Амплерикс. Книга 1. Серый камень

D_Kart, 2019

Амплерикс – далекая планета, лишенная естественного светила и питающая себя огнем, водой и воздухом изнутри. Население планеты разбито на шесть ступеней – от первой, венценосной и неприкосновенной Королевы, до шестой, на которую поставлены самые бесправные обитатели этой суровой земли. Смертельная болезнь Королевы, которая ценой своей крови охраняет орбиту Амплерикса от нашествия демонических ящеров, вынуждает представителей противоборствующих ступеней сплотиться и отыскать лекарство для повелительницы. В этих поисках под вечно черным небосводом рождаются союзы, разрушается любовь, плетутся интриги и находятся пугающие ответы на давно забытые тайны Амплерикса.

И быть тому до тех пор, пока ласточка не вернется

в свое гнездо, пока засохшая яблоня не заплодоносит

Глава 1.

Самая гадкая часть дня — утро. Старик с трудом продрал красные больные глаза после тревожного сна, который много лет уже не способен ни восстановить силы после серого бесполезного вчерашнего дня, ни хотя бы просто помочь погрузиться в забытье. Рядом, в старой влажной постели, еще спит его жена. Пройдет несколько мгновений — и она тоже проснется. Кряхтя, она поднимется с кровати и поковыляет в жалкое подобие кухни, чтобы приготовить на завтрак себе и мужу две небольшие лепешки. Невеликая радость — основную часть жизни пичкать себя этой однообразной пищей, к которой давно привык язык, уже почти не различающий ее солоноватого вкуса.

Свесив с кровати ослабшие ноги, старик устало вздохнул и поднялся. Голова немного кружилась, но, когда тебе перевалило за сто двадцать лет, этого головокружения совсем не чувствуешь. Он оторвал влажный лист толстого календаря, висящего на трухлявой деревянной стене, и, небрежно скомкав, бросил его в урну. Со двора доносился приглушенный стон диетры — настойчивый и неприятный, с оттенком недовольства. Так по утрам хнычет голодное дитя в ожидании материнской груди. «Сейчас, сейчас, не ной», — пробормотал старик, слабой поступью направляясь к выходу во двор.

На улице его встретил пейзаж, не меняющийся на планете Амплерикс тысячелетиями: далеко в темном небе горит несколько небольших огненных пятен, но их не хватает, чтобы полностью осветить земную твердь, и поэтому двор окутывают беспорядочно разбросанные тени. Они проползают то по небольшому болотцу в нескольких метрах от дома, то по кургану в самой отдаленной части двора. Высоко над головой проплывают редкие серые тучи — загадочные кокетки, которые могут проявить милость и сбросить на землю немного живительного дождя, а могут, капризно качнувшись, пробежать мимо, одарив влагой какую-нибудь другую, более удачливую территорию.

В обнесенном хлипким частоколом уголке двора стоит, шипя и извиваясь от нетерпения, диетра — многометровый старый цветок, отдаленно напоминающий гигантскую розу. Его усыпанный шипами мясистый черный стебель увешан вязкими тяжелыми прозрачными каплями, медленно соединяющимися одна с другой и стекающими по стволу вниз, в землю. Темно-алый цветок диетры то разверзается, как громадная пасть древнего демона, обнажая блестящие острые клыки, то захлопывается, становясь похожим на нераспустившийся бутон.

«Да заткнись ты уже!» — со злостью бросил старик диетре, не обращая внимания на растение и медленно шагая к сараю, в котором он хранил фиксаторы и разборную лестницу. Он со скрипом отворил дверь в сарай и потянулся к фонарю, который висел внутри на ржавом крючке, вкрученном в стену. Поняв, что он забыл огниво в доме, старик недовольно хмыкнул. Придется рыскать в темноте. Пошарив руками по дощатому полу сарая, старик нащупал жерди. Уже во дворе, при тусклом свете огненных пятен в небе, он соединит жерди друг с другом и получит два длинных черенка, к концам которых прикручены фиксаторы, похожие на ухваты. Старику они нужны, чтобы ухватить одним фиксатором нижнюю, самую толстую часть стебля диетры, а вторым — сжать диетру прямо под основанием бутона, точно схватив ее за шею. Затем старик надежно упрет концы черенков в землю и таким образом полностью лишит растение подвижности. Диетра безмозглая, но инстинкты заставят ее осознать, что старик не собирается причинить ей зла. Потому, когда хозяин приставит к диетре лестницу, состоящую из перевязанных веревками остовов, и поднимется прямо к самому бутону, эта глупая роза покорно раскроет огромную пасть, и старик приступит к рутинной ежемесячной процедуре, не боясь быть проглоченным своей подопечной.

«Сколько мелких зубов у тебя понаросло, надо же», — проворчал старик, осматривая пасть диетры, а потом голыми руками немного пошатал самый старый клык, длинный и толстый. Убедившись, что клык уже созрел, старик с усилием надавил на него, вырвал с корнем и бросил его вниз, на землю. Из образовавшейся раны на месте зуба стала проступать зеленоватая жидкость. Не медля, старик подставил к ранке объемную стеклянную банку с немного зауженным горлышком и стал собирать туда жидкость, точно нектар, стараясь не проронить ни капли. Диетра шипела, но в этом шипении различались нотки жалобности и одновременно умиротворения, которое растение наконец-то обрело, избавившись от очередного перезревшего зуба.

«Литра два получилось», — довольно посмотрел на банку старик, оценивая сегодняшний урожай. Закупорив емкость широкой мягкой пробкой, он медленно стал спускаться по лестнице на землю. Сейчас он отнесет банку в дом, жене, а потом можно будет освободить диетру, позволив ей и дальше праздно виться под этим несменяемо темным небом до следующего месяца, когда настанет пора удалять очередной созревший клык.

Пока старик шел обратно в дом, откуда-то издалека в небо поднялся еще один огненный шар. Место его старта находилось за много сотен миль отсюда — уж очень маленьким показалось старику это пятнышко, оторвавшееся от земли и устремлявшееся в черное дневное небо все выше и выше, оставляя за собой, словно комета, тонкий длинный огненный хвост. Очевидно, в этот раз шар летел прямиком к их деревне, ибо спустя пару моментов шар заметно прибавил в размере, из-за чего на улице стало чуть светлее. И на том спасибо. Наконец шар застыл, повиснув высоко в небе на своем огненном стебельке, став похожим на огромную, выросшую прямо из земли, тычинку.

Из сарая, звонко гавкая, выбежала маленькая собачонка, которую в прошлом году старуха подобрала на улице и, вопреки категорическим возражениям мужа, оставила в доме. Обычно диетра молниеносно реагировала на тявканье животного, скручиваясь своим черным стеблем в упругую спираль, будто готовясь к броску, но в этот раз растение все еще пребывало в сладкой неге, накрывшей его после избавления от перезревшего клыка. Собачка тем временем крутилась под ногами хозяина, ковылявшего с банкой в лачугу, и радовалась чему-то непонятному, чему может радоваться только животное.

Старик медленно добрел до двери, открыл ее и, прежде чем удалиться в свои покои, обернулся и окинул грустным взглядом окрестности, опостылевшие ему еще сотню лет назад. Несмотря на вечные сумерки, которые и вовсе сменялись непроглядной тьмой в те дни, когда плебры скупились на огненные шары, пейзаж в этих краях отнюдь не считался скудным. Их деревня располагалась в северо-западной части Медистого плато — так называли равнину, раскинувшуюся почти до самой столицы и густо поросшую желтовато-коричневой травой. Едва ли не в каждом дворе деревни было небольшое болотце с застоявшейся теплой водой, а то и два. Одни дома деревни стояли на берегу продолговатого озера, проходившего сквозь всю деревушку, а другие, уже на границе поселения, упирались в невысокие холмы, за которыми начинался непроходимый бескрайний лес. Деревья здесь, на Медистом плато, росли преимущественно высокие, и чем ближе к столице, тем, разумеется, выше, хотя в самой деревне их было мало, а те, которые и попадались, редко превышали метров пять в высоту. Территория двора, где стоял дом старика и его жены, была огромной. Это был последний в деревне дом — после него, метрах в двухстах, начинался пологий, но заметный склон, перетекающий в усыпанную мелкими озерцами долину, которая в конечном итоге дотягивалась до плохо видимой отсюда, из деревни, столицы планеты Амплерикс — Триарби.

Сплошной границы между Медистым плато и столицей не было, да и не могло быть. Недалеко от Триарби, на самом западе, бескрайняя пологая территория Медистого плато резко обрывалась в районе деревни Кай-Ур. Когда старик, еще в молодости, был в состоянии пешком дойти до границы между Медистым плато и столицей, он неизменно воображал себя лилипутом, который добрался до самого дальнего края огромного стола и уперся в пропасть — в этом месте кусок тверди будто попросту уходил под ноги. Пропасть между краем Медистого плато и столицей именовалась Рубежом. То было ущелье глубокое, но вовсе не широкое; и сразу после Рубежа взмывали в темные небеса мощные окаменевшие стволы деревьев игура, в гигантских ветвях которых располагалась столица Амплерикса. Между Медистым плато и Триарби, прямо над Рубежом, были построены многочисленные мосты, большие и малые, мощные и хлипкие, из камня и из брусчатки, а иные и вовсе из веревок да досок. Старик время от времени наведывался в Триарби, чтобы продать столичным жителям лишнего сока диетры, ведь не каждый у них, в Медистом плато, располагал свободными монетами. Идти в Триарби отсюда было дня два-три медленным шагом старика, поэтому добираться до столицы он предпочитал на своем осле. Проход через Рубеж в столицу по подвесным хлипким мостикам был бесплатным, а чтобы воспользоваться каменными мостами, нужно было платить монету. Большинство пеших посетителей Триарби из других земель, включая старика, предпочитали экономить, поэтому каменные мосты использовались в основном торговцами, которые привозили в столицу на продажу свое добро на запряженных верблюдами или лошадями повозках. Каменные мосты ценились и среди деквидов побогаче — им было легче заплатить монету, чем оставлять лошадь или верблюда на обрыве Медистого плато, вылезать из кибитки и пешком идти по качающемуся мосту, хватаясь за веревки. Тратиться на проход по мостам приходилось и жителям Кай-Ура — самой близкой к столице деревушке Медистого плато. Свой основной заработок они имели с торговли на рынках Триарби, а провезти в столицу даже небольшую тележку с товарами по подвесным мостам было невозможно — колеса телег застревали в щелях между досками.

Закатив глаза, старик развернулся и, хлопнув входной дверью, скрылся у себя в лачуге.

— Вот, — с этими словами он поставил банку на стол, — надоил нашу малышку. Есть хочу.

— Так садись, я уже приготовила, — ответила старуха, расставляя на столе тарелки для лепешек и два стакана для чая.

Пока ее муж накладывал себе в тарелку еду, она перелила часть жидкости из банки в глухую деревянную канистру, нацарапала на канистре сегодняшнюю дату и отставила в сторонку.

— Много как. Литра два, поди, да? — обратилась она к мужу, садясь с ним за стол.

— Два и есть, — лениво пережевывая пищу, ответил старик.

— Вот и хорошо, — довольно кивнула старуха, — в этом месяце налог монетами совсем не придется платить, все соком отдадим, да еще на продажу соседям, глядишь, останется. Копейки, но разве ж они лишние!

Старик бросил на нее взгляд, а потом, не ответив, отвернулся к окну и стал всматриваться в едва освещаемый висящими в небе огненными шарами двор.

— Подохнет скоро наша диетра, — нехотя сказал он, — ой, подохнет. Какая-то совсем хворая стала, даже на пса не реагирует.

— Может, нам уже сейчас росток взять? — тревожно спросила жена. — Пока приживется, пока вырастет…

— Можно, да вот хватит ли монет.

— А если с Зелмой поговорить? Мы ей соку отольем, а она нам росточек со скидкой! У них диетра маленькая еще, сока много не дает, а разве весь налог деньгами в наши времена уплатишь! И ей хорошо, монетами меньше налога платить, и нам — на ростке сэкономим.

— Ну, поговори, не убудет, — безразлично ответил муж.

— Ты глянь, а вон же она, в огород вышла! — махнула старуха рукой в сторону окна.

— Зелма?

— Ну да! Пошли спросим ее.

Супруги вышли из дома и направились к условной границе, разделяющей их и соседский дворы. Разговор был недолгий — Зелма согласилась отдать им росток диетры за треть цены в обмен на пол-литра сока, ведь этот объем поможет ей серьезно уменьшить денежную часть налога.

Налоги на планете Амплерикс платила только одна раса — простые люди, или, как их тут называли, — деквиды. Где-то в параллельной вселенной homo sapiens, может, и считаются венцом творения, но на Амплериксе деквиды наряду с плавийцами были лишь пятыми в цепочке из шести ступеней обитателей планеты.

Восемь тысяч лет назад королевская династия Бальеросов, придя к власти, установила на планете Амплерикс иерархию из шести ступеней.

На низшей, шестой ступени, располагались бесправные нивенги. Тонкие черные узоры, покрывающие их тела, были единственным признаком, по которому нивенгов можно было отличить от обычных людей.

Пятую ступень занимали простые люди — деквиды. На этой же ступени находились люди более сильные и совершенные — плавийцы. Беззаветно преданные короне, плавийцы отличались невероятной силой и стойкостью в бою за мир и порядок на планете.

На четвертой ступени находились обитатели Амплерикса, от которых зависела жизнеспособность планеты: ангалийцы, плебры и Мастера воды. Живущие в дивной Эрзальской долине ангалийцы повелевали воздухом и ветрами Амплерикса. Плебры, занявшие свое место в казематах Огненного моря, подчиняли себе пламя. А Мастера воды, жившие глубоко на доньях огромного белого водоема под названием Эр-Нерай, повелевали водой.

Третью же ступень занимали Маги. Личности троих Магов, как и место их обитания, были неизвестны никому, кроме, возможно, Королевы. Маги обладали колоссальным объемом знаний, мудростью и даром предвидения, и их мнение было неоценимым для короны.

Верховному судье была отведена вторая ступень. Верховный судья был столь же справедлив и беспристрастен, сколь жесток в своей каре. Его неизвестная остальным обитателям планеты персона вселяла одновременно страх и уважение, и любой житель Амплерикса молил черные небеса о том, чтобы никогда не столкнуться с этим могущественным, беспощадным и великим вершителем судеб.

Венцом иерархии была Королева — первая и высочайшая ступень Амплерикса.

Деквидов, к слову, на Амплериксе было большинство, и поэтому королевская династия Бальеросов на совете с Магами восемь тысяч лет назад решила, что именно деквиды, простые люди, будут нести нелегкое бремя налогоплательщиков, ежемесячно пополняя казну либо деньгами в размере тридцати монет, либо литром сока диетр. Богачей среди деквидов было немного, да и литр сока из-под вырванного зуба диетры могла собрать далеко не каждая семья, поэтому обычный налоговый взнос представлял собой пол-литра сока и пятнадцать монет сверху.

Заключая со стариком и старухой сделку, соседка Зелма поставила еще одно условие: старик будет помогать ей собирать сок ее диетры. Когда несколько лет назад диетра сожрала мужа Зелмы во время очередного сбора сока, женщина стала панически бояться это хищное огромное растение, а старик же мог найти общий язык почти с любой диетрой.

Вдалеке показалась фигура налогового инспектора, который раз в месяц обходил их деревню и собирал налоги.

— Здравствуй, Цедор, — поприветствовал старика инспектор.

— Здравствуй.

— У вас как обычно? Литр?

— Литр, клял бы его пес, — хмуро ответил старик, протягивая инспектору деревянную канистру.

— Щедрая диетра у вас, ничего не скажешь.

— Сдохнет тварь не сегодня завтра. Старая уже. Вот тогда наступит веселенькая жизнь, денег-то нету…

— А чем торгуете?

— Да чем нам торговать, — почесал затылок старик, — разве что шмотьем, что баба моя шьет. Когда наторгует, а когда и с пресный хрен с базара принесет. Взяли сегодня росток. Посмотрим, какого дерьма из него вырастет. Сейчас диетра, говорят, совсем плохая пошла. Корни глубоко не пускает, жрет мало. Мы свою на свиньях взрастили. Да сейчас и свиньи-то… Не свиньи, а одно название — дохлые, костлявые. На таких харчах разве здоровую диетру вскормишь?

— Налоги есть налоги, — вздохнул инспектор, который, будучи простым деквидом, хорошо понимал старика, так как сам каждый месяц рисковал жизнью, удаляя клыки своей пока еще молодой диетре, чтобы получить сок.

— Давали бы нам еще чего хорошего взамен, — по-старчески прокряхтев, недовольно сказал Цедор. — Подохнуть не разрешают, лекарства жрать заставляют. А налоги берут! Нашли мальчишку — по диетрам лазить. Коли б не моя старуха, то вовсе отказался бы налог платить, вот что я тебе скажу.

— За такое и посадить могут, — потер подбородок инспектор.

— Да и пусть содют, — усмехнулся старик. — Уж лучше я буду в Песочных рукавах сидеть, на казенных харчах, чем туда-сюда каждый месяц по диетре скакать. Тоже мне, нашли мартышку. В Песочных рукавах не так уж и плохо, как малюют. У меня братец старший там надзорным всю жизнь провел. Рассказывал мне, что надзорным там сложнее, чем заключенным. Заключенному-то чего? Сидишь себе целыми днями, спишь-жрешь-срешь, горя не ведаешь. А за тобой надзорные еще и убирают. И харчи приносят. Что тут эти поганые лепешки жрать, что там. Только тут ты сам крутишься, да еще налоги. А там тебе еду дают. Сервис не хуже, чем в таверне под Серебряной Слезой.

— Эх, Цедор, Цедор. В твоем возрасте легко рассуждать, когда все уже позади осталось, а впереди только Хранилище. А мне вот товарищи, кто в Песочных рукавах служили, рассказывали, что заключенные там мрут как мухи. Лечения нет, света почти не видят, а в клетках сыро — иной раз из песочных стен вода сочится, спать невозможно.

— Вот-вот, я о том и говорю, — прошамкал старик. — Там хоть подохнуть дадут.

— Ладно, отец, бывай, — сказал инспектор, видя, что разговор со стариком пошел по второму кругу.

— И ты здоров будь.

Инспектор прижал плотнее емкость с соком и, удовлетворенно вздохнув, пошел со двора к дороге, где стояла запряженная ослом телега, груженная бутылями и банками остальных соседей. Дом Цедора и его жены был последним на сегодня, и инспектора не могла не радовать мысль о том, что смена подошла к концу.

Старик долго смотрел в спину инспектору. Когда фигура служителя казны превратилась в едва различимую точку, старик задрал голову кверху. Ему нравилось смотреть на небо.

Своего естественного светила Амплерикс не имел. В любое время суток и время года небо на планете было черным, как уголь, растертый в пыль по холсту. Когда плебры запускали из Огненного моря высоко в небо сотни, а иногда и тысячи пламенных шаров, территории Амплерикса хорошо освещались, а черный, как воронье крыло, небосвод озарялся ярким огненно-медным отливом. Состояние осторожно наступающих сумерек, когда до прихода темноты еще надо подождать и когда вдалеке хорошо различимы лица соседей, деревья, дома и даже ухабы на дорогах — таким тут, на Медистом плато, был день, а днем огненных шаров в небе обычно горело более чем достаточно. Но сегодняшний день не отличался яркостью. Шаров в небе было немного, и темнота небосвода приятно давила на старика, позволяя ему увидеть мелкие звезды. Видел он и едва заметное розоватое рассеянное свечение на небе, опоясывающее всю планету. Пройдет немного времени, и перед наступлением ночи огненные шары убавят свой жар, заключив деревню в почти непроглядную темноту. Тогда особенно хорошо будут видны крошечные звезды, а розовый пояс на орбите Амплерикса по известной причине и вовсе обретет кроваво-красный оттенок.