Трое в штатском

Deni Vrai, 2005

Три подруги решили заняться бизнесом. Подвернулся удачный вариант управления крематорием. Не все из них радостно восприняли именно это направление коммерческой деятельности, но, как говорится – «дареному коню в зубы не смотрят». Не успели три новоиспеченные бизнесвумен взяться за дело, как им доставили первого «клиента»… Следом явились представители правоохранительных органов… и теперь подругам надо не только разобраться в тонкостях бизнеса, а заодно и во всех особенностях криминального мира.

Глава 2

На несколько долгих минут, я забыла о зажатой губами сигарете. Так и не сделав ни одной затяжки, вынула ее изо рта и уронила к ногам. Мозг отказывался верить в происходящее. Я стояла в широком поле старой, заброшенной свалки, плавно переходящей в не менее широкое кладбище. На тонкой границе двух этих противоположных по смыслу, но идентичных по сути миров, торчали серыми бородавками редкие постройки. Напротив одного такого строения, сейчас и оказалась я, и надо признаться при всем своем опыте общения с этими двумя авантюристками, сегодняшнее событие было из ряда вон. И по-моему я сейчас просто-напросто начну их колотить, вне зависимости от того, что они придумали и какого черта мы вообще тут делаем. Я вновь начала закипать. Видимо это было заметно, потому что девчонки хором набросились на меня.

— Вась, помогай, — заявила Сашка, кивая на машину.

— Я все не возьму, — вторила ей Женька, копаясь у раскрытого багажника.

У меня вдруг не стало сил, ни малейшего желания говорить. К тому же катящееся к закату солнце все еще умудрялось жечь мое обугленное за день тело нещадно. Мое бешенство клокотало теперь где-то глубоко подстать обманчиво дремлющим вулканам. Девчонки меньше бы удивились, начни я плеваться ядом, выстреливая в их сторону раздвоившимся языком, но моя вялая покорность явно выбила их из колеи. Сашка замерла с открытым ртом, когда я молча направилась к багажнику на помощь Женьке. Та в свою очередь уже успела закрыть крышку, дефилируя в мою сторону с двумя пакетами. Помощь ей особенно не требовалась и она вдруг уличенная во лжи, замерла, глядя на меня своим прозрачно-тупым взором, открыла рот и устремила молящий о помощи взгляд на Сашку. Та сориентировалась быстро.

— А, все взяли, ну я же говорила там не много, я много не стала брать, мы же тут не на всю ночь…

Женька глупо хихикнула.

— Всю ночь, — теперь с мольбой она смотрела на нас обеих, кидая зрачками как кошка на пинг-понге, еще бы секунда и они разъехались бы у нее в разные стороны. Это могло бы дать ей неповторимый шарм.

— Девчонки, пол часика и по домам, — пискнула она. — ну или куда-нибудь, может сходим… да?

— Конечно, — вновь схватилась за новую тему для отвлекающей болтовни Сашка, сама схватила у Женьки один пакет и устремилась к железной двери двух этажного, похожего на огромный кубик, бетонного дома. Женька припустила за ней, не забывая кидать в мою сторону цепкие и довольные от того, что и я бреду по их стопам, взгляды. У двери Сашка завозилась с пакетами и ключами, я решительно выдернула у нее пакет. Дверь открылась, я кинула последний, тоскливый взгляд в сторону пыльного, пыхтящего, удавленного раскаленным маревом города и шагнула в темноту.

Скрипнул рубильник, Сашка хлопнула входной дверью. Лестничный марш вел вниз, откуда приятно веяло вечной сырой прохладой подвальных помещений и вверх. Дверь на нашем уровне украшала табличка с лаконичной надписью: «Зал прощания». Женька поежилась и не дожидаясь приглашения устремилась вверх по лестнице. Мы с Сашкой пошли следом.

— Я жду объяснений, — вырвалось у меня само собой.

— Сейчас сядем и спокойно поговорим, — Сашка прибавила шагу, ясно что она оттягивает момент объяснения. Что ж, я готова была подождать, но сами знают, что чем дальше будут тянуть, тем им будет хуже. Еще несколько минут и мой внутренний вулкан начнет делать первые выбросы.

Верхний этаж предстал перед нами узким, длинным коридором с несколькими дверями по обе стороны, в одну из которых и вплыла наша пестрая, цокающая каблуками процессия. Просторный кабинет с широким окном, производил вполне цивильное впечатление. Портили его только отслоившиеся обои, неуклюже крашеная тумбочка в углу и тяжелый несгораемый шкаф. В остальном все терпимо. Тот, кто здесь раньше работал, явно не ленился в борьбе с безвкусицей и разгильдяйством, царящими в любом бюджетном предприятии.

Но целиком истребить хаос централизованного снабжения не возможно. Уж это-то мне известно как никому.

Сашка выхватила у нас пакеты и принялась выкладывать их содержимое на стол.

— Я взяла тебе Мальборо, пару пачек, — кинула она в мою сторону. Что ж, выиграла еще пару минут. Нормально покурить я не могу уже пару часов… да нет, побольше. Еще на работе кончились сигареты и с тех пор… наконец я смогла сделать глубокую затяжку. Даже дрожь прошла по телу от удовольствия. Я покрутила головой в поисках пепельницы. Тяжелый, зеленый круг стоял на столе и я плюхнулась на хозяйское кресло, стала с терпеливым ожиданием наблюдать за суетой девчонок. Погрузившись в эйфорию никотиновой зависимости, забыла стряхнуть с лица старое выражение брезгливой ненависти, результат не заставил себя ждать. Две разукрашенные авантюристки суетились все быстрее и вскоре стол был походно сервирован, обе уселись и схватили уже наполненные пластмассовые бокальчики, уставившись на меня. Возникшая тишина и повышенное внимание к собственной персоне, вернули меня к реальности. Только сейчас я вспомнила, что смотрю на них с нескрываемым бешенством. Хотела исправить положение, но секунду подумав, с тем же выражением раздавила окурок в пепельнице и взяла свой бокал. Алая жидкость качнулась в пластиковых гранях.

— Девочки… — с подъемом начала было Женька, но Сашка, преследующая в это мгновение единственную цель — скорее напоить меня, весело перебила:

— Ну, давайте! — Она широко улыбнулась. — Первую до дна.

Что ж, выпили.

— Между первой и второй, — вновь засуетилась хитрая лиса, но меня не собьешь.

— Я жду, — сколько можно жестче отчеканила я.

— Давайте еще по глоточку, — Сашка наполнила бокалы.

— Давайте, давайте, — Женька сделала глоточек, после которого в емкости почти ничего не осталось и виновато растерянно уставилась в сторону прозрачного дна, видимо решая на сколько важно в этот момент придерживаться Сашкиных постулатов. Решилась таки помочить губы, но не допить. Я же демонстративно не смотрела на свой бокал.

— Какое вино хорошее, — Женька развела руками.

Уже около минуты у нас с Сашкой шла молчаливая дуэль взглядов. В конце концов она не удержалась и улыбнулась.

— А что такого, — вскинула она брови. — Бизнес как бизнес, ничем не хуже любого другого.

— Ты решила заняться бизнесом? — Я смотрела на нее пристально.

— Мы решили заняться…

— Вы решили. — Я кивнула.

— Мы все решили, — Сашка обвела пальцем комнату, из чего надо было сделать вывод, что решили все, кто в ней находится. Жест был таким широким, невольно возникло желание осмотреться повнимательнее и найти припрятанную в тумбочке и сейфе толпу участников соглашения.

— Мы решили? — Еще не совсем понимая, переиграла я. До этого момента меня бесила только бесцеремонность приглашения на этот сабантуй, но похоже сюрпризы на сегодня еще не кончились.

— Ой, Васька, ну дотошная ты! — Взвилась Женька, она вскочила и принялась кружить по кабинету. Есть у нее такая черта, пьянеть от самого факта пьянки. Она уже, со всем свойственным ей талантом, погрузилась в предписанный образ и щебетала, закатив глаза: — Сашкин Матвей согласился купить ей бизнес, но с испытательным сроком. Это и есть испытание, — она развела руки, показывая какое не сильно ободранние испытание досталось.

— Зачем тебе это? — Уже совершенно искренне не поняла я. Особого рвения заниматься своим «делом» я за Сашкой никогда не замечала. Больше того, она больше чем кто-либо из нас всегда была настроена найти себе удачную партию и стать домохозяйкой. И ни разу за всю жизнь она не изменила своим принципам. Вышла замуж, бросила журналистику, растила сына. Разговоры о своем бизнесе, конечно, иногда случались, но это все как-то так, в общем плане, без нарушения центральной жизненной позиции. Заикнется, муж ей скажет — «спать ложись», и все. Дань производственному рвению отдана. Что ж, похоже, и эта дань, с годами утомила Матвея, и вот результат.

— Не мне, — голос Сашки стал жестче. — Это дело для нас троих. Наше и только наше.

— Ты серьезно?

— Прекращай, Вась, возьми салатик.

— Васька, какая ты все-таки, — к столу припорхала Женька. — Девчонки, давайте выпьем!

— И в чем заключается бизнес? — Спросила я, доставая сигарету. Лучше бы не спрашивала. Иногда лучше не знать даже то, о чем догадываешься.

— Крематорий, — Сашка куснула кусочек тонюсенького хлеба с икоркой, отломила кусочек рыбки. Женька, тянувшаяся к кусочку колбаски, передумала и схватила бутылку.

— Ты хочешь сказать, — произнесла я, методично складывая в голове мозаику виденного и наконец услышанного: — Здесь?

— Ну, конечно, — Сашка взяла наполненный бокал, сделала маленький глоток. — Именно здесь, и именно крематорий. Мы будем сжигать трупы.

Женька жадно вливая в себя вино не успела сделать последний глоток. Тело ее дернулось, на миг она замерла и вдруг разразилась бешеным кашлем. Сашка подошла к ней и принялась колотить по спине. Борьба с кашлем длилась не меньше минуты, когда же победила красота, Женька была уже совсем пьяная. Она глупо улыбнулась, пожала плечами и икнула.

От сознания собственного бессилия что-либо сделать и даже в полной мере понять в этой ситуации, я решила просто поесть. Тем более что голод уже не заглушался даже курением. Салатик, так салатик, решила я. В конце концов, одна дурость другой не лучше. Да, в этот раз девки замахнулись широко. Но еще глупее их за это осуждать.

— И как вы… — я помолчала. — Хорошо, как мы будет управляться с делом? Надеюсь, вы понимаете, что у меня работа. Кстати у Женечки тоже. У меня хоть выходные есть, а у нее с этими репетициями вообще ничего не поймешь.

— Это я уже думала, — Сашка встала у стола, цепляя маленькие кусочки явно в ресторане закупленной провизии. — Ты берешь на себя выходные, а мы с Женькой сжигаем покойников по будням.

— Сашка! — На Женьку уже жалко было смотреть. Она убрала в сторону опустевшую бутылку и взялась за штопор.

— Забавно. — Я вытерла пальцы о салфетку. — Женька жжет покойников. Интересно глянуть, что с ней будет, если она их просто увидит.

— Когда нужно для дела, — Женька принялась вертеть штопор, погружая винт в пробку. — На Евгению Николаевну можно положиться.

— Почему ты думаешь, что мы своими руками должны кого-то пихать в печку, — Сашка кашлянула и промокнула губы салфеткой. — Для этого существует персонал. Собственно говоря, — она посмотрела на часы, — сегодня мы здесь именно по этому поводу. У нас назначена встреча.

— С кем? — я немного встревожилась. Надо быть на чеку, как бы эти обалдевшие от скуки курицы не зашли слишком далеко.

— Я не совсем поняла, — пожала плечами Сашка. — Поставила здесь автоответчик, как-то прихожу, звонок был. Какой-то не русский, я ему перезвонила, назначила на сегодня. Минут через двадцать уже подойдет.

— И сколько уже у тебя эта адская печь в собственности? — поразилась я.

— Чуть больше недели, — Сашка усмехнулась. — Не знала, как тебе сказать. Ты любую инициативу способна уничтожить. Вот и выбрала момент, когда пора дела делать, а не просто радоваться.

— У-у, — я понимающе кивнула. — Жаль, что вы меня лишили радости. В нашем новом бизнесе с этим будет напряженно.

— Ну, прекращай, — взмолилась Сашка. — В конце концов, ругать это самое простое.

— Особенно когда к этому созданы все условия.

Женька, наконец, победила пробку, и вино вновь наполнило бокалы.

— Девочки, — сказала она. — А у меня опять роль ушла. — И она скуксила такую гримасу, что на душе невольно заскребли кошки.

Когда-то мы все поступали в театральный, но преданной этой профессии осталась только Женька. Мы с Сашкой подавали документы параллельно в другие вузы, в которые в результате и поступили, но Женька, самая худая, неказистая из нас, рвалась в лицедейство. В институт театрального искусства она поступила, закончила, и вот уже много лет работает в театре. Именно работает. Мечта превратилась в работу и лишь иногда, словно через какую-то дыру во времени, вырывается голосок все той, далекой, длинноногой и длиннорукой несобранной, но самой романтичной из нас, Женьки. И тогда на душе у каждой открывается по какой-нибудь давно забытой, но так и не излеченной старинной болячке. В такую секунду хочется ее убить, но мы, как обычно, просто начинаем хныкать друг дружке в блузки. И эти сопливые курицы затерявшиеся на стыке эпох собрались заниматься бизнесом. А может это и верно. Шикарный финал, апофеоз развития дочек эпохи перемен. Стикс, лодка и каждой по веслу, а я, пожалуй, сяду на руль. И прямо в вечность, от берега до берега и обратно. Мы сжигаем трупы, это шикарный финал!

— Что за роль? — Сашка погладила Женьку по плечу.

— В сериале. Мне ее обещали, уже все было договорено, а эта мочалка, соплячка…

— Ну, ну, ну, — Сашка наклонила к себе ее голову. Началось. И так всегда.

— Хозяева! — Донесся растерянный голос в коридоре. — Есть кто живой?!

— Постояльцы его не интересуют, — мрачно заметила я, наблюдая, как встрепенулись бизнес-леди. — Он ищет живых. Наверное, сейчас предложит мертвых. Или потребует. Зависит от того, с какого он берега.

Шутку мою не оценили. Срочно надо было привести себя в порядок. Девки суетились бестолково, не зная с чего начать. На столе беспорядок, настроение не деловое. Командование тонущим кораблем пришлось брать на себя.

— Позовите его, — скомандовала я. — Он же не знает где мы. Заблудится, потом ищи его.

Женька метнулась к двери. Сашка ткнула в меня длинным пальцем.

— Ты с ним говоришь.

— Я? — Настал мой черед растеряться. — О чем?

— Понятия не имею, но сейчас выходные, твое дежурство.

— Бред, — я устала удивляться. — Ну, хорошо. Хотя и слабо себе представляю, что из этого выйдет. Мне что, надо купить покойников по-дешевле?

— Выясни, что ему нужно. Я по телефону ничего не поняла.

— Прекрасно. — Мне осталось только развести руками. — Зовите.

Женька выглянула в коридор. Она напялила на себя официальность, как новый реквизит к очередному действию. Сашка торопливо поправила, что успела на столе. В кабинет, озираясь, вплыл невысокий мужичок, каких на любом рынке водится в невероятном количестве. Восточный мужичок заставил меня всерьез забеспокоиться, не окажутся ли мои шутки на рыночную тему былью и не предложат мне сейчас выгодный опт мертвечины.

Женька усадила гостя и приняла деловую стойку по левую руку от меня. Сашка уселась по правую. Мужик был явно растерян, и думаю, не ошибусь, если предположу, что новый персонал не очень соответствует заведению. Что ж, пора было его оживить.

— Я вас слушаю, — вкрадчиво произнесла я, с ужасом представляя, что буду делать, когда он зарыдает, вспоминая, каким хорошим был человеком усопший.

Но он не зарыдал, он внимательно осмотрел каждую из нас, сделал таинственный жест рукой, подался вперед и выдал:

— Я слушай здэсь был, другой хозяин, да.

— Вы были здесь хозяином? — Я с готовностью напрягла способности переводить на русский рыночную тарабарщину. Благо опыт есть.

— Нэт, слушай. Я здэсь был другой хозяин, да. Я с ним договаривался.

— Вы договаривались с прежним хозяином?

— Да.

— Хорошо. О чем вы договаривались и что вам нужно от нас?

— Мнэ, слушай, что мнэ надо. Мнэ мой надо, да?

— Простите… — Я глянула на Сашку, но та лишь сидела с серьезной миной.

Помощи у Женьки искать бессмысленно. Стараясь, как можно корректнее, я поинтересовалась:

— Вы хотите забрать… — последнее слово выдавить долго не получалось, но я напряглась: — Тело?

— Забрать, то что оставил. Слушай, врэмя, да? Портится.

— Конечно. — Я пожевала губы. Сашка молчит, Женька, слава Богу, еще стоит, даже смотреть на нее не стала, чтобы не сглазить. — Когда вы его сдали?

— Слушай, — мужик развел руками. — Я нэ сдал, я на врэмя оставил. Слушай, я нэ идиот. Мнэ мое надо.

— Поймите и вы нас, — я придала голосу жесткости, хотя, честно признаться совершенно не была уверена, что меня хватит надолго. И уж точно я ему ничего не буду отдавать. Пусть эти курицы сами своих покойников сортируют. А вообще странно. Они что, купили вместе со зданием… нет, уж лучше и не думать.

— Есть процедура, — продолжила я официальничать, пока мозги мои кипели от абсурда происходящего. — Все должно быть оформлено…

— Зачем, слушай! — Похоже, и собеседник начал возмущаться, ну уж этой радости я ему не доставлю. Не хватало чтобы носитель абсурдной ахинеи начал повышать на меня голос.

— Прекратите истерику! — открыла я предупредительный огонь. — Вместе с заведением нам не было передано никаких обязательств. Радуйтесь, что с вами вообще разговаривают…

— Слушай, как вообще, да? Я свое хочу. Он, слушай, портится. Куда его девать потом, да?

— Возьмите себя в руки, — уже совсем спокойно произнесла я. — Вы оформляли какие-нибудь документы?

— Слушай, какой докумэнты! Я на врэмя оставил, потом никого, двэрь закрыт, тэлэфон нэкто нэ ответил. Слушай, мэсяц прошел. Портится!

— Месяц? — По спине пробежал неприятный морозец.

— Здесь даже свет был отключен, — прошептала Сашка и только теперь я поняла, что она не пытается создать деловую мину, она где-то на грани обморока и за сознание цепляется из последних сил. Стол заскрипел. Ну, конечно, Женька потеряла равновесие, но в целом молодец, держится.

— Ну, что же. — Не знаю, какого усилия мне стоило остаться на плаву, но голос мой все еще звучал ровно. Хотя воображение и разыгралось, что скрывать. Не знаю, чем тут промышляли предшественники, но если тело не было оформлено, то совершенно запросто его могли и забыть. И что теперь там с ним, спустя месяц жары без электричества стало… ох, многовато для первого дня работы.

— Что ж. — Я вновь помолчала. — Думаю ситуация давно вышла из под контроля. И все же, почему не оформили с прежней администрацией документы?

— Слушай, зачэм докумэнт. Зачем оформил? Я положил, забрал, я на рынке работаю. Сам думай, жара, портится. Я же не могу все сразу продать, да?

— Продать? Что продать? Шашлык что ли из него… — И тут меня осенило… что совпало с грохотом рухнувшего тела. Бог свидетель, Женька держалась долго, но всему есть предел.

По коридору мы летели едва ли не в припрыжку. Круглый азербайджанец возглавлял процессию. Женька по началу отказывалась идти с нами, но альтернатива остаться одной в кабинете вдохновляла еще меньше. Итак, впереди бодрый и даже смеющийся Михман, то есть Миша, следом я, дальше, поддерживая друг дружку белая как простыня Сашка и мутно зеленоватого оттенка Женька. Миша не может унять своего веселья, даже мысль об испорченном товаре не способна омрачить его порозовевшей души. Его разрывает счастье от мысли, что он едва не загнал в могилу трех тупых куриц, решивших, что он торгует на рынке телами своих родственников.

— А я, слушай, — тарахтит Миша, пока мы спускаемся в подвал. — Какой докумэнт. Я, слушай, думаю мэлыция, что ли. Красивый такой дэвушка и мэлыция. Думаю, съел мой товар, а сам мэнэ мозг морочает, да? Вах, слушай, думал, все, сейчас взятка, да, орэстуют Михмана.

Подвал оказался спланирован иначе, чем второй этаж. Здесь пространство было поделено смежными помещениями. Столярный цех, склад, подсобки и наконец холодильная. Зрелище, конечно выдающееся. Запах того, что мы искали давно пропитал весь цоколь. Миша сам открыл нужную дверцу, глянул на печальное зрелище. Выдал свое трагическое:

— Вах, — и с тоской уставился на нас. Но здесь ему было не найти поддержки. Бананы, которыми он когда-то наполнил холодильники, почерневшие и растекшиеся по всему полу, выглядели едва ли намного лучше трех пожелтевших от впечатлений подруг. Миша быстро сориентировался в ситуации, превратившись в маленького, круглого, но очень веселого джентльмена. Он вновь отвел нас наверх и томительно долго повествовал о сложностях своей жизни. Он поделился своими знаниями и о выбранном нами бизнесе, не упустив такой важной статьи дохода, как аренда ему холодильника, тем более его основной склад находится тут в двух шагах. На мое замечание, что можно заняться и курами-гриль, он задумался. Спустя пару часов, когда стол опустел, и небо стало окончательно черным, Миша заторопился. Звал к себе в гости, предлагал дружбу и даже любовь, но был выдержан и в меру корректен. И все же, спасибо ему, он умудрился немного растормошить нас. Но пора было и нам собираться в сторону дома. Тем более, что оставаться в этом чудном месте одним, не улыбалось никому. Миша радостно принял предложение подбросить его до склада, и мы все, наскоро покидав мусор со стола в пакет, направились к выходу. Кто бы знал, что эта ночь окажется длиннее самой длинной полярной. Уже у самого выхода на улицу нас ждал сюрприз. На вид в этом сюрпризе было не меньше ста пятидесяти килограммов. Сюрприз-гора ждал нас, заложив свои огромные клешни за спину. От неожиданности вся наша процессия замерла в гордом молчании. Человек-гора вынужден был нарушить тишину своими силами.

— Ну, это, — подобно камнепаду в глухом ущелье, ахнул на нас «гора», — короче, — и он выглянул в дверь, остатки обвала тяжелых слов высыпались в черноту ночи: — давай пацаны, заноси. — Он посторонился, так, что нам пришлось вернуться на несколько ступеней вверх. Сквозь поручни лестницы было видно, как две тени скользнули вниз. Опять подвал! Они не без труда волокли на плечах что-то продолговатое, и почему-то не хотелось думать о том, что именно они тащили.

Великан вновь повернулся к нам.

— Короче, это, — жестикуляция его была вполне подстать стилю речи, непроизвольно направляемые две бомбы, сравнение с кувалдами было бы слабовато, летали перед нашими носами как два весомых напоминания о краткости земного бытия. — Ну, блин, это, типа, поняли, да? Короче, надо, это, того. Как обычно. Гутен морген? Фирхштейн, блин? — За его спиной вновь скользнули тени, покидая нашу неспокойную лавочку. Он продолжил: — Короче, блин, я брякну, через час. Ну, это, типа, давайте, в натуре, пойдем пока.

И он ушел. Тяжело, грузно, нехотя. Взвыл и улетел на улице мотор. Мы переглянулись только спустя минуту. Спустя еще пару, поняли, что у нас есть новая проблема и что с нами больше нет Миши. И когда только он успел слинять, прямо фокусник-иллюзионист какой-то.

— Я умру, — сообщила Женька, роняя пакет.

— Не надо, — Сашка смотрела на меня с мольбой. Я в их понимании кусок железа, что ли?

— Я лично, — попыталась я быть спокойной и удивленной, — ничего не поняла. Думаю не нужно преждевременных выводов. Надо пойти вниз, посмотреть. Мы слишком мнительны. Вон как этого труса Мишку перепугались.

— Я вниз не пойду, — сообщила Женька и вцепилась в руку Сашки. — И вас не пущу.

— Если не спустимся, будет только страшнее. — На меня начала наваливаться апатия, стала сказываться и рабочая неделя и тяжелый вечерок.

— Я умру, — вновь изрекла Женька тонким голоском и при взгляде на нее в это заявление верилось. Артистка наша криво повисла на руке у Сашки, цвет лица принял серо зеленый оттенок.

— Хорошо, — вздохнула я и достала сигарету. — Я схожу, а вы ждите меня здесь.

— Нет! — взвыла Женька и вцепилась обеими руками в мою рубашку. — Не ходи, Вася, пожалуйста. Давай уедем…

— Женька права, — ни к селу, ни к городу заявила Сашка, — давайте уедем.

— А ну-ка взяли себя в руки! — Завопила я, давясь возмущением. Наверное в эту секунду я могла бы спуститься куда угодно, хоть в саму преисподнюю. — Хотели заняться бизнесом? Так занимайтесь!

— Да-да, — закивала Сашка. — Надо спуститься, посмотреть…

— Нет!.. — Женька царапала нас обеих.

— Правильно, нет, — легко согласилась Сашка. — Мы сначала съездим к Матвею, посоветуемся…

— Черт бы вас побрал, — не выдержала я. — Вы просто две трусливые, сварливые дуры. Да черт с вашим бизнесом, мне плевать, но посмотреть надо, и если что звонить в милицию.

— Правильно, — нервно закивала Сашка. — К Матвею нельзя, он сказал, если к нему обратишься хоть раз, больше никаких бизнесов. В милицию надо, в милицию, точно. Пойдем, Вась, посмотрим.

Крадучись мы двинулись по лестнице вниз. Кое-как, бочком, осилив несколько ступеней, мы вновь остановились. Женька принялась по новой мять наши руки.

— Девки-девки, я боюсь, я умру сейчас. Тут еще кладбище рядом…

— А ну взяла себя в руки! — Я схватила ее за локоть и толкнула вперед. Под этим напором Женька засеменила по ступеням. Мы за ней следом. Она было замерла перед дверью, но я решительно втолкнула ее. В плотницкую Женька влетела с закрытыми глазами и встала как соляной столб, для верности закрыв глаза ладонями. Надо сказать ее предосторожность не была излишней.

— Девки! — Завопила она, поняв, что движения больше нет, да еще мы замерли как мыши, решила, что мы ее втолкнули и смеясь убежали что ли. Ее счастье, что она не видела реальной картины.

— Девки! Вы где?

— Здесь, — просипела Сашка.

— Где же нам быть, — непроизвольно перешла я на шепот.

— Девочки, родные, — ныла Женька. — Скажите, что здесь ничего нет.

— Все в порядке. — Я подошла, взяла ее за локоть. — Ты только глазки не открывай.

— Мне плохо, — выдохнула Женька и закачалась. Я решительно развернула ее и толкнула к выходу, кивнула Сашке, та пошла следом. Когда они обе исчезли за дверью, я подошла ближе к пьедесталу, на котором в прошлый раз, я это помнила точно, был водружен недоделанный гроб, теперь на его месте… вобщем на столе теперь лежало то, что должно было являться начинкой деревянного изделия. Мужчина лежал неподвижно. Глупые мысли, а как еще он должен лежать, не выспаться же его сюда привезли. И чего я к нему подошла? Пульс что ли ему мерить? Ну что же, ясно главное — сбылись самые худшие подозрения, нам подкинули «халтуру», подстать новой профессии.

Рядом с телом лежала пачка зеленых банкнот. Хорошая работа, здесь с оплатой за «халтуру» хотя бы не тянут. Интересно сравнить. Я взяла деньги, нервно пересчитала, трудно с непривычки отводить глаза от мертвеца. Что ж, сумма не так что бы очень, всего тысяча долларов. В принципе мои халтуры иногда тянут на столько же. Редко, правда, и работы больше, но все же, вселяет некоторую гордость, то ли криминал чахнет, то ли жизнь становится лучше. Я последний раз глянула на покойника и торопливо вышла из мастерской. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что девчонки ждут меня на улице, рядом с машиной. Дезертирши. Женька уже немного отдышалась, но говорить она пока не была способна. Сашка кинулась мне навстречу с таким видом, будто я вернулась с того света.

— Прекратили истерику, — выдала я сходу и протянула Сашке пачку долларов. — Вот вознаграждение за причиненные неудобства.

— Что это? — она отдернула руки.

— Оплата. — Я не стала настаивать, подошла к машине и кинула деньги на сидение.

— Вась, что нам делать-то?

— В милицию звонить, что же еще, — иногда поражает, как люди умудряются мгновенно тупеть.

— В милицию? — Сашка изобразила, что ищет телефон, но слишком неуверенно она это делала.

— Тебя что-то смущает? — Я пожевала губы, все это начинало раздражать.

— В милицию, в милицию, — она мялась, как первоклашка у доски. — А что если…

— Что?!

— Ну, — она совершенно смутилась. — Что если он тоже в милицию звонил, — кивнула в сторону двери. — Теперь его тихо, мирно сожгут и никакого шума. Разве что ворона какая-нибудь чихнет.

— Чувство юмора ты от страха не потеряла, — зло сказала я. — Звони в милицию.

— Ну, подожди, подожди, — теперь уже Сашка успокаивает меня. Абсурд какой-то.

— Чего ждать? Когда он пропитается ароматом бананов?

— Васька, ну подожди, надо подумать. Они сказали, что позвонят через час. Мы можем им сказать…

— Чтобы они забрали своего друга и обратились в другую компанию. Конкуренты будут рады.

— Мне не смешно…

— А я смеюсь. Меня просто разбирает от хохота.

— Надо дождаться их звонка.

— Саша, ты в своем уме?

— Девки, сделайте что-нибудь, — пискнула Женька. Зрелище она представляла печальное. Надо признать даже наш незваный гость в подвале выглядит лучше.

Сумерки крепли, наливаясь тяжелой свинцовой мутью. Не знаю, чем бы закончился наш разговор, если бы его не прервал звук приближающегося мотора. Трескуче звонкое жужжание завывало все громче и напористей, две яркие лепешки фар упрямо двигались на нас. Как по команде мы прикусили языки и ждали.

Все что происходило дальше, было похоже на переполох в царстве теней. В первую секунду, я лично испытала облегчение, когда дребезжащий уазик с прямоугольной вывеской на боку «МИЛИЦИЯ» остановился возле нашей машины.

Немного удивила оперативность, ведь мы еще не успели набрать их номер. И все же, теперь хоть спору конец, но не конец удивлениям. Кульминацией моих чувств в этом направлении было явление нам покойника из подвала. Причем покойник благополучно передвигался на своих двоих и без посторонней помощи. Я замерла раскрыв рот. Милиции было как-то неестественно много, то тут, то там мелькали вооруженные тени, кто-то уже несколько минут о чем-то нас расспрашивал, но я не была в состоянии говорить. Ошибиться я не могла. Эта желтая с полосочками рубаха, золотая цепь на шее, брюки, да и в конце концов лицо, у меня фотографическая память на лица, совсем недавно это лицо рождало мысли о хрупкости нашей жизни, а сейчас оно сыто улыбается.

Но и на этом сюрпризы не закончились. И самым главным из них, было объяснение всему происходящему, а точнее результат этого объяснения. Невесть откуда явился Сашкин Матвей, я напрягла последние силы, вслушиваясь в то что, говорилось вокруг. Мужчина напротив нас, одетый в безвкусный костюм вот уже битых полчаса пытался выяснить, куда делось тело, и живо ли это тело. В ответ на этот вопрос я лишь тупо уставилась на обыскиваемого живого мертвеца около милицейской машины. Матвей, подошедший к нам и успокаивающе поглаживающий Сашку, весело сообщал следующее:

— Да это шутка. Просто мы решили разыграть девчат. Никаких тел, все живы здоровы, все в порядке, извините за беспокойство…

К тому моменту как у меня в голове начала обрисовываться картина всего произошедшего за этот вечер и когда, казалось бы милиционер должен был чертыхаясь оставить нас наедине для личных разбирательств, трудно предположить, чем бы они закончились, уж Женька-то точно не скоро сможет простить эту «невинную» шуточку мужу подруги, но произошло другое.

Резко и бесцеремонно наших горе-шутников скрутили, закинули в милицейский «джипик», один из милиционеров сел за руль джипа Матвея и через минуту все стихло. Остались только три обалдевшие бизнес-идиотки и милиционер в штацком. Как-то не так все должно было закончиться.