же там для мира, ей–богу! Зачем скрывать–то? Ладно, когда ребенком была. А сейчас? Ну, Бежана! — я горячо бранила упрямую старуху всю дорогу от чердака до комнаты.

Когда же пришла и села на кровать, раздражение улетучилось, словно утренний туман под натиском ветра, и я успокоилась. А потом меня накрыло волной беспокойства.

Ни разу еще за девять лет ведьма не исчезала так — быстро и без предупреждения.

Да, она практически никогда не объясняла мне, зачем собирается в деревню или город. Но никогда еще не уходила, не сказав ни слова о своем намерении отлучиться.

В таких случаях, она заранее начинала разговор о том, что мне нужно сделать за то время, пока ее не будет. И неизменно возвращалась точно в срок, что отмеряла себе на дорогу.

И я всегда знала, сколько времени буду одна. А сейчас понятия не имею, сколько мне жить в одиночестве! А я терпеть не могу неопределенность. Вернее, до жути ее боюсь! Потому что живу в неизвестности уже столько лет. И ничего не могу с этим поделать…

Вновь моим вниманием завладели громоздкие связки ключей, лежащие на кровати рядом, которые я в сердцах швырнула, войдя в комнату. Неожиданно вспомнился один из рассказов Мира. Печальная сказка, в которой он передавал мне, маленькой еще совсем девчонке, давнюю тайну, как в местах, где гибли ведьмы или колдуны, люди находили потом разного рода ключи — их души. Если ворожеи или чародеи обладали большой силой — ключи были внушительных размеров, увесистые и также соответствовали возрасту умерших. То есть, чем старше ведьма, тем ржавее и нелепее был ключ. А, если с жизнью расставался совсем еще молодой кудесник или даже ребенок, то и ключик появлялся крохотный.

От внезапно накатившей пронизывающим холодом догадки, по всему телу волной пробежали мурашки.

“А что, если и это правда? Тогда получалось, что Бежана могла быть той ведьмой, что собирала несчастные души и отправляла их в Болимир, — размышляла я. — Так, как делала старая Вежея в сказке брата…”

“Да нет, не может быть. У Бежаны вон сколько ключей, а по словам Мира, Вежея помогала душам перебраться в Болимир и бросала потом их ключи в реку. А у Бежаны… Бежана…” — печально вздохнула я.

“А что, если она не вернется? Как буду жить здесь одна? Что буду без нее делать? А Семен? Он еще придет? Интересно, у них есть какая-нибудь связь? Может он знает, куда направилась бабка? А если знает и поэтому больше не придет?” — от беспокойства за старуху я перешла к страху за себя. Страху остаться одной.

Мысли стремительным хороводом кружились в голове, наступая друг другу на пятки и спотыкаясь. От отчаянья соленые капли покатились по щекам и губам, оставляя за собой мокрые дорожки. Я вытирала их то левой, то правой ладонью.

Когда же глазам уже стало больно от слез, я разозлилась на себя за жалость, которой позволила пустить в себе корни.

“Я больше не маленькая девочка! Я взрослая и должна принимать обстоятельства, как зрелый человек. Спокойно и вдумчиво, а не как истеричный ребенок, заходящийся в рыданиях, как только остается один. — собрала я волю в кулак. — Я ведь тоже ведьма! Так сказала Бежана. А ведьмы не плачут. Они ведают. Они знают. И я узнаю…”

***

Я растерянно стояла перед распахнутой настежь дверью. Вокруг никого не было ни видно, ни слышно. Длинные языки губительного пламени лихорадочно гуляли по всей комнате. Потолок, стены, занавески на окнах, пол — все было охвачено смертоносным огнем, властвующим сейчас повсюду. Это зрелище завораживало и приводило меня в ужас одновременно.

Я нерешительно оглянулась назад. Только не это — и дверной проем, и сама дверь окрасились ярким красным, уничтожающим всех и вся заревом. От мгновенно сразившего страха, я резко отшатнулась назад. Снова оглянулась на окно — бесполезно — огонь огульно заполнил комнату! Стало нестерпимо жарко и горло начало беспощадно печь, будто я проглотила целую ложку жгучего перца.

Захотелось поднять крик, взмолиться о помощи, но мой язык словно намертво прирос к небу. У меня не получалось даже пошевелиться. Нисколько. Даже совсем чуть–чуть. А губительный огонь подступил уже так близко, что я почувствовала, как он начинал обвивать меня снизу своими желто–красными убийственными путами.

Они жалили мне ноги, точно множество змей одновременно вонзали в них свои острые ядовитые зубы. А я в это время просто стояла и смотрела на все, что со мной происходило, на то, что творилось вокруг, на то, как горела, словно на костре. И молчала…

Удивительно, но я даже не пыталась закричать. Просто покорно принимала свою жестокую судьбу. Пронзительной боли в ногах уже не было. Она испарилась также неожиданно, как и началась. Я мучительно прикрыла глаза и мысленно стала прощаться со своей такой короткой жизнью.

Стремительный и неотвратимый конец предстоял мне в восемнадцать лет… Всего-навсего восемнадцать… Это несправедливо!Маме было тридцать, папе тридцать три, а Мару и Миру только лишь двенадцать.

Русоволосые близнецы с карими глазами, как у папы. Марий часто меня задирал, неохотно со мной возился и не любил, когда я бегала за ним к соседской детворе играть в догонялки. Казалось, его раздражало, что я, как хвостик, всюду пыталась следовать за братьями. Но, если меня ктонибудь обижал, обязательно заступался и колотил обидчика.

А вот Мир всегда с удовольствием проводил со мной время. Он защищал меня от Мара, охотно играл хоть в куклы, хоть в песочнице.

Практически каждый день он читал мне книжки и рассказывал сказки, которые придумывал сам. Сказания о лесных жителях, добрых ведьмах и людях, умеющих превращаться в животных. Чаще всего в медведей.

А еще про огромных драконов, парящих в небесах, злобных монсОгров и молодую могущественную ведьму, которая заступалась за угнетенный горный народ, помогала животным и стала властительницей трех миров — Ясномира, Другомира и Болимира. Я всегда удивлялась его фантазии.

Вдруг вспомнила, как в шестилетнем возрасте спросила братьев, кто такой умалишенный брехун? Мар изменился в лице и процедил: “Где ты это слышала?” Я ответила, что подслушала, как соседские мальчишки назвали так Мира.

Мар тогда яростно надавал им тумаков, а потом папа долго что — то ему наставительно говорил, а он хмурился. А после этого брат умолял Мира не говорить больше ни с кем о Другомире. Не все, мол, верят в сказки.

Я же просто обожала эти его сказки больше всего на свете.

Братья были так похожи внешне, и такие разные по характерам. Но оба были добрые, храбрые и всегда готовые прийти на помощь любому, кому она потребуется.

Также, как и папа… Папа — высокий, крепкий и красивый русоволосый мужчина с большими карими глазами. Я так тосковала по ним! И, возможно, именно сейчас я с ними встречусь…

Неожиданно в голове ниоткуда стал доноситься тембр папиного голоса. Я насторожилась. Звуки стали более отчетливыми, и я смогла различить слова. Слова папиной песни…

“Путь-дорожка ты лесная,

Дух, что сторожит в тени,

Сила врат переносная

Меня к дому поверни…” — услышала явственно.

Я растерянно огляделась по сторонам, но никого рядом не оказалось. Я по–прежнему была одна, в охваченной планеменем комнате. Смирившись со своим положением, затянула вслух, любимые с детства напевы:

“Гостем я к тебе пришла.

Отпусти ж домой меня.

Ночка силы все сожгла,

В путь-дороге в сон клоня…”

Внезапно родной мотив смолк. Бархатистый тембр папиного голоса сменился оглушающей тишиной. Я резко открыла глаза и не могла понять, почему неожиданно стало темно? Куда вдруг исчез огонь?

Немного поразмыслив, поняла, что лежала в своей кровати. А темно, потому что еще ночь на дворе.

Сон. Это был всего лишь сон. Впервые. За все то время, что я жила у Бежаны, ни разу не видела снов. А, может быть, я просто не помнила, что мне что–то снилось. Но это… Все было так реально.

Я стремительно вскочила с кровати и подбежала к окну. Там, на подоконнике стояла свеча. Я зажгла ее и поднесла к своим ногам. “Нет, так я ничего не смогу увидеть!” — подумала раздраженно.

Снова подошла к кровати, присела и задрала подол ночной рубашки кверху. В тусклом свете свечи стало понятно, что с ногами моими все в порядке. Ни ожогов, ни красных следов или отметин, ни боли…

“Дура! Это же был сон!” — ругая себя, я затушила свечу, осторожно поставила ее на пол и снова улеглась в кровать.

Думая о том, что лучше уж никаких сновидений, чем такие, снова погрузилась в сон.