Изгнанник

Reigon Nort (2022)

Падший принц, осуждённый за восстание против отца, внезапно для всех получает помилование и после двадцати одного года проведённого в темнице на севере возвращается в столицу. Где узнаёт, что его родина втянута в долгую кровопролитную войну, и только он может положить этому конец, поскольку на материке нет командующих талантливее его. Однако в этом конфликте и ему оказывается нужна помощь, которую оказывает бездомная чародейка, чья мощь столь велика, что в армии, кажется, он больше не нуждается.

Пролог. Узник.

Полуостров Мортига — самая северная часть континента, отрезанная от остального мира сильными снегопадами и метелями, имевшая сообщение с материком Ролен лишь в мае, июне и июле. Именно тут когда-то возвели тюрьму Осор, где теперь в позоре и бесчестии доживали дни наиболее ненавистные королю преступники. Стража обращалась с заключёнными хуже, чем можно было себе представить, но всё же никому в голову не приходило бежать. Ведь даже если затея увенчается успехом, (что маловероятно, поскольку на содержание тюрьмы-крепости не скупились) то беглец окажется на клочке земли покрытой метровыми слоями снега, омываемой ледяными морями, способными вызвать обморожение и некроз тканей едва в них окунёшься. И только лишь узкий кусок суши соединял полуостров с материком: по нему от моря Ленра до моря Эгайл можно было дойти за час. Оттого на этом перешейке существовала только одна дорога, на которой стоял форпост как дополнительное средство охраны. Здесь, так же как и в крепости, круглосуточно несла вахту охрана, именно сюда из большого мира раз в год привозили провиант, оружие и припасы для тюрьмы. А чтобы никто из приговорённых не забрался в пустую телегу и не уехал с полуострова, повозки разгружали тут же и отправляли их обратно вместе с работниками, которые окончили службу. Только потом служащие форпоста грузили всё на собственные телеги и везли необходимый фураж в крепость-тюрьму. Именно поэтому за всю историю королевства Фендал никто и никогда не выходил из этих застенок, даже в те три тихих месяца, когда снег и метели брали передышку.

Но в этот раз всё случилось иначе: впервые за не очень долгую, но мрачную историю этого места, глава аванпоста (не без препирательств) пропустил к замку роскошный экипаж с символикой царской династии, пришедшей вместе с ежегодными телегами и повозками.

Золотой лис, держащий в зубах изумрудный трезубец, высвёркивал на боках кареты, долгий путь из южных земель никак не отразился на её внешнем виде: грязь присутствовала только на колёсах и больше нигде.

Привратники замка-тюрьмы такой претенциозный транспорт увидели издалека, поэтому у входа уже стоял их начальник (он же интендант крепости) с выстроенными в ряды караульными.

Ворота тяжело и со скрипом поднялись вверх; гужевая упряжка заехала внутрь; все служащие твердыни склонили головы, пологая, что там монарх; дверцы открылись, и из дилижанса вышло двое — короны никто из них не носил. Да, это были знатные люди из очень благородных домов, но всё же не из правящей династии.

Интендант подошёл к паре путников, и, в ответ на поклон, те молча протянули ему письмо, скреплённое печатью самодержца.

***

Двадцать один год провёл Альберион в темнице: безжизненность каменных стен и жестокое обращение стражников многих сводили с ума даже за вдвое более короткое время — осуждённые страдали настолько, что порой мечтали о казни, однако это желание было для них несбыточным, ибо сидевшие здесь слишком высокородны, чтобы их убивать, но слишком опасны, дабы отпускать или держать в других местах (откуда больше способов сбежать). Тем не менее самый талантливый генерал страны всегда был крепче остальных и волей, и решимостью, потому сохранил твёрдость ума и рассудка, вот только тело истощилось и лишилось прежних боевых способностей.

С каменной лестницы доносился лёгкий звук лат и лязг ключей.

— «Охранники снова идут кого-то бить». — Незамедлительно вспыхнула мысль у Альбериона. За столько лет пребывания за решёткой, его волосы и кожа утратили изначальный цвет: стали серыми и сухими, словно пытались слиться с окружающими стенами.

Звук становился громче, но заключённого не пугала возможность визита надзирателей, за пять лет войн с ним случались вещи похуже избиений.

Лязг прекратился как раз напротив его камеры — всё-таки пришли к нему. С тяжёлым металлическим звуком, похожим на грохот и скрип одновременно, служащие открыли замок и неспешно раскрыли дверь.

— На выход, предатель, пора в столицу. — Бесконечная простуда и алкоголизм истерзали голос старшего из пришедших смотрителей. Чтобы стать обладателем такого брутального баса, за свои сорок с небольшим, ему пришлось прикончить немало десятков бочек крепкого алкоголя. Предпочитал, конечно, ром, но пил вообще всё, что горит, и это пагубно сказывалось на его здоровье. Ему часто приходилось ушивать кольчугу и подгонять по размеру латы, так как он постоянно терял в весе. Чему все заключённые непременно радовались, ведь всякий раз, когда он напивался, у него «чесались» кулаки, поэтому после каждой попойки этот стражник шёл бить узников, и с каждым годом его удары становились всё слабее.

— Кажется, король наконец-то решил отрубить тебе голову! — Второй охранник ехидно прищурился, а улыбка воссияла столь же ярко, как его броня. Этот тип следил за собой: всегда выбритый, постоянно в чистом, даже когда пьяный.

Альберион не любил заставлять ждать, да и вещей у него никаких не имелось, поэтому он, не мешкая, вместе с конвоирами отправился к выходу. После того, как пленник поднялся по винтовой лестнице на четыре этажа, его охватила экзальтация, которую не могла испортить даже новость о возможной казни, ведь, впервые за двадцать один год, он находился не под землёй.

Узник вместе с державшей его парочкой оказался выше уровня земли в просторном каменном холле с большим прочным деревянным столом, пропитанным смолой для более долгой службы. Помимо стола стояло ещё несколько рядов шкафов из того же лакированного дерева, на полках которых размещались книги с именами всех, кто когда-либо провёл жизнь в этих казематах. Конечно же, подавляющее число полок пустовали, ведь эту крепость-тюрьму построили не очень давно, но невероятно дурной славой оно обзавестись уже успело — некоторые умоляли о любом наказании, лишь бы не попасть сюда.

Приговорённый вновь увидел окна, через которые солнечный свет пронзал крепость, впиваясь в неё, подобно голодному волку в тело старого оленя. Но он всё ещё оставался внутри темницы, потому что выход из зала закрывали гротескные двустворчатые ворота, сделанные из наиболее прочного дерева, дополнительно укреплённого кованным закалённым металлом. Надёжность конструкции позволила бы выстоять десяток часов против самого тяжёлого тарана. А ширина давала возможность въехать сюда стразу трём каретам, поставленным в ряд, высота же была такой, что можно поставить две брички друг на друга, и они всё-таки пройдут.

Сопровождающие приоткрыли ворота, и морозный ветер сразу же добрался до костей Альбериона, которого тут же жёстко подхватили под локти и буквально поволокли к транспорту с монаршим гербом, где всё ещё стояли две личности из королевской охраны. Их доспехи разительно отличались от брони местных работников изяществом и роскошеством, при этом выкованы они из более надёжного металла, нежели облачения городских и тюремных блюстителей порядка.

Узник не узнал этих лиц: когда он последний раз находился на свободе, среди служащих короля этой пары не наблюдалось. Один из них, так же грубо, схватил преступника и впихнул в дилижанс, после чего залез сам, а следом и напарник шагнул внутрь. Они уселись напротив предателя.

Вошедший последним приказал извозчику трогаться, после чего закрыл дверь, швырнул в некогда самого молодого генерала армии тёплую одежду и временно снял с него кандалы. Тот незамедлительно оделся, при этом всячески стараясь не показывать, что ему холодно: потребовалось немалое усилие воли, чтобы унять дрожь в руках и коленях.

До столицы ехать полгода, потому Альберион решил узнать попутчиков получше:

— На вашей нашивке вепрь под деревом, герб рода Деран? — Он начал со стражника слева, выглядевшего помоложе, но будучи при этом сильно крупнее второго конвоира.

— Да, неудивительно, что вы сомневаетесь, наш род не так давно обрёл известность. — С ненавистью в глазах и фальшивым радушием собеседник ухмыльнулся, потирая кулак.

Раздался звук плётки, и гужевой транспорт медленно тронулся, под глухой хруст тонкого слабого снега.

— И что же такого случилось, что ваш дом начали почитать в приличном обществе? — В голосе приговорённого прозвучали нотки издёвки.

— Мой дед командовал гарнизоном, защищавшим замок Хиски от вашей армии мятежников. Он погиб, но так и не сдался. Люди в столице чтят его подвиг. — Наследник дома Деран не скрывал надменную гордость и задрал голову, едва не ударившись о стенку.

— Но вот бастион я всё равно взял. Ваш дед был храбр, но глуп. — Он уже явно нарывался. И глаза собеседника заблестели очень нехорошим огнём.

Возглавлявший мятеж почти двадцать пять лет назад тут же перевёл внимание на другого попутчика.

— Ваш герб мне неведом, но полагаю, кто-то из ваших родственников тоже погиб из-за моего бунта? Да и ваше лицо кажется знакомым?

Бывший военачальник царских войск специально не возвращал взгляд назад, к левому конвоиру, чтобы злость того юнца набирала силу: его сначала оскорбили, а теперь игнорируют — такое заставляет человека вскипеть от ярости.

Позади отчётливо раздался металлический грохот закрывающихся ворот.

— Вы совершенно правы. В осиновом лесу вы устроили засаду на один из отрядов короля и в битве собственноручно убили моего отца. А я точная его копия. — В глазах этого паренька ненависти не было, только боль и досада от воспоминаний о случившемся.

— А! Узнаю, да. Имени его не вспомню, но не забуду, как вонзил меч ему в живот. — Внезапно, весь запал Альбериона пропал, к собственному удивлению. Возможно, он теперь повзрослел, а может, сказывается слабость после долгого заточения, но ему тоже стало грустно. Он начал испытывать сострадание к этим людям и вину за гибель их близких.

Но несмотря на грусть и самоедство, его мозг продолжал раскидывать варианты, как игральные карты за столом. Ему в сопровождение отправили двух молодых и, наверняка, безрассудных парней, с абсолютно понятным стремлением его убить. И глава королевской стражи не мог об этом ни знать. Скорее всего, этих солдат назначили на их посты, почти сразу же после того, как стало известно, что его, самого ненавистного бунтаря и мятежника, собираются привезти в главный город государства. Следовательно, кто-то очень сильно не хочет, чтобы он, в прошлом один из важнейших влиятельнейших и известнейших представителей придворной знати королевства Фендал, вернулся туда.

— «Что ж, поездка, судя по всему, выйдет занимательной». — Мысленно протянул предатель короны и нарушитель присяги. Эта ситуация его забавляла, убрав в сторону мысли о побеге. Всё равно попытка убраться была обречена на провал: на нём очень тяжёлые кандалы, вновь нацепленные после того, как он надел тёплую одежду. Но даже если бы их не было, он не держал меч уже очень давно, и сейчас у него нет ни единого шанса справиться с этими двумя, даже в битве один на один. Конечно, его останавливало не только это, ему очень хотелось узнать, во что выльется новое путешествие до столицы. Предыдущее, начавшееся двадцать четыре года назад, окончилось для него трагедией, но он всё равно о нём не жалел.