Ещё одна жизнь. Том 1

Holly Hope Karter, 2021

Говорят, что для того, чтобы начать новую жизнь, необходимо, чтобы руины старой обратились в пепел. И самое сложное – бросить зажженную спичку на обломки того, что раньше было для тебя всем. Сил тебе хватит. А смелости? Перед вами – первый том четвертой книги из цикла "Еще один…", роман о любви и дружбе, который щекочет нервы и чистит слезные каналы. Спасибо, что вы со мной и моими героями! С любовью и уважением, ваш Автор Содержит нецензурную брань.

Глава 2

*Логан*

СЕЙЧАС

Я тонул. Снова тонул в черноте.

СНОВА!

Она затягивала меня в свои глубины.

Мысли бились перепуганными птицами. Я судорожно вдохнул, сжимая челюсти, и попытался успокоиться.

«Дыши, Логан, давай! Ты должен успокоиться! Пока ты не успокоишься… Черт!».

Тело работало против моей воли. Каждое действие, которое я совершал, было продиктовано страхом перед тем, что ждало меня дальше.

Яркими искрами по коре головного мозга носились приказы:

«Выныривай! Живо! Давай! Выныривай!».

Подчиняясь им, я снова напряг мышцы и дернулся, но меня тут же затянуло обратно. Я погрузился еще глубже, чем был до этого.

«Твою мать, только не это!».

Меня сковало по рукам и ногам. Я словно в густом киселе тонул!

Я снова попытался выбраться, но движения в этой субстанции выходили слабыми, смазанными, неловкими. Эта суета ничем не помогала.

Чернота ухватилась за плечи. Грудь сдавило. Дыхание сбилось.

Холодные щупальца обхватили голову.

«Только не снова! Нет!».

Я забился, вкладывая в каждое движение всю силу.

Сухожилия натянулись и стонали. Мышцы ныли от напряжения. Кости трещали. Кровь кипела в венах.

Но все было бессмысленно!

Я снова тонул.

ТВОЮ МАТЬ!

Чернота обтекала меня, словно была жидкостью. Вязкой, но успокаивающе теплой.

Пока что.

Я знал — чем глубже я буду погружаться в нее, тем холоднее она будет становиться. И тем сложнее мне будет выбраться. Потому что в итоге она закует меня в ледяную ловушку, окончательно лишив возможности сопротивляться.

Я не мог заставить себя перестать бороться, и черноте это нравилось. Мне казалось, что она жаждет моего сопротивления, что ей нравится ощущать мой страх. Она питалась им.

Я чувствовал себя насекомым в ловушке медленно застывающей смолы. Паника заставляла меня дергаться, но это не имело смысла.

Я продолжал тонуть.

Когда чернота залила уши, я едва не взвыл от обрушившейся на меня тишины. Настолько мучительной, что сердце почти разорвалось в груди от ужаса.

Боль пронзила левый бок. Легкие начали гореть, требуя кислорода, но я не мог заставить себя вдохнуть. Я знал — если сделаю вдох, чернота проникнет в меня, забьет бронхи.

И я снова усну. Надолго. А я не мог себе это позволить! Не сейчас!

«Ты не имеешь права сдаваться! Не имеешь права! Ты должен вернуться! ДОЛЖЕН, ТВОЮ МАТЬ!».

Я стиснул челюсти, чтобы не закричать. Чтобы чернота не забила глотку.

Как и каждый раз, когда я не мог выбраться, я замотал головой, пытаясь прочистить уши.

Но чернота была к этому готова.

«НЕТ!».

Последний рывок… глоток воздуха… и липкие щупальца коснулись лица. Они заскользили по коже.

Нервная дрожь пробила тело, когда я с горечью осознал — не в этот раз, Логан Грин. В этот раз тебе не выбраться. Самому не выбраться.

Я едва не взвыл от отчаяния. Мне хотелось кричать, но оставалось лишь скрипеть зубами и молиться, чтобы моя девочка услышала меня, почувствовала, что я попал в ловушку, чтобы она пришла. Спасла меня.

«Хоуп, моя Хоуп! Она придет… Она скоро придет!».

Легкие разрывались от нехватки воздуха. Пулевое ранение посылало нервную боль по всему боку и левой руке.

«Пусть она услышит меня! Господи! Я же тону! Я снова тону! Я не могу утонуть! Нет! Я не смогу снова вынырнуть! Не смогу вернуться к ней! К ним! Нет!».

Я зажмурился, когда чернота добралась липкими щупальцами до моих век.

«Хоуп! Где ты?! Я тону!».

Жижа смыкалась над моим лицом и…

В последний раз втянув ноздрями воздух, я погрузился в тишину…

***

— Логан, о боже мой, Логан!

«Да! Она пришла! Она здесь! Зовет меня!».

Голос Хоуп вытаскивал меня из ловушки. Из кошмарного сна, который повторялся каждую ночь.

КАЖДУЮ ЧЕРТОВУ НОЧЬ!

Каждую ночь я слышал выстрел, падал на спину и начинал тонуть. Выстрел был последним звуком. А потом все поглощала чернота. И тишина.

И я тонул. Снова и снова.

Иногда мне удавалось выбраться и проснуться со стиснутыми челюстями, без воплей и стонов. А иногда…

— Эй, посмотри на меня! Я рядом!

Я резко сел и подался вперед, на голос любимой женщины. Моей жены.

И она, как и всегда, когда я не справлялся сам, оказалась рядом.

Я обхватил ее руками, усадил к себе на колени и зарылся лицом в ее волосы.

— Эй! Я здесь, я с тобой! Все хорошо!

Меня била крупная дрожь. Мышцы ныли так, словно последние несколько часов я провел в спортзале на тренажерах, а не на диване в собственной гостиной.

Я вдыхал запах тела любимой женщины и пытался успокоиться.

Она рядом, она со мной. Шепчет что-то нежное, лишь бы…

Лишь бы тишина снова не поглотила меня. Как это бывало уже не раз. И не два.

— Тише. Все хорошо, я здесь, рядом. Все хорошо, слышишь?

Хоуп попыталась оттолкнуть меня, но я сдавил ее так, что она охнула и засмеялась.

— Эй! Полегче! Ты же переломишь меня!

Сердце в груди забилось сильнее, когда я немного ослабил хватку, а потом и вовсе разжал руки.

Хоуп отстранилась и быстро взяла меня за запястье.

Я пристально следил за каждым ее движением. И шумно выдохнул, когда она положила мою руку на свой округлившийся живот.

Грудь пронзила боль.

«Я СНОВА СДЕЛАЛ ЭТО!».

Я снова разбудил своими ночными криками любимую и глубоко беременную жену!

«Да какого хрена, Логан?! Что с тобой творится?!».

Я испытал такие муки совести, что мне захотелось провалиться сквозь пол прямо здесь и сейчас. Но вместо этого я нежно погладил круглый живот, в котором рос мой ребенок.

Моя дочь. Моя прекрасная и уже горячо любимая дочь. Мое будущее.

Наше будущее!

«Твою мать, Логан Грин! Ты будешь хреновым отцом, если не сможешь справиться!».

Мне было стыдно смотреть на Хоуп. Я не мог заставить себя поднять взгляд на любимую! И она это поняла.

Тонкие пальцы скользнули по моей челюсти к подбородку.

— Посмотри на меня.

Тихий ласковый шепот обнял меня. Я вздрогнул всем телом, словно человек, вошедший с мороза в теплое помещение.

Именно так я и ощущал себя после каждого пробуждения.

«Давай, Грин, будь мужиком!».

Я поднял голову и встретился с нежным, полным любви и понимания взглядом. И от этого боль в груди стала еще сильнее.

Хоуп потянулась ко мне губами, положив свою ладонь на мою, все еще поглаживающую ее живот. Она поцеловала меня так нежно, что у меня на мгновение перехватило дыхание, а потом обхватила ладонью за шею, приблизила губы к моему уху и прошептала:

— Да чтоб я еще хоть раз в жизни съела хоть одну мандаринку. А ну быстро вернись в кровать!

Я засмеялся и обнял девушку, пряча лицо в ее волосах.

— Хоуп…

Тепло ее тела успокаивало. Я выдохнул, чувствуя, как расслабляются мышцы и как перестает колотиться сердце.

–…я люблю тебя.

Девушка фыркнула и запустила пальцы в мои волосы. По шее тут же побежали мурашки.

Твою мать.

Она снова это сделала. Она снова спасла меня. Ее голос снова вытащил меня из кошмара.

Моя жена. Моя любимая женщина, сидящая у меня на коленях глубокой ночью…

…потому что я не могу справиться с гребаными кошмарами самостоятельно!

«ТВОЮ МАТЬ, ГРИН!».

Я зажмурился, упиваясь теплом Хоуп. Впитывая его каждой клеточкой своего тела. Накапливая его в груди.

Она что-то шептала и гладила меня по волосам. Такая нежная, ласковая.

Да, она будет просто потрясающей матерью. А я…

«А я буду самым херовым отцом в мире, если не справлюсь с собой».

— Ешь ты свои проклятые мандарины. Но не в таком количестве.

Хоуп засмеялась, отстраняясь от меня.

— Знаешь, я готова пожертвовать ими…

Она театрально вздохнула и облизнулась, закатывая глаза. Я покачал головой.

Невероятная женщина. Такая стойкая! Сильная!

Как же ей было тяжело все эти недели, которые я был прикован к больничной койке. Как она страдала, как выматывалась!

Как же мне хотелось поскорее оказаться дома, чтобы быть с ней. ПРОСТО БЫТЬ РЯДОМ С НЕЙ!

Как сильно я хотел выздороветь. Лишь бы не видеть боль в ее глазах, поникшие от усталости плечи.

Хоуп улыбнулась и склонила голову набок. Улыбка тронула уголки ее губ.

–…в обмен на тебя в нашей кровати. Рядом с нами.

Я потянулся и поцеловал жену в щеку, скользя руками по ее телу.

Моему любимому телу, в котором рос наш ребенок. Наша дочь.

«Ты должен справиться с собой. Иначе ты можешь потерять все. Хоуп. Свою дочь. Свою жизнь. Ту, что подарила тебе судьба. Еще одну жизнь».

Хоуп неловко поднялась на ноги и протянула мне руку.

— Пойдем, я уложу тебя в кровать и почешу спинку.

Я счастливо улыбнулся и встал, хватаясь за ее ладошку.

Девушка тут же нахмурилась и погрозила мне пальцем.

— Но только недолго! Знаю я тебя.

Я захохотал и подхватил ее на руки, окончательно отпуская ночной кошмар…

Несколько часов спустя я лежал в кровати и наблюдал за тем, как мерно вздымается грудь Хоуп во сне.

Ее красивые губы были приоткрыты. Ресницы едва заметно дрожали. Девушка крепко спала, сжимая мою руку.

А я боялся заснуть.

Так было каждый раз после того, как я выбирался из черноты. Каждый чертов раз я боялся закрыть глаза и уснуть. А если и засыпал, то постоянно плавал на границе между сновидением и явью.

Потому что чернота была где-то внутри меня. Она сидела глубоко, и порой я забывал про нее. Но она не забывала про меня никогда. Уже так долго! С того самого дня, как я очнулся…

ПОЧТИ 3 МЕСЯЦА НАЗАД

Я просыпался.

Я чувствовал это всем телом. Не только разумом. Каждой клеточкой своего тела.

Это ощущалось так, словно… словно я падал. Откуда-то с большой высоты. Я стремительно летел вниз, но совершенно не боялся упасть и разбиться.

Потому что, падая, я выныривал из черноты, что поглотила меня в свои глубины. Затянула в ледяную пучину отчаяния.

Я стремительно летел вниз, и в то же время выбирался наружу из тишины. И хотел кричать от восторга и радости.

Потому что проклятая тишина убиралась восвояси, и я начинал что-то слышать.

Полет вниз и заплыв наверх никак не прекращались. Это продолжалось неимоверно долго. В конце концов я совершенно перестал понимать, что чувствую, где нахожусь, что со мной происходит.

Верх и низ перемешались. Осталось лишь ощущение движения, которому я был безумно рад. Но спустя какое-то время и это ощущение покинуло меня. Я словно застыл. И в этот момент я ощутил спиной твердую поверхность.

Она давила так сильно, что мне пришлось вдохнуть.

Воздух проник в грудную клетку, наполнил и, казалось, расправил смятые легкие.

Ощущая себя окрыленным и абсолютно беспомощным одновременно, я попытался открыть глаза. И понял, что… я словно забыл, как это делается!

Нет! Я совершенно точно знал, как это сделать! Но почему-то не мог.

«Давай, нужно просто… Стоп! А что…».

А что нужно сделать, чтобы открыть глаза?! Что именно? Какие мышцы напрячь?! Веки?!

«Давай! Давай же! Открой глаза! Ну же!».

Я уговаривал себя, медленно и глубоко вдыхая воздух, пропитанный запахом антисептика и лекарств.

С ужасом осознавая — я в больнице.

А это значит, что Хоуп волнуется за меня!

В памяти всплывали смутные образы. Какие-то воспоминания плавали на поверхности сознания, но я не мог ухватиться за них.

Злость всколыхнулась в груди и придала мне сил.

«Не отвлекайся! Открывай чертовы глаза! Давай!».

Сколько я уже провел тут? День? Неделю? Месяц?! ГОД?!

А вдруг год? И Хоуп уже родила!

«Вот черт! Твою мать!».

Эти простые мысли подействовали на меня, как холодный душ.

Я медленно выдохнул, успокаиваясь.

«Спокойно. Горячая голова…».

— Док, все в порядке. Я просто хочу…

«ХОУП!».

Я едва не взвыл, услышав родной голос.

Моя девочка здесь! Совсем рядом! Я хочу ее увидеть!

Со всех сторон до меня доносились звуки. Какой-то писк. Шорохи. Тихий мужской голос. И вздох.

Перед глазами тут же встал образ Хоуп. Так она вздыхает, когда закатывает глаза.

— Со мной все в порядке, Вам стоит переживать не обо мне.

Черт, мне так хотелось ее увидеть!

Я застонал. Не знаю, услышали ли они меня сейчас. Вряд ли.

А до этого? Слышали ли они мои крики, мои отчаянные вопли, пока я тонул, боролся с этой вязкой чернотой? Тоже вряд ли.

Я внезапно понял, что голоса стихли.

«Нет! Только не молчите! Нет!».

Я все еще слышал писк и тиканье, которые, должно быть, издавали приборы вокруг меня, и это слегка обнадеживало. Тишина мне не грозила.

Я снова выдохнул. И почувствовал свои веки.

ТАК СТРАННО!

Впервые в жизни я чувствовал свои веки! Тяжелые, совершенно неподъемные! Как мне удавалось раньше так легко моргать? Они весят тонну, не меньше!

«Твою мать».

Слабый стон. Я почувствовал его небом и языком. Почувствовал, как воздух стал звуком. И это было еще более странно!

Я чувствовал свой голос! Чувствовал, как он звучит!

— Подождите, мисс Картер. Он…

Быстрые торопливые шаги. Ее шаги. А следом более тяжелые, но тоже быстрые. Явно мужские.

Я снова попытался открыть глаза и понял, что чувствую свое лицо. Твою мать! Каждую мышцу! Черт! Это было очень странно!

Но веки не поддавались.

«Давай, ты это умеешь!».

ЧЕРТ!

Вместо того, чтобы открыть глаза, я плотно зажмурился. И почувствовал легкое, как перышко, касание на своем лице.

Это была она! Совсем рядом!

Легкий аромат духов донесся до меня, будоража нервные окончания.

Я счастливо улыбнулся, чувствуя, как напрягаются мышцы лица.

Вот оно! Улыбка удалась! Чистый рефлекс!

Хоуп была рядом, и я улыбался! Значит и с глазами должно получиться!

— Логан, эй, ты слышишь меня?

«Как же я хочу поцеловать ее!».

Я приоткрыл губы и выдохнул.

Мне хотелось кричать, но я больше не мог выдавить ни единого звука. Все усилия были направлены на другое.

«Давай, мозг, давай! Я хочу увидеть ее!».

Я снова напряг веки, чувствуя, как они дрожат от усилий, с трудом разлепил ресницы… и открыл глаза. Всего на мгновение, чтобы тут же зажмуриться.

Потому что свет ударил по сетчатке и вспышкой боли пронесся по всему мозгу. На мгновение я ослеп и оглох. И снова застонал.

Хоуп охнула и отстранилась от меня. Я услышал быстрые шаги.

«Нет! Вернись!».

Спустя пару мгновений, растянувшихся в вечность, я снова почувствовал ее пальцы на своем лице. Теплые ладошки обхватили мои щеки.

— Я закрыла шторы! Тут темно. Любимый, посмотри на меня! Открой глаза!

Я сглотнул и, превозмогая тупую боль в черепе, открыл глаза. На этот раз гораздо быстрее.

Сначала я не понял, что не так с миром. Мне стало страшно, потому что я совершенно не понимал, где нахожусь и что меня окружает.

Перед взглядом стояли размытые пятна, которые никак не хотели превращаться во что-то понятное и узнаваемое.

Я несколько раз моргнул. Лучше не стало. На глаза словно налипла какая-то пленка.

«Твою мать!».

— Эй, все в порядке! Все хорошо, я рядом!

Я перевел взгляд в ту сторону, откуда доносился родной голос. Те же пятна.

Я снова поморгал, но это не помогло. Голова болела все сильнее.

— Мистер Грин! Логан! Не пытайтесь сразу все воспринять! Все в порядке!

«Да какой, нахрен, в порядке?! Я не вижу свою невесту!».

Мои губы были плотно сжаты, поэтому врач наверняка не слышал этого. Потому что я НЕ МОГ НИЧЕГО СКАЗАТЬ! ТВОЮ МАТЬ!

Но ведь я же стонал!

Все рефлекторные действия мне удавались. Мозг помнил, что и как нужно делать, но тело не слушалось!

Когда в глаза ударил яркий свет, я зажмурился и снова застонал от прострелившей затылок боли.

Хоуп ахнула совсем рядом. Ее теплая ладошка легла на мою шею.

— Док! Док! Все в порядке?!

Ее голос был полон тревожной надежды.

«Моя девочка, моя Хоуп!».

Я снова осторожно открыл глаза, на этот раз не прилагая практически никаких усилий.

Мир вокруг практически не стал четче, но я понял, что в палате довольно темно.

— Реакция отличная. Его зрение скоро восстановится. Все в порядке, мисс Картер.

«Миссис Грин. Будущая миссис Грин».

Твою мать! Как только я смогу видеть и встану с этой чертовой кровати, Я ТУТ ЖЕ ПОТАЩУ ХОУП В МЭРИЮ!

Я медленно моргал, пытаясь сфокусировать взгляд хоть на чем-то. Предметы постепенно обретали форму. И я начинал узнавать их.

Или я выдавал желаемое за действительное?

Нет. Вот это похоже на стол… Или стул…

ЧЕРТ!

На меня навалилось такое отчаяние, что я даже не заметил, как из глаз побежали слезы. Я понял это только тогда, когда Хоуп всхлипнула и провела пальцами по моему влажному от слез виску.

— Логан, все в порядке. Я с тобой! Ты будешь в порядке! И я в порядке! Господи, наконец-то ты проснулся! Ну ты и поспать, я тебе скажу!

Она хрипло смеялась и что-то шептала. Мне хотелось засмеяться вместе с ней, но я не мог.

В ее голосе явно звучали слезы. Она плакала. И мне так хотелось обнять ее, прижать к себе, сделать хоть что-то, чтобы успокоить любимую женщину!

Грудь пронзила боль. Сердце сжалось до размера игольного ушка. Я начал задыхаться от боли. Словно в левом боку торчал раскаленный прут!

Ладонь Хоуп легла на мою грудь.

— Тише, успокойся! Все хорошо! Тебе нельзя паниковать!

«Дыши, Грин, давай. Это ты можешь».

Я слушал ее голос и беззвучно умолял.

Говори.

Просто говори.

Пожалуйста.

Не отдавай меня тишине.

УМОЛЯЮ! ПРОСТО ГОВОРИ СО МНОЙ!

— Мисс Картер, Вам стоит уйти. Ненадолго! Мне нужно провести осмотр.

Я едва не задохнулся от ужаса. Дыхание сбилось, и я снова почувствовал боль слева.

«Нет! Не смей! Не смей прогонять ее! Она должна быть рядом!».

Усилием воли я заставил себя повернуть голову. Это было так сложно, словно она была зажата в тисках. Неимоверно сложно!

Я вспомнил, каких усилий мне стоило открыть глаза, и вложил в это простое движение ВСЕ СВОИ СИЛЫ!

И когда размытое пятно, говорящее голосом Хоуп, приблизилось, я сглотнул и приоткрыл губы.

«Нет, не уходи. Я знаю, ты не слышишь! Но пойми меня! Ты должна!».

Хоуп приблизилась, и спустя пару секунд я ощутил ее губы. Ее теплые, мягкие губы. На своем лбу. На щеках. И на губах.

И застонал от облегчения.

В этом поцелуе было все — ее страсть, ее любовь и ласка. Все это в одном касании губами.

Когда она отстранилась, я хотел потянуться за ней, но не смог. Просто не смог.

Мое тело не слушалось. Оно словно не принадлежало мне! А сил заставлять его не осталось.

Твою мать!

Мне снова захотелось взвыть, но Хоуп тихим уверенным голосом обратилась к мужчине, стоявшему по другую сторону от меня.

— Если это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО необходимо, я уйду. Но я хочу остаться. Я просто хочу говорить с ним. Можно?

Я замер в ожидании. И выдохнул с облегчением, когда док тихо ответил:

— Да, конечно. Он реагирует на вас. Оставайтесь, только не мешайте, хорошо?

Я ощутил, как напрягается язык и шевелятся губы без моей на то воли.

Ладонь Хоуп легла на мое плечо. Я почувствовал на себе ее взгляд и прикрыл глаза.

«Она рядом. Она со мной, все в порядке. С ней все хорошо. Со мной все… будет хорошо. С нами все будет хорошо».

— Док, что… он пытается что-то сказать?

— Он говорит: «Спасибо».

***

Когда я открыл глаза в следующий раз, за окном все еще был яркий день.

Но еще до того, как я сделал это, я почувствовал тепло другого человека.

Хоуп лежала рядом со мной на кровати. Прилагая неимоверные усилия, я смог немного повернуть голову и увидел ее. И едва не заплакал от счастья.

Я снова мог видеть. Пусть не так четко, как раньше, но мог. И я молчал, высматривая каждую деталь, каждую мелочь.

Девушка лежала, осторожно устроившись возле меня, и смотрела куда-то вдаль. Через ее лоб пролегла глубокая морщина. Брови то и дело ползли к переносице. Хоуп вздыхала, явно задумавшись над чем-то.

«Такая красивая…».

Она провела ладонью по моей груди, и я почувствовал ее прикосновение!

Черт! Я наконец-то мог видеть и чувствовать ее!

«А что, если…».

Я сглотнул, проталкивая сухой ком в горло, напряг губы и выдохнул воздух вместе со звуками.

— Хоуп.

Моя девочка вздрогнула и быстро села. Несколько секунд она смотрела на меня, ошарашенно моргая, а потом счастливо улыбнулась.

Ее глаза засветились от восторга.

Мои губы сами расплылись в улыбке.

— Скажи еще раз.

Я осторожно кашлянул, прочищая горло, и повторил чуть громче:

— Хоуп.

Девушка счастливо вздохнула и почти упала на кровать рядом со мной. А я тихо засмеялся. Почти беззвучно. Но засмеялся.

Хоуп прижалась ко мне всем телом и взяла за руку.

Я еще немного повернул голову и заметил, что по ее щекам катятся слезы.

И это были слезы счастья. Это я знал наверняка.

***

Следующие недели стали настоящим адом.

Я был так слаб и немощен, что не мог выносить сам себя.

Хоуп была рядом. Постоянно. Это спасало меня от тяжелых мыслей и ненависти к самому себе. Потому что она постоянно напоминала мне одним своим присутствием — мне есть ради чего бороться. Мне есть ради чего выздоравливать.

Ради нее. Ради нашего малыша. Ради нашей семьи. Ради нашего будущего.

И я боролся. Каждый день.

Сначала со своим телом.

Это была жуткая война, но я должен был победить в ней.

С самого первого дня мое тело вело себя так, словно не принадлежало мне. С рефлексами все было в норме, но в остальном…

Я БУКВАЛЬНО вспоминал, как управлять каждой мышцей. Как двигать руками и ногами. Даже чертовыми пальцами!

Это было неимоверно трудно. И очень больно.

В первую неделю я рычал от боли. Болело все. Каждая мышца. Каждая кость. Каждый сустав.

Моя девочка поддерживала меня, отмечала даже те достижения, которые и движениями полноценными назвать было сложно!

Я чувствовал себя невероятно паршиво! Бесполезным куском мяса! Я! Логан Грин, потрясающий боец ближнего боя! Гора мышц… с трудом отрывал кисть от кровати!

Да твою ж мать!

Но Хоуп отмечала каждую мою победу, хвалила, поддерживала. Была такой сильной…

Она старалась быть сильной, но я видел, каких трудов ей это стоило. Я замечал, как она наблюдает за мной, закусывая губу. Бледная, как смерть. С темными кругами под тусклыми зелеными глазами.

Каждый раз, когда мне было больно, она словно испытывала то же самое. И я готов был сдаться и попросить обезболивающее. И седативное. Чтобы отключиться.

Но я не мог себе это позволить.

Я отказался от отупляющих лекарств. Потому что победить в войне с собственным телом я мог. Победить слабость. Вытерпеть боль. А вот голова моя…

После лекарств меня донимали кошмары. Каждую ночь я снова и снова тонул в черной пучине. В той самой, из которой с таким трудом выбрался.

И каждую ночь я снова погружался в нее. Снова тонул. Снова кричал в темноте и тишине.

Когда лекарства окончательно вывелись из моего организма, я надеялся, что ночи станут спокойнее. Но не тут-то было. Как оказалось, причина моих кошмаров была не в этом. И все стало хуже. Гораздо хуже. Теперь к проблемам с башкой добавилась физическая боль…

Я кричал не только в своей голове. Я кричал в реальности. Орал так, словно меня живьем резали. И не мог проснуться сам.

Я задыхался от ужаса. Сердце разрывалось на части. Легкие плавились внутри грудной клетки. Меня донимала боль после ранения. Паника топила в своих волнах.

Это повторялось каждую ночь и продолжалось до тех пор, пока не появлялась Хоуп.

Она врывалась в палату, бледная, но неизменно улыбающаяся. Забиралась ко мне, обнимала, целовала.

Только с ней я успокаивался. Только когда она была рядом, чернота за окном переставала проникать в меня. Только с ней больничная тишина была не оглушающей, а благодатной.

Только с ней я мог заснуть. Спокойно, без кошмаров.

И, просыпаясь утром в одиночестве, я точно знал — я мучаю свою женщину. И это мучило меня. Я разрывался на части, но ничего не мог с собой поделать.

Хотя, нет. Я мог. И делал.

Я старался поскорее покинуть это чертово место.

И когда мое тело, наконец, признало меня своим хозяином, и я смог двигаться, ходить и даже тренироваться, я подумал, что победил.

Но кошмары не прекращались. До самого последнего дня в больнице.

Каждую ночь я боролся за то, чтобы очнуться. Снова и снова.

Я слышал выстрел. Бок прознала боль. Мгновенная, почти незаметная. Я падал… и начинал тонуть.

Каждую ночь я боролся. И со временем побеждал все чаще. Потому что помнил, что меня ждет моя беременная жена. Моя любимая женщина, которую мне нужно было сгрести в охапку и потащить в мэрию, не слушая никаких возражений.

Я выбирался из пучины, а потом на износ тренировался с Джеймсом или Коннором.

Как же они достали меня в этой чертовой больнице! Их присутствие так раздражало, пока я не понял, зачем они приходят.

На это мне потребовалось достаточно времени, чтобы почувствовать себя идиотом.

Парни приходили, чтобы помочь. Они проверяли меня, заставляли мои мозги работать. Стоило мне понять это, я ощутил себя счастливым человеком, у которого было все.

У меня была семья. Камрады. Братья. У меня была любимая женщина и наш малыш внутри нее. Наша дочь…

ЧЕРТ!

Когда Хоуп принесла снимок УЗИ, даже Джеймс, который в тот момент заставлял меня работать на тренажере, едва не расплакался от восторга.

Он шмыгнул носом и как-то странно покряхтел, посматривая на нас с Хоуп.

— Что ж, на кого он похож я сказать не могу. Но мне кажется… ну… это… поздравляю вас. Детеныш будет… наимилейший!

Хоуп засмеялась, когда глаза сурового мужика покраснели. А я смотрел на неясные очертания на снимке и улыбался, прекрасно понимая, что никогда мое сердце не будет биться так же сильно, никогда в жизни я не почувствую себя счастливее.

Даже когда Хоуп скажет мне: «Да» в присутствии близких на церемонии бракосочетания, я не буду так счастлив, как сейчас, в этот самый момент.

Я смотрел на этот снимок каждый день. По многу раз. Он стоял на тумбе рядом с плюшевым пингвином, которого притащил Коннор.

Камрад пришел за неделю до моей выписки, и я поразился тому, насколько уставшим он выглядел.

Он все еще хромал. Не так сильно, как мы все ожидали. В конце концов, тот парень пробил ему ногу почти насквозь. Но болевой порог нашего снайпера всегда вызывал у меня смятение.

Под глазами мужчины залегли темные круги. Он явно не досыпал. И я знал причину. Его мучила тревога за нас. Он боялся, что прошлое настигнет его, и мы все попадем под раздачу.

И я сочувствовал ему.

Когда снайпер с нервной и немного дебильной улыбкой достал и протянул мне плюшевого пингвина, я хохотал так, что закололо бок. Потому что камрад пришил к нему маленькую персиковую бабочку.

Почесывая затылок и смущенно опуская взгляд, он сказал:

— Я надеюсь, что, глядя на этого парня, ты будешь…

–…думать о тебе?

Я поиграл бровями, и Коннор закатил глаза.

— Да пошел ты, Грин.

Он улыбнулся и покачал головой.

— Обо всех нас. И о том, что мы значим друг для друга.

Я поставил пингвина на тумбу и прислонил к нему снимок.

— Забудешь про вас, как же. Вы же не вылезаете из моей палаты. И тебе, кстати, это явно не на пользу. Выглядишь…

Повернувшись к Коннору, я моментально замолчал. Потому что он смотрел на меня взглядом загнанного в ловушку зверя. С тоской и отчаянием.

Я невольно напрягся, когда снайпер встряхнулся, словно сбрасывая тяжелый груз с плеч, и улыбнулся.

— Что?

— Ты мне скажи. Что не так?

По коже побежали мурашки, когда воздух между нами практически заискрился. Коннор очень странно посмотрел на меня, а потом быстро отвел взгляд и на пару мгновений зажмурился.

«Твою мать, он НАСТОЛЬКО СИЛЬНО переживает?».

— Камрад…

— Дай мне… секунду.

Я застыл на кровати в одной позе, боясь спугнуть его. Левый бок прошибала боль, но я упрямо игнорировал ее.

Камрад глубоко дышал. Сейчас, всматриваясь в его лицо, я отметил, как сильно он похудел.

Наконец он посмотрел на меня в упор. Зеленые глаза сверкнули.

Я нахмурился, потому что парень напротив внезапно показался мне незнакомым. Словно какая-то другая личность рвалась наружу, и снайперу стоило больших усилий заставить ее сидеть внутри.

— Я… я должен… черт, я должен кое-что тебе рассказать.

Я подался вперед, морщась от боли, и быстро кивнул.

— Говори, я всегда тебя выслушаю. Ты же знаешь, я всегда рядом.

Коннор хрипло выдохнул:

— Я…

Я вздрогнул всем телом и согнулся пополам в приступе невралгии, когда дверь с грохотом распахнулась. В палату ввалились Джеймс и Хоуп. Они о чем-то громко спорили, пытаясь перекричать друг друга. Точнее, перекричать пыталась только девушка. Камрад говорил обычным тоном.

— Ты в курсе, что ты — заноза в заднице, а, Мисс Инстинкт Самосохранения?

Девушка возмущенно ахнула, упирая руки в бока.

— А ты — мистер Псих с Большой Буквы! Разбегись и в стену лбом — больше проку будет, чем от той тупости, которую ты задумал! Ты в своем уме вообще?!

Джеймс зарычал, смешно потряс кулаком в воздухе и повернулся ко мне.

— Твоя женщина невыносима!

Я с досадой посмотрел на Коннора. Камрад закрылся. Он ничего не скажет. Не при них.

Снайпер встал со стула, перенес вес на здоровую ногу и повернулся к вошедшим.

— Чего орете, как ненормальные?

Джеймс засверкал глазами.

— Ты же помнишь, что, как только Логан подкачает ноги и свалит из этого гостеприимного домика, нам лететь в Вашингтон на свадьбу? К КОМАНДОРУ, ХОУП! К ВОЕННОМУ!

Я поморщился от звуков его голоса, искренне недоумевая, как стекла в окнах до сих пор не пошли трещинами.

— И что?

Амбал отмахнулся от меня и обратился к Коннору, указывая на Хоуп.

— Так вот. Эта женщина говорит, что не будет никакого прока, если мы вместо сраного салюта запустим в небо пару ракет! ОНА ГОВОРИТ, ЧТО ЭТО ОПАСНО, ТВОЮ МАТЬ!

Я несколько секунд переваривал услышанное, а потом моя челюсть рухнула вниз. Я уставился на Джеймса, не понимая, шутит он или говорит серьезно. И по ошалевшему виду Коннора я понял, что я был не один такой, сомневающийся.

Хоуп закатила глаза, подошла ко мне и нежно поцеловала в щеку.

— Твой друг — идиот, прости меня, Логан. Ты совсем рехнулся, пиротехник недоделанный?

Она издала смешной звук и сложила руки на груди, игнорируя возмущенный взгляд Джеймса.

Я с удивлением отметил, как много Хоуп переняла от парней. Не просто слова, но и выражения, жесты, даже манеру общения.

— Стоп, подожди. Ты сейчас серьезно, что ли?

Коннор пришел в себя быстрее меня и посмотрел на камрада так, словно он опять предложил ему угнать бронетехнику с главной площади. На этот раз — на трезвую голову.

Джеймс скривился.

— И ты, Брут!

Снайпер помотал головой, а потом прижал пальцы к вискам.

— Нет, подожди! Ты серьезно?!

Мужчины вступили в спор, а я потянулся к любимой. Девушка тут же скользнула в мои объятья и тяжело вздохнула.

— Я не понимаю, как он дожил до своих лет, серьезно, не понимаю!

Я засмеялся, целуя ее в обнаженный участок плеча. Хоуп забавно поморщилась.

— Клянусь, Грин, я с ним не справляюсь. Вся надежда на тебя.

Я усмехнулся

Да уж, пора выбираться отсюда. И чем скорее, тем лучше. А то натворят они…

Джеймс повернулся ко мне, собираясь выдать какую-то тираду, но застыл на месте. Его глаза округлились.

Я удивленно вскинул брови, когда он слащаво улыбнулся и прижал руки к груди.

«Какого…».

— Камрад! Поздравляю!

Мы с Хоуп переглянулись и одновременно пожали плечами. Джеймс с тем же выражением искреннего восторга на лице повернулся к снайперу. Камрад инстинктивно отшагнул назад, наблюдая за другом с опаской.

Я посмотрел туда, куда еще пару секунд назад был направлен взгляд амбала… и засмеялся.

«Кажется, понял…».

— Ты стал отцом!

«Да, так и есть».

Коннор удивленно моргнул, и Джеймс тут же указал рукой на стоящего на тумбе пингвина. Хоуп быстро обернулась и весело засмеялась, увидев презент снайпера.

— О, это так мило!

После ее слов на пару секунд в палате повисла тишина.

Коннор опасно надулся и, явно чересчур сильно прихрамывая, поковылял к Джеймсу.

— Ах ты, хренов придурок! Да я тебя…

Под веселый хохот камрады выскочили в коридор и понеслись прочь от палаты, оставляя нас с Хоуп наедине.

Девушка вздохнула и покачала головой.

— Взрослые же люди, ну!

Я засмеялся, притягивая ее к себе.

Да уж! Джеймс всегда отличался особенной… фантазией. Но устроить ТАКОЙ ФЕЙЕРВЕРК на свадьбу Стива и Элли — новая грань безумия даже для него!

«Кстати, о свадьбе…».

Я повернулся к Хоуп и улыбнулся.

— Эй.

Девушка вопросительно посмотрела на меня.

В груди тут же разлилось волнение. Очень странное, ведь положительный ответ у меня уже был.

«Давай, не трусь. Ты — мужик!».

— А мы? Когда мы поженимся? Ты уже согласилась, если что! Когда нам свадьбу устраивать? Или, может, проще пойти в мэрию? Я не уверен, я просто…

Мысли сбились в клубок и не желали складываться в связную речь.

Я замолчал, поймав нежный взгляд любимой женщины. Она наблюдала за мной с легкой улыбкой на красивых губах.

Девушка ласково погладила меня кончиками пальцев по щеке.

— Все будет так, как ты захочешь. НО ТОЛЬКО ПОСЛЕ ЭЛЛИ И КОМАНДОРА. Видит бог, они достаточно нас ждали.

Я ощутил укол совести.

Стив перенес свадьбу, потому что не хотел проходить через такое важное событие без меня. Более того, даже Элли, с которой мы были знакомы не слишком давно… хотя, какая, к черту, разница, как давно ты знаешь человека?

Порой люди, с которыми ты знаком всего несколько дней, переворачивают твою жизнь с ног на голову, а старые знакомые…

«Не будем, не сейчас».

Свадьба Элли и Стива. Очередная причина для того, чтобы как можно скорее выбраться из этого гостеприимного дома, как ехидно величал госпиталь Джеймс.

— Хорошо, как только я выберусь отсюда, мы все сделаем.

Я вздохнул и притянул Хоуп, почти затаскивая ее на кровать. Девушка устроилась рядом со мной, с тревогой посматривая на дверь.

По коридору разносился бешенный ор. Видимо, хромой Коннор все-таки догнал Джеймса. Потому что сейчас они явно бежали в другую сторону, роняя на пол что-то металлическое.

«Хоть бы не каталки с больными, пусть это будут шкафы с инструментами!».

Наделали парни в госпитале шума за время моего пребывания здесь. Кажется, ни один их визит не остался незамеченным.

Хоуп забавно поморщилась, слушая крики персонала и возмущенный вопль Джеймса.

— Выздоравливай скорее. Я с ними не справляюсь. Да и тебя там как бы жизнь ждет.

Я улыбнулся и поцеловал ее в шрам на щеке.

Новая жизнь. Еще одна жизнь.

Когда из коридора до нашего слуха донесся дикий грохот, и дверь снова распахнулась, мы с Хоуп одновременно вздрогнули.

Хохочущий красный Джеймс ввалился в палату и рухнул на колени.

— Ох… ох, Хоуп! Спасай!

Девушка окинула камрада оценивающим взглядом и скептически выгнула бровь.

— Да что-то ты не похож на того, кого нужно спасать.

Амбал с хохотом рухнул на бок и махнул рукой в сторону коридора.

— Не меня! Его спасай!

— Кого, Коннора? А что с ним?

Я прислушался. Сирены не выли. Сигнализация молчала. Персонал возмущался, но уже не так активно.

Джеймс закрыл лицо ладонями и простонал:

— Кажется, я его по лестнице на каталке спустил. И, кажется, каталка была… не пустой.

Мы с Хоуп ахнули и одновременно вскочили с кровати.