Когда сталкиваются миры

Brangusis, 2022

У бывшего панка Мартина и дочки миллиардера Моники старая, как мир, история – роковая любовь между представителями неравных классов. И все бы хорошо, но спустя пять лет бытовухи и мелких недопониманий Моника решает, что Мартин ее больше не любит, и уходит, даже не поставив его в известность. Желая вернуть любимую и заодно разобраться, что творится в ее взбалмошной голове, Мартин волею судьбы оказывается в магазине альтернативной атрибутики Хот Топик. Там он знакомится с Итаном – сыном адвоката, который не выдержал груза родительских ожиданий и заработал биполярное расстройство; с Дианой – старшеклассницей, затравленной матерью и страдающей от лишнего веса; и с Айзеком – парнем из религиозной еврейской семьи, которому нравится быть ходячим стереотипом. Столкновение миров таких разных молодых людей приводит к водовороту невероятных событий, которые помогают им не только справиться со своими проблемами, но и исполнить дерзкие мечты и обрести новых друзей. Содержит нецензурную брань.

1

*Внимание! Все персонажи и события вымышлены. Любые совпадения являются случайными.

Однажды в Хот Топик (*Популярная сеть магазинов в США, продающая одежду и аксессуары для неформалов) зашел молодой еврей. Самый настоящий ортодоксальный еврей. С пейсами, в шляпе, в черном сюртуке и круглых очках.

Ошалевший продавец Итан, обладатель внушительных мускулов и отросших седых волос (несмотря на молодой возраст), выдал свое профессиональное:

— Чем я могу Вам помочь?

— Я ищу подарок для моего маленького кузена Йоси, — ответил еврей, широко улыбаясь. — У Вас есть что-нибудь с «Южным парком»? (*Американский комедийный мультсериал в жанре черного юмора и сатиры. Создатели — Мэтт Стоун и Трей Паркер).

Необычная просьба озадачила Итана еще сильнее.

— Есть футболка с Кайлом Брофловски (*Один из главных героев, еврей по национальности). Там написано: «Все надо мной смеются»…

— Это как раз то, что нужно!

Итан похлопал глазами, отложил журнал, вышел из-за прилавка и повлек еврея за собой. Однако завернув за стеллаж, он заорал:

— Ты все еще здесь?!

На полу сидела панкушка и рыдала в дизайнерского плюшевого медведя, у которого вместо глаз были вшиты кресты.

— Сперва заплати, а потом уже пачкай это своими соплями! — гаркнул Итан.

— Что случилось? — спросил еврей. — Рассталась с парнем?

— А что, это так очевидно? — всхлипнула панкушка.

— Вообще-то, ученые еще не выяснили никакой другой причины, по которой девчонки могут рыдать три часа подряд, — закатил глаза Итан. — Ты же здесь с самого утра торчишь.

— Из-за чего вы расстались? — спросил еврей.

— Он плохо со мной обращался.

Итан и еврей переглянулись и синхронно представили щетинистого абьюзера в растянутой майке.

— Это, конечно, ужасно, — покачал головой Итан.

— Сначала он сказал мне перестать красить волосы! — вскричала панкушка, возмущенно замахав руками. — Потом сказал, что есть столько сладкого вредно! А теперь говорит, что неплохо было бы бросить курить!

— И это называется «он плохо с тобой обращался», — цыкнул Итан.

— Он просто хотел о тебе позаботиться, — засмеялся еврей. — Это все и правда вредно.

Панкушка хмыкнула, сложила руки на груди и отвернулась.

— Ну, раз вы все вокруг такие святые, то помолитесь за меня грешную!

— Окей! — сказал еврей, достал из портфеля Тору, открыл ее на нужной странице и принялся читать: — Внемли, Израиль: Господь — Бог наш, Господь — один!

Теперь панкушка с Итаном обалдели, но Итан пришел в себя первым.

— Видишь? Все хорошо, — сказал он и вынул из кармана контейнер с таблетками. — Вот, выпей мой «Прозак» (*Антидепрессант) и иди мирись со своим парнем.

— Ну уж нет! Я задолбалась быть хорошей девочкой!

Итан осмотрел панкушку с ног до головы — грязные кеды, драные джинсы, обколотые булавками, вылинявшая футболка с ободранным принтом, шипастые напульсники на тоненьких руках и лохматые выжженные волосы с остатками фиолетовой краски. Итан расхохотался.

— Да неужто ты когда-то была хорошей девочкой?

Но панкушка с крайне серьезным видом протянула ему свою миниатюрную ручку.

— Моника Шарлотт Розенберг.

— Розенберг?! — уронил челюсть Итан. — Только не говори мне, что ты дочка владельца крупнейшей сети автозаправочных комплексов на восточном побережье!

— Была, пока не втюрилась в панка. Предки, естественно, мой выбор не одобряли, поэтому мне пришлось уйти из дома.

— Во дела! — Итан потер затылок, а потом протянул Монике руку. — Итан Вильям МакКлоу.

— МакКлоу?! — завопила она. — Ты из семьи самых крутых адвокатов штата?!

— Ага, ни много ни мало прямой наследник. Но после того как у меня в Йеле случился нервный срыв и врачи диагностировали биполярное расстройство, все надежды были возложены на мою младшую сестру. А чтобы дурачок Итан не чувствовал себя ущербным, папа договорился со своими приятелями и бедного Итана устроили продавцом в Хот Топик.

— Выходит, мы с тобой отступники… — прошептала Моника, фатально вытаращив глаза.

— Эй! — вдруг подал голос еврей. — Там снаружи что-то происходит.

За витриной магазина две старшеклассницы травили толстушку в пышном розовом платье.

— Ди, ну открой секрет, где такие платьишки для барби-оверсайз продают.

— Пожалуйста, оставьте меня в покое!

— А то что? Прилетит жирный единорог и сожрет нас?

Итан выскочил на улицу и гаркнул:

— А ну, отошли от моего магазина, а то полицию вызову!

На девчонок это не произвело никакого впечатления.

— Эй, мистер, ты попутал? Че мы такого делаем-то? Мы просто тусуемся, а к твоему дерьмовому магазину даже подходить не собирались.

Тогда из магазина вылетела Моника с бейсбольной битой в руках.

— А ну, пошли вон отсюдова, а то все мозги нахрен вышибу!!!

Девчонки испугались и дали деру, оставив розовую толстушку стоять посреди тротуара и хлюпать носом, обнимая свои сумки.

— Должен признать, твои методы более действенны, — сказал Итан Монике.

— Эй, ты как? — спросил еврей, подойдя к толстушке.

— Все нормально, — всхлипнула она. — Спасибо, что прогнали их.

— Кто это был? — спросила Моника.

— Девочки из школы.

— Они тебя обижают? — спросил Итан.

— Да.

— Твои родители об этом знают?

— У меня только мама. Да, я ей говорила.

— А она что?

— Говорит, чтобы я не обращала внимания. Она говорит, что они мне просто завидуют.

Моника расхохоталась.

— Чему тут завидовать? Малышка, ты себя в зеркало видела?

— Ой-вей, нельзя же так прямолинейно, — покачал головой еврей.

— Я знаю, — толстушка снова заплакала. — Я пыталась сесть на диету, но моя мама кондитер и сильно расстраивается, когда я отказываюсь есть ее тортики. У нее было тяжелое детство, она голодала, у нее даже куклы не было.

— И она решила оторваться на тебе и сделала из тебя сахарную принцессу, — закатил глаза Итан.

— Да, она даже назвала меня Дианой в честь принцессы Уэльской.

Итан вздохнул и сделал пригласительный жест в сторону своего магазина.

— Ладно, принцесса, пошли ко мне в гости. Приведешь себя в порядок.

— И заодно переоденешься во что-нибудь приличное, — сказала Моника. — Сынок адвокатов, у тебя найдется какой-нибудь шмот очень-очень большого размера?

— Пф-ф. Конечно, найдется. Не в Америке, что ли, живем?

Через десять минут на Диане были красные клетчатые штаны и черная футболка с логотипом какой-то метал-группы.

— Видишь? Сразу килограммов десять убавилось, — сказала Моника, поправляя ей волосы.

— Да, очень миленько, — сказала Диана, завороженно глядя в зеркало.

— А платить кто будет? — спросил Итан недовольно.

— Я завтра деньги принесу, честно. А сегодня могу маминым тортиком угостить, я в школе недоела.

— Что ж ты сразу не сказала, что у тебя есть торт?! — заорала Моника. — В смысле… тебе целый торт в школу дают???

— Пойду сварю кофе, — закатил глаза Итан.

Через пять минут все четверо сидели за прилавком и распивали кофе с тортиком.

— Ешь, ешь, — сказал еврей Диане, которая стеснялась прикасаться к своему куску. — Не надо голодать и лишать себя сладостей. Просто кушай их в умеренном количестве.

— Или со мной делись, — сказала Моника с набитым ртом.

— Я себя сегодня каким-то спасателем чувствую, — сказал Итан мечтательно. — Обычно в моем магазине такого не бывает. Сначала рыдающая оборванка, потом жертва школьного буллинга. Всех успокаивай и утешай. А Вы, мистер… — покосился он на еврея.

— Айзек, — улыбнулся еврей, помешивая кофе. — Можно Изя. А иногда меня называют Айк. Как маленького братишку Кайла Брофловски.

— Значит, ты любишь «Южный парк»?

— О, я его обожаю!

— А религиозным людям такое можно?

— Ну, это относительно новая штука, синагога еще не успела ее запретить. Кстати, о птичках… — еврей достал из сюртука навороченный смартфон и посмотрел на время. — Ой-вей, мне уже пора. Богослужение вот-вот закончится. Я сегодня прогулял, вот и решил заглянуть в Хот Топик, чтобы время скоротать. Хочу сделать подарок маленькому кузену. Тетя Роза из Лос-Анджелеса приехала в гости вместе с сыном Йосей. А я эту семейку на дух не переношу. Надеюсь, они взбесятся.

— Боже, это какое-то сборище психов! — прыснула Моника, элегантно прикрыв рот, испачканный в торте. — Еврей, прогуливающий синагогу и бесящий родственников. Сын адвокатов с биполярным расстройством, работающий в Хот Топике. Толстая девочка, страдающая от заскоков матери…

— И богатая бедняжка, кинувшая парня за то, что он пытался о ней позаботиться, — закончил Итан.

— Зато как нам весело, — сказал Айзек, хитро улыбнувшись во весь рот.

Диана скромненько засмеялась и отправила в рот кусочек торта.

2

Вечером все были дома или по пути туда. Диана плелась вверх по улице, прижимая сверток своего розового платья, как щит, и старалась не реагировать на улюлюканье мужиков из автомойки на другой стороне улицы:

— Эй, не наша ли это свинка?

— Глядите, свинка в металлисты заделалась!

— Где твое платьишко, барби?

— Ты что, металлюгу сожрала и шмот у него отжала?

Дома мать Дианы спросила:

— Что это на тебе? Что с платьем?

— Мам, извини. В школе в меня опять кидались губкой для доски и платье испачкалось. Пришлось пойти в магазин и купить какую-нибудь одежду.

— Боже, ну что за детский сад? Это было мое любимое платье. Завтра я отнесу его в химчистку. Наденешь то голубенькое. А эту уродливую одежду сдашь обратно.

— Хорошо, мам.

— Ты представляешь? Испекла сегодня новый торт, а его не разобрали. Наверное, еще не распробовали. Пришлось домой тащить. Надо быстрее съесть, чтобы не испортился. Давай поедим его вместо ужина, а остатки завтра с собой в школу заберешь.

— Мам…

— Что?

— Питаться одними тортами — это не очень полезно…

Мать горько улыбнулась и развела руками.

— Ты хочешь на ужин что-нибудь более полезное? Что ж, ты права. Сейчас мама выбросит в помойку эту отраву, которую никто даже покупать не хочет, сходит в магазин и приготовит спаржу с индейкой.

— Мам, никто не говорит, что твой торт отрава…

— Маме нетрудно, милая. В конце концов, это моя работа. В пекарне весь день меси, мешай, взбивай, почему бы и дома над плитой не постоять? Все равно отрава получится. И в пекарне ничего не купят, и родная дочь есть откажется.

— Мам, ну перестань…

— Мама же ничего не знает о полезном и вкусном питании.

— Мама, прошу тебя!

Таким образом, у Дианы с ее матерью на ужин снова был торт.

Моника пришла в свою голую квартиру, где не было даже матраца, чтобы спать, и убрала в пустой холодильник остатки торта из Хот Топика. Зазвонил смартфон. Она сбросила вызов. Пришло сообщение: «Мона, это уже не смешно! Я волнуюсь! Пожалуйста, скажи хоть что-нибудь!» Она не стала отвечать.

Айзек вручил маленькому кузену Йосе футболку, и тот сделал вид, что очень обрадовался. Тетя Роза покривила губами, но ничего не сказала. Родители тоже. Мать, однако же, спросила:

— А где чизкейк для тети Розы, который я попросила тебя купить по дороге из синагоги?

— Ой-вей, простите меня. Я, видно, так сосредоточился на молитве, что совсем забыл о чизкейке, — сказал Айзек с самым праведным видом.

— Завтра не забудь, ладно? Не можем же мы допустить, чтобы тетя Роза побывала у нас в гостях и не отведала классического нью-йоркского чизкейка.

— Ни в коем случае не забуду!

Когда Итан пришел домой, он застал родителей в глубоком трансе. Для матери даже пришлось вызывать доктора.

— Что стряслось? — спросил он.

— Пока мы думали, что твоя сестра в поте лица изучает право в Стэнфорде, — ответил отец холодно, — она выскочила замуж и спустила на медовый месяц все деньги, которые мы выслали ей на учебу.

— Ого, Лора вышла замуж, — слабенько улыбнулся Итан. — А кто жених? Мы его знаем?

— Нет. Это какой-то тщедушный лингвист с никому не известной латиноамериканской фамилией, с которым она познакомилась на вечеринке для первокурсников.

— Что мы сделали не так? — горько разрыдалась мать. — Почему у нас такие дети? Мы так для них старались! Мы дали им все, а взамен ничего от них не добились.

Итан грустно усмехнулся и поднялся к себе в комнату. Там он написал сестре короткое сообщение с поздравлениями и распаковал свои покупки — черную и фиолетовую краску для волос.

— Что ж, раз уж я все равно всех разочаровал, терять мне больше нечего.

3

На следующее утро Моника уже встречала его у дверей магазина с гитарой наперевес.

— Ого! Ты покрасился? На каких радостях?

— Да так, — потер затылок Итан. — Все эти события вчерашнего дня… И когда ты начала толстенькую наряжать… Захотелось вернуться в старые добрые времена…

— Ты что, был эмо-кидом?!

— Нет, но дико мечтал им стать. Тусить с ними. Одеваться, как они. Но куда там, я был будущим адвокатом. А вчера вдруг подумал — ну и шут с ним. Пусть мне уже не 15 лет, но зато я больше не будущий адвокат и могу носить узкие дырявые джинсы, не боясь расстроить родителей.

— На самом деле, тебе очень идет! Гораздо лучше, чем седина. Я вообще не понимаю, что это за мода такая дурацкая! Все хотят быть вечно молодыми и в то же время красятся под седину!

Итан отвел глаза и неловко поджал губы. Его седина была настоящей.

— В любом случае, спасибо за комплемент. А ты что, в рок-группе играешь? — спросил он, указывая на гитару.

Моника пристыженно поковыряла кедом в асфальте.

— Нет еще. Можно, я перед твоим магазином поиграю? Может, кто чего подкинет.

Итан скривился.

— Если только ты не будешь создавать мне проблем.

Он открыл магазин и начал рутинные приготовления. Моника сыграла парочку кривых аккордов и зашла вовнутрь.

— Че-то мне как-то стремно, — сказала она.

— Может, для начала играть научишься?

— Я пять лет училась! Мы с бывшим хотели собственную группу сколотить. Но куда там! Он звукач и мальчик на побегушках у своих дорогих друзяшек. По всему городу с ними катается, аппаратуру настраивает, даже свою бас-гитару им отдал.

— А почему вы к ним играть не пошли?

— Да у них группа еще в школе развалилась. А когда заново собралась, бывшего не взяли, потому что он на травку крепко подсел. А у меня с его друзьями нелады.

— Эх, умей я на чем-нибудь, кроме виолончели, играть, я бы сколотил с тобой группу. Была у меня в детстве мечта стать музыкантом. Неважно каким. Хоть в группе играть, хоть в оркестре, хоть соло. Я любил виолончель, в нотной грамоте хорошо разбирался, даже небольшие мелодии сочинял. Но родители убедили меня, что я мечтаю стать адвокатом. А теперь уже поздно.

— Да ну их в лоб! Ничего не поздно, и ты теперь сам можешь решать, кем хочешь быть! Если ты на виолончели играл, тебе не составит труда освоить какой-нибудь другой инструмент. У меня вон скрипка была и сольфеджио.

— Без обид, но твоим навыкам игры на гитаре это никак не помогло.

— У меня просто было мало практики! — надулась Моника. — Какой смысл играть на гитаре, как проклятый, если у тебя нет своей группы?

— Для собственного удовольствия, например. Или чтобы попрошайничать не так стыдно было.

Моника помялась.

— Слушай, — сказала она. — Может, твой папа еще раз с кем-нибудь договорится и меня кто-нибудь наймет? Мне работа нужна. Деньги заканчиваются. Я все за аренду отдала, когда от бывшего ушла.

— А на что ты жила, когда была с ним?

— Он мне половину своей зарплаты отдавал.

Итан чуть не уронил манекен, который в данный момент поправлял.

— Ты что, ушла от парня, который тебя содержал?!

— Ну, мне еще предки по праздникам переводы делают. Подмыливаются. Все надеются, что я вернусь в их обитель лжи и лицемерия и выйду замуж за богатого старпера, которого они для меня присмотрели.

— Крошка, да ты ни дня в жизни не работала! О чем ты думала, когда уходила от парня, который за тебя платит?! Думала, купишь гитарку, пойдешь в метро и набренчишь себе состояние?!

— Ну, гитару мне тоже он купил…

— Да ты вообще в своем уме?! А образование у тебя какое?

— Американская литература. Но я бросила колледж после того, как ушла из дома.

— Блеск! У тебя даже паршивого диплома об образовании нет! Хотя с американской литературой нынче все равно не разгуляешься.

— Ну извини! Меня готовили замуж за богатого старика, а у них спрос на жен с научными степенями, неважно какими. Вот я и выбрала ту, где париться не надо. Читай себе книжки и критикуй героинь.

— А то я не знаю! Ты хоть понимаешь, что без образования, без опыта работы и в таком виде тебе ничего приличного не светит?

— Ну, а если не очень приличное?..

— А тебе оно надо, чтобы весь город судачил, что дочка Розенбергов с голой жопой разносит пиво в обоссанном баре? Уж лучше сразу к родителям на поклон.

— Это исключено!

В этот самый момент в магазин зашла Диана со свертком пышного голубого платья в руках.

— Привет! Я деньги принесла. Мама сказала мне сдать эту одежду обратно, но она мне очень нравится. Поэтому я переоделась в подъезде.

— Тортик принесла? — накинулась на нее Моника.

— Да, — Диана показала ей сумку с неудавшимся тортом матери.

— Сынок адвокатов, делай кофе!

Итан тяжко вздохнул.

— Ну вот, дождался. Связался с плохой компанией, и моя жизнь стремительно пошла под откос, как я и мечтал в 15 лет.

— Гитара? — спросила Диана, покосившись на инструмент Моники, брошенный на прилавок.

— Да, мы тут с Итаном обсуждали, как создадим нашу эмо-панк-гранж-металл-группу. Есть уже ритм-гитара, главный вокалист, виолончелист и, соответственно, бэк-вокалист. Осталось всего-то ударника найти, басиста, клавишника и соло-гитариста. И заставить их петь, конечно же.

— О, я в младших классах играла на цимбалах в маршевом оркестре.

— Вот видишь, как все удачно складывается? У нас уже ударник есть!

— Ты сумасшедшая, — пробормотал Итан, разливая кофе.

И в этот момент в магазин зашел Айзек. Его узнали не сразу, потому что он был в рыжей куртке, зеленых штанах и зеленой шапке-ушанке.

— Кайл Брофловски, ты ли это?! — обалдел Итан.

— Да, это я. Мне сегодня не в синагогу, поэтому я в повседневном.

— Тебя в рай-то пустят за такой прикид? — спросила Моника.

— Если честно, я не знаю. Но, по крайней мере, дети на улице не кричат: «Смотри, еврей!» Они кричат: «Смотри, Кайл Брофловски!»

— Тебе идет!

— Спасибо. А ты, если дергаться начнешь, будешь на Твика похожа *(Персонаж из «Южного парка», страдающий психозом).

— Скоро начну, не переживай.

— А я похожа на Эрика Картмана (*Персонаж из «Южного парка», отличающийся лишним весом и жестоким характером), только я, наверное, не такая злобная, — хихикнула Диана.

— Боже мой, здесь все смотрят «Южный парк»! — засмеялся Итан.

— А то! — вскричала Моника. — Может, так нашу группу и назовем? Будем одеваться, как они, и над прикидом париться не надо!

— Ага, а когда нас посадят за использование чужой интеллектуальной собственности, у нас вообще будет шикарная и очень узнаваемая униформа!

— Вот че ты начинаешь?! Сам же сказал, что ты больше не будущий адвокат!

— Погодите. Вы создаете группу? — спросил Айзек, подсаживаясь к тортику.

— Да, — ответила Моника. — Есть гитарист, главный вокалист, виолончелист, бэк-вокалист, ударник и бэк-вокалистка.

— А я на пианино хорошо играю.

— Значит, у нас есть клавишник и еще один бэк-вокалист! Пора бары обзванивать и расписание выступлений составлять!

— Что играть-то будем? — засмеялся Айзек. — «Хава нагила» (*Популярная еврейская песня)?

— Да хоть «Хава нагила», потому что дальше этих стен мы все равно нигде играть не будем, — сказал Итан.

— Че это? — фыркнула Моника.

— Ну, виолончелисты в рок-группах обычно не играют, поэтому наш творческий союз отправят в три шеи.

— Цимбалистов в рок-группах я тоже не видела, — надулась Диана.

— А что? Получилось бы очень интересно, — сказал Айзек. — Я могу свой синтезатор принести, но только завтра. Если я покажусь дома так рано, мне нечем будет объясниться, почему я опять не купил тете Розе чизкейк.

— Я могла бы сходить за цимбалами, — сказала Диана. — Я недалеко живу, и мама сейчас на работе. Но только возвращаться домой мне приходится через автомойку, а там парни обзываются, поэтому я стараюсь не ходить там лишний раз.

— Да как они смеют?! — вскричала Моника. — А ну, пошли за цимбалами! Разберемся с этими уродами! Это, поди, ссыкливые бородатые мачо-хипстеры типа моего бывшего и его друзяшек!

— Мона, а тебе не кажется, что ты и так уже порядком глупостей наделала? — нахмурился Итан.

— А что мне терять? Я и так истеричная тварь и старая курящая корова, которая жрет сладкое и ведет себя, как ребенок!

— Это тебе так бывший сказал?

— Да!

— Это, конечно, он зря.

— Я пойду с вами, — сказал Айзек. — Позвоню в девять-один-один, если начнется кровопролитие.

— Осторожней там! — напутствовал Итан.

4

Когда троица оказалась в поле зрения автомойщиков, один из них попытался пошутить:

— Ой, наша свинка друзей из цирка ведет…

Моника подхватила с тротуара первую попавшуюся стеклянную бутылку, разбила ее за горлышко и рванула к обидчикам. Те даже не успели ничего сообразить.

— Что, обезьяны, нравится беззащитную девчонку обижать, а?! Она-то похудеет, а у вас, уродов бородатых, мозгов никогда не прибавится! У нее вся жизнь впереди, а вы тут подохнете на своей мойке и горевать о вас будут только ваши бородовые вши!

— Эй, малышка, полегче! — шарахнулся один из мойщиков.

— Ты, сучка, попутала?! — взревел второй.

— Ну давайте, обезьяны мордоволосые! Я быстро в девять-один-один позвоню и скажу, что вы пытались меня изнасиловать!

— Ты дура?! Ты сама на нас с бутылкой налетела!

— А кому, вы думаете, они поверят? Слабой беззащитной девушке или двум волосатым амбалам с криминальными рожами?

— Нифига себе «слабой беззащитной»! Это нам в девять-один-один звонить надо!

Айзек неслышно подкрался сбоку и заставил всех участников потасовки взвизгнуть от неожиданности.

— Джентльмены, грубость по отношению к дамам противоречит заповедям Господа.

— А это еще что за очкастый хрен?!

— Прошу без оскорблений. Вы хоть знаете, чей я сын?

— И чей же ты, мать его, сын?!

— Божий, конечно же. Хотите листовку с молитвами?

— Черт, да это психи какие-то! Пошли, Джей, нечего с ними связываться!

Мойщики ушли, а Диана, Айзек и Моника продолжили свой путь с тем же чувством, что испытывает герой боевика, плывущий в замедленной съемке на фоне взорванного здания.

— Ребята, вы лучшие! — пропищала Диана.

— Я чуть не описалась от страха, — пробубнила Моника.

— Я тоже, — сказал Айзек.

Захламленная квартирка Дианы и ее матери располагалась на третьем этаже старого обшарпанного кондоминиума и была такой крошечной, что у Моники невольно вырвалось:

— Ди, бедная, как ты тут помещаешься?

— От маминой кондитерской немного дохода, мы не можем позволить себе жилье попросторнее, — проблеяла Диана, раскрасневшись.

Моника прямой наводкой прошествовала на кухню и открыла хозяйский холодильник.

— Ого, сколько тут жратвы! Я когда с предками жила, у нас и то такого не было! Ди, я себе бутер сделаю, окей? С вас все равно не убудет.

— Окей… — пробурчала Диана, краснея с ног до головы.

Моника принялась шуршать и брякать контейнерами.

— Блин, заставили все тортами, хрен до ветчины доберешься! Проще сразу торт сожрать! Вот как тут не разжиреешь?

Диана почувствовала, что сейчас вспылит, и поспешила в свою комнату.

— Пойду цимбалы поищу.

Ее комната была просто забита свечами, стеклянными черепами, мистическими книгами, игрушками персонажей Тима Бертона и фигурками анимешных лолит. Над письменным столом висел постер с готами из «Южного парка».

— Ого, так ты фанатеешь по всяким готическим штучкам! — сказал Айзек.

— Угу, — кивнула Диана стеснительно.

— А по тебе и не скажешь. Я когда впервые тебя увидел, подумал, что ты кукол Барби коллекционируешь.

— Это мама мне такую одежду покупает, — вздохнула Диана. — Что бы я сама себе ни купила, она говорит, что это дешевка и безвкусица, и заставляет меня сдать это обратно.

— И, конечно же, она считает, что ее вкус идеален?

— Угу. И что только она знает, как лучше.

Тем временем из комнаты матери Дианы раздался вопль ужаса:

— Скорее звоните в полицию! В этом доме живет маньяк-психопат!

— Ну Мона! — закричала Диана и бросилась вон из своей комнаты, роняя по пути все, от чего не успела увернуться.

В крошечном закутке, который мать Дианы называла своей спальней, было больше кукол, чем в магазине игрушек. Ими была завалена и кровать, и прикроватная тумбочка, и полка над кроватью, и туалетный столик, и даже подоконник.

— Мона, что ты вытворяешь?! Кто тебе разрешил сюда входить?! — завопила Диана чуть ли не в слезах.

— Я просто подумала, что это дамская комната, а тут такое, что у меня аж бутер изо рта выпал, — ответила Моника, стряхивая с себя крошки.

У ее ног действительно валялся недоеденный бутерброд с ветчиной и огурцами.

— С ума сошла?! — заорала Диана. — Сюда вообще нельзя! Мама бесится, когда кто-то заходит в ее комнату!

— Что? Боится, что кто-то утащит ее любимую куколку и ей не с чем будет играть?

— Не смешно! Ты хоть представляешь, что она мне устроит, когда увидит, как ты тут насвинячила? Почему ты вообще лезешь, куда тебя не просят? Ты как бы не у себя дома!

— Ой, знаешь, надо было сразу сказать, что у вас не хата, а антикварная лавка с ценнейшими реликвиями, я бы в холле подождала!

В кукольное королевство матери Дианы заглянула рожа Айзека, которая поправила очки и присвистнула:

— А это очень-таки интересный клинический случай…

— Все, пошли вон отсюда! — вышла из себя Диана и вытолкала гостей из святая святых своей матери. — Лучше помогите мне цимбалы найти!

— Вот эти? — Айзек указал на валявшиеся на полу цимбалы. — Они вместе с роликами откуда-то сверху упали, когда ты что-то задела. Так ведь и по голове может прилететь.

— Знаю, знаю! — фыркнула Диана. — Места мало, куда все складывать?

— Ты что, на роликах катаешься? — спросила Моника, переместив свой интерес на розовые роликовые коньки, небрежно разбросанные по полу.

— Какой там! — вздохнула Диана. — Мечтаю научиться, когда похудею.

— Долго же тебе придется ждать, деточка.

— Ой-вей, какая же ты прямолинейная, — покачал головой Айзек.

— Между прочим, катание на роликах считается спортивным занятием, а от спорта худеют, — сказала Моника серьезно. — Так что если ты перестанешь откладывать, то начнешь худеть гораздо быстрее. Пошли в парк кататься, пока погода хорошая?

Диана замялась.

— Не знаю… Я на них стоять-то не умею. Дома мало места, потренироваться негде. Надо мной все будут смеяться.

— Ой, ты еще меня на скейте не видела! Мой бывший хорошо катался. Я попросила его меня научить. Но я боялась, что буду выглядеть глупо. Ноги деревенели, я боялась с места сдвинуться, у меня вообще ничего не получалось. Короче, он забил, а потом и сам кататься перестал. Любовь прошла, завяли помидоры. Поэтому я забрала его скейт, когда уходила. Без соплей кататься научусь.

— Ну, если не мне одной позориться, тогда ладно, — сказала Диана с надеждой в глазах.

— Вот круто! И мне не так стремно будет!

— А что, «Хава нагила» на цимбалах сегодня отменяется? — спросил Айзек.

— Ой, давайте просто возьмем эти цацки и вернемся в Хот Топик, — замахала рукой Моника. — А там уже видно будет. Мне по-любак за скейтом придется в свою новую хату тащиться.

Когда они вернулись в Хот Топик, у них было все. И «Хава нагила» на цимбалах, и покатушки на роликах вдоль стеллажей, и раскуроченные полки, и позеленевший от злости Итан. И, конечно же, очередная сотня дурацких фотографий в Инстаграм.

5

На следующий день в Хот Топик зашел хипстер. Самый настоящий хипстер в фланелевой рубашке, с длинными волосами и полуметровой бородой. Только больно уж тощий, поэтому издалека и не приглядываясь он походил на бомжа. Сначала хипстер долго осматривался и сверялся с телефоном, а потом поглядел на Итана и Айзека, которые увлеченно баловались за прилавком на синтезаторе.

— Кайл Брофловски… Перекачанный эмо-кид… Все верно, это здесь.

Итан, наконец, поднял глаза и увидел очередного посетителя, какие в Хот Топик обычно не заходят.

— Э-э, я могу Вам чем-то помочь?

— Я ищу Монику, — сказал хипстер решительно.

Итан и Айзек переглянулись.

— Кого? Мону, что ли?

— А Вы ей, простите, кто? — спросил Итан.

— Я ее жених, — ответил хипстер с достоинством.

— А-а-а, наверное, тот самый бывший! — осенило Айзека.

— В СМЫСЛЕ БЫВШИЙ?! — схватился за бороду хипстер.

— Точно-точно, это он, — сказал Итан Айзеку. — Я его, правда, немного по-другому представлял. Думал, что это за такой мифический бывший, который содержит свою бабу и покупает ей гитары, а потом обзывает ее истеричной тварью и старой курящей коровой, которая жрет сладкое и ведет себя, как ребенок?

— ЧТО ТЫ НЕСЕШЬ?! Я НИКОГДА ЕЙ ТАКОГО НЕ ГОВОРИЛ!!!

— Правда? — вскинул бровь Айзек. — А мы слышали кое-что другое.

Хипстер ударил себя в грудь и вытаращил огромные грустные глаза, так плохо сочетающиеся с его брутальной бородой.

— Клянусь, я бы никогда такого Моне не сказал! Я ее даже стервой ни разу не назвал!

— Ого! Да у тебя железные нервы, парень, — присвистнул Итан.

— Значит, ты весь такой белый и пушистый, а она все придумала и просто так от тебя ушла? — спросил Айзек, пристально глядя на хипстера.

Тот вскинул руки.

— Я не утверждаю, что я белый и пушистый. Но Мона тоже имеет привычку преувеличивать. Один раз она была под кайфом, грохнулась и ударилась о край дивана, на котором сидел мой друг Мейсон. Он просто играл в приставку. А она начала орать, что он специально ударил ее диваном по башке. Не звучи это так упорото, представьте, какие бы тогда у Мейсона проблемы были.

— Довольно крупные, — закивал Итан с видом знатока.

— Клянусь, я люблю Мону, она для меня все, — продолжал хипстер, искренне держа руку на груди. — Я хочу на ней жениться. Я ей даже предложение собирался сделать после того, как получу повышение.

— Зря стараешься, парень, — усмехнулся Итан.

— Это еще почему?

— «Жениться», «повышение», здоровый образ жизни, борода до колен. Ты для нее слишком правильный. А ей хулиганы нравятся. Ты хоть знаешь, что она от богатых предков с панком убежала?

— Конечно. Это был я.

— ТЫ?!

Итан и Айзек попытались представить на месте бородатого хипстера грязного лохматого панка, но так и не смогли.

— Чувак, как ты до такого докатился?! — взвыл Итан.

— До какого? До такого, что захотел жениться на любимой девушке, построить карьеру, чтобы обеспечивать наше будущее, и забыл вовремя побриться?

— Нет, это все, конечно, замечательно. Но если все было так хорошо, почему она от тебя ушла?

— Я это и пытаюсь выяснить! Мы поругались на днях. В последнее время она стала много курить, и я испугался, как бы она не докатилась до меня в юности или, не дай бог, до моего лучшего друга Мейсона. У него в 18 лет был передоз, еле откачали, теперь он даже к кофе не притрагивается. Ну да, каюсь, по ходу нашей жаркой дискуссии я брякнул, что она состарится раньше времени, если будет так много курить. Она вспылила, даже не стала слушать, что я пытаюсь до нее донести. Наговорила гадостей, мол, я превратился в зожника и хипстера и теперь пытаюсь сделать из нее фито-няшу, считающую калории, а то и вовсе хочу кого-нибудь помоложе. Я психанул и ушел спать в свой эмо-угол. Утром ушел на работу. Думал, все будет, как раньше — я приду, и мы помиримся. Но когда я вернулся, ее уже не было, а ключи лежали на столе. Я начал ей названивать и написывать, но она меня игнорит. Я уже не знал, что думать. Хорошо, что она фотки вчера в Инстаграм выложила. Я еле как вычислил, что это за место. Взял отгул и вот — пришел за ней.

— Ну уж нет, только не в моем магазине! — замахал руками Итан. — Она же здесь все разнесет, когда увидит тебя! Так что давай-ка за дверь и до конца моего рабочего дня жди. Заодно в парикмахерскую зайди, если не хочешь, чтобы твоя любящая Мона тебя за бороду оттаскала.

Хипстер грустно потер затылок.

— Пожалуй. Мона ненавидит бородатых. У меня друзья бородатые, и Мона думает, что я отрастил бороду, глядя на них. Если она увидит меня таким, то еще сильнее взбесится.

— Эм-м, прошу прощения, что лезу не в свое дело, — сказал Айзек, — но если ты знал, что твоя девушка не любит бородатых, зачем ты такую бородень отрастил?

— Я же сказал, что побриться было влом. Недели три-четыре еще куда ни шло, Моне даже нравилось. Она говорила, что я похож на рок-звезду. А потом… Между нами, мальчиками… Она начала бить меня по морде и обзывать волосатым австралопитеком. Меня это так заводило!

После короткой паузы покрасневший Айзек шепнул покрасневшему Итану:

— Все ясно. Этот парень такой же псих, и они с Моной друг друга стоят.

Итан замотал головой.

— Мне проблемы не нужны! Так что давай отсюда, друг, и выслеживай свою маркизу где-нибудь подальше от моего магазина.

— Пожалуйста, я должен увидеть Мону! Я должен убедиться, что с ней все в порядке!

— Они с Дианой ушли кататься в парк, — сказал Айзек с участием. — Тебе в любом случае придется подождать.

— Изя, твою мать! Это их проблемы, пусть сами разбираются! — зарычал Итан.

— Боюсь, любезнейший, ничего хорошего из этого не выйдет. Мона сейчас явно не настроена идти на мировую, а молодой человек страдает и беспокоится.

— Еще как! — живо закивал хипстер. — У нее, поди, все деньги закончились. И кофеварки приличной нет. И мыло свое она оставила, а там один кусок триста баксов стоит. Вот чем она моется?

— Раньше надо было думать! — сказал Итан непреклонно. — До того, как бородень отращивать и лекции о вреде курения Ее Высочеству читать! Чего ты вообще хочешь добиться, парень? Увидит она тебя, разорется, убежит в истерике. А когда успокоится — поймет, что ты ее вычислил, и больше никогда сюда не сунется. Ты этого хочешь?

— Вот и я думаю, — подхватил Айзек. — Надо изловчиться так, чтобы молодой человек увидел Мону, а Мона не увидела его.

— Ты, блин, серьезно?!

Хипстер пылко схватил Айзека за руки.

— Меня зовут Мартин. Называйте меня Марти.

— Что ж, Марти, — сказал Айзек решительно. — Ты ведь понимаешь, что ради такой девушки, как Мона, придется пойти на серьезные жертвы?

Хипстер живо закивал.

— Изя, что ты, блин, задумал? — спросил Итан нетерпеливо.

— Да есть одна идейка. Не уверен, что сработает, но мое еврейское чутье подсказывает, что попробовать стоит. Очень сильно понадобится твоя помощь.

— Да я на все согласен, лишь бы узнать, что за авантюру ты затеял!

6

Через полчаса вместо бороды на хипстере был стим-панковый респиратор. В глаза были вставлены белые линзы со знаком радиации, а в нос вдет фейковый пирсинг. Футболка изорвана в клочья и соединена булавками. На руках, шее и поясе висело по килограмму цепей и прочей альтернативной бижутерии. Длинные волосы были выпущены из хвоста и небрежно разбросаны по плечам.

— Учти. Если выдашь себя, мы твою задницу прикрывать не станем, — сказал Итан, подкалывая последнюю булавку.

Звякнул дверной колокольчик.

— Какого хрена ты тут делаешь, Марти?! — взвизгнула Моника.

Айзек, Итан и бывший хипстер замерли на месте, как отмороженные.

— А теперь мое чутье подсказывает, что нам надо бежать, — шепнул Айзек.

Моника присмотрелась к новенькому повнимательнее, смущенно прикрыла рот ручкой и деликатно захихикала.

— Ой, простите меня, я обозналась. У Вас просто волосы, как у моего бывшего. Пока он не начал собирать их в свой мышиный хвостик. И телосложение такое же. Было, пока он не разжирел.

«БЫВШЕГО?! МЫШИНЫЙ ХВОСТИК?! РАЗЖИРЕЛ?!» — пронеслось в голове у бывшего хипстера.

— Это… Это Ноа… Да, Ноа! — сказал Итан. — Мы… мы вместе в Йеле учились. У него тоже случился нервный срыв, да. Все так и было! Но там вообще дикая история. Отец колотил, родной дядя за пипиську трогал…

— НИЧЕГО ПОДОБ… — промычал Мартин в респиратор и получил леща от Айзека.

— Поэтому он_не_говорит_и_никогда_не_снимает_маску, — подытожил Итан, отчеканивая каждое слово.

— О, это так ужасно! — сказала Моника и протянула руку. — Я Моника.

Мартин ответил на рукопожатие, и Моника вздрогнула, подумав: «Какое знакомое ощущение». Она пристально вгляделась в его глаза.

— А мы раньше нигде не встречались?

Айзек и Итан подпрыгнули.

— Ну что ты, Мона, это же Ноа! Где вы могли с ним встретиться? Он же псих, он вообще из дому не выходит!

Мартин отрицательно помотал головой. Моника расслабилась и грустно вздохнула.

— И правда. Линзы, пирсинг. Мой занудный бывший никогда бы на такое не пошел.

«ЗАНУДНЫЙ?!» — пронеслось в голове у Мартина.

— Ладно, я очень рада знакомству, а теперь мне нужно сходить попудрить носик.

Открыв дверь уборной, Моника увидела мусорное ведро, доверху набитое волосами.

— Эй, вы что тут, гориллу брили?

Тем временем смущенная Диана пыталась протянуть Мартину руку и познакомиться, но у него в голове была только одна мысль — «ГОРИЛЛА!!!»

За тортом выяснилось, что так называемый Ноа есть ничего не будет, потому что никогда не снимает респиратор на людях.

— Тогда я тоже не буду, — сказала Моника и отодвинула свой кусок. — Может, мой бывший был прав, и мне нужно есть поменьше сладкого. А то разжирею и стану, как он. Когда парень в паре жирный — это еще куда ни шло, но когда оба жирные — это полное дно. Естественно, если девушка как квашня, парень ни худеть, ни следить за собой не будет. Хотя, с другой стороны, почему девушка должна за собой следить, а парень нет? Почему парень спокойно может сказать девушке, что она должна перестать есть сладкое, и ничего? А когда девушка говорит парню, что ей не нравится его пивное пузо и борода, — это катастрофа и «ты любишь меня только за внешность»? Отношения — это такая дурацкая муть! В общем, шут с ним, я все решила! Ди, я хочу, чтобы отныне ты просила мамку давать тебе в школу что-нибудь полезное и менее калорийное. Картошечку там, например, или стейк. Спаржа и киноа тоже сойдет.

Диана подавилась кусочком торта. Мартин молча ударил себя по лбу. Итан покачал головой:

— Я в шоке.

Чувствуя всю неловкость ситуации, Айзек попытался сменить тему:

— Дамы, как вы покатались?

— О, я так со скейта навернулась! — сказала Моника и задрала юбку, обнажив коленку и продемонстрировав небольшую ссадину.

Мартин напрягся и чуть было не потянулся к этой коленке, но Диана помешала его намерениям, выставив свой окорок в порванных штанах.

— Я тоже упала.

Мартин отпрянул и нарисовал в воздухе крест.

— Что ты хочешь сказать, Ноа? Аптечка? А, она в шкафу в подсобке, — сказал Итан.

Мартин встал.

— Да ладно, не парься, подумаешь царапина! — сказала Моника.

Но он все равно ушел.

— Он такой милый, — вздохнула Диана мечтательно.

— Действуй, девочка, — подмигнула ей Моника.

— Думаешь, я ему понравлюсь?

— Конечно! Почему нет?

Айзек и Итан нервно переглянулись.

— Мона, тут такое дело… — проблеял Итан. — Мне кажется, ты ему очень нравишься…

— Кому? Ноа? С чего ты это взял?

— Ну… Ты разве не заметила, как он на тебя смотрит?

— Пф! Да он такой страшный, что я в его сторону даже смотреть боюсь!

— Ну да, как бомж с бородищей он выглядел гораздо лучше, — неслышно надулся Айзек.

— Между прочим, он очень даже неплохой парень, — настаивал Итан. — Может, дашь ему шанс?

— Об этом не может быть и речи! Ты же сам сказал, что он псих! Меня одной, что ли, мало? И вообще, я недавно с парнем рассталась, я не готова к новым отношениям!

Итан и Айзек переглянулись, пытаясь телепатировать друг другу одну мысль: «А это сложнее, чем мы думали».

Мартин вернулся с аптечкой, попросил коленку Моники и наложил на нее салфетку, смоченную в антисептике. Диана тоже протянула ему ногу, но он просто отдал ей аптечку.

— Спасибо, не стоило, — пробурчала Моника, раскрасневшись. Даже слезы на глаза навернулись. Она быстро спрятала коленку и, волнуясь, перевела тему: — А вы тут чем занимались? На синтюхе хоть поиграли?

— Еще как, — подмигнул ей Айзек. — Начали с «Хава нагила», а закончили песней собственного сочинения «Ода психопатам».

— Вот как? Выходит, мы не какая-то там обоссанная кавер-группа? Мы будем петь наши собственные дебильные песни о том, какая жизнь дерьмовая?

— По крайней мере, нам есть, о чем петь.

— Я даже на покупку собственной гитары вдохновился, — сказал Итан.

— Может, лучше бас? — скривилась Моника. — Басист нужнее. И бас легче освоить. Многие гитаристы начинают с баса.

— Не знаю даже…

Задумавшись, Итан посмотрел на Мартина, и его осенило.

— А Ноа был басистом в Йеле.

— Правда? — воскликнула Моника. — Ты играл в рок-группе, Ноа?

Мартин протестующе замахал руками. Итан похлопал его по спине.

— Играл-играл, не скромничай!

— Вот здорово! У нас есть басист! Жалко, что подпевать не будет. А ты, сынок адвокатов, покупай себе гитару и забабахай самое улетное в истории рока соло!

— Будет сделано!

7

— Слушай, на это я не подписывался! — сказал Мартин Итану, когда они пришли в магазин музыкальных инструментов и двинули вдоль стен, увешанных гитарами.

— Нет, а чего ты хотел? — ответствовал Итан. — Ты свою басуху друзьям подарил? Подарил. Вот теперь новую покупай, иначе тебе просто не на чем будет играть.

— Да нет же, я про группу! И вообще, откуда ты знаешь, что я свою бас-гитару друзьям отдал?

— Мона рассказала. И как ты ее с вашей собственной рок-группой продинамил, тоже рассказала.

— Послушай, это все какое-то недоразумение! Нам уже не 17 лет, чтобы такими глупостями заниматься!

— Это ты послушай! Когда мне было 17 лет, я сидел за книжками и боялся разочаровать родителей. Мона наверняка тоже. Так что дай нам повеселиться.

— Вы не понимаете! Вы насмотрелись MTV и думаете, что быть рок-звездами — это круто. Думаете, что будете собирать стадионы, раздавать интервью и зависать на вечеринках селебрити. Но на самом деле, вы будете напиваться до поросячьего визга, валяться на помойках, ругаться друг с другом и играть всякую лажу, за которую никто не будет платить.

— Ты-то откуда знаешь? Тебя вообще из группы выперли. Не подсел бы на травку — глядишь, может, и у тебя бы сейчас были стадионы фанатов, интервью и вечеринки селебрити. А то только и знаешь, как у друзей на побегушках быть.

— Что, прости..?

— Мона мне рассказала, как ты за ними бегаешь и аппаратуру им настраиваешь.

Мартин фыркнул, решительно и горько одновременно.

— А что мне остается? — сказал он. — Я ни играть по-человечески не умею, ни петь. И выступать на публике боюсь. Не судьба мне в группе быть.

— Хорош заливать, — усмехнулся Итан. — Я тоже думал, что не судьба, когда заглядывался на эмо-кидов из общественных школ. Думал, всю жизнь буду аккуратно стричься, носить костюмчики, зубрить законы и играть на виолончели по вечерам.

— Офигеть, какая тяжелая юность, чувак, — закатил глаза Мартин.

— Да, жизнь у всех разная. И момент, когда до тебя доходит, что только ты можешь решать, что тебе судьба, а что не судьба, тоже приходит по-разному. Ко мне он пришел, когда в мой магазин зашла твоя телка, которая рыдала из-за тебя. Сначала я подумал, что она просто избалованная расфуфыренная девица из богатенькой семьи, но теперь понимаю, что будь у меня такой же лузер-динамщик, как ты, я бы тоже от него ушел.

— Извини меня, но ты понятия не имеешь, о чем говоришь. То, что я Мону с группой обломал, еще не значит, что я ее не люблю и не делаю все возможное, чтобы она была счастлива. Я, правда, хотел с ней группу создать. Я думал, у нас получится. С ней мне было нестрашно. А потом — работа, бытовуха. Пыл поутих. Сначала у меня, потом у нее. Я думал, она забыла и ей это больше не надо.

— Ну-ну. Зато так называемым друзьям аппаратуру настраивать у тебя пыл ни разу не утих.

— Не говори так. То, что я Мейсону и Скайлеру аппаратуру настраиваю, еще не значит, что они плохие друзья. И раз уж я на сцене никакой, то хотя бы за звукача сойду.

— Чувак, еще раз! Ты пообещал своей телке рок-группу, продинамил ее и пошел настраивать аппаратуру своим бородатым друзьям. Что бы ты там ни говорил в свое оправдание, со стороны это выглядит подло. Твой единственный способ реабилитироваться — выполнить обещание и сколотить с Моной группу. Чем мы, кстати, сейчас и занимаемся.

Итан снял со стены приглянувшуюся бас-гитару и передал ее Мартину. Тот бережно принял ее и тяжко вздохнул.

— По крайней мере, так я смогу следить за тем, чтобы вы по помойкам не валялись, — сказал он обреченно.

Тем временем Моника провожала Диану до дома, чтобы к ней опять не пристали автомойщики. Сработало. Те, завидев девушек, сразу ретировались в помещение.

— Ты и правда ему нравишься, — сказала Диана хмуро.

— Да брось.

— Он тебе ногу обработал, а к моей даже притрагиваться не стал.

Моника поджала губы.

— Это напомнило мне один эпизод. Когда бывший в первый раз поставил меня на скейт, я здорово грохнулась. Мы тогда еще не встречались. На мне было вечернее платье, туфельки, прическа. Я расшибла коленку, порвала чулки, начала плакать. Он так перепугался. Разодрал свою футболку, пытался перевязать мою коленку. Руки дрожат, рожа красная. А у меня платье задралось, резинку чулка видно. Романтика, блин.

— Вот бы мне так, — вздохнула Диана. — Как ты думаешь, если я похудею, я понравлюсь Ноа?

— Я уверена, ты ему понравишься, если будешь просто самой собой.

— А как это?

— Не знаю, у каждого по-разному. Надо просто принять себя со всеми своими недостатками и быть уверенной в себе.

— Знаешь, трудно быть уверенной в себе, когда ты весишь сто три килограмма и носишь одежду самого большого размера.

Монику осенило.

— Я знаю! Давай завтра кое-куда сходим! Я открою тебе секрет женской уверенности в себе. Только денег возьми побольше. Вот увидишь, Ноа не устоит!

— Мона, ты лучшая! — счастливо засмеялась Диана.

А Айзек пришел домой и услышал вопрос, который ожидал услышать:

— Где чизкейк для тети Розы?

— Ой-вей! — всплеснул он руками. — Дорогая мама! Тетя Роза! Вы не представляете! Весь день думал об этом клятом чизкейке! Иду со школы — ну все, думаю, сегодня я о чизкейке для тети Розы не забуду! Сейчас как зайду в чизкейк-хаус, как куплю тете Розе самый большой классический нью-йоркский чизкейк! И что вы думаете? Иду я, значит, иду, подхожу к чизкейк-хаусу, за дверь дергаю, — а он закрыт! Я даже постучал, — нет, говорят, все распродали, закрыты!

— Ах, какая жалость!

— Вы, тетушка Роза, не расстраивайтесь. Чизкейк-хаус за ночь никуда не денется. Завтра я обязательно куплю Вам классический нью-йоркский чизкейк.

8

«Мона, какой же ты все-таки кусок дерьма», — подумала Диана, когда на следующий день Моника привела ее в дорогой бутик нижнего белья.

— О, мисс Розенберг! — окружили их услужливые продавщицы. — Решили обновить гардероб к осеннему сезону?

— Нет, я хочу, чтобы вы позаботились об этой юной леди. Имейте в виду, что она любит готические штучки, — сказала Моника, передала им Диану, а сама вальяжно развалилась в будуарном кресле попивать кофе и листать гламурные журналы.

Когда ей стало скучно и она заглянула к Диане в примерочную, то застала ее в слезах.

— Зачем ты меня сюда привела? — всхлипнула Диана.

— А что не так-то? У тебя не хватает денег на бюстгальтер? — удивилась Моника.

— Это магазин для худеньких богатых девушек, а не для жирных коров типа меня!

— Если бы это было так, у них бы не нашлось такого шикарного бюстгальтера твоего размера.

— Ты просто надо мной издеваешься!

— А оно мне надо?! Ты втрое больше меня, ты на меня дунешь — я улечу! Я самоубийца, что ли?

В примерочную заглянула продавщица с парочкой новых комплектов.

— Какие-то проблемы?

— Юная леди комплексует по поводу своей фигуры, — пробубнила Моника.

— Что Вы! У нас и крупнее покупательницы есть. Еще ни одна женщина не уходила от нас без роскошного комплекта. В таком случае, я уверена, что корректирующее белье из этой же коллекции поднимет Вашу самооценку.

Продавщица ушла.

— Вот видишь? Сейчас тебе живот уберут без всяких диет и упражнений. Разве не здорово? — сказала Моника.

Диана молчала и, сопя, поправляла бантики на бюстгальтере.

— Тебе само белье-то нравится? — спросила Моника.

— Да, очень красивое.

— Это важно. Женская уверенность в себе начинается с красивого нижнего белья. И парням, между прочим, нравится. Так что больше никаких хлопковых панталон по акции в супермаркете, поняла?

— Легко тебе говорить, когда ты худенькая и у тебя сало по бокам не свисает. Для худеньких девушек вон какое белье красивое, а на меня хоть золотые трусы надень — они будут смотреться, как парашют.

— Ха! Ты думаешь, нам эти бантики-рючешки для того, чтобы фигуру подчеркнуть? Как бы не так! Разденешься перед парнем, а у тебя ни сисек, ни задницы. Пусть хоть на белье посмотрит. А тебе с твоими данными только два-три размерчика согнать и животик подтянуть — и мужики на тебя без всякого белья бросаться начнут.

Диана покраснела.

— Ну нет, без белья я не могу. Мне нравится тот бардовый комплект на манекене. Но чтобы добиться такой фигуры, мне придется пропускать не только ужин, но и завтрак, обед и даже полдник!

— Э-э-э, Ди, ты на манекенов вообще не смотри. Потому что шмот, который на них напяливают, шьется на кого угодно, только не на нормальных живых женщин.

Когда девушки вернулись в Хот Топик, Итан и Айзек долго пялились на Диану и не могли понять, что же в ней изменилось.

— Отлично выглядишь, Ди.

— Спасибо. Привет, Ноа.

Мартин отвлекся от своей новенькой бас-гитары, кивнул Диане и помахал рукой Монике.

— Ноа научил меня играть панк, — радостно сообщил Итан, продемонстрировав свою гитару, купленную вчера. — Никогда бы не подумал, что это так просто!

— Ты слушаешь панк, Ноа? — спросила Моника, покраснев.

Мартин кивнул.

— Мы с бывшим тоже слушали панк. Даже играть пытались.

— А хорошая мысль! Давайте попробуем поиграть! — скомандовал Итан.

Айзек достал из кармана смятый листок.

— Мы вчера досочинялись, и в итоге эта дурацкая песенка не шла у меня из головы весь вечер. Я немножко над ней пошаманил.

— Ого, парни, да вы серьезные! — вскричала Моника в полном восторге.

— А как ты хотела? — фыркнул Итан, злорадно покосившись на Мартина. — Сама ж кричала, что хочешь рок-группу.

— Ну, создать рок-группу — это еще не играть, — надулась Моника. — Я никогда не играла в ансамблях. И я не умею свою музыку сочинять. Я всегда играла только по нотам или как бывший говорил.

— Ну, теперь понятно, почему он тебя с рок-группой продинамил. Играла бы нормально — он бы не забил на эту идею.

— Простите?!

Мартин резко вмешался, помахав грифом. Затем жестом попросил у Айзека листок, коротко пробежался по нему глазами, вопросительно посмотрел на автора нетленного произведения и нарисовал пальцем волну.

— Что ты хочешь сказать? — спросил Айзек.

Мартин снова нарисовал пальцем кривую волну и завершил ее вопросительным знаком.

— Окей. О чем ты тогда хочешь спросить?

— Похоже на мелодию, — задумался Итан.

Мартин кивнул.

— Мелодия… — потер подбородок Айзек. — Ну, начали мы с «Хава нагила», а потом это превратилось в черте что. Ноты, естественно, никто записать не удосужился.

— То, что мы вчера насочиняли, напомнило мне мелодию аллегро, которую я когда-то играл на виолончели, — сказал Итан и начал неумело перебирать струны на гитаре. — Как же это было? Сейчас вспомню.

— Боже, ну для обезьян же сделано! — вмешалась Моника. — Открытые струны — EADGBE, «Эдди съел динамит. Прощай, Эдди» (*Eddy Ate Dynamite Good Bye Eddy. Мнемоническая фраза для запоминания нот стандартного гитарного строя).

«Это я ее научил», — подумал Мартин.

— Каждый лад — это полутон, — продолжала Моника. — Все просто, и не надо смычком по всему грифу возить, чтобы ноту найти.

— Без тебя разберусь, дай только ноты вспомнить!

Через минуту Итан уже начал наигрывать более-менее сносную мелодию, а Айзек стал подпевать:

— Говорят, я психопат, из окна смотрю закат…

Моника расхохоталась.

— Офигенная песня! В какой тональности хоть?

— Конечно же, в самой гениальной по своей сложности до мажор, — сказал Итан.

— Окей. Значит, аккорды до, фа, соль, ми, ля минор и ре минор. Что там дальше, Изя?

— Я придурок, я урод, всем назло иду вперед…

Моника подобрала подходящий аккорд.

— Отлично. Мелодия покатит, но над текстом еще надо поработать. Я не хочу петь про всяких придурков и уродов. Про них сейчас только ленивый не поет.

— Ну, тогда сама текст сочиняй! — рыкнул Итан.

— Да потом текст сочиним, — сказал Айзек. — Главное, мелодия есть.

— Это только куплет, — возразила Моника. — А нам еще надо припев, вступление, соло и какой-нибудь бридж.

— Куплет сочинили — значит, и все остальное сочиним. Шедевры так и делаются.

— А какой ритм будет? — спросила Моника.

Мартин, не дожидаясь, когда его спросят, довольно ловко сыграл подходящий грув на бас-гитаре.

— Идеально! — завопила Диана.

— Впечатляет, — поднял бровь Итан. — Зря ты от баса отрекся. Как бывший Моны.

— Бывший у меня тоже хорошо фигачил, — вставила веское слово Моника. — Ни нот не знал, ни гармонии. У него было просто чутье. Пока он не… Ну, вы сами знаете. Хрен с ним.

Мартин стиснул зубы, чтобы не укусить респиратор. Итан покосился на него, с сочувствием похлопал по плечу и скомандовал:

— Ну все, давайте по местам! Посмотрим, что у нас получилось.

Пока дорабатывали то, что успели насочинять, ненароком состряпали вступление и бридж.

— Ого, как поперло! — закричала восторженная Моника. — Я сколько ни бралась песню написать — ни разу так далеко не продвигалась!

— Ну, на то она и группа, чтобы один орал, что надо писать песню, а остальные работали, — оскалился от уха до уха Итан.

— А мне как-то стремно одними цимбалами стучать, я себя вообще не при делах чувствую! — заскулила Диана. — Есть у кого-нибудь хотя бы детский барабан?

— У нас бонго на чердаке валяется, — сказал Айзек.

— О как, прям половина ударной установки, — сказал Итан. — А еще можно по батареям постучать.

— А лучше сразу по голове, как раз в нашем стиле, — сказала Моника, отложила гитару и направилась в подсобку. — Я хочу кофе. Еще кто-нибудь будет?

Мартин молча встал и пошел за ней.

— Я помогу! — подорвалась Диана, но Итан и Айзек удержали ее.

— Не надо, не мешай им.

— Что? Почему?

— Ди, крошка, парень запал на другую.

— Но Моне же на него наплевать!

— Это не значит, что он тут же выбросит ее из головы и влюбится в тебя!

9

Когда Моника обнаружила, что их психоделический басист стоит в дверях подсобки и пристально на нее смотрит, она не на шутку перепугалась.

— Твою мать, какой же ты жуткий! Тоже кофе хочешь?

Мартин отрицательно мотнул головой.

— Так, понятно. У тебя ко мне дело.

Мартин вопросительно вскинул бровь.

— Итан мне все рассказал, — вздохнула Моника.

Мартин ощутил ударную волну паники.

«Вот козел, спалил меня!» — пронеслось у него в голове.

— Ты извини, но ничего не выйдет, — сказала Моника, собравшись с силами.

Мартин схватился за грудь, буквально чувствуя, как разрывается сердце и рушатся мечты о прекрасном будущем.

— Я буквально на днях рассталась с парнем и не собираюсь бросаться на шею первому встречному, чтобы забыться, — продолжала Моника решительно. — Я польщена, что так сильно тебе нравлюсь, но ты меня даже не знаешь. Так что не трать время.

Слыша ее слова сквозь шум в ушах, Мартин стал успокаиваться.

«Я не понимаю, что она несет, но этот перец меня все-таки не сдал», — подумал он и присел на кухонный ящик, чтобы его ноги не подкосились в самый неподходящий момент.

— Почему ты от него ушла? — спросил Мартин тихо и хрипло.

Моника насторожилась.

— Какой знакомый голос…

Мартин захлопнул рукой респиратор, понимая, что только что сдал сам себя. Со всеми потрохами. Моника уставилась на него в упор, словно не верила в то, что видит перед собой.

— Так ты говоришь? — брякнула она после долгой мучительной паузы.

Мартин снова имел шанс ощутить, какое это все-таки блаженство, когда от тебя отлегло.

— Я не немой, — сказал он, меняя голос как только можно.

— Мы с тобой точно нигде не пересекались? Может, в лагере Ракетт Лейк (*Летний лагерь для богатых детей в штате Нью-Йорк)?

Мартин помотал головой.

— Мне, правда, кажется, что я тебя где-то видела, но никак не могу вспомнить где, — настаивала Моника.

— Почему ты от него ушла? — повторил свой вопрос Мартин.

— А, ты про это.

Моника отвернулась и стала готовить кофе.

— Я просто больше так не могла. Это было ужасно.

Мартин подавился отфильтрованным воздухом и кашлянул в респиратор.

— Что ты имеешь в виду?

— Нет, не подумай ничего плохого, он славный парень и очень хорошо со мной обращался. Просто он изменился. После работы приходил домой и утыкался в компьютер, чтобы поиграть с друзьями. По выходным он шел с ними в бар. Когда я говорила, что мне это не нравится, он злился. Я стала чувствовать себя ненужной. А потом он отрастил свою уродливую бороду, несмотря на то, что мне это не нравилось. Затем он начал меня критиковать, мол, я порчу волосы, много курю, ем много сладкого, веду себя, как ребенок. Короче, я поняла, что он больше меня не любит. Скорее всего, у него даже появилась другая. В общем, я решила оставить его в покое.

Мартин тяжело задышал в респиратор, грудь и плечи заходили ходуном.

— Это все неправда! — прошипел он. — Он всегда тебя любил!

— Ты славный, Ноа, — горько вздохнула Моника. — Но я тебе еще раз говорю — у нас ничего не выйдет. Так что не пытайся меня задобрить.

Мартин одним рывком покинул подсобку, вернулся к остальным, схватил бас-гитару и начал яростно повторять риф к мелодии, которую они сочинили десять минут назад.

— Отшила? — осторожно поинтересовался Айзек.

Мартин кивнул.

— Не сдавайся, парень, — похлопал его по спине Итан.

Диана злобно нахмурилась.

10

— Ди, тебя проводить? — спросила Моника, когда они засобирались по домам.

— Нет, Мона, спасибо, — ответила Диана и тайком подкралась к Мартину, который упаковывал в чехол свою бас-гитару. — Ноа, проводишь меня? Я хожу домой мимо автомойки, а там парни обзываются, мне страшно.

— Ага, можно подумать, они увидят с тобой такое чучело и не будут обзываться. Слушай. Извини, но я люблю другую.

— Это потому, что я толстая? — всхлипнула Диана.

— Не в этом дело.

— Да конечно! Да, Мона худенькая и носит дорогущие трусы, как на манекенах, но она просто ужасный человек! Ей совершенно наплевать на чувства других! Знаешь, как она со своим парнем поступила? Она от него ушла! А он был такой хороший! Я бы что угодно сделала, чтобы у меня был такой парень, а она его не ценила! Зато теперь ходит ноет: «Мой бывший то, мой бывший это»! Она его с зубов не спускает, достала уже!

Мартин надел бас-гитару на спину и улыбнулся в респиратор.

— Это хорошо.

Диана понеслась домой почти бегом, запыхаясь, обливаясь слезами и пóтом и даже не слыша, чего там пытаются вякнуть автомойщики.

— Что стряслось, свинка? Булки в пекарне закончились?

Автомойщики провожали ее взглядом, пока она не забежала за угол.

— Че-т она какая-то сегодня не такая.

— Точняк. У нее, кажись, талия появилась.

Диана прибежала домой и набросилась на остатки торта. Включила телевизор и продолжила лопать, глотая сливочный крем вперемешку с собственными слезами. Как назло, шла какая-то бодипозитивная передача, где очередная толстуха плакалась, что ее отказываются любить такой, какая она есть. Диана издала вопль смертельно раненого зверя и запустила куском торта в телевизор.

— Пока ты тут ноешь, тощие сучки забирают классных парней и красивое белье с манекенов!

Затем она оттолкнула тарелку с тортом, упала на пол и начала качать пресс.

Итан, Айзек и Мартин отправились по домам в одном направлении.

— Господа, у вас есть идеи, как бы мне отмазаться, почему я не купил тете Розе классический нью-йоркский чизкейк? — спросил Айзек.

— Нет, это за пределами моего понимания! — рвал и метал Мартин. — Все это время, пока я думал, что делаю все, чтобы она была счастлива, она считала, что у меня появилась другая! Да, я уставал на работе и мне хотелось просто прийти домой и поиграть в видеоигры. Да, мне нравилось тусить с друзьями в баре и вспоминать старые добрые времена. Да, меня раздражало, что она бесится из-за этого и указывает, что мне делать. Да, мне было влом побриться. Да, оплошал! Но, черт возьми, я за эти пять лет ни на какую левую телку не посмотрел, а тут вдруг выясняется, что я чертов кобель! Да что я, мать его, сделал, чтобы заслужить все это?!

— Вот, что случается, если игнорировать телку, которая говорит, что не обиделась, а сама продолжает на тебя дуться, — усмехнулся Итан.

— Я никогда ее не игнорировал. Я всегда старался ее успокоить, если она была расстроена, — возразил Мартин. — Она странно себя вела в последнее время, но я думал, что это опять какие-нибудь гормоны или нехватка витаминов. Или она вдруг вспомнила, как мы поругались на прошлый День благодарения, я поехал к родителям один и даже не позвонил ей, чтобы пожелать спокойной ночи. Короче, я думал, что это какая-нибудь мелочь, и вел себя, как обычно: рассмешить пытался, заходил в супермаркет после работы, чтобы купить ее любимые вонючие сыры с плесенью или эти дурацкие ароматические свечи. Но я даже представить не мог, ЧТО творится у нее в башке! Как бы она себя ни вела, я ни разу за эти пять лет не усомнился в том, что она меня любит. Я был уверен, что она думает так же.

— Женская логика прекрасна и удивительна, — присвистнул Айзек. — А на мой взгляд, вы оба эгоистичные идиоты, которые друг друга просто не слышат.

— Вот уж спасибо!

— Слушай, Изя, — сказал Итан. — Давно хочу тебя спросить. Я понимаю, что у нас с головой не все в порядке. Но ты-то разумный малый, как ты в нашу компашку затесался?

Айзек пожал плечами.

— Я просто подумываю стать психотерапевтом и прикидываю, в какую отрасль податься. Общение с вами просто идеально для практики. Тут и семейная психология, и диетическая, и работа с психологическими травмами. А на сегодняшний день это самые топовые и высокооплачиваемые направления.

— Ах, ты хренов карьерист! — сказал Итан сквозь зубы.

— Позвольте! Будь я таким беспринципным, я бы подался в хирурги или дантисты. Однако мне совсем не хочется связываться с человеческой биологией во всей ее красоте и безобразии.

— Короче, ладно, я в метро. Покедова, — махнул рукой Итан.

— Стой, а что мне сказать тете Розе про классический нью-йоркский чизкейк?

— Скажи, что поблизости была гангстерская перестрелка и копы оцепили всю улицу.

— Идея на миллион долларов!

— Да ты просто дофига принципиальный, — закатил глаза Мартин.

— В еврейской культуре не считается предосудительным думать только о себе. После Господа, конечно же, — улыбнулся от уха до уха Айзек. — А ты мне лучше расскажи, какие гангстерские группировки есть у нас в городе, чтобы моя отмазка звучала правдоподобно.

Мартин закатил глаза.

— А чего сразу я? Ну, была у меня не самая образцовая юность, общался я с парочкой неправильных парней, но что с того? В преступники меня теперь записывать? Это все в прошлом, ясно? А так главные поставщики травки окопались в верхней части города, а героином и коксом у нас промышляют две банды, вот там реальные перестрелки…

11

Когда на следующее утро Моника зашла в Хот Топик, она встретилась с Мартином лицом к лицу.

— Привет, — сказал он ей хмуро и продолжил свой путь.

— Привет, — сказала она растерянно, подошла к прилавку и шепнула Итану: — Кажется, он на меня дуется.

— Да неужели? С чего бы?

Следом пришла Диана с мертвенно бледным лицом, ярко-красными губами и густо накрашенными глазами.

— Привет, Ноа, — сказала она и захлопала ресничками.

Мартин засмеялся в респиратор. Айзек и Итан тоже начали хихикать в кулаки.

— Неужели так плохо?! — запаниковала Диана. — Я так и знала, что ничего не получится! Я впервые в жизни так накрасилась! Но почему? Я все делала, как на видео!

— Да нет, просто забавно, — сказал Итан. — Говоришь девушке отстать от парня, а она еще сильнее старается его завоевать.

— Да ну вас, кровопийцы! Не слушай их, Ди! — сказала Моника. — А что мамка сказала по поводу твоего макияжа?

— Она не видела. Я сделала вид, что иду в школу. Переоделась в подъезде. Потом пошла в торговый центр и купила косметику. Накрасилась в туалете.

— Тебе очень здорово. Так готично! Мой бывший не любил, когда я крашусь.

— Чудовище, куда деваться, — пробурчал Мартин.

— А мне нравилось глаза подводить. Они, правда, потом растекались. И черные козявки в уголках собирались. А мне влом было каждые десять минут в зеркало смотреть. Я и забила.

— А я пал так низко, что подтеки под глазами, как у шлюхи после тяжелого трудового дня, меня уже не дискредитируют, — сказал Итан. — Жаль только, я краситься не умею.

— Да это легко, — сказала Диана. — Набери на Ютубе какой-нибудь «эмо-макияж», и тебе куча тьюториалов вылезет.

— Тушью поделишься?

— Не вопрос.

Диана достала из сумки тушь, протянула Итану, и тот пошел к ближайшему зеркалу краситься. Моника, глядя на них, уперла руки в боки.

— Эй, народ! Готы эмо-кидов как бы не любят. Канон-то хоть немножко соблюдайте. А то развели тут солидарность.

— А панков вообще никто не любит, — сказал Итан, раскрыв рот в попытке накрасить нижние ресницы.

— Вы не понимаете! Мы вообще не должны друг друга любить! Мой бывший рассказывал, что рок-музыканты постоянно ссорятся.

— Ну, раз бывший сказал — значит, надо ссориться, — сказал Айзек и пихнул недовольного Мартина локтем.

— А по-моему, уж лучше ссориться, чем притворяться братанами, а потом цапаться из-за паршивого гонорара или из-за того, кто в группе главный, — продолжила Моника. — Так что давайте сразу договоримся. Главная в группе я. А за гонорар каждый борется сам. И без всяких «мы одна семья».

— Если кто-то загремит в тюрягу, никто не будет за него впрягаться и отдавать залог, — сказал Итан.

— И честно расскажет журналистам, какой он козел, — добавил Айзек.

— А еще скажет, что у него СПИД, проблемы с наркотиками и внебрачный ребенок, — сказала Диана.

— А может, хотя бы одну песню для начала напишете?! — прорычал в респиратор Мартин.

Моника закатила глаза.

— Зачем нам эти вшивые песни, если мы и без них можем ругаться и подставлять друг друга? В рок-н-ролле главное веселье!

— Нифига, Мона, будем песню добивать! — сказал Итан и вынул из-за прилавка потрепанную нотную тетрадь. — Вот мой школьный сборник упражнений для виолончели. Можем тырить мелодии, и никто не просечет.

— Да в музыке все друг у друга тырят, — сказал Айзек. — Нот всего семь, количество гармоничных созвучий ограничено. Смысл велосипед изобретать? Одну ноту изменил, в другую тональность транспонировал — и все, считай, шедевр собственного сочинения.

— Да ты, я смотрю, шаришь в грамотном воровстве, — потер затылок Итан.

— О, я тот еще ходячий стереотип! Вот, — Айзек тоже достал из сумки нотную тетрадь. — Собирал когда-то особо полюбившиеся звукосочетания. Подумывал саундтреки к голливудским блокбастерам писать. Но потом выяснил, что очередь в доходные студии выстроена на много десятилетий вперед, да и не такая уж это высокооплачиваемая профессия. Хорошо, что тетрадь не выбросил. Так и знал, что когда-нибудь пригодится.

— Да вы вообще серьезные! — вскричала Моника.

— По-моему, — сказал Итан, — тут только ты хочешь создать группу, чтобы выпендриваться, а не музыкой заниматься. Так что бери гитару и будем песню добивать. Над текстом, конечно же, никто не думал.

— Да давайте инструментал добьем, а там все вместе над текстом подумаем, — сказал Айзек. — Ди, я тебе бонго принес, экспериментируй.

— Ну круто, — отозвалась Диана.

Моника взвыла:

— Вот почему у нас нет пособия по написанию улетных песен с готовыми нотами и идеями для текста? Мы сейчас столько времени на эти эксперименты угрохаем!

— Потому что рок-группа — это не сборище виртуозов из консерватории, которые становятся глухонемым, когда им страничку с нотами забывают перевернуть! — выпалил Итан. — Музыка должна идти из сердца, а не из учебников по гармонии!

— Но я так не умею! — вскричала Моника в панике.

— От тебя этого никто и не ждет! Аккорды подбирать умеешь — и на том спасибо!

— Группа на то и группа, чтобы каждый делал то, что у него получается лучше всего, — сказал Айзек. — Не может один человек и мелодию сочинить, и ритм, и соло, и текст, а еще бочку барабана ногой подпинывать. Встречаются, конечно, гении, но мы не одни из них. И чем быстрее мы с этим смиримся, тем лучше.

— Ну а смысл тогда рок-звездой становиться? — захныкала Моника.

— Да ты задрала уже! — рявкнул Итан. — Ты и так у нас фронтменом будешь, чего тебе еще надо?! Бери уже гитару — и за работу!

— Вы, правда, не против, чтобы я была фронтменом?!

— Просто ты среди нас единственная, кто умеет закатывать грандиозные сцены на пустом месте!

Моника завизжала от радости, прыгая на месте и хлопая в ладоши, а потом схватила гитару и поспешно надела ремень через голову, путаясь в собственных волосах.

— Все, я готова!

Мартин хоть и злился на нее, но все равно мечтательно улыбнулся в респиратор: «Давно я ее такой не видел».

12

Через час сырая инструментальная часть будущей двухминутной песни была собрана.

— Итак, у нас есть вступление, куплеты, припевы, бридж, — перечислила на стертых пальцах Моника. — Соло только нет.

— Я только начинаю гитару осваивать, так что на первых порах можем и без соло обойтись, — сказал Итан.

— Черт, а нам ведь еще текст сочинять! Я думала, музыкальная часть — это самое сложное, а текст накатать — это плевое дело. Но, черт возьми, хоть кто-нибудь имеет представление, о чем писать песню?

— А о чем обычно песни пишут? — спросил Айзек.

— О своих проблемах, конечно же. Меня, например, парень бросил. У Ди, скажем так, нестандартное телосложение. Ты еврей. Итан — ущербный сыночек из богатой семьи с биполярным расстройством. Но кому это интересно? Такие, как мы, и так уже порядком платиновых альбомов наплодили.

— А может, напишешь песню о том, как сама от парня ушла? — подал голос Мартин. — Просто так, без видимых причин. Просто потому, что тебе показалось, что он козел, хотя он ничего плохого тебе не сделал. Поверь мне, это будет что-то новенькое.

— Ох, нифига ты разговорчивый стал, Ноа!

Итан дернул Мартина за пояс и заговорщицки шепнул сквозь фальшивую улыбку:

— Давай вы будете заниматься вашими семейными разборками где-нибудь в другом месте. Не хочу, чтобы она тут все разнесла, когда ты спалишься.

— Может, отдохнем немного? — потянулся Айзек. — На свежую голову обязательно что-нибудь сочиним.

— Погода хорошая, — сказала Диана, глядя в окно. — Вот бы на роликах покататься. У меня уже почти получается.

— Отличная идея! — подхватила Моника. — Где мой скейт?

— Ага, твой… — закатил глаза Мартин.

— Пойдем с ними? — ткнул его локтем Айзек. — Я на самокате сегодня. Видел когда-нибудь еврея на самокате?

— А меня, значит, одного за прилавком бросите?! — вскричал Итан.

— Ну так пойдем с нами.

— А магазин я на кого оставлю?

— Да господи, кто к тебе заходит? — фыркнула Моника. — Поехавшие анимешники и фанатки корейских бойз-бэндов? Они все равно у тебя ничего не покупают, потому что в аниме-магазинах затариваются. Нормальных субкультур уже не осталось нифига, все повзрослели, устроились на работу и отрастили бороду. Ради кого ты, спрашивается, 10 часов в магазине торчишь?

— Ну да, Хот Топик уже не тот, — вздохнул Итан и достал табличку «Технический перерыв».

Через пятнадцать минут на ближайшей площадке с приличным асфальтом Мартин сделал кикфлип (*Трюк на скейтборде), от которого Диана чуть не упала в обморок.

— Ноа, это так классно!

— Не поможет, Ди, — пробурчала Моника. — Я своим бывшим тоже восхищалась, а толку-то?

Мартин поймал свой скейтборд и был близок к тому, чтобы поцеловать обшарпанную наждачку.

— Надо же, даже не разучился! Я и не думал, что так по этому соскучился!

Айзек тем временем доводил до обморока Итана, выполняя мануал на самокате.

— Я тоже так хочу! — скулил Итан.

Мартин подкатил к ним на скейтборде.

— А, самокат — это типа скейт с рулем управления для слабаков, — усмехнулся он добродушно.

— Да ну тебя, мальчик-хулиган из трущоб, — горько вздохнул Итан. — Ты даже не представляешь, как сильно я хотел хоть какую-нибудь из этих штук, когда был моложе. Но куда там. Я ж будущий адвокат, я должен ездить сразу на Форде. Подарили на 18-летие. А толку-то? Все равно теперь на метро езжу.

— А что с Фордом случилось? — спросил Мартин.

— В Йеле разбил. Завалил важный экзамен, меня накрыло. Накидался вискарем, сел в свой Форд, выехал на шоссе и понесся со скоростью 70 миль в час, надеясь вмазаться в какое-нибудь дерево и отдать концы. Были сумерки, дождь, дорога мокрая. Меня занесло на повороте перед каким-то городишкой и вышвырнуло кувырком на детскую площадку. Благо, там никого не было. Через пару дней очнулся в реанимации. Потом клиника, диагноз. Водительских прав лишили, а останки Форда отправили на металлолом. Такие дела.

— Это очень печально, — сказал Айзек.

— Не то слово, — кивнул Мартин с сочувствием. — Мона, конечно, рассказывала мне ужасы из оперы «Богатые тоже плачут», но до такого у нее не доходило.

— Хах! Уверен, Мону с детства приучали, что у нее будет личный водитель и ей никогда не придется садиться за руль, — усмехнулся Итан.

— Ну нет, покупку автомобиля я не потяну, — помотал головой Мартин.

— Тогда хорош зависать с друзяшками по барам и научи ее по-человечески ездить на скейте.

Моника подошла, как по наитию, и потребовала обратно «свой» скейт. Мартин отдал его. Она неуклюже, как ребенок, сделала два коротких толчка и поехала. Немного криво, но уверенно.

— Молодец, хорошо! — крикнул Мартин, мечтательно глядя ей в спину.

— Ага, спасибо!

— Когда это она так научилась? — шепнул Мартин парням. — Когда мы ходили на покатушки в последний раз, она на доске еле стояла.

— Вообще-то, наукой давно доказано, что женщину парализует в присутствии симпатичного ей мужчины, — подмигнул Айзек.

— На что это ты намекаешь?

— На то, — шикнул Итан, — что она тебя любила и в твоем присутствии становилась принцессой Ой-Я-Вся-Такая-Беспомощная, чтобы ты уделил ей больше внимания и лишний раз проявил себя героем, которым бы она восхищалась. А в этом воплощении ты ей побоку, поэтому она рвет и мечет и ни разу не беспокоится о том, что ты о ней подумаешь. Идиот.

В этот самый момент Моника пронзительно взвизгнула и смачно шлепнулась на пятую точку. Скейт покатился обратно к ногам Мартина. Ее тут же окружили.

— Эй, ты в порядке? Больно ударилась? Ничего не сломала? Вызвать скорую?

— Я придумала! — заорала Моника, даже не думая подниматься. — «Сначала ты вкладываешь свое сердце в мою руку, а потом орешь, что ты не моя собственность».

— Странно. Мне показалось, ты головой не ударялась, — сказал Итан.

— Это текст нашей песни, болван! Вы же сами сказали мне написать песню о том, как я ушла от своего бывшего! Ну и вот, взбрело на свежую голову.

— Я никогда на тебя не орал, — пробурчал Мартин неслышно.

— Ну? А дальше что? — спросил Айзек.

— Это все, — покраснела Моника.

— Слушайте, а это идея! — подхватила Диана. — «Сначала вы говорите — люби себя такой, какая ты есть, а потом шьете трусы для манекенов».

— А что? Очень даже недурственно, — сказал Итан. — «Сначала вы говорите, что я ваша гордость, а потом заставляете продавать барахло для тупых эмо».

— «Сначала вы говорите, что все евреи хитрые и жадные, а потом удивляетесь, что так оно и есть», — сказал Айзек.

— Я диссертаций по литературе, конечно, не писал, но мне кажется, это какой-то белый стих, — сказал Мартин.

— Да какая разница! — подскочила Моника, сжав в кулаки ободранные ладони. — В панк-роке никогда рифмы не бывает! Айда записывать! За мной!

Она снова вскочила на скейт и криво покатила вон с площадки.

— Подожди!

Диана спешно похромала за ней на роликах. Айзек поехал на самокате. Итан и Мартин переглянулись и потопали на своих двоих.

13

— Ди, тебя точно провожать не надо? — спросила Моника вечером, когда Итан стал закрывать магазин.

Диана гордо хмыкнула.

— Нет, спасибо. Пусть лучше тебя Ноа проводит. Ты же так ему нравишься.

— Ди, какого хрена?!

— Всем пока, до завтра! — Диана сделала ручкой и вышла из магазина.

— Нет, ну нормально?! Ей все время кажется, что я хочу ее обидеть! Что я ей сделала?

— Да ладно? У кого, интересно, она этого нахваталась? — поднял бровь Мартин.

— Ладно, я домой, пока всем.

Моника вышла, и Мартин поспешил за ней.

— Эй! — завопила она. — То, что Ди глупость сморозила, еще не значит, что ты должен за мной тащиться!

— Причем здесь ты? Я просто в той же стороне живу, — ответил Мартин.

«Сейчас узнаем, где ты прячешься», — подумал он.

Моника гордо хмыкнула и продолжила свой путь. Мартин поплелся за ней на пару шагов позади.

«Она и правда идет в сторону нашего квартала».

Через двадцать минут они оказались прямо напротив дома, в котором жили.

«Ничего не понимаю», — подумал Мартин.

— Слушай, не мог бы ты меня не преследовать? — вспыхнула Моника и показала на их окна. — В этом доме мой бывший живет. Он, наверное, уже с работы пришел. И я очень надеюсь, что он рубится с друзяшками в Лигу Легенд (*Популярная видеоигра). Потому что не хочу, чтобы он выглянул в окно и увидел меня с каким-то левым чуваком.

— Но зачем ты мимо его дома ходишь?!

— Потому что я на другой стороне блока хату сняла.

— ЧТО?! В ЭТОМ ЖЕ БЛОКЕ?! ЗАЧЕМ?!

— Потому что так близко он меня не додумается искать.

Мартин хлопнул себя по лбу: «Ну, Мона!..»

Моника миновала дверь в их подъезд, пристально на нее глядя, а потом завернула за угол. Мартин увязался за ней.

— Что, в магазин тоже со мной пойдешь? — пробурчала она недовольно.

— Э-э… Д-да. Как раз молоко закончилось.

— Ты меня уже подбешиваешь.

Моника зашла в хорошо знакомую им обоим лавку Рихардо, в которой они закупали провизию на протяжении пяти лет.

— Хола, Мона! — крикнул из-за прилавка старый дон Рихардо. — Как поживаешь, нинья? А Марти как? Что-то я давно его не видел.

— Нормально Марти, целыми днями сидит за компом и рубится в видеоигры с друзьями, — пробурчала Моника и пошла к полкам с молочкой, бросив на ходу. — А это Ноа, наш новый э-э… знакомый. Он не такой страшный, как выглядит.

— Здрасьте, — неловко помахал рукой Мартин, а сам подумал: «Она не сказала дону Рихардо, что ушла от меня?»

Делая вид, что выбирает бутылку с молоком, он внимательно вслушивался в бормотание Моники.

— Блин, денег совсем в обрез. Так, кофе у Итана попью, тортик у Ди отожму. Надо что-нибудь на вечер. Что-нибудь питательное. Не, если два яйца за раз, то мне дюжины на неделю не хватит. А одним я не наемся. О, грибы со скидкой!

«Она любит яичницу и слегка обжаренные грибы», — вспомнил Мартин.

Моника стянула ячейку и коробку с шампиньонами и пошла к кассе.

— За товары со скидкой, как всегда, наклеечка, — сказал дон Рихардо. — Много уже собрала, Мона?

— Дайте посмотрю.

Моника достала из кошелька помятую листовку для сбора наклеек.

— Уже тридцать девять.

— Ого! Так ты уже на целую игрушку набрала. Возьмешь?

Моника вся засветилась от счастья.

— Конечно!

Дон Рихардо достал коробку с плюшевыми игрушками.

— Выбирай.

— Ой, они все такие милые!

Мартин почувствовал, что бутылка молока выскальзывает у него из рук. «Она никогда не рассказывала мне, что собирает наклейки на игрушку!»

Моника схватила самую мохнатую тварь самого вырвиглазного цвета и прижала ее к сердцу.

— Я с самого начала эту хотела! Теперь вон на ту розовую буду собирать!

— Собирай, Мона. Кроме тебя, в этой акции все равно никто не участвует. Детям нынче гаджеты подавай, так что все достанется тебе, — засмеялся дон Рихардо. — Выбрал, чико? — спросил он Мартина.

Мартин нервно закивал, схватил свое молоко и стянул с полки хлебобулочных изделий мясной бутерброд, который любила Моника. Дон Рихардо тоже дал ему наклейку.

— На, раз собираешь, — сказал Мартин, когда они вышли на улицу, и отдал Монике свою наклейку.

— Ой, спасибо! — покраснела она и с детской кропотливостью вклеила ее в свой листок. Ее глаза просто слезились от счастья.

— Ты любишь плюшевые игрушки? — спросил Мартин.

— Ну да. Когда с родителями жила, у меня их больше сотни было. Я любила складывать их в кучу и падать на них. А с тех пор, как я к бывшему сбежала, у меня ни одной не было.

Моника горько вздохнула.

— Если б ты ему сказала, что любишь плюшевые игрушки, он бы тебе их дарил, — покачал головой Мартин. — А то он, наверное, даже не знал…

— Да ну, — пожала плечами Моника. — Он бы сказал, что это глупо. Он и так постоянно называл меня ребенком.

Мартин выплюнул яростный пар через респиратор.

— А ты в этом уверена?! Знаешь ли, фраза «ты ребенок» — это не то же самое, что «ты ведешь себя, как ребенок»! И наверняка не так уж часто он тебе это говорил! Раза два, не больше! Потому что ты наверняка из-за этого так психовала, что он понял, что говорить тебе такое себе дороже! И я уверен, он бы сказал, что это мило, что тебе нравятся плюшевые игрушки! Как послушаешь тебя — твой бывший просто монстр какой-то!

— А я тебе сразу сказала, что никакой он не монстр! Он хороший парень, просто заслуживает более адекватную и зрелую девушку!

— Ну, ему, наверное, лучше знать! Он наверняка не имбецил, который понятия не имеет, на что подписывается, когда связывается с богатенькой девушкой!

— Да он под кайфом был, когда мы познакомились! Он вообще не соображал, что делает!

Мартин улыбнулся от уха до уха под респиратором.

— Правда, что ли?

— А то! Его выперли с работы за то, что он опоздал на полдня, да еще и под кайфом приперся. Он случайно пошел мимо моей школы, а я как раз с уроков сбежала, потому что психанула из-за двойки. Это было просто совпадение!

Мартин почувствовал, как его линзы жгут от подкатывающих слез. Пять лет назад, где-то в конце весны, он пьяно катил на скейте, не чувствуя ног, не зная куда едет и даже не догоняя, что его только что уволили с работы. Потом он увидел ревущую девчонку, которая яростно лупила кулаками каменную колонну у ворот школы.

— Эй, ты чего творишь? — подлетел он к ней и начал оттаскивать. — Камню все равно, а у тебя уже все руки в крови!

Она плюхнулась на асфальт и начала рыдать в голос.

— Эй, кто тебя обидел?

— Сраный Джордж Элиот! Ненавижу!

— Да я щас друзьям скажу, мы этого козла найдем и уроем! Эй, ну не плачь.

Он порылся в карманах и нащупал мелочь.

— Хочешь, пива тебе куплю?

— Я не пью пиво!

Этот возглас его шокировал и даже немного отрезвил. Тут-то он и заметил, что девчонка приличная: белая блузочка, юбочка ниже колен, волосы аккуратно собраны и перевязаны ленточкой. Мартин напряг обкуренные извилины, силясь вспомнить, что любят приличные девчонки.

— Эм-м… Мороженое?

— Клубничное! — сказала она надуто и требовательно.

Мартин стряхнул воспоминания, чтобы совсем не расслюнявиться.

— Интересная история, не так ли? — сказал он.

Раскрасневшаяся Моника тоже приказала себе перестать улыбаться и отмахнулась.

— Он добрый малый, просто пожалел меня. Даже мороженое мне купил, — сказала она.

— Вкусно хоть было? — засмеялся в респиратор Мартин.

— Очень! Клубничное, мое любимое. Он был такой милый, что я дала ему попробовать, — Моника накрыла рот пальчиками, сдерживая смех.

— Думаю, он был в шоке, что такая приличная девушка позволила ему лизать свое мороженое.

— Он мне понравился, — пожала плечами Моника. — Даже в голову не пришло, что он может быть заразным.

— Я уверен, он не настолько низко пал, чтобы заразу подцепить, — сказал Мартин, сложив руки на груди.

— Говорю же, я об этом даже не подумала! Потом он предложил отвести меня в больницу, чтобы мне руки обработали. Я двойку за долбаный доклад по Джорджу Элиоту получила, психанула, начала лупить по стене и разодрала руки. Но он был такой упоротый, что появись мы в больнице — его бы сразу в полицию загребли. А домой я идти не хотела. Знала, что от матери огребу. Тогда мы пошли в парк, и он показывал мне трюки на скейте. Боже, мне казалось, что он сейчас убьется! Я заставила его сесть смирно, он попросил разрешения прилечь, я сказала «да», он завалился ко мне на колени и уснул.

Мартин захохотал.

— Мне жалко было его будить, — сказала Моника, улыбаясь, вся красная. Глаза блестели от слез. — Когда он проснулся, уже темнело. Я сказала, что мне пора домой. Он пошел меня провожать, но когда мы дошли до моего района, он сказал, что пойдет, пока его охрана не пристрелила, и удрал.

— Я бы на его месте тоже испугался. Никто бы не поверил, что такой оборванец просто провожает тебя до дома.

— Вот уж нет! Не такой уж он и оборванец был! — надулась Моника. — Его, наверное, просто отпустило, и он не мог вспомнить, что вообще было, как он тут оказался и кто я такая.

— Если бы он этого не помнил, вы бы не встречались столько времени.

Моника задумалась.

— Слушай, а ведь правда! Он же ко мне в школу на следующий день приперся! Он запомнил, где я учусь!

— Рад, что ты поняла это после стольких лет.

— Все, хватит сопли распускать, я пошла домой! Если думаешь, что я приглашу тебя на чай, то зря надеешься.

— Если ты думаешь, что я пью чай с грибами и яйцами, то это ты зря надеешься.

— Я просто люблю яичницу и слегка обжаренные грибы. Не понимаю, зачем их подвергают такой жесткой термической обработке. Из них же весь вкус выходит!

— А еще у шампиньонов можно удалить ножки, всыпать в лунки сыр, посолить, поперчить, сбрызнуть оливковым маслом и запекать десять минут.

— Ты тоже знаешь этот рецепт?! Я очень часто так шампиньоны готовлю!

— Удивительно, какие у нас схожие вкусы, да? На, возьми к ужину. Надеюсь, это ты тоже любишь, — Мартин протянул мясной бутерброд из лавки дона Рихардо.

— Да, очень люблю! — обрадовалась Моника, но тут же запаниковала. — Эй, стоп! Чего это?! Ты совсем, что ли?! Ничего я не буду у тебя брать! Решил жратвой меня подкупить?!

— Нет, это просто в качестве извинений за неловкость, которую я тебе доставляю.

Моника поджала губы, поколебалась пару секунд и взяла бутерброд.

— Спасибо. Но учти, что это был твой добровольный жест и я ничего тебе за это не должна!

— Конечно.

— Ну и вали тогда! Сказала же, что на чай не приглашу!

— Спокойной ночи, — помахал рукой Мартин.

— Спокойной ночи, — кивнула Моника серьезно, прижимая к груди игрушку, яйца, грибы и бутерброд.

Сделав вид, что пошел дальше по улице, Мартин коротко обернулся, чтобы увидеть, в какой подъезд зашла Моника. Дойдя до перекрестка, он неспешно повернул обратно, вспоминая тот весенний день, когда встретил приличную девчонку. Это было настолько потрясающее событие, что даже косяк с травкой в рот не лез. Мартин просто сидел на своем скейте и плакал, уткнувшись носом в коленки.

— Она такая красивая… Такая чистенькая… Хрупкая… У нее от юбки так вкусно пахло… А я вел себя, как свинья… Мороженое ее лизал… На колени ей завалился… До дому не проводил… Даже не спросил, как ее зовут…

— Марти, тебя просто торкнуло! Это был глюк, Марти! — склонились над ним Мейсон и Скайлер, лучшие друзья.

На следующий день, примерно в это же время, он вернулся к той школе и уселся у колонны, которую она вчера лупила.

— Эй, парень, тебе чего надо? — подошел охранник.

— Я девушку жду.

Охранник усмехнулся.

— Девушку? Из этой школы? Парень, ты хоть в курсе, какие девушки здесь учатся? Мне, право, очень интересно, какую из них ты имеешь наглость ждать.

— Это ко мне, — раздался девчачий голос.

Она. В белой блузке с симпатичной брошкой, в узких клетчатых штанах, лакированных ботиночках. Волосы распущены, аккуратно причесаны, в них милый скромный ободок. Руки перебинтованы. К груди прижаты книжки.

Не отрывая от нее глаз, он попытался встать, но скейт уехал из-под задницы. Он упал на колено и даже не пытался подняться, глядя на нее снизу вверх.

— Мисс Розенберг? Вы уверены, что это к Вам? — спросил охранник, потирая затылок.

— Абсолютно уверена, — ответила она с достоинством.

— Что ж, тогда желаю хорошего дня, господа.

Охранник ретировался.

— Розенберг? — пробормотал Мартин, глядя на нее. — Я как-то работал на заправке Розенберга. Через две недели меня вытурили.

— Это заправки моего папы. Я Моника Шарлотт Розенберг. Вставай, — сказала она и протянула перебинтованную руку.

Он взял ее, сдавил, сделал ей больно. Хотя она ничего не сказала, просто чуть-чуть скривилась.

— Мартин Бенджамин Франклин. Я пришел, чтобы извиниться за свое свинское поведение вчера.

— Не понимаю, о чем ты. Неужто ты потомок того самого Франклина?

Он опозоренно потер затылок.

— Знаю, он бы таким правнуком не гордился.

— А мне кажется, ему бы понравилась твоя футболка.

Это была драная футболка со знаком анархии и криминальными рожами Sex Pistols, кое-как скрепленная булавками.

— Ты слушаешь Sex Pistols? — вскричал Мартин удивленно.

— Ну так, есть пара любимых песенок. Но вообще-то, мне больше нравятся Ramones.

Лязг ключа от входной двери выдернул его из воспоминаний. Мартин зашел в квартиру, на секунду представив, что вот-вот его обдаст теплым запахом мясного пирога или грибного супа, кругом будут гореть оставленные без присмотра ароматические свечи, а Моника, сонная или взвинченная, надутая или влюбленная, одетая в его футболку или свой кружевной пеньюар, выйдет встретить его, обнимет за шею, прощебечет какую-нибудь нежность и поцелует. Однако встретила его лишь полутьма городских сумерек и прохладная смесь запахов дорогого мыла и ароматизированного парафина. Но Мартин знал, что его Моника совсем рядом — всего лишь в какой-то из квартир на другом конце блока. Поэтому признаки ее присутствия по-прежнему ощущались очень ярко и живо: бардовые стены, которые она сама выкрасила, обувь и верхняя одежда у порога, которую она не стала забирать, поплывшие ароматические свечи, которые за пару дней покрылись легким слоем пыли, ее розовый пеньюар на матраце, который Мартин обнимал по ночам вместо нее.

— Мона-Мона, — с улыбкой сказал Мартин, сняв респиратор, — неужто ты и вправду думаешь, что я влюбился в тебя лишь потому, что был под кайфом?

14

На следующий день Айзек и Итан украдкой спросили у него:

— Ну что, как успехи?

— Ну, мне удалось выяснить, что она сняла квартиру с другой стороны нашего блока и ходит мимо моих окон именно в то время, когда я возвращаюсь с работы, — ответил Мартин.

— Как-то не похоже на поведение девушки, которая решительно хочет отделаться от парня, — вскинул бровь Итан.

— А я вообще недоумеваю, как она тебя до сих пор не просекла, — сказал Айзек.

Мартин в замешательстве почесал ухо.

— Нельзя говорить такое о своей девушке, но Мона слегка из тех, кто дальше своего носа ничего не видит.

— Слегка?!

Присутствие Дианы, которая пряталась за стеллажом и подслушивала их, они обнаружили только по ее злобному пыхтению.

— Моне, значит, вы помогаете, а мне нет! — выпалила она.

Итан и Айзек запаниковали.

— Ди, это совсем не то… Дело в том, что… Понимаешь, некоторые люди созданы друг для друга, а некоторые…

— Да какие «созданы»?! — закричала Диана. — Эта овца по своему бывшему сохнет и плевать на тебя хотела, Ноа! Ржете надо мной, что я за тобой бегаю, а сами-то! План Барбаросса составляете, как бы ее захомутать!

— Ди, поверь мне, это не потому, что ты толстая, — сказал Мартин холодно.

Диана обиделась и выбежала из магазина.

— Чувак, это было жестко, — покачали головой Итан и Айзек.

— Надо ее отвадить, а то она все пронюхает и Моне разболтает. Женская дружба — то еще оружие массового поражения.

— Думаешь? — удивился Айзек.

Мартин кивнул.

— Это, конечно, подло с моей стороны, но я рад, что у Моны нет подруг. Девчонки слишком уж зависят от мнения друг друга. Если пойти в гости к Мейсону и оставить Мону болтать с его женой Кэти — все, считай, что скандал обеспечен. Кэти сама по себе девчонка простая, но, блин, всю подноготную выложит! С кем я до Моны, где я, что я, да какая Мона молодчина, что такую ошибку природы терпит, мол, меня ни одна девка больше недели не выносила, такой я кусок говна. Нет, я от Моны ничего не скрывал. Как было, так и говорил. Но это все в прошлом. Зачем к этому возвращаться, да еще и нагнетать? Мона и так психованная. А представьте, что было бы, если б у нее были подружки из ее кругов! Они бы от меня мокрого места не оставили своими: «Мона, он наркоман и нищеброд, бросай его»!

Итан помотал головой.

— Я бы не стал париться на этот счет. Ребятишки из наших кругов с падшими не водятся. Вы можете быть лучшими друзьями, пока ты соответствуешь всем параметрам. Но стоит тебе оступиться, — вылететь из престижной школы, не унаследовать семейное дело, обанкротиться, — все, ты персона нон грата, сразу же из друзей удалят.

— Суровые у вас все-таки законы, приятель.

— Но ведь когда-нибудь тебе придется признаться, — вдруг сказал Айзек. — Не будешь же ты вечно за маской прятаться, правильно?

— Верно, — нахмурился Мартин. — Пожалуй, надо просто подождать, пока она успокоится. И убедить ее, что прежний бородатый я вовсе не такой моральный урод, как она думает.

Моника фурией влетела в магазин и, не здороваясь, направилась прямиком к прилавку.

— Значит, я дальше своего носа ничего не вижу?! — заорала она на Мартина. — Попробуй только еще раз за мной увязаться, псих, — башку снесу!

— Долго же ты будешь дожидаться, пока она успокоится, парень, — присвистнул Итан.

В дверях стояла Диана и коварно улыбалась ярко-красными губами.

— Да уж, женская дружба — страшная сила, — покачал головой Айзек. — Ди, это, конечно, мило, что ты побежала встречать Мону просто для того, чтобы рассказать, что о ней говорят грязные мальчишки. Но не ты ли сама ее овцой назвала?

Диана не ожидала такой откровенной подлости и впала в ступор.

— Ди, это правда? — резко обернулась на нее Моника, а когда не дождалась ответа, выпалила: — Не может такого быть! Ди бы никогда обо мне такого не сказала!

— Конечно! — не выдержал Мартин. — Это только твой бывший козел и подлый изменник!

15

Сырой вариант их песни был состряпан еще вчера, но вместо того, чтобы по-человечески репетировать, они цапались и обменивались обидными колкостями. В конце концов, Моника сказала, что больше не будет играть в этой вшивой группе и пусть они ищут себе другого вокалиста и ритм-гитариста, забрала гитару и скейт и была такова.

— Ой, психанула и ушла, как оригинально! — буркнул Мартин.

— За что боролась, на то и напоролась, — сказал Итан. — Она ж рок-группу хотела, чтобы ругаться, а не музыкой заниматься.

— Да ладно. Вернется, как миленькая, — засмеялся Айзек. — У нее деньги заканчиваются, где она будет халявный кофе и тортики брать?

— Да вы задрали уже со своей Моной! Прыгаете вокруг нее, как собачонки! — выпалила Диана.

— Что, ударника тоже нового искать?

Диана гордо хмыкнула и хлопнула дверью.

— Что я вам говорил? Поругались. Когда по помойкам валяться начнем? — развел руками Мартин.

Диана шла домой широким шагом и тяжело выстукивая, чтобы не слышать, что ей кричат автомойщики.

— Эй, свинка, не зазнавайся так! Удостой нас хоть одним взглядом своих поросячьих глазок!

— Что, так уродливо намалевалась, что на людей смотреть стыдно?

— Гляди, игнорит! Делает вид, что нас вообще не существует!

— У, гадина!

Диана услышала, как к автомойке подъехал тяжелый скрипучий автомобиль. А затем раздался знакомый мужской голос:

— Эй, не Диана ли это? Привет, девочка!

Она обернулась и узнала пожилого владельца бара, который располагался неподалеку от пекарни ее матери. Он частенько к ней забегал, чтобы выпить кофе и съесть свежую плюшку.

— Здравствуйте, мистер Миллер!

— Давно я тебя не видел. Иди сюда, поболтаем, пока парни моей колымагой занимаются.

— Ни за что туда не пойду! Эти козлы меня обзывают!

— Правда? Что ж, тогда и я от их услуг откажусь. Будут знать, как мою девочку обижать.

— Эй-эй-эй, дедуль! — запаниковали автомойщики. — Да ладно, пошутили малость, мы ж любя! Вот ябеда, а!

Старик подъехал к Диане, и она села в его грузовичок.

— Ой, Диана, тебя и не узнать! Как выросла за лето, какая красавица стала! Неудивительно, почему эти животные с ума сходят. А я давно тебя в мамкиной пекарне не вижу. Неужто, думаю, в колледж поступила? Казалось бы, вот недавно мне в пуп дышала.

— Не, мистер Миллер, мне до колледжа еще год. Я начала на барабанах в рок-группе играть. Вот к маме в пекарню и некогда ходить.

— Даже так? На барабанах? Неужто на тех огромных громких штуках, как у меня в баре? Ну, от которых уши вянут.

Диана засмеялась.

— Не, мистер Миллер, у меня только цимбалы и бонго. Настоящую барабанную установку мама мне никогда не купит. Да и поставить ее негде. У нас же такая крошечная квартира.

— Да и зачем, деточка? Хочешь, чтобы соседи повесились? Лучше приходи ко мне в бар и барабань, сколько влезет.

У Дианы заблестели глаза.

— Вы это серьезно, мистер Миллер?!

— Конечно! До пяти часов вечера можешь спокойно заниматься. А там посмотрим. Народ у меня по-разному собирается. Иногда в шесть, иногда позднее.

Так как время едва перевалило за полдень, Диана изъявила желание отправиться к мистеру Миллеру в бар и поиграть на настоящей ударной установке прямо сейчас. Когда они прибыли, там уже вовсю барабанил стройный бородатый качок в мокрой обтягивающей маечке.

— Скайлер, брысь! Уступи место юной леди! — скомандовал мистер Миллер.

Барабанщик быстренько довел свою игру до логического завершения и дружелюбно поприветствовал Диану взмахом палочки.

— Не бойся, Диана, это Скайлер, он славный малый. Его группа частенько у меня выступает. А еще он почти даром отдал мне эту ударную установку, поэтому так уж и быть, я разрешаю ему репетировать, когда вздумается.

— Я живу в спальном районе, — сказал качок. — Мои соседи так сильно любят тишину, что стоит тебе высморкаться, как они тут же вызывают полицию.

Диана смущенно засмеялась в кулак.

— Кстати, Скайлер, — сказал мистер Миллер, — раз уж ты здесь, покажи барышне, как на барабанах играть. А то где это видано, чтобы рок-музыканты на одних цимбалах и бонго играли?

— Ты играешь в рок-группе? — спросил качок.

— Да, на ударных. На цимбалах и бонго, — неловко скривилась Диана.

— Оригинально, однако. Недавно, что ли, собрались?

— Пару дней назад. Но кажется, мы сегодня распались. Потому что наша вокалистка и по совместительству ритм-гитаристка больная на голову тощая стерва.

— О, это классика! Ты знаешь хоть одну рок-группу с адекватной вокалисткой?

— Не-а.

— Вот и я про то же. Но ты не парься. Пусть они делают, что хотят, а твоя задача — задавать ритм. Без твоего ритма и вокалистка ваша обломится, и все остальные. Так что запомни правило номер один — что бы там ни говорили, а рок-группа держится на ударнике. Ударник — это мозг, скелет и кровеносная система группы…

— А еще главный инициатор разборок с басистом, гитаристами, клавишником, фронтменом, администрацией бара и аудиторией, — добавил мистер Миллер.

— Ну, это у меня, кажется, получается, — сказала Диана задумчиво.

— Ну, тогда дело за малым, — сказал качок. — Запомнить, как звучат элементы ударной установки, и лупить по ним со всей дури и желательно невпопад!

16

Диана не помнила, как пришла домой, а когда очнулась, то захотела в срочном порядке перебрать свой гардероб. За этим увлекательным занятием она не услышала, как с работы вернулась мать, которая и извлекла ее из радужно-кружевных завалов атласа и шифона.

— Что это ты делаешь, куколка моя?

— Ой, мама! Я тут разбирала платья и поняла, что хочу еще пару-тройку.

— Да? Гуляла по магазинам после школы и что-то присмотрела?

— Ну, не совсем.

Диана взяла свой смартфон и показала матери сайт готического онлайн-магазина.

— Смотри. Платья совсем как на тех шарнирных куколках, которые ты заказываешь из Японии.

— Милая, ну не знаю. На куколках такие платья, конечно, хорошо смотрятся, но на тебе, мне кажется, будет как-то мрачновато.

— Ну, у них же не только черные платья есть. Смотри, бордовое очень красивое. Фиолетовое. Коричневое. Как раз для осени.

— Ну хорошо, я подумаю.

— Спасибо, мамочка, ты лучшая!

Диана смачно чмокнула мать в щеку. Та еле как обвила руками ее необъятное тело.

— Ой, Ди, малышка моя, ты такая ласковая в последнее время. Как кошечка. Я остатки тортика из кондитерской принесла. Пойдем чай пить.

— Конечно, мамуль.

«Хренушки тебе теперь, а не Барби на балу», — подумала Диана, коварно улыбаясь.

Когда Айзек вернулся домой и услышал вопрос, который ждал, он точно знал, что ответить:

— Ой-вей, тетя Роза, Вы представляете? Пришел я-таки в этот клятый чизкейк-хаус! Попросил самый большой классический нью-йоркский чизкейк для своей тетушки Розы! А классического нью-йоркского чизкейка нет! Клубничный есть, шоколадный есть, а классического нью-йоркского нет!

— Ой, ну что ты, Изя, право, носишься с этим классическим нью-йоркским чизкейком? — сказала тетя Роза. — Взял бы уже клубничный. Или шоколадный.

Айзек оскалился от уха до уха.

— Тетя Роза, пока Ваш любимый племянник Изя жив, Вы будете кушать только классические нью-йоркские чизкейки!

17

На следующий день в Хот Топике Итана, наконец, появился нормальный покупатель.

— Так, еще я хочу пояс, арафатку и сеточки на руки, — сказала Диана.

— А, этого добра у меня навалом, — сказал Итан и свалил на прилавок ворох того, что она уже выбрала.

— Слушай, а юбки у тебя есть? Что-то совсем не вижу.

— Прости, раньше были, но когда пропал спрос, начальник решил перейти на унисекс. Девчачьи финтифлюшки есть в «Притти Вумэн», это в начале улицы. Или, на крайняк, в онлайн-магазине можешь заказать.

— Блин, все равно придется ждать! И платья только через неделю придут. Мне, чтобы к мамке подмылиться, пришлось половину ее торта на ночь сожрать. Теперь весь день голодом сидеть, чтобы это все сжечь. И ради чего, спрашивается? Все равно надеть нечего!

— Для кого такие жертвы хоть? — поинтересовался Мартин.

— Не для тебя, не волнуйся.

— Кажись, Ноа, упустил ты свое счастье. У тебя появился соперник, — ехидно улыбнулся Айзек.

— Хорош! — вспыхнула Диана.

— Реально кто-то появился! В книге по женской психологии говорится, что женщины всегда реагируют бурно, если кто-то упоминает предмет их воздыхания, особенно если он тайный.

— Не в этом дело! Просто мне надоело, что другие указывают мне, как я должна одеваться! Отныне я хочу выглядеть так, как мне самой нравится!

— Только сначала убедись, что тот, ради кого ты собираешься выглядеть, как тебе самой нравится, это оценит, — усмехнулся Мартин. — Знаешь ли, далеко не все парни в восторге от тонны косметики и кубиков на попе.

— А ты вообще молчи! Любуйся своей тощей фифой-хрен-подкатишь!

— Кстати, что-то долго ее нет, — заметил Итан. — Неужто пошла новую рок-группу собирать, чтобы разругаться с ними в дребадан?

— Я часа полтора у ее подъезда торчал, но она так и не вышла, — сказал Мартин. — Хотя в это время она уже просыпается и пьет кофе. Если она не выпьет кофе с утра, у нее начинается мигрень.

— Откуда тебе известны такие подробности? — спросила Диана настороженно.

— Оттуда же, откуда девушки узнают пароли от телефонов своих парней.

— Чувак, радуйся, — сказал Итан. — Если б Мона увидела, что ты караулишь ее у подъезда, ты бы уже был, в лучшем случае, в полиции, а в худшем — в реанимации.

Перед витриной кто-то криво проехался на скейте. Затем звякнул колокольчик, и в магазин вошла та, о ком говорили. В одной руке скейт, в другой гитара.

— А вот и ритм-гитарист мирового класса и вокалист-профи! Работает за халявный кофе! — провозгласил Айзек.

— Угу, привет, — буркнула Моника. — А вы этот кофе хоть сварили? У меня так башка болит!

— Да, в подсобке целый кофейник, не стесняйся, — сказал Итан.

Диана подскочила к ней и схватила за руки.

— Ой, Мона, я так тебя ждала! Я уже думала, ты не придешь! Давай сходим в «Притти Вумэн» после того, как ты кофе попьешь? Я хочу пару юбочек прикупить. Поможешь мне выбрать?

— Ха?! — опешила Моника. — Ты ж меня вчера тощей эгоистичной овцой назвала!

— Ой, ну подумаешь, каких глупостей в сердцах не наговоришь, я же любя! Мона, ты же моя единственная подружка! И ты так хорошо в шмотках разбираешься! Мне, кроме тебя, совсем не на кого положиться! Ну пожалуйста, Мона!

— Ой, ладно, хрен с тобой. Только перестань вопить. Башка раскалывается.

— Спасибо, Мона, ты лучшая! — Диана обхватила Монику своими ручищами и смачно чмокнула в щеку.

— А мне можно, как Ди? — спросил Мартин.

— Убью, — прорычала Моника.

Пока она пила кофе, Диана поделилась своим новым барабанным опытом.

— Короче, так. Цимбалы и бонго — это вообще не вариант, поэтому я записала свою партию в компьютерной программе. Послушайте, что получилось.

Она достала свой смартфон и запустила аудиозапись.

— Достойно, — покачали головами все остальные.

— Ну и чудненько, потому что я теперь только так и буду делать. Если бы у меня была человеческая ударная установка, я бы живьем воспроизвела, но на крайняк можно и так. Некоторые группы же используют драм-машины.

— С каких это пор ты такая грамотная стала? — спросила Моника.

— Да так. Встретила вчера случайно друга семьи, а у него свой бар, там группы играют. Барабанная установка до шести вечера стоит бесхозная. Он разрешил мне поиграть. А еще там один парень репетирует. Он показал мне, как играть, рассказал о компьютерной программе, драм-машинах, все дела.

— Так вот, для кого тебе юбочки и сеточки на руки срочно понадобились! — вскричал Итан.

— Вовсе нет! Причем здесь это?! Сказала же, что хочу на стиле быть, а не черте что и сверху бантик! — раскраснелась Диана.

— И правда! Чего пристали?! — заступилась за нее Моника. — Любая девушка хочет выглядеть стильно! Особенно для парня, который ей нравится!

— Да никто мне не нравится!

— Я вот для своего бывшего только джинсы и футболки носила. Ему, видите ли, нравились девушки в джинсах и футболках.

— Он так сказал, потому что ему понравилось, как ты выглядишь в джинсах и футболке, — сказал Мартин. — Против твоих юбок и платьев он тоже ничего не имел. Особенно когда ты надевала под них чулки.

— Чувак, палишься, — шепнул Айзек.

— Ой, да какая разница? — махнула ручкой Моника. — У него теперь, наверное, какая-нибудь милая толстожопая Долли из Техаса в вылинявшей блузочке в цветочек.

— О Господи! — взвыл Мартин и ударился лбом о прилавок.

— Чего это сразу толстожопая? — надулась Диана.

— Потому что милые девушки — это, как правило, закомплексованные и неуверенные в себе неудачницы, которым внушили, что любить себя — это плохо. Поэтому они себя запускают, не следят за своей внешностью, становятся стремными, а парней завлекают своей простотой, добротой и покладистостью. Парням ведь какая нужна? Красивая и чтоб мозги не выносила. Но красивые, извините, все с прибабахом и цену себе знают. Так что пусть мой бывший наслаждается своей милой послушной Долли из Техаса. Надеюсь, ему хватает места на матраце.

— Я в шоке, — всхлипнул Мартин.

— Крепись, братан, — похлопал его по плечу Итан.

— Я, может, и толстая, но нифига не милая! — сказала Диана.

— Так ты и не стремная, — ответила Моника, отпивая кофе.

Диана коварно улыбнулась одним уголком губ.

— Я, между прочим, тоже сложа руки не сидела, — сказала Моника, отставив чашку. — Текст для новой песни написала.

— Целый текст?! — воскликнул Итан.

— Ага. Полночи угрохала. В честь чего, вы думаете, я проспала и у меня башка теперь раскалывается?

— Опять, поди, о козле бывшем? — буркнул Мартин.

— Не-а, про осень.

— Про осень?!

— Это что за первый класс вторая четверть? — хмыкнул Итан. — А как же секс, наркотики и козел бывший?

— История такая. Я вчера психанула и пошла на скейте кататься. Потом по городу шаталась. А денег нет, смысл куда-то заходить? Домой не хотелось. Болталась до вечера и вдруг поняла, что я дико замерзла. И внезапно вспомнила, что уже ноябрь, осень, все дела. Вот меня муза и накрыла. «Слишком жарко. Слишком холодно. Погода становится опасной».

— О, а мы с парнями как раз вчера новую мелодию сочинили после того, как вы ушли, — сказал Айзек.

— Да? А я думала, мы поругались и развалились.

— Ага, и пошли по помойкам валяться, — добавил Итан.

Мартин закатил глаза.

— Сыграйте мелодию, я ритм подберу, — сказала Диана и взяла бонго.

— В какой тональности хоть? — спросила Моника и приготовила гитару.

— Фа мажор, кажись, — ответил Итан.

— Так, фа мажор. Значит, аккорд фа, ля диез, до. Миноры — соль, ля, ре. Почти подходит к моему тексту.

— Давайте соединим и посмотрим, что получилось! — предложила Диана.

— А в «Притти Вумэн» не пойдем?

— Попозже. Мне не терпится снова на барабанах поиграть.

— А может, того барабанщика увидеть? — поддел Айзек.

— Да ну тебя, Изя!

— Ребята, да вы серьезные! — завопила восторженная Моника.

— Ноа, разберешься? — сказал Итан.

— Еще как разберусь. И без ваших фа мажоров, — усмехнулся Мартин, взявшись за бас.

18

Ноябрьские заморозки, как всегда, хлопнули неожиданно. Итану даже пришлось включить в магазине отопление и помимо кофе наварить пару литров согревающего медово-имбирного чая. Затем он уселся полистать старенькие молодежные журналы тех времен, когда еще были популярны Tokio Hotel, но тут приперлись они. Сначала Айзек, потом Диана, а затем Мартин.

— Твое могущество вечно! О, посылающий ветер и дарующий дождь!

— Ой, как вкусно медом пахнет! Никакого меда, сучка, ты и так вчера вечером жареной картошки нажралась!

— Блин, опять она из хаты не вылазит! Я замерз, как собака, пока ее ждал!

Итан закрыл журнал и хлопнул им по столу:

— Нет, я достаточно терпел, с меня хватит! Хочу хайер, как у Билла Каулитца (*Солист группы Tokio Hotel)!

Моника пришла ближе к полудню, вся дрожа, перепрыгивая с кеда на кед и кутаясь в явно великоватое, затертое до дыр худи с нашивкой очередной панк-группы.

— К такому меня жизнь не готовила, — сказала она. — Думала, хоть к обеду потеплеет, а нифига!

— А как насчет того, чтобы просто потеплее одеться? — сказал Итан, поправляя перед зеркалом свою новую прическу а-ля «взрыв на макаронной фабрике».

— Это самое теплое, что у меня есть. Худи бывшего.

— Ты у него даже одежду утащила?!

— Нет, он сам мне отдал. Кэти, жена его мерзкого дружка Мейсона, рассказывала, что он всем девкам свои шмотки раздавал.

— Да чтоб тебя, Кэти! — рыкнул Мартин.

— Интересно, что он своей Долли из Техаса отдаст? Я сомневаюсь, что у него найдутся шмотки размером с четырьмя иксами.

Мартин хрипло и продолжительно выдохнул через респиратор.

— Чувак, крепись. Гнев — это смертный грех, — шепнул ему Айзек.

— А потеплее ты ничего не додумалась взять? Или хотя бы посередине лета от бывшего сбежать, а не когда зима на носу? — спросил Итан.

— Мне было как-то не до этого, — надулась Моника. — Да и как бы я все это утащила? Значит, скейт, гитара, сумка с вещами. Для куртки просто не было места.

— Ну и как ты теперь жить собираешься? Без денег, без работы. А на улице не потеплеет. Что тогда? Ко мне в магазин переселишься?

— Ну, можно, когда у меня аренда закончится. Это только в декабре, но очень мило с твоей стороны, что ты предложил.

— Это было не предложение! У меня тут не приют для бездомных дочек автозаправочных магнатов! Ты бы хоть иногда задумывалась о последствиях своего поведения!

— Ой, не нагоняй на меня тоску! И так хреново! Мне надо согреться!

— Чай в подсобке. Смотри не обожгись, беспомощная!

Когда Моника гордо прошествовала в подсобку, Итан и Айзек подхватили Мартина под белы рученьки и уволокли его в глухой уголок, где никто не мог их подслушать.

— Слушай, романтический герой, тебе не кажется, что с этим пора уже что-то делать? — шикнул Итан. — Когда ты собираешься рассказать ей правду и забрать домой?

— Я… Просто… Дело в том, что…

— Температура все ближе к нулю, а она носится в твоем задрыпанном худи. Она отжимает еду у толстой девочки. Работать она ни в жизнь не станет. Ждешь, когда она ниже плинтуса опустится?

— Я такого не допущу! Но и торопиться, чтобы все испортить, я тоже не хочу. Надо еще подождать.

— Чего ждать-то? Она сняла хату в том же блоке, что и ты. Она ходит мимо твоих окон в надежде, что ты ее увидишь. Она не подпускает тебя к себе, потому что тебе же хранит верность. Она постоянно говорит о тебе. Да у нее на лбу написано, что она хочет к тебе вернуться!

— А если конкретнее, вернуться к чему? К обижулькам из-за того, что я опять пошел с друзьями в бар? Или к фантазиям о Долли из Техаса? Я хочу, чтобы она думала, что возвращается к надежному парню, который ее любит, а не вот к этому всему, что она говорит!

— Тогда, может, убеждать ее в этом должен тот надежный любящий парень, а не странный Ноа с маской на лице? — сказал Айзек.

— Я бы с радостью, но я просто не знаю, как к ней подступиться, когда она думает, что у меня там какая-то Долли из Техаса!

Краем глаза Итан увидел, как Диана показывает выглянувшей из подсобки Монике в их сторону, и догадался, что сейчас будет.

— Опять обо мне сплетничаете?! — гаркнула Моника.

Мартин нашелся первым, примирительно замахав руками.

— Да мы просто подумали, что могли бы дать тебе свою теплую одежду. Хочешь, я принесу тебе свою куртку?

— Ну, хотя бы так… — пробормотал под нос Айзек. — Мы же попросили его что-нибудь с этим сделать…

— Ни единой нитки я от вас, уроды, не возьму, а особенно от тебя! Ты только и думаешь, как бы подмазаться и залезть ко мне в трусики!

— А ведь и не поспоришь… — вздохнул Мартин.

— Нашел время! — пихнул его Итан. — Мона, в чем твоя проблема? Почему, когда парень хочет о тебе позаботиться, тебе кажется, что он задумал что-то плохое?

— С чего вдруг вот этому парню обо мне заботиться? Мы знакомы всего неделю или около того!

— Ой-вей… — покачал головой Айзек.

— О бывшем, с которым ты была знакома пять лет, ты говорила то же самое. Хотя я, черт возьми, в упор не понимаю, что плохого он тебе сделал! — продолжал Итан. — Не все мужики, знаешь ли, похотливые животные. Если парень предлагает тебе куртку, то ему тебя просто жалко, а не потому, что он хочет затащить тебя в постель.

— Ты просто пытаешься свести своего друга со мной, потому что он не может найти себе нормальную девушку и тебе его жалко, — фыркнула Моника.

— Знаешь что! У тебя не то, что эго до размеров Африки раздуто, — ты просто невыносима! Я поражаюсь, как твой бывший сам от тебя не ушел!

— Ну хватит! — вмешался Мартин. — Мона, перестань вести себя, как… как 13-летка!

— 13-летка? — удивился Айзек.

— Когда говоришь ей, что она ведет себя, как ребенок, она бесится, — шепнул Мартин.

— А-а-а…

— Может, перестанешь уже драму разыгрывать и вернешься к нему? — продолжил Мартин.

— Ого, так сразу! — всполошились Айзек и Итан. — Если он сейчас маску снимет, ничем хорошим все не кончится! И зачем мы только начали его подстрекать?

— Вернуться к нему? — сказала Моника строго. — И что я ему скажу? Что я психованная эгоистичная идиотка, которая не ценила всего того, что он для меня делал, но теперь у меня закончились деньги, мне нечего есть, у меня нет теплой одежды, поэтому я люблю его обратно? Как бы ты себя почувствовал, если б твоя девушка так с тобой поступила?

— Вот это поворот!

— Я уверен, он бы постарался тебя понять, — сказал Мартин.

— Вот уж нет! Я и так пять лет ему нервы трепала. Сама глупостей наделала — сама и буду расхлебывать. А он заслуживает нормальную девушку и нормальные отношения.

Мартин сокрушенно потряс головой.

— Нет, я в упор не понимаю, что заставляет тебя так думать. Ладно. Раз не хочешь к нему возвращаться, просто зайди к нему и забери свои вещи.

— Если она увидит его без бороды и узнает Ноа, будет знатное кровопролитие, — прошептал Айзек Итану.

— Это исключено! — отрезала Моника.

Парни выдохнули с облегчением. Мартин закатил глаза.

— Тогда отправь ему сообщение, чтобы он собрал твои теплые вещи, а я за ними зайду.

— Чтобы он подумал, что я уже завела себе нового мужика? Ни за что! — фыркнула Моника, сложив руки на груди. — Да и он наверняка уже все мои шмотки сжег и устроил ритуальные пляски вокруг костра.

— Твою мать, да что он такого сделал, что ты так плохо о нем думаешь?!

— Невозможная баба, — покачал головой Итан.

— Понятно теперь, почему он боится торопиться, — вздохнул Айзек.

19

В конце концов, Моника вспомнила, что так и не сводила Диану в «Притти Вумэн». Плотнее закуталась в худи бывшего, и они ушли.

— Да уж, трудно с ней, — сказал Айзек Мартину сочувственно.

— А чего ты хотел, когда уводил из дома испорченную богатую девчонку? — усмехнулся Итан.

— Она не такая, — возразил Мартин.

— Серьезно, что ли? Парень, я из тех же кругов. Знаешь, сколько у меня таких было, пока я из Йеля не вылетел?

— А они тебя хоть любили?

— Конечно.

— Что ж ни одна с тобой не осталась после того, как ты из Йеля вылетел?

— А вот это удар ниже пояса.

— Мона от меня не ушла даже после того, как узнала, что мне электричество и горячую воду за неуплату отключили. Когда она любит, она ведет себя совсем по-другому.

— Да она как комнатная собачонка! Ластится, когда ты ей нужен, и тявкает, когда ей нет до тебя дела. А еще она с детства приучена, что ей все подается на блюдечке с голубой каемкой. Она привыкла, что все о ней заботятся и прыгают вокруг нее на задних лапках. Она к реальной жизни вообще не приспособлена. И знает о ней только то, что вычитала в книжках раннего американского романтизма.

— Но со мной же она как-то прожила пять лет.

— Ну так ты все для нее делал, о чем ей было париться?

— Я просто хотел, чтобы она была счастлива.

— Как благородно с твоей стороны!

Мартин с очень серьезным видом покачал головой.

— Не в благородстве дело. Если б не она, я бы сейчас либо в коробке под эстакадой жил, либо валялся на окраине города с пулей во лбу. Когда у меня появилась Мона, я понял, что больше не хочу быть куском обдолбанного дерьма. Так что для меня она спасительница, а не очередная хорошенькая девочка для коллекции.

Итан развел руками.

— Ладно, приношу свои извинения, я был неправ.

Тут в их спор вмешался Айзек:

— Господа, а ведь если б не Мона, мы бы и группу собирать не стали. И хайера, как у Билла Каулитца, у тебя бы сейчас не было, — покосился он на Итана.

— Вынужден согласиться, — тяжко вздохнул тот. — У этой невозможной девицы просто талант разжигать энтузиазм.

— Я снова вспомнил, как мне нравилось играть на басу, — кивнул Мартин. — И правда, не надо было ее с группой динамить. Я потерял четыре года практики.

— Да ладно. Я в последний раз к виолончели прикасался в старшей школе, — сказал Итан. — Так что мы тут все в одной лодке. Всем заново придется ноты вспоминать.

— Говорите за себя, господа, — погрозил пальцем Айзек. — Когда к нам приезжают родственники, меня каждый вечер заставляют играть на пианино «Эвейну Шалом-Алейхем». А это ни много ни мало двести тридцать дней в году.

— А про тебя вообще никто не вспоминал! Мы все уже знаем, какой ты мутный!

Через пару часов прискакали счастливые Диана и Моника с покупками.

— Смотрите, что я на барахолке отхватила! Милицейскую шинель времен СССР! — завопила Моника с порога. — Всего три бакса! А фуражку подарили от радости, что хоть кто-то в их дыру заглянул!

— Конечно, а я две сотни на юбки и кофточки спустила, но кому какое дело? — закатила глаза Диана.

— Боже, Мона, от тебя так плесенью прет! — заткнул нос Итан.

— Сами же скулили, что не хотите, чтобы я мерзла! К тому же, я теперь Сталин!

— Ага, а завтра будешь проституткой, которая отдается за чашку кофе!

— Ничего подобного! Я же у тебя кофе пью! И я скоро работу найду!

— Никто тебя, такого Сталина, на работу не возьмет!

— Ну, так давайте запишем альбом и кому-нибудь его толкнем!

— Кому мы нужны, старые пердуны с неоконченной консерваторией?!

«Я знаю, кто нас примет!» — вдруг осенило Мартина.

Поздно вечером он пошел в бар к мистеру Миллеру.

— Марти, ты, что ли? Здоров! Давно не виделись, не узнал тебя без бороды. Как сам?

— Да нормально. Мистер Миллер, такое дело… Когда группа Мейсона в следующий раз выступает?

— Да как обычно, в пятницу.

— Как всегда, три песни?

— Ага.

— Мистер Миллер, не могли бы Вы одну их песню одной новой группе уступить?

— Новой группе? — хмыкнул мистер Миллер, протирая бокалы. — Может, они сначала на прослушивание придут, а там уж посмотрим? Поставлю их в очередь, впишу в график по-людски…

— Да не, мистер Миллер, я за них ручаюсь! Хорошие ребята, серьезные, в музыкальной грамоте шарят. Все у преподов консерватории учились. Не какие-то там революционеры доморощенные. Им вот прям срочно надо выступить!

— Даже так? А Мейсон и его ребята не против?

— Не-не, я с ними уже договорился!

— Ох, Марти, под монастырь меня подводишь…

20

На следующее утро Хот Топик содрогнулся от вопля:

— ТЫ — ЧТО?!

— Да просто знакомый очень хороший… — помялся Мартин. — Мировой мужик, сам бывший гитарист, у него все начинающие стартуют. А поскольку он меня хорошо знает, а я за вас поручился, он согласился выпустить вас на сцену без прослушивания уже в эту пятницу и заплатить сто баксов за песню. Так что, ребят, облажаться нельзя.

— Поняла, Мона? Никаких закидонов, пока не выступим! — сказал Итан.

— Да какие закидоны?! — вякнула та. — Я так горю, что даже прощаю этому психу, что он все решил единолично, ни с кем не советуясь!

— Этот псих тебе хоть какой-то заработок обеспечил, могла бы и спасибо сказать!

— Хватит, на это нет времени! — сказал Мартин. — У нас всего три дня, чтобы песню отработать. Давайте выберем из того, что у нас уже есть, и хорошенько на этом сконцентрируемся.

— У нас только первая, про психов, и Монина, про осень, — сказал Айзек. — Какие песни в почете в том достопочтенном заведении?

— Да без разницы, все равно все бухие и в слова никто не вслушивается. Главное, драйв создать.

— Ну, обе песенки панковые, должно зайти, — сказала Моника. — Давайте тогда про психов, чтоб совсем уж амплуа своему соответствовать.

— Поддерживаю, — кивнул Итан.

— Ну что, все за?

Никто не высказался против.

— Тогда, на мой взгляд, — продолжила Моника, — нашу песню надо чем-нибудь разбавить. Больно уж она простая и короткая. А в первый раз себя нужно подать достойно.

— Да, это важно, — закивал Итан.

— Ты уже достаточно с гитарой подружился, чтобы соло за три дня набабахать?

— Я ничего не гарантирую, но постараюсь изо всех сил. Смотрите, что вчера приобрел, — он достал из-под прилавка самоучитель по гитарному соло в добротной твердой обложке. — Всего за 4 месяца и 20 баксов меня обещают научить импровизации и сложнейшим фишкам легендарных соло-гитаристов.

— Ой-вей, стоило ли 20 баксов тратить? — покачал головой Айзек. — Все это ты мог и в интернете скачать. Или бесплатные уроки на Ютубе посмотреть.

— Золотое правило богатых и успешных людей — вкладывайся в книги, — возразил Итан. — Умнее, может, и не станешь, но с книгой в руках ты всегда будешь смотреться круто. Да и потом, когда прославишься, личную библиотеку с аукциона можно толкнуть.

— Ну, мог хотя бы распродажи дождаться…

— Изя, ну что ты как не буду говорить кто! — вмешалась Моника. — У этих адвокатишек денег куры не клюют, уж можно пожертвовать 20 баксов на книжку.

— Богатые люди потому и богатые, что не разбазаривают свое состояние на мелочи.

— Боже, да я ему миллион заплачу, лишь бы он нам улетное соло сделал!

— Так соло и я могу на клавишах забабахать! На какой-нибудь волынке или аккордеоне!

— Изя, сволочь, ты серьезно?!

— Панк с волынкой и аккордеоном — это что-то новенькое, — засмеялся Мартин.

— Так панк на то и панк, чтобы сочетать несочетаемое, не так ли? — настаивал Айзек.

— Ну что ж, сынок адвокатов, Изя очень сильно хочет сделать нам соло. Уступишь? — вздохнула Моника. — А ты мои проигрыши усилишь. Проигрыши позарез нужны, чтобы песню по времени растянуть.

— Ноу проблем, — развел руками Итан.

— Но сильно изгаляться тоже не надо. Не конкурс юных виртуозов. Лучше вокал усилить. Изя, сынок адвокатов! Вы на бэк-вокале, и это не обсуждается!

Айзек живо закивал:

— Я гроулить умею.

— ТЫ?!

Вместо ответа Айзек округлил губы и издал протяжный нечеловеческий рык из самих глубин ада. Диана выронила ложечку, которой ела обезжиренный йогурт.

— Нет, я всегда догадывался, что ты какой-то необычный еврей, — сказал Итан. — Но чтобы до такой степени необычный… И откуда у тебя такое греховное умение?

Айзек пожал плечами.

— Мы так в синагоге молимся.

— СЕРЬЕЗНО, ЧТО ЛИ?!

Айзек засмеялся.

— Да нет, конечно. Один мой одноклассник играет в еврейской гранж-металл группе, я у него научился. В музыке нет ничего греховного.

— Вы там, я смотрю, вообще от жизни не отстаете! — сказал Итан.

— Аллилуйя, как нам свезло! — завопила Моника восторженно. — Изя, можешь где-нибудь в бридже погроулить, вообще тема будет! Сынок адвоката, как насчет скрима?

Итан замахал руками:

— Не думаю, что у меня получится.

— Получится, если поорешь на меня часа два без перерыва и охрипнешь.

— Нафига нам скрим, если уже есть гроул?

— Чем разнообразнее вокал, тем интереснее. Битлз, между прочим, тем и выкручивались, что пели все вместе. У них даже ударник пел.

— Я пас, я выдохнусь, — замахала руками Диана. — Мне еще то, что я в программе наваяла, предстоит за три дня на настоящих барабанах выучить.

Конец ознакомительного фрагмента.