Интервью после

Iris Smile, 2019

Городская новелла о любви, перемещениях во времени. Три главных героя. Все имена – выдумка автора.

Глава 2 Остров Самос

Я была третьим ребенком в семье одного богатого торговца. Мы жили на острове, который до сих пор называют вечнозеленым и приносящим плоды даже не выжженной солнцем земле. Самос — был моей родиной, любимой и прекрасной, дарящий множество сюжетов для моей фантазии и творчества. Я единственная в семье хорошо рисовала, часами просиживая перед морем в любую погоду, делая разные рисунки, или наброски, которые потом становились картинами, украшая стены нашего огромного дома. Отец не хотел продавать мои работы, вывешивая их только у себя. Но при каждом удобном случае, когда собирались гости и мы отмечали очередное торжество, с гордостью демонстрировал мои пейзажи. Я была любимым ребенком, впрочем, моего младшего брата и сестру любили не меньше, но баловали, почему-то, только меня. И самые лучшие наряды и украшения я выбирала себе сама. Также как и друзей, чуть позже возлюбленных. Я не знала запретов. Ни в чем и никогда.

Маргарет прервалась и немного успокоившись, посмотрела на присмиревшего и напуганного инспектора.

— Спасибо, что не прерываете меня. — Вам кажется, что это бред, или розыгрыш?

— И то, и другое, — Ральф откинулся на спинку кресла, — но если вам угодно, могу слушать дальше. — Остров Самос? Это в Греции? А было это до нашей эры? — он старался быть любезным и спокойным, зная, что с душевнобольными не стоит спорить.

— Да, именно там. — Рядом с нами жили обеспеченные люди, у многих была своя земля, богатые дома, рабы и рабыни. И в нашем доме их было тоже не мало. Когда мне исполнилось 16, отец предложил сделать мне подарок: рабыню, или украшение. Я выбрала второе, не задумываясь и отнюдь не из-за жалости и протеста против рабства. Мне были несвойственны жалость и человеколюбие, особенно в те годы. Я не хотела, чтобы какая-то чужая женщина помогала мне одеваться, тем более, раздеваться, или укладывать мои волосы, или, еще хуже, помогать мне купаться. Любое вторжение в мою жизнь вызывало во мне отвращение. Тогда и сейчас.

В моей жизни встречалось не так много друзей, но если и были, то особенной близости в отношениях не было. Хотя, с некоторыми подругами мы обменивались разными секретами и клялись в вечной дружбе, закапывая в песок ракушки-ловушки, как мы их называли. Знаете такие небольшие ракушки, которые могут закрываться на створки. Именно туда мы и складывали наши записки с любимыми именами, или предсказаниями самим себе. Или клятвами. А потом закапывали обратно. Но морской песок ненадежное укрытие, особенно во время штормов, или наводнений. Можно было легко потерять место и свою тайну. Также и с человеческими чувствами. Я рано поняла, что не стоит доверять тайны, даже самым близким и надежным людям, даже песку, даже морю. Никогда не знаешь, какой сюрприз тебе преподнесет человек, или природа. Поэтому, я всегда радовалась, что ракушки с моими записками никто не найдет. А если даже найдет, то никогда не поймет о ком, или о чем там написано.

Маргарет задумалась на некоторое время, а потом совсем успокоенная и умиротворенная продолжила.

— Я не так часто влюблялась, скорее мне больше нравилось подсмеиваться над юношами, которые проявляли интерес ко мне. В искренность чувств я не очень верила, или боялась верить. Интуиция меня редко подводила и расчеты некоторых воздыхателей я просчитывала заранее. Я считалась богатой наследницей. Земля, дом, дело моего отца, который готов был с радостью поделить все это между своими детьми, не забывая про ближайших родственников. Мой отец возлагал большие надежды на будущего зятя. Ему с каждым днем становилось тяжелее и тяжелее заниматься торговлей. Это важное занятие требовало много времени, смекалки и сноровки. Отец старел и за многим мог не уследить. Мой брат был слишком молодым и неопытным, чтобы помочь ему. А мы с сестрой были далеки от дел, тем более, таких серьезных.

Не буду хвастать, но на всем острове самые лучшие украшения были у меня, а драгоценности, которые я вплетала в свои волосы, вызывали восторг и зависть у многих моих подруг. У них не было таких густых и красивых волос, как у меня, тем более таких красивых украшений. Отец специально заказывал их у самых лучших ювелиров. Особенно один браслет, напоминающий огромную летящую птицу, обрамленную множеством сапфиров и изумрудов. Я обожала надевать его. На обратной стороне была выгравирована фраза: «κάθε λεπτό μαζί σου ευτυχία».

Ральф вздрогнул от звука непонятных слов, произнесенных на другом языке. «Она настолько естественно и спокойно произнесла их, как будто греческий язык был ее родным», — пронеслось в голове инспектора.

— К сожалению, не могу вспомнить, как это звучало на древнегреческом, но на современном греческом это звучит именно так, — спокойно продолжала Маргарет, улыбнувшись растерянному выражению лица Ральфа.

— А что означает эта фраза? — не удержался он.

— «Каждое время с тобой — это счастье», — произнесла тихо девушка.

— Может быть, «каждая минута с тобой — это счастье?» — также тихо спросил Ральф. — Так звучит правильнее.

— Можно и так, но для меня счастье было в каждом времени, в которое я попадала.

Ральф тяжело вздохнул. Ему с каждой минутой становилось горько и больно, что молодая и красивая девушка страдала таким недугом. «Но как уверено она рассказывает», — изумленно думал он.

— Мне понравился один юноша. Красивый, умный, благородный и из хорошего рода. Он давно заглядывался на меня, а я незаметно рассматривала его из своего окна, когда он проходил мимо со своими друзьями, или родителями. Все было решено с нашего обоюдного согласия. Что может быть лучше? Молодость влюбляется в молодость. Впереди годы счастливой жизни. Мои родители были добрыми людьми. Они никогда бы не стали настаивать и заставлять меня делать выбор без сердца, только умом, или расчетом. Я была влюблена, по-настоящему и верила, что это навсегда.

Наступило молчанье, лицо Маргарет помрачнело, а затем осветилось совсем другим светом.

— Оставалось несколько недель до свадьбы, когда я попала в дом к другу своего отца. Он был славен своим богатством, щедрыми пирами и красивыми речами. Мой отец часто называл его философом и цитировал его высказывания. Многие фразы я тоже брала на вооружение и пользовалось ими в нужные и важные моменты.

— Вам понравился другой? — снова не удержался Ральф. — Женщина слушает ушами…

— Не спешите, дорогой инспектор, делать выводы. Я действительно попала в дом известного философа, которому все поклонялись и которым многие восхищались, но понравился мне совсем не он. Я уже не помню, как возник этот спор, но «хваленный» философ не мог ответить на вопросы, которые ему задавали, разгоряченные от выпитого вина, гости. Они смеялись над ним и требовали ответа. Кажется, они поспорили на мешок серебряных монет, или на его дом, или жену? — Маргарет ненадолго задумалась.

Ральф прекрасно знал эту историю, тем более, того, о ком хотела рассказать девушка.

«Мне еще не хватало услышать эти басни, которые я читал в детстве», — ворчал про себя Ральф, стараясь не выдавать своего разочарования и недовольства.

— Потерпите еще чуть-чуть, — почти взмолилась Маргарет. — По вашему лицу вижу, что вы поняли, о ком я хотела рассказать.

— Да, дорогая, — со вздохом произнес Ральф. — Про этого баснописца сложено немало историй. Я читал. Вы хотите рассказать мне какую-то свою любимую.

Маргарет снова засмеялась.

— На самом деле друг отца, которого все называли мудрецом и философом, был глуп, тщеславен и самодоволен. Все знали, что его жена изменяет ему, друзья насмехаются, а рабы просто боятся. Все рабы, кроме одного. В тот вечер я увидела того, ради которого приходили многие гости. Они приходили послушать его. Я считала, что слушать раба — пустая трата времени, да и мысли мои были заняты другим. К тому же, вечером у меня было назначено свидание, поэтому можете представить, как мне хотелось поскорее уйти домой. Гости шумели и все настойчивее требовали, чтобы хозяин выполнил обещание. Я стояла в стороне и, отвернувшись, смотрела на море. Как оно было прекрасно в этот вечер. Волнующее, тревожное, покрытое темными бликами и отсветами садящегося солнца. Среди гостей постоянно слышалось одно и то же имя. Они буквально выкрикивали его. Выкрикивали до тех пор, пока не появился тот, кого они звали. Даже когда наступила звенящая тишина, мне не хотелось поворачиваться и принимать участие в чужом споре. Затем раздался голос, неприятный, отталкивающий, сухой как песок в пустыне. Знаете, такие голоса, без глотка воды, без надежды, без чувств. А чуть позже я увидела то, что вряд ли могло называться человеком.

Помолчав немного, Маргарет продолжила.

— Его лицо пострадало то ли от ожогов, то ли от побоев, или какой-то странной болезни. Когда он шел, казалось, что его тело передвигается на костылях, а не на ногах. Руки, распухшие от тяжелой работы и покрытые язвами, больше походили на срубленные стволы, огромные и уродливые. Часть лица скрывали спутанные темные с седой проседью волосы. Одежда, поношенная и старая, едва прикрывала его тщедушное тело. В довершении ко всему отвратительный горб, сдавливающий плечи и шею. Видно было, что каждый шаг причинял боль, но была странная уверенность в каждом движении этого получеловека — полсущества. И еще глаза, этот насмешливый взгляд, которым он одаривал нас, с ужасом, рассматривающих его.

— Если верить истории, то Эзоп был не таким уж уродливым, — Ральф решил, что даже безумию можно иногда противоречить. — Да и вниманием женщин он был не обделен.

— Это точно, — усмехнулась Маргарет, — только его внимание привлекали не многие. Ходили слухи, что он читает мысли людей, даже не взглянув на них. В тот вечер он почти спас своего хозяина и его богатство. А я видела, как жена этого философа, одна из красивейших женщин на острове, с восхищением смотрит на него. Казалось, что он сочиняет свои истории на ходу, записывая свои мысли и наблюдения в памяти, пробиваясь к человеческим порокам и достоинствам только глазами. В тот вечер мы не перемолвились ни словом, только обменялись взглядами. Его взгляд не задержался надолго на мне. Ни на моем лице, ни на ярком наряде, ни на сверкающих украшениях в моих пышных волосах. Не скрою — это было обидно, ведь я в те годы привыкла к вниманию и знала, что многие юноши и мужчины засматриваются на меня.

— Успели на свидание? — осторожно спросил Ральф, незаметно записав что-то в свой блокнот.

— Конечно, — улыбнувшись, ответила Маргарет, опустив глаза. — Мы так долго гуляли в этот день по берегу моря. Я слышала много восхищенных слов о своей красоте, о моем изысканном вкусе, о моем голосе, который сводил с ума моего жениха. Много слов и ни одного, которого бы я могла запомнить и сохранить в сердце.

Я вспоминала историю, которую рассказал Эзоп, и решила на следующий день нарисовать ее. День выдался жарким, поэтому мне пришлось укрыться от солнца под листвой огромного дерева. Место оказалось прохладным и открывало прекрасный вид на море, которое в этот день было спокойно, а небо безоблачно. Я любила выбирать безлюдные уголки, чтобы никто не мешал и не отвлекал вопросами и разговорами. Время бежало незаметно и, погрузившись в свои очередные фантазии, я даже не заметила, что кто-то пристально наблюдает за мной и за тем, что я рисую.

— Хочешь выпить целое море, не поделившись ни с кем?

От неожиданности я вздрогнула и выронила карандаш из рук. Эзоп ловко поднял его и протянул мне. Вблизи, при свете солнечного дня он показался мне еще уродливее. Насмешливые глаза с интересом рассматривали меня.

— Любоваться уродством не для такой девушки, как ты, — заметил он, почтительно отойдя на расстояние.

— Кто сказал тебе, что я могу любоваться рабом? — я начинала все больше и больше злиться, чувствуя смущение и покраснев до корней волос.

— Твои глаза, — отвечал Эзоп. — Они ярче, чем сапфиры на твоем браслете и свободны, как эта птица на твоей руке. Скоро на ней появится обручальное кольцо, самое красивое. Его уже специально делают для тебя и твоего избранника. Вас ждет долгая и счастливая жизнь. А ты хочешь выпить целое море? Наступит время, тебе будет мало и его. Захочешь снова стать свободной.

— Ты забыл, что я и так свободна, в отличие от тебя, — засмеялась я. — Убирайся, иначе все расскажу своему отцу, и он изобьет тебя розгами.

Эзоп рассмеялся, отступив еще на шаг.

— Если ты думаешь, что розги твоего отца изуродуют меня еще больше, то глубоко ошибаешься. Над моим телом работали настоящие умельцы.

— Действительно, выбили остатки ума из твоей глупой головы, — продолжала злиться я. — Отойди от меня и не приближайся. Тебе нет места рядом со мной.

— Рядом с тобой нет места никому, и не будет, — щурясь от солнца, произнес Эзоп. — А виноград действительно зелен, — продолжил он, отступая еще на шаг назад. — Кто учил тебя рисовать?

— Мне не нужны учителя. Я рисую с детства. Это называется…

— Талантом? — насмешливо произнес Эзоп.

— Талантом, — заносчиво ответила я. — Куда уж лучше, чем веселить подвыпивших гостей и чужих жен глупыми рассказами.

Эзоп засмеялся смехом, похожим на шуршание мокрого песка после дождя. Но отошел еще на некоторое расстояние от меня и присел устало на камень.

— Я бы хотел охранять тебя и называть своей госпожой. Почему рядом с тобой нет верной рабыни, или раба? — спросил он.

Мне не хотелось отвечать, но я, все-таки, ответила.

— Мне не нужны рабы. Я с детства могу справляться со всем сама.

— Глупое дитя, — грустно заметил Эзоп. — Рабы будут тебе нужны и очень скоро. Они помогут тебе добиваться всего, чего ты захочешь. Ты просто этого не понимаешь пока. Чуть позже поймешь.

— Чего же мне захочется чуть позже? — насмешливо спросила я, продолжая рисовать.

— Удовольствий. Поверь мне, чужими руками их всегда легче получать.

Многое в речах этого человека мне было непонятно. Но я испытывала странное спокойствие, когда он сидел недалеко от меня, чувствуя его осторожный взгляд, прислушиваясь к его словам, таким чужим и влекущим меня.

В тот день он не проронил больше ни звука и удалился также незаметно, как и пришел. Весь вечер я думала над его словами, не понимая, почему он сказал мне именно это. Я чувствовала беспокойство, неоправданное, странное и тревожное.

На следующий день я пришла к морю и издалека увидела, что Эзоп уже сидел на том же самом камне, где сидел вчера и, не мигая, смотрел на море. Молча я села на свое место под деревом и начала рисовать, даже не думая, что получится из моего будущего рисунка. В этот день мы не проронили ни слова.

Ральф вежливо кашлянул, и Маргарет стала говорить быстрее, подгоняемая мыслями и воспоминаниями.

— Если хотите узнать, кто заговорил первым? — насмешливо спросила она. — То отвечу сразу, это была я. Мне хотелось снова услышать его голос. А еще мне хотелось, чтобы он рассказал о себе и о том, как он попал на наш остров. —

Эзоп послушно рассказывал мне обо всем, ни сдвинувшись со своего места.

— Все это время вы рисовали? Я имею в виду во время его рассказа, вы рисовали? — спросил Ральф.

— Да, беспорядочные, но точные рисунки, без сюжета и без тех умиротворяющих пейзажей, к которым привыкла моя рука. Каждый день я приходила на то же место. Эзоп сидел на своем камне, как будто не уходил никуда, ожидая меня и…

— Ваших приказов? — спросил Ральф.

— Я уже не приказывала. Просила, иногда смеялась, немного грустила. Не скрою, мне нравилось его слушать, не поднимая глаз от рисунка, или наблюдая за ним незаметно. Эзоп не нарушил своего слова и ни разу не приблизился ко мне. Он был послушен и внимателен. Его рассказы не идут ни в какое в сравнение с тем, что мы читаем и слушаем сейчас. Гораздо интереснее, сильнее и намного мрачнее. В них больше… — Маргарет запнулась, подбирая слово, — …больше жесткости. При этом он был добр и щедр. Словами, взглядами, улыбками, которые озаряли его лицо, в самые неожиданные моменты.

Один из рабов моего отца однажды проходил мимо и, увидев, меня и Эзопа, испуганно подбежал, чтобы отогнать его. Я разозлившись, прогнала его, обзывая самыми последними словами. Я могла быть грубой и беспощадной даже в те юные годы. В тот момент я была довольна собой и думала, что услышу слова благодарности от Эзопа. Но ошибалась, как и во многом, что мне представлялось тогда допустимым и таким важным.

— Самое главное человеческое умение, — произнес он после, — это умение сдерживаться и находить нужные слова. У тебя нет ни того, ни другого, — сухо сказал он, отвернувшись.

— Я защитила тебя и ты же еще не доволен? — возмутилась я. — Он бы ударил тебя, причинил боль.

— Но обижать подневольных людей легче. Попробуй сразиться с равными тебе, не потерпев поражения, — сказал он, рассматривая песчинки на своей ладони.

— Я — женщина и воевать ни с кем не собираюсь, — заносчиво ответила я.

— Это верно. Но у женщины есть другое оружие. Используй его и люди будут не только бояться тебя, но и любить. Не только выполнять твои желания из-под палки, но добровольно предлагать свою помощь. Умей добиваться своего, не прибегая к оскорблениям и угрозам. Будь достойной своей красоты и положения. Ты ведь не рабыня?

Я ничего не ответила и даже не попрощавшись, удалилась домой. Как мне не хотелось признавать этого, но гнев иногда мешал мне, а спокойствие покидало в самые важные минуты.

Многое из того, что рассказывал Эзоп пригодилось мне и помогало потом в самые сложные минуты. В той жизни их было не мало. Были победы и поражения, но я училась терпению и выжиданию. Училась слушать и меньше говорить. Училась атаковать в самый последний момент, когда уже не оставалось другого выхода и давать вовремя отпор. В моей жизни встречалось много интересных людей. Были и те, в которых я влюблялась, забывая обо всем на свете.

— Так вы вышли замуж? — удивленно спросил Ральф.

— Конечно, — бодро ответила девушка. И не за Эзопа. — Замужество не мешало мне иметь любовников. — Осуждаете?

— Кто я такой, чтобы осуждать девушку, знакомую с самим Эзопом, — ухмыльнулся недовольно Ральф. — А Эзоп? Что стало с ним? — инспектору было интересно услышать конец этой выдумки.

— Мы встречались с ним даже после моей свадьбы, — продолжила Маргарет. — Через некоторое время я поняла, что мой муж не справится с делом, который отец передал мне по наследству. Он был хороший и добрый человек, но не воин и не борец. Поэтому с делами пришлось справляться мне самой. Зато все деньги проходили через мои руки. Мне не надо было отчитываться ни перед Все получилось так естественно и безболезненно. В один прекрасный момент я поняла, что хочу, чтобы Эзоп был рядом со мной. Постоянно. Был только один выход. Выкупить его. Я собиралась предложить хорошую сумму его хозяину. За такие деньги он смог бы отдать долги и купить сотни других рабов. Каково же было мое изумление, когда на острове прошел слух, что хозяин Эзопа даровал ему свободу.

Маргарет закрывает глаза и видит лицо, другое, но такое родное и любимое.

Бросив все дела, я побежала на берег, к нашему месту, где мы обычно встречались. Но его нигде не было. В доме своего бывшего хозяина его тоже не видели. Его немногочисленные друзья и знакомые только пожимали плечами в ответ. Казалось, что он пропал. Я боялась, что он ушел, забыв, даже попрощаться со мной.

Но я ошибалась. Через пару дней, я увидела его сгорбленную фигура на том самом месте, где мы впервые встретились. Я почувствовала облегчение и, не скрываясь, побежала к нему.

— Я так рада, что ты свободен, наконец-то свободен, — задыхаясь от бега, произнесла я, подходя совсем близко. — Ты не будешь одинок. Можешь жить у меня. Самая лучшая комната в доме будет твоя.

— В качестве кого? — не глядя на меня, спросил Эзоп.

— В качестве гостя, друга, родственника. Кого захочешь, — я чувствовала волнение, которое усиливалось тем, что рядом с Эзопом была небольшая котомка. Та самая, которую берут в дорогу, предполагая долгий путь.

— Слишком много для бывшего раба, — сухо ответил он, так и не взглянув на меня.

— В качестве любимого, — не выдержала я, срывающимся голосом. — В качестве самого любимого и единственного.

Эзоп отвернулся, скрывая выражение своего лица, а я уже не могла скрыть слез, хотя так не любила плакать, зная, что слезы — это первый признак слабости и несчастий.

— Я пришел проститься. Скоро в дорогу. Я так ждал этой свободы, — усмехнувшись, говорил он. — Не будь слабой. Ты же знаешь, что остаться с тобой, было бы слишком большой роскошью для меня. В конце концов, почувствуй свободу от меня, — шутил он. — Это как…

–…как выпить море? — я уже не сдерживалась, понимая, что наступают последние минуты. Точно зная, что больше я его не увижу.

— У тебя есть дар, — тихо сказал он, — смотря в мои глаза, — ты умеешь любить. Береги этот дар. Наслаждайся каждой минутой этой любви. У тебя будет много любви. Не растрачивай ее зря, по пустякам.

— Но я и так свободна, — ветер усиливался, и мне приходилось почти кричать, чтобы он не заглушил мои слова.

— Мне даже нечего тебе подарить на память, — сказал он, поднявшись и отступив на несколько шагов назад. — Не плачь, дай мне эти несколько минут, полюбоваться тобой. Дай мне запомнить тебя красивой, сильной и свободной.

— Но я и так свободна, — почти шепотом произнесла я, понимая, что всё бесполезно.

— «κάθε λεπτό μαζί σου ευτυχία», — были его последние слова. Те самые, которые были на моем браслете.

— А его вы больше не видели? — осторожно спросил Ральф.

— В те времена мы уже не встречались, — совершенно спокойно ответила Маргарет. — А вы так и не верите мне, инспектор?

— В это сложно поверить, хотя слушать вас было интересно, — засмеялся Ральф. — А эту надпись, я, кстати видел.

— Да, такая же надпись была на часах у Стива. На его любимых часах. Я видела ее не раз. И не только я. Стив обожал менять часы. Кажется, марка этих часов тоже называется Aesop? Вы не знаете?

— Маргарет, — Ральф старался говорить спокойно и убедительно. — Я никогда не поверю, что Вы могли причинить боль и вред Стиву Хоррису. — Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Это правда. Даже если вы признаетесь. Не вините себя ни в чем.

— Если бы я могла найти его сейчас, — девушка опустила голову, раздумывая на чем-то. — Его всегда так тяжело найти и узнать, — прошептала она.

— А в те другие времена? — Ральф смутился от собственного любопытства, но продолжил, — вы же как-то узнавали его, когда вы встречались?

Маргарет лукаво смотрела на лицо инспектора.

— Хотите услышать, как я встретила Стива во второй раз?

Ральф с опаской посмотрел на девушку, понимая, что ужин с друзьями безнадежно потерян. Впрочем, ему уже не хотелось уходить.

— Боюсь представить, где и когда, — засмеялся он.

— На охоте, — доверительно шепнула девушка. — Второй раз мы встретились на охоте…