Pwatu

Danil Alaya

Это – улучшенная и дополненная версия виртуальной реальности. Ой, то есть моего произведения. Это удивительно, но по объёму получилась моя первая повесть. Спасибо всем людям и всем обстоятельствам, которые препятствовали мне всё это время, пока я писал. Если бы мне ничего не мешало, то я бы не старался специально и назло всему дописать свою историю до последней точки. Нас не сломить, хоть ножом режь. Всем, кому хоть что-то понравилось в моей писанине – посылаю свою частицу любви.

Глава 4 — Помоги мне дышать

Изменение даты: 8 сентября 2030 года

Изменение позиции героя:

Добро — 90%

Зло — 10%

Утром Данил, проснувшись, обнаруживает на своих пальцах непонятные тёмные отростки, выходящие из ногтей. Ещё большее удивление у него вызывает то же самое зрелище на ногах.

–…Не может быть, Данил! Неужели это последствия препарата?

— Да откуда я знаю, Дима. Сам только что увидел. Проверим уже, а?

— Само собой, прошу к микроскопу. Вот, положи руку. Всё, наблюдаю… Я не могу в это поверить!..

— Не хочешь — не надо. А что там?

— Похоже, эти элементы в точности повторяют клеточную структуру… Когтей медоеда?..

— Это когти?..

–…Я, я не уверен, мне нужно ещё раз свериться с их строением у него самого, чтобы сравнить с твоими. Нам нужен Тютю.

— Пошли, заберём его.

Повторное исследование с участием виновника торжества свершило свою функцию. К тому моменту на эту шумиху успевают подтянуться Матвей с Марией, и Дмитрий при всех оглашает свой вердикт:

— Да, это они. Это когти. И на руках, и на ногах, Данил. И со временем они будут только расти. Скоро их уже нельзя будет назвать простыми «отростками».

Данил Дмитрию:

— Я всё понял. Кажется, я становлюсь, как pwatu.

— Как кто?

— Pwatu.

— «Пуату»?

— Нет, вторая буква звучит, как английская «R». В моём народе так обозначали медоедов, это слово переводится как «дикость». Всё потому, что они всегда сражались со зверьми, которые были больше их по размерам, и сражались беспощадно, не жалея ни себя, ни оных. Поэтому накернуннцы их уважали и считали своими друзьями.

— Я теперь полностью убеждён в том, что мы что-то упустили из виду. Какие-то молекулы ДНК, отвечающие за рост когтей! По всей видимости, они просочились в сыворотку вместе с невосприимчивостью к змеиному яду!

— Это исключено, — настораживается Матвей, — мы несколько раз всё перепроверяли. Каждый из нас.

— Я понимаю это, — адресует Дмитрий Матвею и Марии, — никто из нас не хотел сделать так, чтобы инъекция превращала кого угодно в медоеда и искажала его изначальное природное естество! Но вспомните: наше оборудование устарело. Наверняка инновационные устройства генетики позволят нам распознать те самые скрытые гены, которые, по несчастью, попали к Данилу и присвоили ему эти образования! (Поворачивается к Данилу) я планирую обратиться к изучению данной проблемы, чтобы вернуть твоим пальцам прежний человеческий облик, но приступить к этому, увы, у меня предоставится возможность, только когда нам привезут наши передовые приборы. Сейчас же мы не в силах отыскать и разоблачить ту ДНК, чтобы вывести её из твоего организма.

— Всё, всё, умище, не шелести особо. Я усёк, пойду на анализы потом.

— Что такое, Данил? Ты зол?

— Нет. Больно много общения для меня в последнее время. Ключевое слово — больно.

— Ладно, пожалуй, тебе и взаправду стоит передохнуть от всего этого.

— Ещё бы.

Дмитрий, видимо, с первого раза не понял. Либо решил, что если будет обсуждать Данила с Матвеем и Марией, то это не значит, что подле сидящий Данил вовлечён в диалог.

— Знаете, по-прежнему так непривычно, что Данил изъявил желание общаться со всеми нами «на ты» в столь неформальной разговорной манере. Хотя мне, по сути, известно, почему он так относится к тебе, Мария — вы давно друг друга знаете.

— Да не то слово, — подчёркивает она. Данил добавляет:

— Мы почти что выросли вместе. Вопреки километрам.

— Об этом я и говорю. А вот я до того, как перевестись в эту группу, у себя в НИИ имел некую дистанцию во взаимодействии со своим научным руководителем, как и все прочие подчинённые.

— А вы мне и не подчинённые, вы просто мои коллеги. Не захотите исполнить то, что я попрошу — я заставлять не буду и сделаю сам.

— Значит тебе свезло, что доселе мы находили все твои просьбы целесообразными, — умозаключает Матвей.

— Я бы и не стал трудиться с теми, кто сваливал бы всю работу на меня. Мы же с вами равные люди, вот и стараться будем по-равному, и контактировать на равных. Я ко всем так отношусь.

Матвей обдумывает это мнение:

— Со статусными людьми, требующими к себе почтения, у тебя такой трюк не пройдёт.

— Я всё равно не собираюсь изменять этому своему убеждению, даже если статусные люди попробуют меня заставить. А, Матвей, можешь выполнить одну мою просьбу, если найдёшь её целесообразной?

— Чую издёвку, ну да ладно, в чём дело?

— Пожалуйста, хватит вечно искать, где бы вставить свои пять копеек в моих речах.

— Я этим не занимаюсь, я лишь свободно высказываюсь о своих убеждениях, которым не собираюсь изменять, даже если ты попробуешь меня заставить.

— А, молодец, классно цитируешь. Но мне это неинтересно. Всем до свидания, — Данил изрекает абсолютно безэмоционально и удаляется в свою комнату.

Дмитрий конфузится:

— Да что это с ним случилось?..

— Похоже, ты был прав — он действительно зол.

— Да господи, Матвей, просто не надо было с ним так разговаривать, — поясняет Мария.

— И что теперь? Буду разговаривать, как обычно, и он обидится? Может мне тогда вообще молчать?

— Он не обиделся, ты своими словами всего лишь приблизил его тягу к одиночеству.

— Ну и пусть, здесь только ты его так хорошо знаешь. Я не мог этого предвидеть, и для меня всё ещё невдомёк, что его не устраивает.

— В общем так, я зайду к нему, чтобы убедиться, всё ли нормально. А ты и впрямь лучше не язви ему, и возьмитесь за дело с Димой, я тоже сейчас присоединюсь.

Типичная для Марии процедура проверки Данила состояла из:

1. Ты в порядке?

2. Да, я пошёл грустить в уединении, скоро вернусь.

3. Ладно.

Примерно так же всё обернулось и на сей раз. А вот и все реплики, являющиеся для этого мероприятия ситуационными, а не перманентными:

— Разбирайтесь там сами, а я посижу здесь. Мне нужно разработать и проанализировать мой теоретический материал по деятельности мозга медоеда после укуса змеи. Я подготовил для себя этот труд специально на тот час, когда я в очередной раз захочу, чтобы все исчезли.

— Я поняла. Точно нет никаких проблем? Раньше ты никогда не уходил так резко, не помню такого.

— Потому что когда мы были в разных городах, ты не могла это во мне заметить.

— Хм, теперь ясно. Ты только не злись на Матвея, хорошо? Это просто такой скептически настроенный на всё человек, он не нарочно.

— Предпочитаю не растрачивать ресурсы своей нервной системы на такое бесполезное и деструктивное занятие, как злоба.

— И это правильно. Что ж, тогда обращайся, если буду нужна.

— Ты всегда была мне нужна.

–…Я рада это слышать. Правда.

— Отлично… Но в моём настроении мне это всё равно никак не поможет.

— А, ты об этом… Всё-всё, не буду тебя отвлекать. Удачи.

Оставшись один за работой, Данил запускает в своих мыслях внутренний монолог:

— Что же это за напасть? Ещё вчера я заявил, что не стану подражать медоеду, а уже сегодня медоед даёт о себе знать. И как мне с этим поступить? Отбросить собственное решение куда подальше, или стоять на своём человеческом начале, как и прежде? Откуда я-то мог предположить, что у меня какие-то когти вылезут? Да если б они не принялись расти, то я бы вообще сейчас не рассуждал об этом! Так что мои вчерашние слова тут не в счёт, они уже не актуальны и были предназначены лишь для того меня, который без когтей. А на сегодняшний день надо выбирать уже по-другому… Да что там выбирать — просто дождёмся оборудования, затем уберём из меня эти молекулы роста, а там я и подстригу эти штуки, чтобы они не торчали. Большими такими ножницами, ха. Если они, конечно, не крепкие, как скалы…

С подобными думами Данил проводит в своей комнате почти весь день, прорабатывая свою теорию вдоль и поперёк. А вечером он вдруг выходит ко всем в лабораторию:

— Зацените новый прикол.

Данил наклоняет свою длинноволосую голову, коллеги берутся её изучать. Дмитрий шокирован:

— О нет, Данил! Ты что, седеешь?

— Я тоже так сначала подумал, но не. Смотрите по бокам. Тут волосы немного потемнели. Ну вы, может, не разберёте, но я свой цвет знаю, и здесь он теперь не такой. Вот, а наверху стали светлее. Это говорит только об одном. Мои волосы перенимают пигментацию шерсти медоеда.

— Ужас! — кричит Дмитрий в лицо Данилу.

— Невероятно! — кричит Данил в лицо Дмитрию.

Мария непроизвольно хихикнула:

— А что, в принципе вполне себе неплохо, если это никак не вредит твоему здоровью, ясное дело.

— Это да, но, как отмечают твои эксперты — дело ясное, что дело тёмное. Кажись, и моя голова вскоре будет выглядеть так же, как эти эксперты отмечают. Значит среди тех скрытых молекул, проникших в инъекцию, есть ещё и множество остальных, не только регулирующих рост когтей.

— Жесть, Данил.

— Да, полная жесть-жестянка. А ещё мне прямо в эту секунду кажется, что я определил, как пахнет каждый из вас, и я различаю эти запахи друг от друга, хотя вы стоите ко мне не так близко для этого. Не, не хочу, зачем мне это, лучше бы я так нюхал клубнику и персик.

— Нет, это твоё самовнуш…

— Хватит, Матвей, — перебивает его Мария.

— Да пожалуйста, не желаете вести беседу со мной — я займусь кое-чем поинтересней, — Матвей возвращается к возне со своей любимой лабораторной техникой. Мария задаётся вопросами:

— Ты серьёзно, Данил? Ты хочешь сказать, что у тебя обостряется обоняние? До уровня медоеда?

— Я излагаю факты — вот они, перед вами. Ну, и ещё такая мистика со мной пару часов назад приключилась, когда я только-только заприметил, что моя кожа слегка разбухла — я уж не буду пальцем тыкать, где. Но жутковато было. Ощущение, что она становится больше и тяжелее. Вставал на весы — и я ни с того ни с сего потолстел на пол килограмма, хотя моё поедание сладкого только запланировано на этот вечер, я ещё не начал. По-моему, мне передаётся толщина медоедской шкуры… Медоедовой шкуры… Не знаю, как правильно. Ну вот, это всё, что я хотел донести.

Дмитрий объявляет:

— Это зашло слишком далеко, Данил! Не переживай, мы обязательно поможем тебе, как только нам доставят всё необходимое! Ты не превратишься в невесть что!

— Да не переживаю я, Дима, чего ты разбушевался. Подумаешь, мутирую. Со всяким бывает.

— На этот раз шутки в сторону, Данил. Это уже не смешно.

— Нет, я хочу пошутить, — Данил указывает на самого себя, кривляется и весело возглашает, — знакомьтесь — это медоед, или медовый барсук, или лысый барсук, или ратель, или Mellivora capensis, или классный чёрно-белый чувак, как его называют среди… Среди меня!

Смешно было только Данилу. Дмитрий возмущается:

— Увольте! До меня решительно не доходит, как ты можешь развлекаться, когда с тобой происходят такие метаморфозы!

— А что мне ещё делать — загоняться что ли? Мы же всё равно сейчас ничего не можем изменить, так? Стало быть, и нет смысла забиваться в угол и рыдать. А если бы мы могли что-то изменить, то зачем уже тогда рыдать, когда нужно менять? Ну а пока — давайте лучше попаясничаем, покуда у меня настроение не иссякло!

— Ну и ну, я, видно, догадываюсь, почему ты отнюдь не паниковал во время укуса, а, напротив, был полон принятия случившегося; не паникуешь и в этот миг, а всё, верно, от твоего стоического восприятия жизни.

— Ну не знаю, я не особо вдавался в философию… Как же я по вам соскучился! Давайте тусить!

В тот вечер Данил собрал всех ужинать вместе. А его мутация поэтапно и пошагово продолжалась. Она завершилась спустя две недели, когда он уже точно решил, кем хочет быть.