Чемодан, вокзал, Россия. Сборник очерков и рассказов

Cергей Евсеев

Здесь обо всем, что пережил и передумал автор за семь лет жизни – в «роковой» ее период, когда начали стремительно рушиться привычные устои и ценности. «И наступила история», – как писал М. Булгаков о кровавых событиях в Киеве столетней давности. Но даже и в страшном суде не могло присниться, что та же «история» повторится и в XXI в. И, подхватив отдельных людей и целые семьи, понесет их в неведомую даль. И только одному Богу известно, что их еще ждет впереди. Ведь от себя самого – не убежишь.

Хроники ненависти по-киевски

«Киев — родина нежная», — писал в свое время один великий киевлянин — Александр Вертинский. «Нет города прекраснее на свете», — вторил ему другой — Михаил Булгаков. Все так. И тот, кто хоть раз побывал в этом древнем городе, по праву называемом колыбелью русской цивилизации, легко согласится с обоими высказываниями. Тем более что — это «родина нежная» для всего русского роду-племени. Ведь в летописи записано: именно из Киева «пошла и есть земля русская». А что написано пером, как известно, не вырубишь и топором. Но сейчас в «матери городов русских» русскому по рождению и духу человеку жить стало совершенно невозможно. Даже не из-за бесчинства и беспредела, которые чинят нынешние украинские власти (а они таки, похоже, вознамерились «вырубить топором», а то и выжечь каленым железом наши изначальные родовые связи). Что уж там — всегда можно с чем-то смириться, в конце концов, отсидеться в своем гнездышке, переморгать, перетерпеть… Тем более что все это уже было — было ведь в украинской истории. И было не раз. Очень похожие события без малого столетней давности мастерски и во всех подробностях описаны Михаилом Булгаковым в романе «Белая гвардия» (кто бы мог подумать, что вся эта жуткая мистерия повторится почти точь-в-точь в Киеве и на Украине в целом, что снова поднимется из глубин истории вся эта средневековая муть и вражда. И когда — в начале 21 века!). Но одно дело узнавать об этом из хрестоматийного произведения, при этом твердо веря оптимистическому утверждению автора о том, что такое больше не повторится никогда, а память о Петлюре да сгинет! И совсем другое — прочувствовать всплеск этой националистической вакханалии на себе, погрузиться в атмосферу всеобщей ненависти.

Для нормального человека, пусть даже и для исконного украинца, патриота своей земли, считаю — «пересидеть» это совершенно невозможно, а с учетом того, что в последнее время несогласных стали физически устранять — просто немыслимо. Тем более, что ненависть эта, изначально направленная на правящую верхушку страны, теперь выплеснулась на все и вся: украинцы ненавидят своих соотечественников на Донбассе за то, что те «не такие»; ненавидят они даже и тех людей из своего ближнего окружения, кто посмел иметь свое мнение, отличное от их собственного; а в последнее время, они уже начинают ненавидеть всех подряд, тех же соседей и даже друзей, за то, что те, к примеру, устроились в жизни лучше, чем они сами… В такой атмосфере невозможно не только жить, но и просто существовать. Потому люди и покидают массово свои родные пенаты на Украине (причем, не только в зоне боевых действий и не только русские по духу) и уезжают кто на Запад, кто на Восток, как говорится — до лучших времен. Но, как видно, лучшие времена эти наступят еще не скоро. Потому многие из «переселенцев» знают твердо, что уезжают с «родины нежной» навсегда.

О том, как росла и ширилась ненависть среди простых украинцев и откуда берется этот «вирус нацизма» — в этих заметках, сделанных если и не на манжетах, то уж на том, что попалось под руку — точно.

Дорога в ад

Я уже начал было мало-помалу приходить в себя. После всех этих зимних событий: после горящих баррикад перед стадионом Динамо, после ряда жестоких расправ над протестующими, после массового отстрела людей на Майдане, после тех жутких трех дней в Киеве, когда не работало метро…

Словом, я начал отходить, и стал временами присаживаться за письменный стол, и даже проскочило за это время пару стихотворений. Хотя ведь после всего этого кошмара, которому и до сих пор не видно конца, — как после Освенцима, нельзя, казалось бы, больше писать ни музыку, ни стихи…

Но я все же начал писать. О далеком уже киевском том Первомае в печально памятный чернобыльский год. Все вспоминал, вспоминал ту шестилетнюю девчушку, которую я, сам еще пацан восемнадцатилетний, облаченный в форму солдата-освободителя, нес на плече по Крещатику мимо правительственных трибун. А может, просто нарисовал ее заново — ведь 30 без малого лет уже прошло… И вот — новый Освенцим. В смысле, Одесса!.. Теперь уж точно — ни писать, ни читать, ни есть, ни спать — вообще ничего невозможно.

Случился, в общем, у меня настоящий сердечный приступ, удар, предынфарктное состояние — по телу судороги, в горле спазмы… Жена кое-как отпоила таблетками. Все равно не мог ни есть, ни спать, ни смотреть на белый свет вообще. А за окнам весна. Да какая!

А люди вокруг — ничего: гуляют, смеются, с загородных пикников возвращаются. Словно ничего и не случилось. Как будто обычный, как всегда, Первомай. Целых четыре дня выходных: гуляй — не хочу. Да будь он проклят этот Первомай! На работе то же самое — шутки, улыбки, обмен впечатлениями о проведенных праздниках, о пикниках-шашлыках. Какой траур? О чем вы вообще? Ах, Одесса?! А что там в Одессе? Сепаратистов сожгли? Ну, да так им и надо, туда им и дорога! Хорошо еще, что напился таблеток перед выходом на работу.

После обеда зашел Федор Иосифович, первый редактор нашей газеты, 73 года, нормальный вроде человек, я с ним раньше всегда делился насущными своими проблемами, за советом к нему обращался. В общем, как к отцу родному. И тут тоже решил поделиться с ним наболевшим, сил просто не было все это носить в себе. Ну, должен же быть, думаю, хоть один нормальный человек вокруг. У которого тоже чтоб, вот как у меня, горло перехватывало, и сердце, и душа так рвались на куски, что невозможно просто на белый этот свет было смотреть без содрогания.

Догнал старого редактора в коридоре, чтоб поговорить без лишних ушей, реакция-то сейчас у людей на все неадекватная. Вообще, и людей-то, если честно, бояться начинаешь, своих некогда милых-добрых сотрудников, особенно женщин. «Давить их всех надо, проклятых этих сепаратистов!» — только и слышно злобное шипение из всех углов…

В общем, остановил я Федора Иосифовича в коридоре и говорю: «Я вам вчера еще позвонить порывался, да передумал потом, на ночь-то глядя. Думаю, у самого сердце не на месте, так еще и вас во все это окунуть». А он стоит у окна, моргает, изумленно на меня так поглядывает, вроде как не понимает, о чем это я вообще. Ну, я ему опять свое: Одесса, мол, так и так, людей там забивали по-зверски, а потом сожгли сотню заживо! И ввернул еще: «Теперь-то вы поняли, наконец, от какого кошмара оградили себя крымчане своим мартовским референдумом?»

— Ну да, ну да, конечно, — отвечает растерянно Федор Иосифович.

У нас с ним перепалка словесная в марте случилась на фоне крымских событий.

— Так а что там, в Одессе? Что ты так разволновался-то, дружок? Ну, загорелся случайно Дом профсоюзов, ну обгорело несколько человек, понятное дело… Но это же не майдан, когда сто с лишним человек погибли!

И тут меня накрыло с головой: не знаю уж, что я ему сказал, и сказал ли вообще что-то. Только смотрел и смотрел, и не верил: тот ли это Федор Иосифович. Что произошло с людьми? И где вообще те милые-добрые люди, киевляне, которых я знал раньше, уважал и любил? Потом махнул рукой, не в силах что-либо вообще говорить больше, да и пошел к себе на рабочее место. Напоследок попросил только, чтоб разговор этот между нами остался.

Как же — между нами! Весь апофеоз как раз в том и заключается, что «настучал» старик молодому нашему редактору — слил, в общем, меня со всеми, значит, потрохами вперемешку со слюнями и слезами.

Уже в конце дня, когда я более-менее успокоился уже, тупо вперившись в монитор компьютера и кое-как вычитывая редакционные тексты, — заходит в нашу комнату редактор, садится вальяжно напротив меня и начинает издалека: как, мол, семья и дети, все ли здоровы, всё ли в порядке? Как вообще жизнь?

Я сразу смекнул, в чем дело, и бухнул ему прямо:

— Я ничего, в порядке. Федор Иосифович, что ли, накапал? Так забудь!

В общем, повоспитывал меня парень, тридцать с хвостиком лет всего от роду, посоветовал побольше гулять и меньше смотреть новости, особенно российские. И не реагировать вообще так остро на политику!

Я, в общем-то, умею себя в кулак зажать — в таких вот особенно случаях. Офицер как-никак. Хоть и бывший. Но тут опять не сдержался и резанул прямо в глаза своему юному начальнику глядя:

— Может, мне еще посмеяться по этому поводу?

А сам чувствую, волна эта чертова, горячая, на меня снова накатывает. Но держусь изо всех сил. А тот посмотрел на меня внимательно и говорит:

— Иди-ка, домой сегодня пораньше. А может, к врачу еще заглянешь по дороге?

И при этом все в глаза мне заглянуть норовит.

Взял я ветровку свою, попрощался и пошел. Но на пороге снова не удержался:

— Спасибо, — говорю, — хоть санитаров не вызвали!

Но в психи-то все равно, считай, записали (точно так же, как официальные одесские власти ныне хотят представить неадекватными всех тех, кто приносит цветы на Куликово Поле, к месту массовой казни людей!).

…И ведь было это все уже, было! И книги об этом обо всем написаны — десятки прекрасных книг: Ремарк, Хемингуэй, Б. Васильев, К. Симонов, Ю. Бондарев, В. Некрасов, М. Булгаков…

Почему же опыт предыдущих поколений никого ничему не учит? Почему люди якобы благими намерениями снова и снова выстилают себе дорогу в ад?

Вирус нацизма

В сентябре 1966 года на митинге у Бабьего Яра в Киеве замечательный писатель и человек Виктор Платонович Некрасов произнес несколько коротких и простых фраз, которые вошли в историю. Смысл сказанного заключается в следующем: да, в этом страшном и святом месте погибли не только евреи, но и украинцы, русские, поляки. Но только евреев здесь расстреливали именно за то, что они евреи. В этом суть совершенного против одной нации преступления, великой трагедии народа, названной холокостом и навеки осужденной (так нам казалось!) человечеством.

Кто мог подумать, что еще не успеет уйти в иной мир поколение людей, помнящих ужасы Второй мировой войны, как все повторится снова.

И снова черные силы призывают убивать жидов и москалей. И это в 21 веке! Что это, страшный сон? Нет, это действительность, жестокая реальность наших дней. Только теперь геноцид направлен именно против русских на Украине, вернее, всех тех, кто по духу, сознанию и образу мыслей относятся к русским, не желая признавать оголтелый национализм, человеконенавистничество, ксенофобию, насаждаемую официальным Киевом под видом украинского патриотизма. Жителей Новороссии, людей Донбасса, сказавших решительное НЕТ этой оголтелой политике новой, пришедшей к власти незаконным путем верхушке Украины — беспощадно уничтожают, поливая мирные города и села шквальным огнем из тяжелой артиллерии и гранатометов. А под завязку — еще и безжалостно «зачищают» вынужденно оставленные ополченцами населенные пункты, действуя там по отношению к населению хуже фашистов, приравняв всех подряд к террористам и даже — внимание! — оккупантам.

Это страшное преступление против собственного народа. И нет сомнения в том, что ему рано или поздно будет дана адекватная оценка со стороны мирового сообщества, здоровый голос которого уже, слава Богу, и сейчас прорывается сквозь плотную информационную блокаду.

Невозможно понять и принять другое, а именно: что случилось с людьми в том же Киеве? Некогда милыми, добрыми людьми, а ныне — превратившимися в настоящих зверей, судя по их прилюдным высказываниям. Откуда столько злобы и ненависти по отношению к части своего же собственного народа? Как с этим вообще возможно жить дальше?

Ведь со многими, повторюсь — милыми, начитанными и обаятельными некогда людьми — стало невозможно, а порой и просто страшно общаться. Невозможно спокойно ходить по улицам, магазинам, ездить в общественном транспорте…

А недавний случай в собственной редакции стал для меня и вовсе последней каплей. Две немолодые уже корректорши, обеим за шестьдесят, обе, к слову, русскоговорящие и более того, с чисто русскими фамилиями, глядя в свои мониторы, поочередно восклицали, поддакивая друг другу: мол, вырезать надо эту заразу на корню, выжигать каленым железом…

Долго я старался держаться, но тут не выдержал. Высказался, что, дескать, как вам не стыдно и все такое.

Боже, что тут началось! Накопившиеся ненависть и желчь тотчас же обрушились на меня. Не помню как, вылетел я из корректорской, от своих, собственно, подчиненных. В память врезался последний эпитет, брошенный в мой адрес: «Русский агент!» Сразу повеяло тридцать седьмым годом и стало откровенно страшно. Не за себя — за людей. И за всю страну, которая, кстати, наравне с Белоруссией в большей степени, чем кто-либо, хлебнула ужасов фашизма.

Когда же люди наконец прозреют и посмотрят на все происходящее нормальным человеческим взглядом? Возможно, тогда, когда преступная сущность нынешнего режима коснется конкретно каждого.

А вот от вируса человеконенавистничества, вируса нацизма так просто не избавиться. Ни в обществе, ни в конкретном человеке. Здесь без радикального, хирургического вмешательства, как показывает история, не обойтись. И в этом суть трагедии нынешней Украины, неуклонно загоняющей себя на эшафот. Катастрофа неминуема. Но станет ли это для грядущих поколений уроком? На фоне всего происходящего сейчас — вопрос риторический.

Обыкновенный фашизм

«Как хочется отмотать время на год назад!» — сказал мне в запале чувств знакомый из осажденного украинской армией Донецка. Сто с лишним погибших мирных дончан при проведении «антитеррористической» операции в аэропорту уже не вернуть. Что еще готовит для них Судьба, вернее, киевское руководство? Кто знает? Безумие и ужас! Я тоже ох как хотел бы отмотать время на год назад, чтобы вернуться туда, где все мы жили в мире и согласии. Если бы тогда кто и предположил саму возможность нынешнего сценария развития событий на Украине — его бы все в один голос назвали безумцем. Ныне мы все безумцы и людоеды, сами себя загнавшие в тупик страшной гражданской войны, откуда нет выхода. И нет спасения миллионам мирных людей, женщин, детей и стариков, которые окружены и блокированы в своих городах и поселках, в своих домах, на своей земле, в своей стране, которая в одночасье стала для них чужой и враждебной. Которая убивает их безжалостно и беспощадно, день и ночь обстреливая из минометов и тяжелой артиллерии, не давая возможности для ухода, эвакуации. Людей убивают только за то, что они не такие, как кому-то хотелось бы. Неправильный, в общем, народ, который не хочет жить по законам, которые ему навязывают, признавать героев-убийц, скандировать лозунги, которые, как мантру, подхватили толпы на Майдане и разнесли их, как вирус, как заразу по всей стране: «Кто не скачет, тот москаль!» А сами все скачут и скачут теперь под чужую дудочку, следуя какому-то дикому, средневековому инстинкту. Как одурманенные, напрочь забыв о добре и человечности, об элементарном сострадании… Люди вокруг превращаются на глазах в кровожадных людоедов и убийц, из всех углов и закоулков только и слышно: «Давить их надо, гадов, выжигать эту заразу на корню!» Это о народе Донбасса. И их давят. Жгут и убивают. Безжалостно и хладнокровно, специально направляя стволы орудий в сторону жилых домов и кварталов, больниц, детских садов и школ. В то время как блок-посты ополченцев находятся далеко за пределами населенных пунктов. Уничтожают по сути целый народ! И это в XXI веке, в самом сердце вожделенной Европы, где и «нечеловеческое» обращение с домашними животными официально считается преступлением чуть ли не против человечности. Где же эта лицемерная, лживая западная человечность? Очень хочется узнать, что думает и чувствует (если он вообще способен чувствовать!) европейский снайпер, наблюдающий сквозь оптический прицел за восьмилетней девочкой, держащей в руках плакат с выведенными нетвердой детской рукой словами: «Боже, как хочется жить!»… Или в мальчика того же примерно возраста с георгиевской ленточкой на груди? Как хотелось бы заглянуть ему в глаза. Кто он, этот налетчик-убийца, у которого не дрогнет ведь даже рука, когда он нажимает на спусковой крючок? Не иначе сверхчеловек? А те, кто оказываются у него на мушке, стало быть — недочеловеки? Ну да, так они и думают о восставшем народе Донбасса: хунтовский премьер с затравленно бегающими кроличьими глазками недавно высказался: недочеловеки! И старина Фрейд здесь явно ни при делах. Госдеп, как всегда оправдывая своих ставленников, списал все на трудности перевода. Интересно, с какого языка на какой? С языка просвещенного запада на язык недочеловеков?

Создается впечатление, что народу Донбасса устроили геноцид за то, что год за годом голосовал не за прозападных лицемеров, а за своих кандидатов.

Что это? Как это все назвать? Неужели же все забыли знаменитый фильм Михаила Ромма? Это — обыкновенный фашизм.

Королевство кривых зеркал

Весь следующий день после катастрофы под Шахтерском малайзийского Боинга-777 прошел как в тумане, как во сне во время тяжелой болезни с высокой температурой. Температура и в самом деле просто зашкаливала. Имею в виду накал страстей, который, как обычно, после таких резонансных событий, присутствовал в информационном и жизненном пространстве. Работа, естественно, не клеилась. Какая уж там работа — руки сами собой каждые четверть часа набирают на компьютере заветные коды новостных сайтов: что там нового? А ничего, все та же оголтелая антироссийская истерия, поток голословных обвинений, как будто уже проведено расследование и собраны все доказательства… Как будто можно верить нынешним украинским правителям. Даже если абстрагироваться от потока лжи в связи с последними событиями в стране, где все буквально переворачивается с ног на голову, «до горы раком», как едко выражаются сами же украинцы: когда одесситы на Первомай сами себя прилюдно сжигают, предварительно над собой же вволю и поиздевавшись; когда ополченцы непрерывно расстреливают свои же тылы из тяжелых орудий, которых у них, как правило, и в помине нет, таким образом фактически уничтожая мирных жителей, которые их поят и кормят и, несмотря на массовые расстрелы, все равно почему-то, как заговоренные, продолжают всячески поддерживать своих истязателей…

Оставим все это за скобками и вспомним лишь случай 13-летней давности — с катастрофой на украинской территории пассажирского самолета Тель-Авив — Новосибирск. Который ведь тоже сбили вовсе не украинские военные, а какие-то неведомые вражьи силы — москали, в общем, дабы подорвать авторитет доброй и миролюбивой Украины, всеми фибрами души и тела стремящейся интегрироваться в европейское сообщество.

Нынче-то «миленькая» эта Украина уже показала свое нутро всему миру. Правда, мир почему-то продолжает упорно не замечать ее зловещего, звериного оскала. Ну да, как говорится, Бог судья. Думаю, что это все до поры, до времени. Пока вся эта миленькая украинская заварушка не затронула непосредственно европейских соседей.

Но я хотел здесь рассказать о другом. А именно — о том, что больше всего меня лично шокировало в тот памятный редакционный день 18 июля 2014 г. А завела меня буквально в ступор традиционная наша газетная карикатура — так сказать, на злобу дня, — на последней, 12 странице нашего еженедельника. Когда мне принесли на подпись полосу, я тупо уставился в это «художество» и все никак не мог понять: что это и о чем? На рисунке был изображен самолет, со всех сторон напичканный ракетами, за штурвалом которого находилось нечто похожее на обезьяну — ну, с этим как-то можно еще согласиться: кто ж, как не обезьяна может бомбить мирных своих соплеменников? Но, внимание! При этом лобовое стекло самолета протирают… ангелы!… Да, да, именно те самые голенькие кудрявые мальчуганы нежного возраста с крылышками, которых изображают обычно на стенах храмов. Таким образом, эти самые «божьи» создания благословляют обезьяноподобного пилота на его «благородный» труд! Или я недопонял авторского замысла, не сумел проникнуть в глубинный контекст, в подспудный смысл, который заложил в эту «картинку» художник? Может быть, не знаю. Сможет ли в таком случае добраться до второго дна, до скрытого подтекста этого художества наш вечно спешащий читатель? Вряд ли.

Редактор вот тоже, как видно, не смог докопаться до сути заложенной в этой картинке шифровки, хоть и молодой еще (с мозгами, стало быть все в порядке), и вполне «свидомый». «Вы что, издеваетесь?» — оставил он свою запись на полях. А через пять минут по его же указанию вместо этой «чудненькой» карикатуры мы ставили на освободившееся место изображение горящей свечи на черном, траурном фоне, словом, черный квадрат с зажженной лампадой посередине. Как по мне, так это символ сегодняшней Украины. Внизу подпись: «Скорбим по 298 пассажирам и членам экипажа, погибшим в авиакатастрофе в Донбассе». Заметим, что ни по погибшим в Станице Луганской, ни в Станице Кондрашовской, ни в других местах пылающего ныне Донбасса — ни соболезнований, ни слова вообще, ни полслова в газете не было.

И тут бдительные наши, насквозь «свидомые» корректорши пенсионного возраста начали активно долбить всех ответственных за выпуск, включая редактора: это, дескать, никакая не катастрофа, а самый что ни на есть настоящий террористический акт — так наш президент сказал!

И что вы думаете, эти бесноватые бабушки таки дожали нашего молодого редактора в его же собственном кабинете с этим своим «терактом». По крайней мере, без истеричных криков и хлопаний дверью дело не обошлось.

Ну, и последний штрих в этой «карикатурной» истории: картинку-то эту «ангельскую» прислал наш московский карикатурист… Правда, родом он из Запорожья, но уже лет 15 как, женившись на москвичке, «живет и работает» во «вражьей» столице. И живет, говорят, неплохо — просто припеваючи поживает. Но «свидомисть» украинскую, как видно, не растерял. Насчет совести и человечности — не знаю, судить не могу. Живя в стране победившей «революции достоинства», где все вообще, повторюсь, перевернуто с ног на голову, как в королевстве кривых зеркал, судить о столь высоких материях уже не приходится.

Над пропастью во лжи

Обрисую обстановку в Киеве за несколько дней до осенних выборов (первых после «революции») в Верховную Раду. Очень кратко — как говорится, ничего личного (лишнего), только факты.

Карательный батальон «Азов», кажется, таки «взял» столицу: повсюду агитационные палатки с характерной символикой и портретами легендарного командира с криминальным прошлым, прославившегося особо жестоким истреблением непокорного населения юго-восточных областей — Андрея Билецкого. Подъезды, стены домов и магазинов густо обклеены его портретами. Молодые агитаторы — сплошь в характерной черной униформе бойцов карательных батальонов, символика на рукавах и карманах соответствующая. Как гласят надписи на палатках и плакатах — это «выбор патриотов». При виде этих палаток, этих самодовольных молодчиков и развешенных повсюду портретов их «славного» командира все тело продирает противным ознобом, в ушах звучит барабанная дробь, перед мысленным взором проносятся кадры старой кинохроники: стройные колонны солдат вермахта, проходящие под бравурные марши по столицам Европы. В воздухе явно повеяло 30-ми годами прошлого столетия.

Предвыборный штаб «выбора патриотов», как назло, разместился в одном из жилых домов нашего микрорайона, аккурат между двумя школами — видимо, чтоб подрастающее поколение активнее проникалось патриотизмом. Не сказать, чтобы местным жителям, даже хронически «свидомым», все это очень нравилось. Многие, проходя мимо этого агитштаба, на крыльце которого постоянно толпятся собственно агитаторы в характерной черной униформе — недовольно шипят сквозь зубы. Однако выводы при этом можно услышать самые неожиданные: «Ну, а что вы хотели? Это же Россия спонсирует всю эту нечисть — специально для провокаций!» Как говорится, без комментариев.

К слову, недавние бурные стычки у стен Верховной Рады и Администрации президента — тоже, вне всякого сомнения, дело рук Москвы, и конкретно — ФСБ. Если верить официальной пропаганде, Киев буквально наводнен эфэсбэшниками. И даже среди действительно мирных манифестантов под стенами Кабмина, требующих повышения зарплат учителям, врачам, соцработникам, каждый третий — агент ФСБ… Только диву даешься, куда в таком случае смотрит доблестная СБУ. Неужели сражается на восточном фронте с «террористами-сепаратистами»?! Что-то очень сомнительно.

Смотреть новости и читать газеты стало решительно невозможно. Все в них переворачивается с ног на голову: террористы (то бишь, ополченцы) Юго-Востока продолжают, несмотря на перемирие, нещадно уничтожать инфраструктуру, дома и школы в удерживаемых ими же столицах республик, городах и поселках. Правда, неувязочки и явные несуразицы лезут из всех буквально щелей. И, «кто имеет глаза», уж никак не может пропустить их мимо внимания. Ну, например: в новостях по всем украинским каналам, когда камера доходит до простых людей, жителей терроризируемых своими же повстанцами городов и сел мятежного Донбасса — зрители могут слышать в основном лишь общие слова возмущения из их уст: дескать, сколько ж можно воевать?! Когда уже кончится весь этот кошмар? И дальше все в таком же духе. Когда же «разум возмущенный» доведенных до отчаяния людей начинает крыть на чем свет стоит истинных виновников этой вакханалии, причем, в этом случае люди обычно не выбирают слов и выражений, «прямой эфир» резко обрывается. Зачастую — буквально на полуслове. Дослушать тех же самых людей до конца, так сказать, без купюр, можно в новостях на телеканале «Россия», естественно — в интернете.

И еще один характерный пример. Из заметки в некогда любимой газете узнаем, что 1 октября в Донецке школу обстреляли местные ополченцы-террористы (кто б сомневался!). При этом официальный Киев, оказывается, скорбит о многочисленных жертвах среди мирных людей!… И даже — внимание! — «сделает все от него зависящее, чтобы виновные были привлечены к ответственности». То есть одно из топовых столичных изданий фактически признает (намеренно или по оплошности), что «террористы», цинично обстрелявшие школу во время торжеств по поводу начала учебного года — таки подконтрольны Киеву, раз их можно «выявить и привлечь к ответственности». Вот так! Как тут не вспомнить оруэлловское: «Правда — это ложь!»

И самое печальное на описанном фоне — что народ от всего этого постепенно сходит с ума. При этом в большинстве своем медленно, но уверенно скатывается до откровенного маразма и, что особо противно — до крайнего национализма, переходящего в откровенный нацизм. И теперь это, к прискорбию, касается уже не только «племени младого, незнакомого», над промывкой мозгов которого, как выясняется, работали системно и основательно на протяжении двадцати предыдущих лет, но и вполне уже зрелых, состоявшихся людей, которые, казалось бы, должны ведь еще что-то помнить из «доброго, мудрого, вечного», почерпнутого в свое время из школ и институтов, а потому — анализировать и делать выводы. Но куда там! Вот уж воистину торжествует на сегодняшней Украине оруэлловский жуткий постулат: «Любовь — это ненависть!»

И упомянутая уже выше всуе славная наша СБУ, весь сонм ее «рыцарей без страха и упрека» — не спит. Нет, не спит! На днях вот в нашу газету пришел запрос на все псевдонимы, которыми пользуются штатные и даже «пришлые» журналисты. Комментарии, опять же, излишни. Да здравствует демократия и… СВОБОДА, которая, как вы уже, наверное, догадались — это РАБСТВО. В общем, все признаки утопии «1984» налицо.

Пушной зверек у порога

Еще, казалось бы, совсем недавно, в сентябре-октябре, наша редакционная корректорская бурлила, как кастрюля с варевом на плите, постоянно подогреваемая и подпитываемая извне противоречивым информационным потоком, как то: США поддерживает украинский курс на вступление в НАТО, Евросоюз позитивно воспринимает евроинтеграционные устремления украинского руководства, Украине осталось два шага до открытия границ с европейскими странами, у украинцев есть все возможности, чтобы справиться с внешним агрессором. Наши патриотические бабушки из корректорского цеха, пылая «священным гневом», набрасывались на всякого, кто смел им перечить или хотя бы даже и думать не так, как они. К примеру, когда их 28-летняя коллега, только что вышедшая на работу из декретного отпуска, посмела лишь заикнуться о том, что творят вооруженные боевики из добровольческих карательных батальонов на улицах, в супермаркетах и на пляжах Бердянска, где они на протяжении многих месяцев пребывали в резерве (или же на отдыхе после ротации) перед очередной отправкой на передовые позиции — ее тут же дружно начали «гнобить»: дескать, ты специально клевещешь на новую украинскую власть, лучше которой нет и не было еще в истории человечества. А чтобы знать «настоящую» правду об Украине, надо, мол, почаще смотреть «Пятый канал», а не шляться по улицам и супермаркетам в прифронтовой зоне, где, возможно, вовсю орудуют вражеские диверсионные группы, чтобы специально дискредитировать «наших славных защитников». Да и вообще — за такие разговорчики можно оказаться, знаешь где?! Вот то-то же.

Если б сам не был невольным свидетелем этих словесных «баталий», никогда не поверил бы, что такое вообще возможно — в 21-то веке. И где? На многострадальной Украине, хлебнувшей в свое время, как говорится, лиха сполна — и от всевозможных разноцветных банд, и от петлюр с бандерами, и от гитлеровских захватчиков.

Нынче же в наших редакционных кабинетах, в том числе и в «мятежной» корректорской, удивительное затишье — все сосредоточенно работают, угрюмо уткнувшись в газетные «белки» и мониторы. Но, чувствую, это затишье перед бурей, которая, судя по отдельным репликам, вот-вот уже готова разразиться.

Наши патриотические тётеньки и старушки теперь, нет-нет, да и возмутятся относительно того, что это, дескать, делается с ценами в магазинах и на рынках; и отчего так дорого стали брать за воду и отопление (и это при том, что в квартирах периодически нет ни того, ни другого), когда на зарплату, которая пока и не думала повышаться (хотя бы для начала до реального прожиточного минимума, не говоря уж о заявленном на майдане «европейском уровне»), и так еле-еле удается сводить концы с концами; и почему Соцстрах по полгода не выплачивает деньги по больничным листам; и, наконец, почему тот же Соцстрах «зажал» новогодние подарки детям — дескать, мы ведь исправно платим ему отчисления?!.. И таких «почему» с каждым днем становится все больше и больше. И я уже время от времени слышу из-за дверей редакционных кабинетов негодующие возгласы, типа: «Достало уже это правительство!»

А что ж вы, мои дорогие, думали? Правительство, пришедшее к власти на волне разрушения (начиная от памятников и заканчивая крупнейшими предприятиями) и войны — вряд ли когда-либо станет на путь созидания! Да разве ж нашим «свидомым» гражданам это можно было втемяшить в свое время?

Что ж, видимо, подобравшийся вплотную к порогу европейской Украины диковинный «пушной зверек» станет куда более эффективным учителем.

Киев, прощай!

Я хотел бы прожить в этом городе всю жизнь. «Город прекрасный, город счастливый… Мать городов русских!» — это у Булгакова. А для меня Киев — это как первая любовь.

Я приехал сюда в неполных семнадцать лет на излете весны, когда весь этот город, со своими живописными садами на древних холмах по-над Днепром, с бесчисленными белокаменными монастырями, с золотыми, синими, зелеными маковками церквей, «вырастающих», как грибы, то там, то сям на этих летописных холмах, — весь он предстал передо мной, как невеста в своем невесомом подвенечном одеянии, сотканном из белого, яблоневого и сиреневого цвета… Едва ступив на территорию Киево-Печерской лавры (тогда еще — историко-культурного заповедника) я тотчас почувствовал необычайный прилив сил, душа наполнилась несказанной радостью и… покоем. Там, в Лавре, охватив своим восторженным мальчишеским взором весь великолепный вид, открывающийся с площадки за Трапезной церковью: на нижние лаврские храмы, утопающие в садах, на синюю полосу Днепра, на белые современные постройки левобережья, на воздевшую к небесам руки со щитом и мечом Родину-мать (которую, смешно вспомнить, я из окна поезда принял за Святого Владимира), — я всем своим сердцем, всем существом своим почувствовал, что таки да, не обманули меня все прочитанные до этого книги, былины и сказания, повествующие об этом славном городе — это и есть то святое место, откуда «есть и пошла земля русская». А еще в тот торжественный момент меня охватило глубинное чувство, буквально завладевшее всем моим существом — что вот я и вернулся на свою исконную родину… И это чувство не покидало меня все прожитые здесь годы.

Как же радостно было возвращаться в любимый свой город после долгой разлуки, после командировок и странствий, причем — в любое время года!.. Я исходил вдоль и поперек все его дивные, завораживающие улочки, будто бы зовущие за собой к чему-то тайному, еще не изведанному, улочки, которые ручейками и реками стекаются к площадям с древними величественными соборами, словно бы поддерживающими своими золотыми шлемами-куполами огромную шапку лазурного небосвода. Я сотни раз прикасался ко всем его святыням, к старым камням его нарядных, приветливых особняков, отличающихся «лица необщим выраженьем». Я полюбил его людей — всегда улыбающихся, приветливых, добрых. Как полюбил впоследствии и их дивную певучую речь, звучавшую со всех сторон подобно весеннему звонкому ручейку.

Да, я хотел бы жить здесь до конца своих дней… Но однажды я проснулся и не узнал своего любимого города: где же то добро, те благость и свет, которые всегда, во все, даже самые тяжелые времена, так ласкали мою душу, наполняя ее живительными силами, любовью, верой и надеждой? Где же те добрые, милые люди, которых я так любил? Где это все, куда подевалось? Город вздыбился, ощетинился, показал свой звериный оскал и погнал черные потоки людей на центральную свою площадь — на Майдан. А как все тихо-мирно, и даже невинно, на первый взгляд, начиналось: совсем еще юные мальчики и девочки с национальными флагами и плакатами «Украина — цэ Европа!» Какой восторг — они же дети!… Но за их спинами уже буравили землю ошалевшие от предчувствия большой крови и в любой момент готовые сорваться с цепей черные псы, записавшиеся в ряды борцов за украинские «гиднисть» (достоинство) и «нэзалэжнисть». И вот их час настал. На майдане запылали покрышки, зазвенели устрашающей дробью пустые бочки, исказились ненавистью и злобой лица: «Москаляку на гиляку!», «Слава нации — смерть врагам!» А на смену жовто-блакитным национальным полотнищам пришли, заполонив все вокруг, черно-красные флаги УПА. «Слава Украине! Героям слава!» — волнами покатилось с одного конца огромной площади в другой и обратно…

Однажды, проталкиваясь через эту обезумевшую толпу к метро, я вдруг почувствовал всем своим существом: «А ведь это начинается война! И война против моей большой Родины — России!» А через месяц, на Крещение, уже весь центр Киева был охвачен огнем и затянут черными клубами дыма. «Беркут», стоящий стеной на «пограничных» рубежах и мужественно сдерживающий натиск разъярённой толпы, вовсю забрасывали булыжниками и коктейлями Молотова, жгли и били дубинками и ломами… Вскоре появились две первые, ритуальные жертвы майдана. И поднялся вселенский вой. О сотнях раненых и искалеченных мальчиках-беркутовцах — ни слова. После первых «жертвоприношений» путь назад был отрезан. На майдане запахло кровью. А этот запах, как известно, доводит хищника до исступления. Киев притих в ожидании новых потрясений, перестало работать метро… На горизонте замаячил призрак «Небесной сотни».

Благословенные, «легендарные», по Булгакову, времена закончились. И началась история. Вернее, повторилась.

«Как же все повторилось, вся эта историческая мистерия, описанная в „Белой Гвардии“: полчища псевдоказаков в жупанах, с „чубами-оселедцами“ на бритых головах, все та же волна ненависти против „жидов“ и „москалей“, и даже те же гробы на Крещатике… Как все повторилось без малого-то сто лет спустя! Только еще страшнее и беспощадней. А ведь 21 век на дворе! Кто бы мог подумать», — такие мысли беспорядочным вихрем неслись в моей воспаленной голове, когда я пробирался, прижимаясь к домам, по безлюдным и настороженно притихшим улочкам путем Алексея Турбина, но не тем, которым он пошел, движимый любопытством, в результате чего и наткнулся на взвод петлюровцев на Прорезной, а тем, которым должен был пойти, чтобы спастись: от бывшей Театральной на бывшую же Большую Подвальную, затем переулком мимо белой стены Софии к Старокиевской горе, оттуда по извилистому Андреевскому спуску скатился на Подол, к трамваю, и влился в густой поток охваченных тревогой людей, как по команде побросавших средь бела дня свои офисы и устремившихся штурмовать наземный городской транспорт. Три эти памятных, страшных дня конца февраля прошлого года прошли для меня как в горячечном бреду. А на четвертый день все стихло. И моему взору открылся чудовищный вид — истерзанного и поруганного моего города, сплошь — в черных ранах и язвах. И над всем этим по-прежнему вился серый едкий дым. Как на пепелище… Но ненависть и злоба, поднятые вожаками майдана, как болотная тина, из глубины людских душ, никуда ведь не исчезли. Вскоре они снова выплеснулись на улицы. Лидеры украинских националистов жаждали реваншистского «броска на восток». И новые власти им такую возможность предоставили.

Конец ознакомительного фрагмента.