Трое в штатском

Deni Vrai, 2005

Три подруги решили заняться бизнесом. Подвернулся удачный вариант управления крематорием. Не все из них радостно восприняли именно это направление коммерческой деятельности, но, как говорится – «дареному коню в зубы не смотрят». Не успели три новоиспеченные бизнесвумен взяться за дело, как им доставили первого «клиента»… Следом явились представители правоохранительных органов… и теперь подругам надо не только разобраться в тонкостях бизнеса, а заодно и во всех особенностях криминального мира.

Глава 3

Оказалось, что зовут его Зубенин Сергей Анатольевич, должность у него оперативный уполномоченный, мужчина коренастый, подвижный, но на редкость упертый, о чем я не преминула ему сообщить, причем не один раз. Надо отдать должное, выпады мои он принимал спокойно с какой-то въевшейся даже в его облик холодной готовностью, продолжая гнуть свое:

— У меня есть свидетели, что именно в здание вашего крематория привезли человека.

— И что? — Час разговора, девчонки измотаны, я сама уже на седьмом дыхании, но начинаю закипать, осталось последний раз взорваться и разлететься лоскутами измученного тела по всему ненавистному кабинету. За окном глубокая ночь, мы сидим в тесном кабинете, на «Петровке», куда сами и привезли нашего мучителя, после того как он два часа обнюхивал каждый угол в крематории и даже залез в печь. По дороге мы заехали к Сашке на квартиру проверить детей, уложили их спать и вот теперь сами отдали себя на растерзание.

— Все равно я найду его, но лучше, если вы сами все расскажете.

— Сколько раз можно рассказывать? — взвинчивается Сашка.

— С вами вообще разговор особый, — легко парирует Сергей Анатольевич. — Здание на вас оформлено, вы у нас как первый подозреваемый идете. Уж вам-то следовало бы быть посговорчивее. Ваши подруги, только свидетели… пока, во всяком случае…

— Васька, что он несет? — Сашка уже на грани истерики.

— Вы можете толком объяснить, — произношу я. — Что произошло? На сколько нам известно, ее муж, а ваш подозреваемый хотел разыграть нас и с друзьями изобразил, что нам привезли мертвеца для сожжения. Шутка глупая, возмутительная, но это всего лишь шутка. В чем здесь криминал?

— Часто вы занимаетесь подобными вещами? — спокойно развивает тему непробиваемый Сережа.

— Какими вещами, сжигаем мертвецов?

— Вот именно.

— Почина пока нет, и как-то хочется надеяться, что не будет…

— Хотите сказать, не жгли.

— Хочу сказать, что и не собираюсь.

— Зачем же вам крематорий?

— Мы думали это огромная микроволновка. — Я бешусь уже не на шутку. — Какое вам лично дело, что и зачем нам нужно?!

— Мне лично, никакого. А вот похищение человека — серьезное преступление…

— Мы не нуждаемся в юридической консультации. — Я глянула на Сашку, она смотрела на меня. Да уж, что-то магическое было в этом выражении про похищение человека и кажется мне все же придется таскать ей передачки. Вот только понять бы кого похитили. Ведь не станут они в самом деле искать покойника только со слов какого-то перепуганного азика Мехмана, почему-то я не сомневалась, что именно ему мы должны быть благодарны за чудный вечер на «Петровке». Должно быть какое-то официальное заявление о пропаже или хотя бы свидетели самого похищения. И я решила ударить прямо в лоб:

— Кого похитили? — изменившимся тоном, совершенно серьезно спросила я.

— Хотелось бы от вас это услышать, — спокойно, как ни в чем не бывало отбил Сережа.

— Вы что, идиот? — Я уже не была в силах сдерживаться. — Вы даже не знаете кого ищете?

— Я могу привлечь вас к ответственности за оскорбление должностного лица при исполнении. — Сережа кремень, но я уже не могу остановиться:

— А я могу вас привлечь за идиотизм при исполнении.

— Хотите ночевать в камере?

— Пока я ночую в этом кабинете.

— Да я, собственно говоря, вас не держу, — повел плечом оперативник. — Отпущу вас под подписку…

— А Матвей? — взвыла Сашка.

— А Матвей пока побудет здесь. Надо бы и вас задержать гражданочка, но иду на риск, у вас все же дети.

Я думала у Сашки будет истерика. До машины мы ее кое-как дотащили с Женькой, но о том, чтобы сесть за руль не было и речи. Мы просто уселись внутрь, надо было перевести дыхание, подумать.

Сашка оказалась настроена решительно, она не намеревалась уходить отсюда без мужа, решили, что я поеду к детям, Женька решила остаться с Сашкой, пожалуй, это было правильным решением. Мне отдали тысячу долларов, которые стали ненавистны Сашке, что ж можно понять, и я отправилась.

Дети мирно спали, я прошлась по широкой квартире. Сна не было ни в одном глазу, но я все же заставила себя прилечь на диван в гостиной, надо заставить себя отдохнуть. Сон налетел мгновенно, словно вихрь, стоило расслабиться и прикрыть глаза. Последней мыслью было, что Данька все же молодец. Я уснула.

***

Пробуждение налетело на меня вихрем Женькиной суеты. За окном уже во всю светило солнце, день был в разгаре. Долго я не могла понять, где нахожусь. Вокруг летала Женька, она была повсюду, выскакивала со всех неожиданных сторон, атакуя мой дремлющий мозг как иглами, короткими, бессвязными фразами. Но вернуть меня к жизни мог только душ и чашка кофе. Из ванной я вышла в Сашкином халате, упала на стул в столовой и сделала пару глотков обжигающего напитка. Женька кинула на стол пачку «Мальборо». Сознание постепенно стало возвращаться. Дети хаотично циркулировали по квартире, похоже Женька совершенно запугала их своей жаркой деятельностью. Пришлось самой ловить Даньку, чтобы наконец расцеловать и поздравить с грядущей поездкой.

Женька нетерпеливо ожидавшая, когда я буду в состоянии осмысленно общаться с ней, взвилась, утолкала детей в их комнату и вскоре вернувшись, налетела на меня фонтаном информации.

— Все очень плохо, — выдала она мне в лицо фразу, которая явно долго разрывала ее изнутри. Похоже, ей сразу стало легче. Я еще не была настроена на общение. Мне вообще было совершенно не по вкусу все, что происходило. У меня были планы, свои дела, выходные, наконец, которые хотелось провести на свой вкус, вместо этого я сижу в чужом халате, в неуютной, огромной квартире и пью противный, растворимый кофе. Когда я приду в норму, я, конечно, включусь в ситуацию, но пока меня все это откровенно раздражает и не больше. Женька повествует, ну что ж, пусть тараторит, на ответные реплики я пока не способна. Но Женька меня знает не первый день и она не настаивает на диалоге, пока ей достаточно того, что я готова впитывать новости, а новости были не особенно веселые:

— Ты подумай только, — подобно мопедному двигателю тарахтела Женька. — Матвею собираются предъявлять обвинение в похищении человека. Уже было опознание, какой-то там свидетель видел, как он с друзьями запихивал к себе в машину кого-то и кто-то видел, как они тащили тело в наш крематорий. Сейчас машину забрали на экспертизу. Матвей вызвал своего адвоката, Сашка уже говорила с ним, но ничего толком не ясно, понятно только, что похитили этого кого-то совсем рядом с крематорием. Они совершенно уверены, что это был Матвей… Боже мой, по-моему его посадят, вот-вот, вроде после выходных ему предъявят обвинение и все. Бедная Сашка, ты бы ее видела, она за одну ночь постарела лет на восемь. А ведь могут и ее посадить, ты же была с нами, слышала, он так и сказал. А что с Костиком будет… ой, что же это делается… — и она принялась кудахтать, то и дело прокручивая свой рассказ в обе стороны. Докурив сигарету, я немного вернулась к жизни, глотнула кофе.

— Разберутся, — выдавила я из себя первое, на что была способна. Надо готовить завтрак детям, похоже, что Сашка на данный момент хозяйка никакая.

— Разберутся? — Женька чуть не грохнулась со стула, она надулась как воробей на морозе, хлопая ртом. — Да ты слышишь, что я тебе говорю? Даже адвокат ничего не говорит точно. Может и разберутся, но когда. Ты знаешь по сколько люди сидят в тюрьмах, пока наша доблестная милиция «разберется»? Может целый год, а то и два…

— По шутке и смех, — зло выдала я, допила кофе и пошла к раковине. — В следующий раз думать будет, что делает. Шутник.

— Ах, Васька, что ты говоришь? — Женька схватилась за сердце. — Его же посадят…

— У него времени много. Чем на глупые шутки его тратить, пусть лучше посидит, подумает. Кстати в тюрьмах родилось не мало хороших писателей.

— Вась, — слабеющим голосом пискнула Женька. В конце концов я взорвалась. Ненавижу, когда она играет страдальческие роли, особенно когда делает это для меня.

— А что собственно, тебя так волнует, — налетела я на нее. — Какой-то мужик, непонятно с какой стати разыгрывает для тебя комедию, от которой ты, — я ткнула пальцем ей в нос, — едва не стала заикой! Да если бы его не поймали, я бы сама на него заявление написала. Кто я ему, подружка, девочка? Какое он имеет право со мной шуточки шутить. Я, между прочим, у него ничего не просила. Сыграл роль похитителя, вот и пусть дальше играет. Ты, как актриса, должна ценить доигранные до конца роли. А то ишь ты, перепугался, в тюрьму его посадили. Распищался.

— Злая ты Вась, — протянула Женька замогильным голосом. — Я, конечно, всегда знала, что вы Василиса Васильевна без огня в душе, но что так… Вот поэтому и мужа у тебя нет. Холодная ты. Как лед.

Я терпеливо выслушала тираду и ядовито буравя Женькины зрачки, прошипела:

— Я тебя сейчас ударю.

— Бей. — Она вскинула голову. Нет, никогда из нее не выбить это актерство.

Я вздохнула, оглядела плиту, заглянула в кастрюлю, сковородку. Еще горячие и завтрак и обед уже были готовы. Не зря Женька летала по квартире. Дети не останутся голодными. Я вновь подошла и села к столу. Достала сигарету.

Желтая от солнечного ада улица давила на глаза. Но в квартире было хорошо, работали кондиционеры, так не хотелось снова на жару.

— Что адвокат говорит? — спросила я. Женька расцвела мгновенно. Какого черта ей нужно именно мое участие? Впрочем это тянется еще со школы, чтобы они с Сашкой не напридумывали, во что бы не вляпались, я обязательно должна принять в этом участие. Это уже традиция. Попробуй отказаться и станешь предателем. Меня, конечно не особенно пугает ярлык предательства, я сама не знаю почему всегда с готовностью лезла в их авантюры. Сама виновата, что это стало традицией. Но они всегда, при первой сложности становятся такими дурами и ничто их не меняет. Ни время, ни возраст.А может это дружба? Хотя я последняя кто когда-либо поверит в подобное чувство между женщинами. Жалость? Не знаю. Дань традиции. Что делать, не знаю, но обязана что-то делать. И я, как всегда, буду что-то делать, хотя в данном случае это деланье, как никогда видится мне бесполезным. Ну, может хоть из обмороков буду вытаскивать двух этих…

— Адвокат что говорит? — Повторила я свой вопрос.

— Адвокат пытается устроить свидание Сашке с Матвеем.

— Зачем? — Удивилась я. — Уже соскучились?

— Васька, ты чего? — Женька, только что расцветавшая, осела на стуле. — Свидание…

— Надо поговорить с адвокатом, — оборвала я очередную грядущую ахинею. — И поехали посмотрим, как там Сашка. Она что, так там и дежурит?

— Да…

Данька с Костиком терзали новую игровую приставку, им было не до нас и наших наставлений, пришлось едва ли не силой тащить их в кухню кормить. Завтрак был закинут в желудки не прожеванным и мальчишки, заученно поблагодарив умотали обратно в комнату. Пожалуй можно было переходить к бессмысленной деятельности, но как же не хотелось лезть опять в уличное пекло. Я обречено вздохнула и пошла одеваться.

Сашку мы нашли легко, она сидела в небольшом ресторанчике в «Саду Эрмитаж», за столиком с ней сидел мужчина лет сорока, может чуть больше, элегантно одетый и как-то торопливо-проворный. Они разбирались с бумагами, Сашка и правда потускнела. Раньше она была сильней. Неужели замужество так ослабляет, ей что-то вешают, а она только кивает, наверное подсунь ей сейчас приговор о собственной смертной казни, она его подпишет не читая. Даже наше появление она восприняла с усталым равнодушием. Что ж, в конце концов она не спала целую ночь. Нас приветствовал мужчина, оказавшийся Звездиным Алексеем Михайловичем, адвокатом Матвея. Высокий, статный мужчина с крупными, правильными чертами лица, аккуратно подстриженный и вообще, явно следящий за своей внешностью. Оставалось надеяться, что также пунктуально он следит и за делами, которые ведет.

— Хорошо, что вы приехали, — галантно усаживая нас к столу, произнес Звездин. — Александре Викторовне не помешает поддержка.

— В первую очередь, — не заставила я себя ждать, — ей не помешает если ее мужа выпустят из тюрьмы.

— Конечно, — Звездин заулыбался, усаживаясь на свое место. Пробить его броню не просто. — Только он пока не в тюрьме. Он пока во временном изоляторе. До тюрьмы, я думаю, дело не дойдет.

— Алексей Михайлович один из лучших адвокатов в городе, — вклинилась ни к селу, ни к городу Сашка, наверное испугалась, что я своим тоном перепугаю спасителя и он откажет в своих услугах.

— В голосе лучшего адвоката, я не наблюдаю уверенности, — легко парировала я. Наша короткая перепалка явно веселила адвоката.

— Отнюдь, — широко улыбнулся он. — Матвея Геннадьевича я вытащу, в этом нет сомнений. Сложность заключается в том, что задержание бизнесмена подобного уровня чревато побочными осложнениями. В какой-то мере такое дело можно считать даже политическим. Тут много нюансов.

— В чем же они заключаются? — спросила я. Меня он не собьет набором дежурных фраз.

— Во многом, — Звездин посмотрел поочередно на нас с Сашкой и видимо пришел к выводу, что стоит выдать некоторое количество секретов. Но он хорошо владел собой и было ясно, что того, что он не считает возможным выбалтывать, из него не вытянешь. Впрочем мне и не нужны были секретные тонкости. Хотелось понять основную картину происходящего.

Звездин продолжил:

— Видите ли. Это задержание можно отнести к тем, о которых потом жалеют все, не исключая оперативников и следователей прокуратуры. Это головная боль, но и обратно не повернешь. На сегодняшний день похищение человека стало чем-то повседневным, едва ли не обыденным. Как результат, директива об усилении борьбы именно в этом направлении. Так уж всегда у нас бывает, перекос очередной. Но каждое подобное дело теперь на особом контроле, а значит если не виноват задержанный, то виноваты все кто причастен к этому делу. Тут как на войне, или ты или тебя. Был бы Матвей Геннадьевич каким-нибудь бомжем или имей он криминальное прошлое, его бы посадили обязательно, но в данном случае, они понимают, что он будет добиваться справедливости и поэтому нам будут совать палки в колеса с двойным усердием…

— Зачем, если он все равно добьется справедливости, как вы сказали? — Я закурила сигарету.

— Им нужно время. Для них сейчас главное оформить арест, а потом стандартная перетасовка кадров и дело в шляпе. Ищи потом виновных. Но арест для Матвея Геннадьевича неприемлем, он ведет не криминальный бизнес, а значит колоссальные потери и отток клиентуры. Опера тоже это понимают.

— Но на каком основании его вообще держат?

— Очень сложно хоть чего-то от них добиться. Я же говорю, они старательно морочат голову. Я встретиться ни с кем не могу. Насколько понимаю у них есть пара свидетелей, которые опознали машину Матвея Геннадьевича, как машину на которой произошло похищение. Еще я знаю, что похищение произошло в непосредственной близости от того места, куда похищенного привезли, на что у них есть еще один свидетель.

— Я даже знаю кто, — кивнула я.

— Это практически все. Прижимают информацию.

— Но вы же адвокат.

— И что? Его не допрашивают, обвинения не предъявляют, меня избегают. Они профессионально тянут время.

— А вы профессионально ничего не делаете, — подытожила я.

— К сожалению реальность такова, — принялся он было поливать меня успокоительным бальзамом, но мне это не нужно. Пусть свои речи оставит для клиентов и судей. Я прервала его:

— Раз они его держат, значит есть дело. Какой-то человек пропал или для обвинения в похищении это не нужно?

— Не владею информацией.

— А что говорит свидетель самого похищения?

— Свидетеля они нам не дадут, это…

— Не надо ничего давать или брать, надо поговорить со свидетелем.

— У них все дело на этом свидетеле держится, они ни за что…

— Да мне они вообще не интересны. А что если вообще похищения не было, что если это вообще шутка чья-то… да вообще, что угодно, — у меня не хватало слов, чтобы выразить свое отношение к этому абсурду.

— До ареста они на попятную не пойдут в любом случае, для них это равноценно увольнению по собственному желанию.

— Прекрасно, — я нервно раздавила окурок в пепельнице. — Что ж. — Я встала. — Поехали искать свидетеля.

Первый раз на лице адвоката появились не заученные и притертые эмоции, а самое что ни на есть искреннее изумление, он растерялся и не знал что сказать, но быстро взял себя в руки и криво усмехнувшись, ласково прошелестел:

— Ни в коем случае. Это могут расценить, как попытку оказать давление…

Но мне не было интересно вкушать очередную словесную кашу. Ни в чем не повинного человека держат за решеткой, а этот самодовольный щеголь, вместо того, чтобы самому что-нибудь делать, сидит и повествует как это все нормально. Кого он вообще защищает?

— Поехали, — я выжидательно смотрела на Сашку, хотя и поняла практически сразу, что она нам компанию не составит.

— Вася, действительно… — начала было она глядя то на меня, то на адвоката. Но я не стала ждать отрицательного ответа, взяла Женьку за руку и потащила за собой. Хорошо хоть эта не стала дергаться, иначе я точно плюнула бы на всю эту историю и поехала обратно.

Я бессовестно тратила чужие деньги, не испытывая при этом ни малейшего раскаяния. Я поймала машину и на вопрос веселого водителя:

— «Куда такие красивые хотят?» — коротко ответила: — «На кладбище».

И вновь мы на уже знакомом пустыре. Теперь я огляделась более внимательно. Женька мучавшая меня бессмысленными приставаниями наконец угомонилась и теперь покорно ждет распоряжений. Я не заставила себя ждать. Непосредственная близость от крематория это кладбище, вот туда я и собиралась направиться в первую очередь.

— Теперь слушай, — повернулась к мнущейся на пыльной грунтовке Женьке. — Мы сейчас поспрашиваем местный народец, и самое главное, мы должны выглядеть внушительно. Понятно?

— Нет, — с готовностью ответила Женька.

— Хорошо. — У меня не было желания вступать в долгую дискуссию, тем более что я и сама-то не очень представляла себе что именно делать и как себя вести. Решительным шагом я направилась к небольшому строению у ворот кладбища. Дверь на стук открылась не сразу. На пороге стоял мужчина лет пятидесяти одерживающий сокрушительные поражения в боях с зеленым змием. Но в данный момент он похоже был трезв, хотя здоровым его вид назвать было не возможно.

— Вы сторож? — Жестко поинтересовалась я.

— Ну. — Выдохнул мужчина не особенно приветливо.

— Что вы можете сообщить по поводу ночного события? — Я форсировала как могла. Такой если уж пошлет подальше, то снова разговорить его будет трудно.

— Какого события? — Он недовольно свел брови.

— У вас тут человека похитили! — повысила я голос.

— Похитили? — Он стушевался, это уже небольшая победа, осталось только закрепить успех.

— Этой ночью здесь похитили человека. Я вас слушаю.

— А вы кто? — Задал он совершенно лишний вопрос, и я совершенно излишне смолкла. А что ему ответить. Правду? Слишком долго. Соврать? А что именно, не милицией же прикидываться двум расфуфыренным курицам. Ну я бы еще может и потянула со своим платьем и рубашкой, а вот Женька в своем скошенном платье… да и документы же надо показывать в таких случаях. Я решила просто набрать обороты.

— Я вас слушаю, — сквозь зубы прошипела я. — Сколько их было, как они выглядели…

— Кто?

— Похитители.

— А с какого участка утащили? — постепенно начал растормаживаться сторож. Я не давала ему передышки:

— Вам лучше быстрее соображать. Если с ним что-нибудь случится, вы можете оказаться соучастником.

— А что с ним может случиться? — решил поразить меня своей тупостью сторож.

Но я не прекращала атаки, решив не останавливаться, пока не мелькнет хоть какая-то информация.

— Его жизни угрожает опасность, вы хоть это понимаете?

Судя по тому как захлопал глазами сторож, не понимал.

— Чьей жизни? — поперхнувшись выдавил он.

— Похищенного.

— Вы имеете в виду, что его повредят, что ли?

— Да, именно! — Выпалила я и вдруг, как озарение на меня снизошло, что мы говорим о разных вещах. Но и это не мало. Одно точно, сторож ничего не знает. А следовательно похищение произошло не на кладбище, иначе сыщики уже наведались бы сюда. Ну что же. Пока и на этом спасибо.

— Ну он-то жаловаться не будет, разве родственники, — бормотал сбитый с толку сторож. — А вообще у нас такого раньше не было. Вандалы что ли какие-то, или сувращенцы, да у нас и ворота ночью закрыты…

Я не стала слушать продолжения, решительно развернулась и пошла прочь. Женька засеменила следом.

— Так, что мы имеем? — принялась я рассуждать вслух.

— Что?

— А вот что. — Я смотрела на виднеющиеся за пустырем ангары. — Это склады. И если похищение было не на кладбище, а оно было не на кладбище…

— А почему не на кладбище?

— Потому что на кладбище во-первых много свидетелей, во-вторых туда люди ходят достаточно спонтанно, ни как на работу. Если не считать тех, кто там поселился.

— Кто поселился на кладбище?

— Ну, кто поселился, тех не похищают. В самом крайнем случае утаскивают, но и это редко, как нам поведал сторож.

— Ой, Васька, я вообще ничего не понимаю, — принялась канючить Женька. — Говори яснее. Мы уже что-то выяснили?

— Возможно. — Я помолчала. Солнце успело прилично вытопить из меня силы. — Скажи, Жень, если бы тебе надо было кого-нибудь похитить, где бы ты это сделала?

— Я? — Женька заморгала глазами. — Я не знаю. Я не пробовала.

— Ты бы похитила его из дома, ну дождалась у подъезда и хвать.

— А, да, точно. Я бы его у подъезда прямо схватила и прямо в машину его, с черными стеклами. Или знаешь, в такую…

— Нет, Женька, у тебя джип.

— У меня джип?

— Если бы у тебя был джип. — Я улыбнулась. Пока мой ход мыслей меня устраивал. — Вот именно, Жень, у тебя джип, а тот, кого надо похитить работает в уединенном месте за окружной дорогой, где и милиции-то нет. Понимаешь?

— Да, то есть нет…

Я торопливо засеменила в сторону ангаров. Одно мне не давало покоя. Сегодня суббота, выходной и значит наш шанс найти свидетеля уменьшается. Остается надеяться на сторожей. На складах должны быть сторожа.

Ангары стояли хаотично, но дороги к ним ведущие, разбитые колесами сотен тяжелых грузовиков были всего две. Одна и, отходящая от нее перпендикулярно, вторая. Вдоль второй, сплошь высились ворота к отдельным территориям, по несколько ангаров на каждой. Первая же дорога, в начале была пуста, схваченная с двух сторон бетонными заборами и только после пересечения со второй, оживала множеством ворот. Если здесь кого-то и хватали, то именно на промежутке с глухими заборами. Здесь если кто-то и мог что-то увидеть, то либо проезжающий вдоль пустыря водитель, либо идущей этой же дорогой к остановке автобуса прохожий. Я, некоторое время крутила головой, потом посмотрела на усталую Женьку.

— Ну и что ты думаешь?

— Я? — она перевела дух. — Не знаю.

— Так где бы ты похитила человека. Если он работает за городом в безлюдном месте?

— В таком как здесь?

— Именно в таком.

— Я бы его похитила здесь.

— А если бы он сопротивлялся? Ведь он же не хотел, чтобы его похитили.

— А я бы тогда его, — Женька сжала тонкий кулачок. — Я бы его так… по башке, легонько. — Она смутилась под моим пристальным взглядом, но я вдруг широко улыбнулась.

— Точно, и схватив его за шкирку, прямо бац, и в машину. Можно даже без черных стекол, ведь здесь нет ни милиции, ни свидетелей.

— Ну, да…

— Но, так как ты у нас Женька, девушка сильная, то воротник у рубашки ты бы ему, конечно, оторвала.

— Ну-у, — совсем уже неуверенно протянула Женька. — Если он был бы в рубашке…

— Был, Женя, был. В серой рубашке и воротник ты ему оторвала.

— Я ничего не рвала, — надула губы Женька, не способная уловить мою мысль. Я не стала долго ее мучить, а просто наклонилась и подняла с земли серый, вырванный с куском рукава воротник. Тряхнула. На нем почти не было пыли.

— В рабочие дни здесь много машин, — довольно улыбнулась я.

— Васька, — всплеснула руками Женька и принялась описывать вокруг находки таинственные па, словно поп перед мироточащей иконой. — Васька, ты… мы!.. Не зря мы приехали сюда. И что теперь? Мы нашли доказательства невиновности Матвея?

— Пока нет. Но мы теперь знаем, где произошло похищение, если оно вообще было.

— Как это вообще было?.. — Изумилась Женька, но я не стала развивать тему, а сказала внимательно глядя ей в глаза, сама еще не до конца проанализировав свое последнее наблюдение:

— Здесь ведь тихое место.

— Да, — торопливо кивнула Женька.

— Никаких случайных свидетелей.

— Безлюдно. Удобное место.

— Просто идеальное.

— Ну… да, — Женька начала ощущать подвох.

— А в идеальном месте, — я кивнула своим мыслям. — В идеальном месте можно потерять бдительность. Они боялись свидетелей, смотрели во все глаза ища случайных… кого?

— Кого?

— Свидетелей. — Я улыбнулась. — Остается надеяться, что она работает на запись.

— Кто? — Женька совершенно растерялась и вновь начала надуваться.

— Стереотипы. — Я ликовала от предвкушения удачи. — Человек видит лишь то, что хочет увидеть, к чему привык, на что настроен.

— Да? — она начала злиться.

— Скажи-ка мне, Женьк, — упиваясь своей победой, изрекла я. — Кто лучший свидетель. Самый надежный, идеальный, неусыпный. Кто может сейчас быть здесь. Кто может сейчас быть рядом с нами, а мы его даже не видим. У?

— Ну и кто?

— Ты скажи.

— Я не знаю.

Я вновь улыбнулась и, не став дальше мучить растерянную подругу, ткнула пальцем наискосок от перекрестка, туда, где зеленым прямоугольником возвышались железные ворота. Женька нетерпеливо повернула голову.

— Что там?

— Неужели не видишь?

— Ворота?

— Выше.

— Ангар, — она пожала плечами.

— Ну, выше, под самой крышей.

— Что там? — Женька напрягла зрение. — Коробка какая-то.

— Это камера. У нас в институте сейчас таких полным полно понавешали. Охранная система.

— Да ты что… — До Женьки начало доходить. — И ты думаешь…

— Я не знаю. Я еще точно не поняла, но это хорошо. Это точно хорошо.

— А если она не работает?

— Вполне возможно, — легко согласилась я. — Она может не работать, может быть настроена так, что мы не попадаем в объектив, я не знаю. Одно точно, у нас кроме воротника есть еще что-то.

— Ну-у… наверное, — совершенно неуверенно согласилась Женька.

— Теперь последнее, — я перевела дыхание. Солнце стремительно испепеляло мои силы. — Если похищенный шел отсюда или сюда, значит о нем кто-то должен знать. Так мы сможем выяснить его имя.

— И Матвея отпустят?

— Нет, — покачала я головой. — Но, возможно, мы сможем выяснить, зачем кому-то похищать человека, который ходит пешком. А значит, не богатого человека. Богатые здесь не ходят.