Проданная в жены тигру

Astra Maore, 2022

Прямо перед свадьбой меня похитили враги. В их проклятом племени совсем не рождаются девочки. Теперь меня продадут на торгах и сделают бесправной игрушкой жестоких мужчин. Вот только у одного из них на меня свои особые планы.

Глава 1. Похищение

МАНРИ

«Манри, будешь моей женой?»

Сияющее лицо моего парня Нуми так и стоит у меня перед глазами. Я кокетливо улыбаюсь, повожу плечом и обещаю ему подумать.

Все тэнхи знают: если девушка в течение нескольких дней после предложения накормит парня ягодами нури, собранными на рассвете, она согласна.

Темно-красные нури, очень хрупкие и сладкие, символизируют девичью невинность.

Времени собрать их у меня позарез мало.

Пора.

Толкаю дверь хижины, закрываю ее за собой и иду к деревенским воротам. Мелкие камушки слишком громко хрупают под сандалиями в разлитой вокруг сонной тишине.

Еще совсем не жарко. Я ежусь от утренней свежести, а на коже выступают некрупные мурашки.

Мы с Нуми знакомы с детства, как и большинство пар тэнхи, но довольно часто ругаемся по мелочам.

Не соберу ягоды сегодня, вспыльчивый Нуми, чего доброго, надумает лишнего и решит, что я ему жестко отказала.

И если он и захочет сделать мне предложение снова, то уже будет явно раздосадован.

Только как мне объяснить это суровым воинам, стоящим на страже выхода из деревни?

Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоить разгулявшееся сердцебиение. Во рту слишком сухо.

Очень многие девушки тэнхи теряют невинность еще до свадьбы, и для них сбор нури — это простая формальность.

Но только не для меня. Мне немножечко стыдно обсуждать такие вещи с мужчинами.

По спине скатывается холодная капля пота. Мне ужасно неловко, но и отказаться от принятого решения я не могу.

Уверенно, чтобы не дать себе даже шанса передумать и сбежать, направляюсь к одному из охранников у ворот. Надеюсь, я кажусь намного смелее, чем есть на самом деле.

— Одумайся, Манри. Зачем тебе в лес одной? Сейчас неспокойно. Ведьма говорит, что вэнки подошли очень близко к селению.

Дари — рослый воин, выдержавший не одну схватку с нашими врагами вэнками. Его смуглое мускулистое тело украшают шрамы от их клинков, виднеясь в широком вырезе рубахи.

Он самый молчаливый и спокойный, потому из всех охранников я подошла именно к нему.

К другим слишком стыдно.

— Ну, Дари, — я широко улыбаюсь, приходя в ужас от того, что щеки начинает мучительно щипать, — я лишь на мгновение. Ведьма всегда говорит правду, но ведь вы, воины, недавно ходили на разведку и никого не засекли. Вэнки еще далеко.

Дари сдвигает густые брови, и его лицо принимает суровое пугающее выражение.

— Зачем тебе в лес? — взгляд давит, ему невозможно не ответить.

— Ягоды нури. Для моего парня. Не соберу, и наши отношения закончатся. Сегодня и так третий день от его предложения, — я смущенно опускаю глаза и нервно черчу круг в песке носком сандалии. Наверняка я вся красная от волнения.

— Почему одна? Подруг возьми, — Дари не собирается меня выпускать. Другие воины начинают коситься на нас с явным любопытством.

Еще мне только огласки про нури не хватало. Всяких дурных шуток и смешков.

Я слишком неловко и глупо себя чувствую.

Конечно, про наши отношения с Нуми знают все в деревне. Но как далеко они зашли, не в курсе никто.

Мы оба совершеннолетние, и Нуми, и я получили от общин хижины в своих деревнях.

Это здорово помогает хранить личные тайны.

Я дергаю плечом и пытаюсь вложить в голос побольше уверенности:

— Подруги не пойдут. Боятся слов ведьмы. Нури рядом растут. Я быстро.

Дари хмыкает:

— Завидую твоему парню. Беги, Манри, а если не вернешься к часу лисы, забьем тревогу.

Я быстро киваю и выдыхаю с облегчением. Дари открывает калитку в высоченном остром частоколе и сразу запирает ее за моей спиной.

Когда я вернусь, скажу пароль.

Из-за вэнков мы вынуждены держать постоянную оборону и жить, как в осаде.

Потому что вэнки прокляты.

Я с наслаждением вдыхаю свежие запахи просыпающегося леса и ускоряю шаг.

Это случилось в глубокой древности. Вэнки чем-то оскорбили и прогневали могущественную колдунью. И она лишила их дочерей: в племени вэнков больше не родилась ни одна девочка.

Ужасное несчастье, только вот расплачиваться пришлось их соседям.

Когда вэнки поняли, что произошло, они начали похищать девушек. В основном неосторожных из тэнхи — остров Лао-Венте примерно поровну поделен между нашими племенами.

Намного реже страдает кто-то еще. Девушки тэнхи с других островов — но до них вэнкам надо еще плыть и сражаться с местными. Или случайные девушки совсем других кровей, которые оказываются на Лао-Венте из любопытства.

Сейчас я ужасно рискую, но начавшаяся однажды война между вэнками и тэнхи не закончится никогда.

А если я сейчас не соберу нури, останусь без парня.

Риск велик, но оправдан.

Влажная трава приятно холодит ноги и приглушает шаги. Я стараюсь двигаться совершенно бесшумно.

Нури действительно растут совсем рядом. Небольшую полянку с ягодами окружают пальмы и пышные кусты с длинными острыми листьями, похожими на прямые мечи.

Сердце бьется быстро-быстро, почти в горле. Я ужасно, до паники, нервничаю.

Тщательно осматриваюсь, не видно ли где головной повязки вэнковского воина. Они все носят повязки с символом своего клана.

Если что, сейчас я еще успею убежать и поднять шум.

Уф, вроде ничего подозрительного не видно. Облегченно выдыхаю.

Сердце колотится так громко, что заглушает все другие звуки.

Я сажусь на корточки и начинаю, как могу аккуратно, собирать темно-красные нури, стараясь не раздавить их. Сбор нури — особое искусство, требует ловких рук. Одно неловкое движение — и ценные ягодки уничтожены, а все ладони и пальцы заляпаны кровавым терпко-сладким соком.

Я бережно кладу нури в маленькую плетеную корзинку, а часть ем. Они очень вкусные.

Сердцебиение понемногу замедляется, и мне становится легче дышать.

Ну вот, дело сделано. Теперь остается спокойно вернуться в деревню и с чувством удовлетворения ждать Нуми. Он каждый день приходит.

Я бы еще вчера или позавчера за ягодами вышла, но ведьма нас вконец запугала. Мол, сидите за оградой. Мы и сидели, как послушные.

Я весело подхватываю корзинку с нури, поднимаюсь сама и замираю от липкого ужаса.

Прямо на меня, не моргая, смотрит вэнк.

Коренастый, не сильно выше меня ростом, но раза в полтора шире, со смуглой кожей, бугрящейся от мышц.

Явно простой воин, потому что плаща на нем нет. Он одет лишь в легкие полотняные брюки.

Именно такие воины похищают девушек.

От него веет свирепой первобытной мощью, но не это самое жуткое.

Носы и рты у вэнков обычные, а вот глаза страшные. Желтоватые, раскосые, расширяющиеся к вискам.

Я жадно хватаю ртом воздух, не имея силы вдохнуть. Легкие горят от боли.

Надо орать. Сейчас.

Корзинка с нури падает из моей разжавшейся от ужаса вспотевшей ладони, а воин молниеносно кидается мне навстречу.

Жесткая мужская рука сильно зажимает мой рот, не давая даже пискнуть, а другая мерзко и больно сдавливает мою беззащитную грудь.

Тошнотворный запах пота и цветов начисто забивает мне ноздри. Я рвусь прочь, но только начинаю задыхаться. Перед глазами темнеет. Вэнк держит меня очень крепко.

Или я справлюсь сейчас, или уже никогда. Мне бы только вытащить мой нож.

Поздно: воин влегкую перекидывает меня через плечо головой к своей спине и бежит прочь. Ломает кусты и уносит меня все дальше от дома.

В позор хуже смерти.

Опомнившись, я со всей силы ору, но очень зря: не сбавляя скорости, вэнк ощупывает грязной лапой мою талию, натыкается на ножны и резко срывает нож у меня с пояса.

Теперь я совершенно безоружна.

— Сопротивляйся больше, красивая. Достанешься нам на потеху, — он говорит на языке тэнхи.

Мерзкие пальцы больно щиплют мою попу сквозь ткань юбки, и меня начинает ощутимо тошнить.

Меня и от запаха вэнка выворачивает, и от того, как я на нем вишу. Но желудок, к счастью, пуст. Если испачкаю вэнка — он накажет.

Как — и подумать страшно.

Я истошно кричу и кричу, уже даже не пытаясь вырываться — если упаду, просто сломаю себе шею.

Мы уже очень далеко от моей родной деревни. Одна надежда на патруль из других деревень тэнхи.

Но они не слышат — возможно, вэнк отвел им слух колдовством.

Вэнки ходят на дело тройками. Бегун хватает зазевавшуюся девушку и уносит прочь. А двое с кривыми мечами прикрывают отступление. Обороняются от возможных спутников и защитников жертвы.

От мысли, куда похититель меня несет, сердце останавливается.

Враги живут в нескольких мрачных укрепленных городах, затерянных в лесах на южном побережье Лао-Венте.

Там похищенных осматривают и решают их судьбу. Многое зависит от внешности девушки, от ее характера и от невинности тоже зависит.

Но даже лучшая в жутких условиях судьба одинакова: девушек продают в рабство.

Выводят на длинный широкий помост перед похотливой мужской толпой и оценивают, как скот.

От этой мысли меня мутит сильнее, и я крепко стискиваю зубы.

Простые воины не имеют права покупать себе наложниц и возможности содержать их. Они живут все вместе в казарме и подчиняются господину — главе клана.

Все купленные девушки принадлежат господину, а вот он уже раздает их на растерзание слугам, если девушка надоест ему и особенно если она как-то провинится.

Те, кто сильно сопротивляются при похищении, особенно рискуют стать добычей жестоких воинов.

Меня сильно тошнит, по щекам давно текут горячие слезы, и мне безумно страшно.

Вэнк бежит очень быстро и уже долго — поначалу я еще различаю привычные деревья, кусты и развилки дорог, но постепенно они сменяются незнакомыми.

Я сорвала голос, продолжая кричать, и уже не надеюсь на немедленную помощь.

Мне слишком плохо и страшно. Я ненавижу вэнков. Я хочу, чтобы этот проклятый навсегда оглох!

Но о том, что я пошла собирать ягоды нури для Нуми, не жалею. Я бы все равно пошла.

Наши меня уже точно ищут.

В какой-то момент я обреченно закрываю глаза и прекращаю кричать — так немного меньше мутит.

А отрываю, когда слышу грубые резкие голоса вэнков. И ничего из их слов не понимаю. Я не учила их поганый язык, его у нас никто не учит.

Это блокпост на входе в громадную мрачную крепость-город.

Стены из высоченных черных каменных валунов, четко сбитых вместе. Укрепления страшного города возвышаются за ними.

Вэнк привычным жестом снимает меня с плеча и сравнительно аккуратно укладывает на быстро расстеленное другим воином небольшое мягкое покрывало.

Мне дают возможность отдышаться, справиться с тошнотой и немного прийти в себя.

Только это невозможно: другие вэнковские воины обступают покрывало плотным кругом, точно живая стена.

Я крепче стискиваю зубы. Враги не услышат ни стона, ни мольбы.

Я не покажу, как мне до паники жутко от одного вида их грубых лиц и раскосых глаз с желтоватым отливом.

А они только и ждут моей малейшей непокорности, чтобы заявить господину: «Эта рабыня строптива, из нее выйдет слишком плохая служанка! Отдай ее нам, хозяин!»

Не дождутся.

Сердце бьется предательски громко, я вся дрожу.

Меня спасут. Случится ли чудо, колдовство или вторжение тэнхи, я буду ждать и выбираться из этой мрачной крепости. Буду искать малейшие дыры в их обороне.

Я слабая, но моя ненависть придаст мне сил.

Каким-то девушкам всегда удается спастись, потому мы и знаем некоторые обычаи проклятого племени.

Правда, обычно это уже рожавшие женщины. Матери.

Чаще всего вэнки их даже не похищают. А если ошибаются и хватают девушку, быстро восстановившуюся после родов, то ее возвращают. Выкидывают в лесу поблизости от своего паршивого города.

Наверное, подло боятся, что иначе все племена тэнхи придут вместе и уничтожат их.

Я шмыгаю носом, вытираю слезы с лица и тщательно отвожу глаза от ужасных скалящихся рож. Нужно дышать ровнее. Когда ровно дышишь, успокаиваешься.

Надо перетерпеть.

Блокпост — это единственный шанс для простых вэнковских воинов подробно рассмотреть пленниц, и все они хотят там служить.

С пару десятков глаз жадно ощупывают голодными темными взглядами каждый изгиб моего тела.

Наши мужчины не позволяют себе таких грубостей.

Девушки тэнхи ходят в легких топиках, едва прикрывающих грудь, и коротких юбках, удобных для бега и лазания по деревьям. Именно в таком простом наряде я сейчас.

У тэнхи я считаюсь красивой. Светлые распущенные волосы спадают до самых круглых и подтянутых ягодиц. Грудь полная и упругая, а тонкую талию подчеркивает поясок.

У меня выразительные карие глаза с пышными ресницами, тонкий прямой нос, пухлые яркие губы и аккуратный подбородок.

Я пониже натягиваю юбку и плотно стискиваю ноги. Меня сильно трясет, в ушах стоит шум.

Закрываю глаза, чтобы не видеть хищные рожи вэнков и их гадкие похотливые ухмылки.

Я знаю, что сейчас они ждут особый паланкин. Богато изукрашенный, из дорогих тяжелых тканей, отделанный золотом.

Паланкин предоставляет клан, принесший девушку. Этот клан обладает особыми правами на нее на торгах.

А до торгов меня обязательно оценит сам хозяин клана.

Проклятый господин, чтоб ему вечно пылать в огненных полях!

***

МАГНАР

Любопытно, кого там принесли.

Говорят, что девка молодая и настоящая красавица.

Это могут и врать: красавицы не ходят одни ягоды собирать. Обычно — стайкой и даже с охраной из воинов.

Я замечаю, что постукиваю пальцами по деревянному подлокотнику кресла. Не люблю, когда мне врут.

Хотя вечно голодным до девок сторожевым псам может что угодно видеться.

Но писаная красота девки интересует меня в меньшей степени

Какой шанс, что эта тэнхи девственница?

Малый.

Но если да, и она реально достойна меня, то мне нужна жена.

Власть удерживается силой. Мне нужна здоровая женщина, которая родит мне крепких сыновей.

Это все, что от нее требуется.

Любить жену? Да любить тэнхи это все равно, что обожать ядовитейшую змею.

На моей памяти все, кто пытались с тэнхи ласковыми быть, свихнулись.

Все, на что тэнхи способны — рожать и быть покорными. И то с покорностью у них совсем худо.

Но нам, проклятым, выбирать не приходится.

Наши соседи со всех сторон и те только тэнхи, никакого разнообразия. А женщин у более дальних соседей не купишь.

Они живут иначе, в крупных, напичканной всякой техникой городах. Даже ради денег горожанка не согласится жить здесь, у нас, по старым обычаям. Противно им.

Они считают нас отсталыми дикарями.

Я знаю, потому что мой брат Вагар, которого мы объявили безумным, так и поплатился за свою самонадеянность.

Он много болтал, что у него сложится иначе, не как у всех, а по любви.

У тэнхи, мол, союзы всегда по любви, так чем он хуже? Наивный.

Братец переоделся в городские тряпки и весь из себя гордый отправился покорять строптивых горожанок на остров Майлори.

Мог себе позволить — власть и уважение в клане он сразу потерял, как только вышел за ворота нашего города Вадора.

У нас с психами короткий разговор. Кто не в крепости и не на задании, тот труп.

Слухи донесли, что счастья на Майлори он не нашел: городские быстро развели его на все прихваченное с собой имущество и оставили ни с чем.

Любви он не отыскал, городских шлюх не заинтересовал, так и сгинул со своими мечтами.

Я иногда спрашиваю у колдуна клана о нем. Но редко. Такой брат — мое слабое место.

Из-за него в сторону клана какое-то время летели тупые шутки и подколы. Мне пришлось постараться, чтобы восстановить нашу репутацию.

Хватит с нас безумцев, и тем более такой путь заказан главе клана.

Да и зачем суетиться: тэнхи не менее упрямы, чем мы.

Их уклад, когда полуголые девки выходят из деревень одни, поскольку выше всего ценят свободу, нам только на руку.

А еще тэнхи живут в маленьких деревушках, окруженных деревянными частоколами, и понятия не имеют, как устроены настоящие крепости. Нападать на нас осмеливаются редко, и в таких случаях их легко удается перебить.

Мы оставляем тела у стен и спокойно даем тэнхи их забрать. На этом долг родства заканчивается.

Наши матери — тэнхи, но проклятие древней злобной ведьмы непостижимо: мы сами от того тэнхи не становимся. Все сыновья похожи только на отцов.

Даже матери не особо согласны нас признавать. В них как будто инстинкт отсутствует или что-то вроде того.

Они рожают нас, кормят грудью, выхаживают. Но все через силу.

Они нас просто терпят.

А некоторые тэнхи ненавидят своих сыновей вэнков настолько, что умирают в родах. Совсем не потому, что у нас медицина отсталая. В их убогих хижинах все еще хуже.

Это просто упрямство, помноженное на ненависть.

Ловлю себя на странном ощущении. Нетерпение. Мне остро хочется новую тэнхи увидеть.

Может, я ее сразу на торги выставлю, а может, это та, кто будет изо всех сил мечтать всадить мне нож в спину.

Я не обольщаюсь насчет тэнхи. Даже самые невинные из них повышенно опасны.

А с ножами они рождаются. Первая игрушка, которую им в колыбельку подсовывают — ножны.

Судя по шуму, паланкин уже несут.

Я ожидаю в огромном парадном зале. Причина одна: если девка так или иначе бракованная, то есть больная или с кучей детей дома, и ее придется возвращать, незачем ей видеть наш быт.

Пусть смотрит на богатый зал и запоминает, что наш уклад превосходит ее домашний во всем.

Одно дело роскошный дворец, а другое продуваемая любыми ветрами хижина.

Правда, я всякий раз сомневаюсь, что девки в состоянии оценить богатство этого зала. Им что одна порода дерева, что другая. Сравнивать же не умеют.

Чего уж говорить о наших национальных костюмах. Тэнхи их лютой ненавистью ненавидят.

В наших женских платьях требуется грациозность, чтобы даже просто ходить. А эти привыкли скакать с ветки на ветку, как обезьяны. Никаких манер.

Я не преувеличиваю. У них прямо доблесть — умело скакать с ветки на ветку.

А у меня уже настроение хуже некуда. Вот и надо было их повадки, тьфу, обычаи вспоминать?

Ничего, я-то не обязан быть с девкой милым. Это она пусть думает, как мне понравиться.

Иначе пойдет к моим цепным собакам, какая бы красивая ни была. Тупых, непонятливых, слишком норовистых мне не надо.

К внешности привыкаешь, девственность годится лишь на раз, а характер остается с девкой навсегда.

Домовые слуги вносят паланкин, а я так и сижу со скучающим видом.

По обоим бокам от меня охрана с короткими мечами.

Бывали случаи, когда совсем бешеные тэнхи пытались вырвать у охранников меч и меня зарубить.

Вот уж понятия не имею, на что эти дикие женщины рассчитывали. Или что охрана плохая, или что я умею только сидеть в кресле?

Недооценивать врага — самая большая ошибка.

Я всегда помню, что они — враги. Даже те из них, кому я разрешил жить здесь во дворце и кого кормлю.

Теперь самое интересное.

Слуги открывают занавеси паланкина и ждут, пока тэнхи вылезет. Может, выкатится. Может, выпрыгнет. Я всякое повидал.

Сейчас у нее полная свобода действий. Мнимая, конечно.

Все, чем можно в меня метнуть, у тэнхи отобрано.

Давай, девица. Твой выход.

Сначала я вижу светлые волосы. Нечастый случай. В них легкая рыжина, но очень многие тэнхи — шатенки или даже брюнетки. Волосы они ничем не красят, это скорее всего редкость от природы.

Тэнхи высунула голову из паланкина и осматривается.

Слуги, как приказано, стоят изваяниями, и никак ей подсказывать не будут, что делать.

Она осматривает зал, жаль, за волосами не видно выражения лица. И поворачивается ко мне.

Нет. Тэнхи не полностью обезоружили. Ее взгляд сам по себе, как две стрелы.

А я чувствую: она боится. Изо всех сил стремится скрыть ужас, но он сильнее ее.

И да, лицо и правда ослепительно красивое. Аккуратные черты, при том довольно крупные. Гармоничные.

Сходу собакам ее не отдам.

Я молчу и не двигаюсь. Это последний раз, когда у тэнхи есть свобода в моем дворце.

Хотя чтобы такая — и девственница?

Она, наконец, выбирается из паланкина, и встает около него в полный рост. Не высокая и не низкая.

М-да. Слишком красива. Наверняка уже чья-то.

Сам не понимаю, почему ощущаю глухое раздражение. К ней за то, что внешне ни одного изъяна. К тому уроду, который ее своей сделал.

Она стоит в своих дурацких, ничего не скрывающих, а только подчеркивающих сочную фигуру тряпках, и выводит меня из себя.

Все, чего хочется — грубо отодрать ее здесь же. Но так нельзя, и это меня тоже злит.

Я начинаю реагировать, как один из псов?

Просто потому, что девка красивая? Или потому, что она оправилась от ужаса и просто стоит смотрит на меня снизу вверх?

Я-то на возвышении сижу, а она внизу, вроде как должна знать свое место.

А смотрит прямо и гордо, расправив плечи. Как равная. Но этого права у нее нет.

Молчит, ничего оскорбительного не болтает.

А мне вдруг до боли хочется услышать ее голос.

— Твое имя? — спрашиваю на тэнхи. Наш язык они, понятно, не учат, потому для любых серьезных переговоров даже шифр выдумывать не надо.

— Манри.

Голос низкий и мягкий, ласкающий уши. Хотя она пытается говорить сухо.

Но отвечает сразу, не выделывается.

И этим тоже меня бесит. Сам не знаю, почему все больше чувствую тихое, но очень явное раздражение.

Как будто меня пытаются нагло обмануть.

— Добавляй слово «господин» к каждому ответу, когда говоришь со мной, — внимательно смотрю в ее лицо. Замечаю отвращение. Мимолетное, как и страх, но острое. Отлично. Предсказуемая тэнхи — покорная тэнхи. — Дети у тебя есть?

— Нет, господин.

Вроде слово говорит, а звучит оно, как издевка.

Я расслабляю ладонь, чуть не сжавшуюся в кулак. Не сейчас, но эта тэнхи за все ответит. И ответы вряд ли ей понравятся.

Уметь нарываться, вроде не нарываясь, особое умение.

— Была с мужчиной?

Спрашиваю и жду, затаив дыхание.

Если да — возьму ее сразу же, в соседней комнате. Если нет…

Я уже ненавижу ее «нет».

— Нет, господин.

Снова смесь издевки с послушанием.

Ненавижу ее. Всю эту ситуацию ненавижу.

Но потерять большее ради малого — тупость.

— Тебя проверят. Если врешь — отдам воинам. Ну?

— Я говорю правду, господин.

Врешь. Нагло врешь. Одно твое «господин» уже оскорбление.

Я делаю знак слугам отвести девку к врачу.

Проверка займет недолго.

Добывший тэнхи клан на торгах имеет увеличенную втрое ставку.

Но если девка чиста, я куплю ее за любые деньги. И тогда…