Проданная в жены тигру

Astra Maore, 2022

Прямо перед свадьбой меня похитили враги. В их проклятом племени совсем не рождаются девочки. Теперь меня продадут на торгах и сделают бесправной игрушкой жестоких мужчин. Вот только у одного из них на меня свои особые планы.

Глава 3. Дом торгов

МАНРИ

Это точно не подготовка к торгам. Это чистое безумие. Откровенная похоть в жутких серо-желтых глазах «господина».

Я прекрасно понимаю, что вэнк уже не в себе. Он тяжело дышит и не отрывает от меня жадного голодного взгляда.

Цепко осматривает мое лицо, а когда его взгляд опускается мне на вздрагивающую от нервного напряжения грудь, вэнк совсем звереет. Его зрачки резко расширяются.

Он большой: заметно выше меня и крупнее за счет огромных проработанных мускулов. Я чувствую себя абсолютно беззащитной рядом с ним и задыхаюсь от ужаса. Особенно сейчас, когда в моих руках нет ничего острого.

Я не успеваю даже отшатнуться — вэнк, как вихрь, сгребает меня в объятия и… принюхивается.

Это выглядит совершенно жутко, а дальше вэнк буквально на меня набрасывается.

Как голодный, наконец дорвавшийся до вожделенной еды.

А я даже пошевелиться не могу — он как-то хитро меня держит. И увернуться от насильственного поцелуя не могу — только вэнка больно укусить!

За это он меня убьет. Или раздерет в клочья.

Вэнк бессознательно подталкивает меня к широченной кровати. Еще шажок, и я повалюсь спиной прямо на простыни.

И тогда вэнк вряд ли остановится.

От ужаса я еле дышу, перед глазами резко темнеет.

Вэнк явно пошел против их строгих правил. Его ведет грубая животная страсть…

А я ни капли страсти не чувствую. Я люблю Нуми, а этот проклятый ненасытный вэнк…

Проклятый!

Я начинаю вырываться изо всех сил. Малюсенький шанс на спасение, но все-таки шанс.

— Я проклята! — кричу.

На удивление это помогает. Я говорю о том, чего хочу больше всего на свете — о свадьбе. Не с этим одержимым, конечно, но свадьба это в любом случае статус и гарантии хоть какой-то безопасности.

Мнимый островок спокойствия среди свирепой бури.

Хотя я не знаю, делятся ли вэнки женами друг с другом и продают ли их.

Я просто безумно и отчаянно надеюсь, что вэнк побоится на мне жениться. И уж точно он испугается умереть. Главы кланов не привыкли собой рисковать.

Сердце бьется так сильно, что готово проломить мне грудную клетку. По спине струится холодный пот.

Но вэнк не боится. Он даже из смертельных объятий меня не выпускает. Так и держит. И нюхает.

И будто балдеет, хотя я не пахну ничем особенным.

Вэнк угрожает убить Нуми и снова начинает меня жадно ощупывать и мять.

Я вся дрожу от ужаса и своей полной беспомощности.

Неужели вэнк прямо сейчас сорвет одежду и меня возьмет?!

Я чувствую его жесткое желание сквозь ткань невероятно ясно.

Я хочу заорать, хочу ударить его изо всех сил, хочу убежать, но не могу даже пошевелиться.

Вэнк тискает мне грудь и попу своими большими горяченными ладонями и вдруг останавливается.

Смотрит на меня диким мутным взглядом, все его вены вздуты от напряжения.

И внезапно отшатывается от меня, как пьяный. Словно все его существо против. Будто ум говорит ему прекратить меня хватать, а у тела совсем другое непреодолимое желание.

Не знаю, каким чудом я еще держусь на ногах. Меня всю колотит и трясет.

Вэнк открывает дверь и что-то отрывисто кидает своим громилам.

А я чувствую дикое, невероятное облегчение.

Не изнасилует, значит. По крайней мере, не он и не сейчас.

Я на непослушных ватных ногах выхожу из комнатушки и сажусь в паланкин, как велят громилы-слуги.

На моих губах чужой вкус, а все тело горит от чужих наглых прикосновений. Я боюсь, что меня сейчас обильно вытошнит, но на удивление не чувствую даже легкого приступа тошноты.

Одно сердце колотится, как ненормальное, на дикой скорости разгоняя по венам кровь.

Я будто отупела, попала в какой-то сон и не верю, что все это происходит со мной.

Осматриваю себя: синяков вэнк не оставил. Ни одной отметинки, даже маленькой.

Решительно вытираю губы тыльной стороной ладони. Жаль, сплюнуть не могу.

От вкуса и запаха вэнка меня не мутит. И только.

Я не хочу больше его видеть. Не хочу слышать его голос и знать его не хочу.

Надеюсь, кошмарные слова, что мой жених теперь — он, были такой же импульсивной ложью, как и моя отчаянная ложь о проклятии.

Паланкин сравнительно небольшой, я сижу в самом его центре, чтобы не выпасть по дороге и не сломать себе что-нибудь. Вся съеживаюсь от напряжения и страха, прижимаю колени к груди.

Что после торгов — толком не представляет никто из тэнхи.

Даже об унизительном помосте и вэнковских платьях мы знаем только от наших ведьм.

Их магия способна проникать сквозь стены крепостей.

Но детали и тонкости из этих видений понять сложно.

Мне предстоит узнать все на себе.

Я крепко обнимаю колени, чтобы хоть чуточку успокоиться и отвлечься от тряски.

Несут меня довольно долго, но что снаружи — не разобрать. Из паланкина высовываться страшно, немалый риск выпасть, а крики и переговоры на вэнковском я все равно не понимаю.

Думать о непонятном будущем муторно и жутко, и я невольно думаю об одержимом мной вэнке. Чего он так приклеился? У него, как у главы клана, женщины точно есть.

Почему он ведет себя, будто я лакомый вкусный обед, а он не ел три дня?!

В животе странно обмирает, когда я вспоминаю, как вэнк на меня смотрел и как трогал.

С Нуми… С Нуми все иначе. В конце концов, будь Нуми таким же раскаленным и жадным до ласк, я не была бы сейчас девственницей.

И тогда…

Сказать невозможно. Может, у нас уже был бы ребенок. А может, меня все равно выкрали бы вэнки и обошлись со мной намного хуже, чем сейчас.

По слухам они насилуют девушек всей дикой стаей.

Меня передергивает от гадливости и ужаса, а голова начинает кружиться.

Нельзя падать духом. Иначе я раскисну и перестану даже думать о спасении.

Ведьмы иногда говорят и о таких тэнхи, которые у вэнков в плену словно умерли, потеряв интерес ко всему. Носят вэнковские платья и ходят, как призрачные тени, без кровинки в лице.

Меня пробирает озноб.

Нельзя думать об ужасных, выходящих за все рамки вещах, но ни о чем другом сейчас думать не получается.

Наконец, меня снова куда-то приносят, потому что аккуратно опускают паланкин.

Один из громил отрывисто бросает:

— Выходи, тэнхи.

Аккуратно вылезаю и вижу мужчину и девушку рядом с громилами в широком коридоре, облицованном темным деревом, с множеством дверей по бокам. Сюда и паланкин влезает, и разойтись можно, не толкаясь плечами.

Довольно просторное место.

Мужчина — вэнк в тунике и брюках, как и врач был одет. А девушка наша, тэнхи. Только одетая по-вэнковски. В многослойное платье, закрывающее все тело.

Хм, любопытно.

— Меня зовут Тери. А тебя? — она представляется мягким голосом.

— Манри.

— Я за тебя отвечаю, Манри. Осматривайся и обживайся. Это портной, — она показывает ладонью на мужчину в тунике, — будет тебе личное платье шить. А поговорить без вэнков нам не удастся. У них принято, что всюду уши. Привыкай, — и Тери бодро открывает дверь, около которой мы стоим.

Я с интересом смотрю туда.

Внутрь уходит небольшой коридорчик. Из него две двери.

Тери привычным жестом распахивает ближайшую.

— Смотри, здесь туалет и душ. Это дом торгов, но и в обычных домах все устроено так, чтобы девушки обходились сами, без служанок. Быт у вэнков очень простой.

Комнатка крохотная, туалет и душ выглядят непривычно. Может, это и к лучшему, когда тюрьма больше вызывает искреннее любопытство, чем пугает.

— Покажешь мне, как тут всем пользоваться? — уточняю.

— Ага. Только портной тоже здесь будет. И кто-то еще наверняка. Мужчины клана станут меняться, чтобы тебя сторожить.

Я нервно оглядываюсь назад. Портной пока стоит снаружи, в большом коридоре. Почему-то к нам не подходит. Освоиться мне дает?

Громилы-слуги ловко подхватывают паланкин и уносят.

Что это Тери сказала?

— От кого сторожить?! А они сами не опасны?! — по спине прокатывается ледяная волна.

— Они все тут опасны. Все мечтают выдрать друг другу глотки и вспороть животы. Но сговора женщин они опасаются еще больше. Будут сторожить тебя друг от друга, от меня и от других мужчин, — Тери поводит плечами.

Я невольно отступаю от нее и почти упираюсь напряженной спиной в стену.

— От тебя зачем? — нервно сглатываю.

— Я могу тебя убить. И этим спасти от рабства. Тебе достаточно сделать знак.

— А ты почему сама… ну, не того? В свое время, — осторожно интересуюсь. Сердце пропускает удар.

— Тогда испугалась. А теперь привыкла. Жизнь… она всюду жизнь. Просто разная. Ко всему привыкаешь, — Тери отвечает безучастно ровно.

У меня сдавливает виски. Я не хочу привыкать. Но и этак «спасаться» от рабства я не собираюсь.

— Заходите в комнату, пора уже снимать мерки, — к нам подходит портной и прерывает жутковатый разговор.

Понимаю, как девушки тут теряют себя. Когда видишь только такие угрюмые желтоглазые рожи, и даже душу с подругой не отвести и выговориться некому, морально невыносимо тяжело.

А завести себе дружка из вэнков и выговариваться ему — какая абсурдная мысль!

Я невольно фыркаю от смеха, и Тери с портным смотрят на меня с недоумением. Но не говорят ничего.

Тери открывает дверь в комнату, где мне какое-то время придется жить.

Вытягиваю шею, чтобы увидеть побольше.

Первое, на что в комнате падает взгляд — довольно широкое окно. За окном видны лишь кроны деревьев. А совсем далеко — зелено-синее море.

Стены городской крепости из окна незаметны: или они ниже деревьев, или со стороны моря город вэнков открыт.

Моя родная деревня находится в глубине острова, а сам наш остров Лао-Венте немаленький.

Море я представляю плохо.

Но если мне предоставится шанс уйти от вэнков в лодке, я им точно воспользуюсь.

Глубоко вдыхаю и выдыхаю, чтобы успокоиться.

Не падать духом и подмечать малейшие детали — самое главное в моем нынешнем положении.

Комната сравнительно большая: размером со всю мою хижину дома. И почти пустая.

Около левой стены рядом с окном узкая застеленная бельем кровать. Справа еще одна кровать пошире.

Между ними прямо у окна голый стол с парой высоких стульев.

А в углу напротив узкой кровати ширма и несколько подставок для одежды.

Все хотя и резное, просто деревянное, без украшений.

Небогато.

И размяться негде. Только взад-вперед по комнате ходить.

А какой-то мужик будет на все это пялиться, угу.

К горлу подступает непрошеный гнев.

— Сколько мне тут жить?

Тери послушно отвечает:

— Три дня. Сейчас мы срочно снимаем мерки, и портной шьет платье. Оставшееся время ты будешь учиться самостоятельно его надевать и ходить в нем, не задирая подол и не путаясь в ткани. Потом сами торги.

Ну прекрасно.

Еще немного, и я взорвусь от перенапряжения и злости.

Три дня относительной свободы, а потом меня покупает некто… чтобы…

Кто сказал, что вэнки не забавляются с девушкой все вместе? Им, может, и нормально, что у них все общее?!

Судя по слухам, и такое здесь бывает. Но меня в мерзкие подробности особо не посвящали.

Делаю резкий выдох. Тери ни в чем не виновата, а портного лучше не злить. А то вдруг он подмогу приведет или сам на меня набросится.

Он, хотя и портной, а не воин, выглядит не менее внушительно и жутко, чем прочие вэнки.

— А когда меня покормят? — нервно меняю тему на безопасную.

За всеми волнениями я почти забыла о еде. А ведь я ела последний раз еще до рассвета. Желудок некстати напоминает о себе громким урчанием.

— Как снимем мерки. Еду тебе будут носить разные мужики, и они же сами проверяют ее на яд. Едят и тебе тарелку передают. Будь со всеми ними осторожна, не смотри на них и не разговаривай, если сами не заговорят. Если сами начнут, лучше им отвечать, чтобы не злить. А то всякое случается, — Тери смотрит со значением, и мне до спазма в горле не хочется представлять то, на что она намекает.

— А ты здесь будешь, Тери?

— Нет. Сейчас я покажу тебе душ, туалет, сниму мерки и уйду. Потом приду учить тебя обращаться с платьем. А так тут одни мужики, увы. Привыкай. Душ при них, туалет при них. Переодеваться тоже при них. Двери закрыты, и ширма стоит, но все-таки…

Тери даже не пытается меня обнадежить.

Это огненные поля наяву. Живьем.

Но сама она сумасшедшей точно не выглядит. И особо подавленной — тоже. А вряд ли она у вэнков на каком-то особом положении.

У них слишком мало женщин, чтобы нас выделять…

Значит, и я справлюсь.

Делаю глубокий вдох и мягко интересуюсь:

— Тери, а ты чья-то жена? В смысле почему тебе разрешили все мне объяснять?

— Показывай ей туалет и кончайте трепаться, — портной грубо врывается в разговор и не дает Тери ответить.

Увы, он-то понимает все, что мы говорим. Все вэнки знают язык тэнхи.

Портной стоит, привалившись к дверному косяку, и буравит нас тяжелыми взглядами, когда Тери показывает мне, на какие рычаги и где нажимать, чтобы пошла вода.

Это ужасно… Я чудом сдерживаюсь, чтобы каждый момент не дрожать и не оборачиваться на него.

К наблюдению одного мужика еще можно привыкнуть, но если они все постоянно разные…

Меня начинает подташнивать.

Или такие смены охраны только первые три дня?

Живот внезапно громко урчит от голода.

Мы проходим в большую комнату, и Тери начинает меня обмерять. Портной мрачно возвышается с нами рядом.

Он меня еще никак не коснулся, но ощущение от него такое же жуткое и гнетущее, как и от вэнковского лекаря.

Я стараюсь отвлечься и смотреть на деревья и на море. Сегодня там штиль.

Но когда резко открывается дверь, и на пороге появляется новый вэнк в плаще, невольно поворачиваюсь к нему.

Обмираю от ужаса. Горло сдавливает тисками, не давая мне сделать вдох.

Эмблема на головной повязке этого вэнка такая же, как у одержимого мной хозяина клана. Как у лекаря, у портного и у всех виденных слуг. Плащ намекает на его особое высокое положение.

Еды в его руках нет. Так зачем этот мрачный вэнк сюда явился? Сторожить меня?

***

МАГНАР

Мою тэнхи давно надо покормить, чтобы ее аппетитные округлости не пропали.

Но какого пекла Симар записался в разносчики обедов?! И что-то подноса я у него не наблюдаю.

Я заканчиваю совет и, скрывая раздражение, жду, пока соклановцы уберутся прочь.

Сегодня они на редкость медлительные. Бесят меня до зубовного скрежета.

Новость о моей будущей жене их что ли шокировала? Или о посредственных финансовых делах нашего клана?

Это, увы, не новость.

Но они хотя бы не орут и не спорят.

Даже Рудар промолчал.

Понимает, может, что пока в клане нет ни одного официального наследника.

Мы с ним и Симаром хотя и молоды, уже взрослые. Каждый из нас в любой день может погибнуть.

Женитьба и наследники — то, что нужно нам позарез. Всем троим.

На этом я и построил сегодняшнее выступление.

А сейчас я поджариваюсь на медленном, но очень упорном огне, тайно глядя на Симара через устройство.

Но сбежать в дом торгов при соклановцах нереально. Мне по статусу.

Проклятый статус!

Впрочем, стать, как безумный Вагар, я всяко не готов.

Наши родственники тэнхи по матери, кстати, его прочь выгнали. Он их нашел, когда потерпел в городе крах, но не тут-то было.

А Симар ходит по грани.

Я не слышу, что он там говорит, и звук на устройстве не сделать громче, но братец какого-то пекла смеет нагло смотреть на мою тэнхи и грязно скалиться.

Представляет уже, как будет ее драть во все щелки?!

У меня перед глазами темнеет от ярости.

Братец не дождется. Ну да, он же думает, речь идет всего-то о покупке простой наложницы.

Симар небрежно треплет мою тэнхи за щеку, и я не выдерживаю.

В конце концов мало ли что срочно потребовало моего внимания.

Бесит, что дом торгов так далеко.

Я прячу устройство в карман и решительно направляюсь к тэнхи.

Она моя. Трогать ее могут только девки-служанки и я.

Вообще обеспечивать безопасность девки до начала торгов должны все члены клана. Если они как-то недосмотрят, и девка окажется не такой, как заявлена для торгов: порченой, больной, отравленной, убитой, отвечать тоже будет весь клан.

Потому иногда тэнхи страдают чисто из-за межклановых распрей.

И эта сторона «справедливости» меня бесит.

Клан добывает девку. Клан обеспечивает ее безопасность до самого выхода на помост в зале торгов.

Но в итоге кто угодно может девку перекупить.

Или богатые кланы, которые очень нехотя посылают своих воинов за девками, и только установленный обязательный минимум вылазок их заставляет.

Или сам наш правитель.

Правитель может иметь пять официальных жен одновременно. Наследниками считаются только сыновья его первой и главной жены.

Лишь если она вообще не способна родить, то наследуют дети второй жены.

Остальные сыновья от других жен составляют личную прекрасно обученную армию будущего правителя.

Кому из детей главной жены править, решает отец. Тут их возраст роли не играет.

У нынешнего правителя пока две жены. И он тот еще урод.

Но, к счастью, он ходит не на все торги.

Сами торги проходят регулярно, как только появляется новая девка. Иногда в один день на помост выходят несколько девок.

Меня успокаивает мысль, что наследнички правителя не имеют права покупать очередную женщину для отца.

Их особое положение позволяет им присутствовать на торгах лишь как зрителям.

Покупают девок исключительно главы кланов.

Какой шанс, что правитель не явится посмотреть на сказочно красивую девственницу?

Я зря поверил в якобы проклятие этой лживой вкусной тэнхи. А теперь уже поздно.

Дверь в покои, где она сейчас находится, я распахиваю рывком. Мгновенно пролетаю коридорчик и со всей дури впечатываю кулак в рожу Симара.

Конечно, он не ожидал. Никто не ожидал.

Симар чудом остается на ногах, сжимает кулаки и смотрит на меня с ненавистью.

Если ударит в ответ — вызовет меня на поединок. До смерти одного из нас.

Брат не может главу клана ранить. Только убить.

А сам Симар главой клана не станет. Рудар старше него.

В отличие от клана правителя, в простых все очень просто.

Потому Симар расслабляет кулаки. Убивать меня ему никакой выгоды.

Во всяком случае ее не было до сегодняшнего дня.

До этой сводящей всех с ума сладкой тэнхи, которая смотрит на нас своими невинными карими глазами.

Вызывает дикую похоть и бешенство.

Портной и тэнхи-служанка отводят от меня взгляды. Знают правила.

— Манри. Моя. Невеста. Понял? — цежу каждое слово раздельно Симару в лицо.

— Понял, — Симар мечется между желанием опустить взгляд и стремлением сохранить свое достоинство.

— Иди на кухню и скажи там, чтобы поторопились, — Симару это легкое унижение, такое поручение подходит для служанки-тэнхи. — Еду можешь не травить. Сперва я все попробую сам. А вы закончили с мерками?

Портной и служанка качают головами.

— Нет, господин.

— Обмеряйте ее до конца и выметайтесь.

Я сажусь на один из стульев, а Симар быстро уходит.

Я мог бы его не предупреждать. Вряд ли он настолько ослеп от ярости, чтобы навредить моей тэнхи до торгов.

Но кто его знает.

До этого я ни разу не прибегал в дом торгов бить брата.

А теперь ударил его из-за женщины.

Из-за очередной ледяной тэнхи, которая будет проклинать меня и ненавидеть.

Особенно после брачной ночи. После того, что и, главное, как я с ней сделаю.

Такого тэнхи от нас точно не ждут.

Но между нами война, и мы не гнушаемся в ней ничем.

Я растираю виски. Я не безумный Вагар. Не такой же.

Надо думать трезво и помнить, что Эдмар мог продать свои технические штуки еще невесть кому. Очень многим.

И все, что здесь происходит, им видно и слышно.

То, что я ударил брата, который возможно посягал на невинность тэнхи, поймут.

А вот если я сам сейчас начну распускать руки — нет.

Хотя мне дико хочется вновь почувствовать эту коварную вкусную тэнхи всем телом.

Официально обвинить меня в ее порче не смогут, даже если Эдмар сторговался с самим правителем.

Но ложное обвинение по ничтожному поводу всегда могут навесить. Как месть.

Портной и служанка расторопно делают свое дело и уходят.

Вместо них сюда скоро придут повар с проверяющим от нашего клана.

Проверяющий сперва оценит, попробовал ли повар перед подачей именно то, что он даст есть и пить тэнхи.

А потом проверяющий останется с тэнхи следить за ее безопасностью.

Раз кастратов на эту роль брать нельзя, поскольку их у нас нет, хорошо бы назначать охранниками стариков. Но вырубить старика врагам клана ничего не стоит.

Потому роль охранников несут самые преданные сильные воины.

А чтобы у них не было соблазна тронуть новую тэнхи, я заранее выдаю им по несколько сравнительно свежих девок.

Чтобы уже ничего не вставало.

Конечно, когда на торги идет не девственница, там все проще. Охранники могут наслаждаться ей самой по очереди. Охраняют они посменно.

Главное, следить, чтобы девка не забеременела — тогда это будет считаться виной клана.

Врач день наступления беременности не установит, зато колдун может.

И всех недевственных тэнхи еще до дома торгов проверяет колдун: мало ли она носит под сердцем ребенка-тэнхи, о котором еще не подозревает. Даже если эмбрион — девочка, матерей мы не берем.

Выводим из города и отпускаем.

По легенде проклявшая вэнков колдунья была беременна.

Сейчас я чувствую, три дня глаз не сомкну. Буду день и ночь следить через эдмарову штуку, что тут в покоях происходит.

Моя тэнхи застыла посреди комнаты. Говорю ей:

— Сядь на стул рядом со мной. И помни: каждое твое слово в этой комнате отслеживают колдуны.

Тэнхи приближается. Стул я ей не отодвигаю — пусть сама.

И не потому, что я сейчас унизить ее хочу, или вэнки всегда грубы с девками — просто от усердия ее обалденный запах будет сильнее.

Он окутывает мне ноздри, и я совсем дурею.

Как представлю, что тэнхи прямо сейчас будет мне своим мягким нежным голосом шептать, меня простреливает сильнейшим возбуждением.

Плащ все скрывает.

Нельзя расслабляться. С тэнхи никогда нельзя. С этой — особенно.

— Чего хотел мой брат? — спрашиваю шепотом.

Эдмарову штуку я на всякий случай выключил. Я знаю, что можно прямо через нее разговаривать. Так что, когда она рядом работает, хоть вслух говорить, хоть шептать опасно.

— Сказал, чтобы Тери научила меня ублажать его вдвоем с ней, господин.

Она и вправду берет с меня пример и шепчет.

А у меня стояк дикий. Она такие пошлости шепчет.

Беру себя в руки.

— Моя жена — только моя. Провинишься — я тебя сам убью. Но братьям не отдам. Вэнки ни с кем не делятся своими женами. Только наложницами делятся.

— А если меня… купит кто-то другой, что тогда, господин? — снова шепот и еще взгляд, как две стрелы. В упор.

Убийственное сочетание. Если она с таким же лицом прошепчет мольбу взять ее, я буду делать это сутками.

Я схожу с ума.

Тэнхи жуткие вещи говорит. Озвучивает самое мерзкое, что может произойти.

А я трезво думать не могу. Я мысленно с ней. В ней.

Еле себя контролирую.

— А ты к кому сама хочешь? К правителю, может?

— Я ни к кому не хочу, господин. Домой хочу, — а в глаза мне не смотрит. Но в это я верю.

— Домой нельзя. Все женщины рождены для мужчин. И ты тоже. Ты выйдешь за меня. Я все деньги клана потрачу, чтобы тебя выкупить. А если не хватит — все равно моей станешь, кто бы тебя ни купил. Я в любой дворец влезу и выкраду тебя.

В ее глазах мелькает животный ужас.

Не надо мне ужаса. И равнодушия ее мне тем более не надо.

Я превращаюсь в безумца.

Хочу, чтобы эта тэнхи загорелась мне в ответ.

А у нее жених ее проклятый. Недоносок.

Или что-то еще в голове постороннее.

Меня она не хочет.

Но захочет.

Когда поженимся, ей уже некуда будет деваться.

Она вдруг спрашивает:

— А другие… Они меня тоже купят в жены? Я же проклята, господин.

— Ты врешь. А если не врешь, судьба других меня не волнует. Пусть дохнут. Конечно, я никому про твое проклятие не сказал. Другие будут покупать тебя просто как наложницу. Понравиться им хочешь?

Спрашиваю и чувствую дикую, все сжигающую ревность.

Я из-за этой тэнхи уже убивать готов.

А ее саму… ее просто драть, чтобы кричала подо мной, как безумная.

Чтобы забыла идиотские привычки тэнхи ледышками притворяться.

В нас в конце концов их кровь. Мы знаем, какие они на самом деле.

И с этой тэнхи я узнаю всю ее настоящую страсть, хочет она того или нет.

Умру, все спалю вокруг, но и ее зажгу.

— Нет, господин. Я не хочу им нравиться…

— Тогда мертвой притворись. Потерявшей интерес ко всему. Может, хоть это твою красоту уменьшит. И не злись ни на кого в зале. Злость заводит только.

Я не удерживаюсь. Тэнхи сложила свои маленькие руки на коленях. Беру ее ладонь и прижимаю к своим губам.

Вдыхаю одуряющий аромат ее кожи и пьянею.

Как соблазнение это точно не выглядит. Больше на выходки психа Вагара похоже.

Я быстро отпускаю ее руку, и тэнхи сразу кладет ее обратно на колени.

А в дверь стучат шифром нашего клана.

Шифр вместо того, чтобы прямо зайти?

Я весь подбираюсь.