Дом воспоминаний

Anricay

Чего ещё желать от лета, которое стало последним беззаботным временем в жизни подростка? Суровый климат Канады, где живут герои, меняется на жаркий и знойный, и не только погода меняется к худшему, ведь впереди десятерых молодых людей ждут потрясения, с которыми они будут бродить дальше по жизни.

Посвящается самым родным для меня людям и тем, кто ищет себя на пути во взрослую жизнь.

Страх одного человека может стать вдохновением для свержения страха другого человека.

Анна Смирнова

Предисловие от автора

Мой дорогой друг!

Каждый человек в своей жизни сталкивается с разными трудностями и испытаниями. Каждый человек чувствует всё по-разному, и именно этим мы отличаемся друг от друга.

Мои слова могут звучать как скучные уроки, ведь, по сути, ты их слышал от своих родных, читал в различных соцсетях или слышал из фильмов. Однако эта истина никуда и никогда не уйдёт.

Хочу сказать лишь то, что эта книга должна стать для каждого из нас чем-то разным и нестандартным. Я делюсь с тобой и другими своей душой, своими глазами и чувствами, чтобы ты смог увидеть мой мир. Я отдаю ту самую часть себя, которую долго прятала под разными занятиями рода писательства и рисования. Я отдаю тебе свою веру и эмоции.

Книга предназначена для каждого из нас. Ограничений в фантазии нет, поэтому ваше сознание в силах придумать то, что вам и не снилось.

В добрый путь,

Ваша Анна.

Глава Ⅰ.

Ночь

Ночь. На небе зажглись первые яркие, белоснежные звёзды. Их мягкое свечение создавало ощущение комфорта и уюта, будто всё на этой земле давно заснуло. Только, может, где-то зашумит лёгкий морской бриз, разбивающийся о прибрежные камни, каждый раз тихо стеная.

Небо было чистым, смолистого цвета, как обгоревшее дерево, и звёзды на нём выглядели как мелкий пепел, который от любого дуновения ветерка мог разлететься по всему миру.

Всё дышало тишиной. Небо и море соединились в одно целое: чёрная гладь моря отображала все-все звёзды, и казалось, что не существует здесь ничего, кроме безграничного неба.

Звёзды, как маленькие белые кораблики, бороздящие просторы огромного необъятного моря, медленно и лениво плыли с места на место, с одной точки в другую, метались куда-то по своим делам, отодвигались друг от друга и точно так же быстро и восторженно сходились, сплетались в вечернем сонном танце, будто убаюкивая друг друга.

Горизонт моря всё ещё слабо пестрел оттенками старого, хорошо выдержанного вина, насыщенного нотками фруктов и лепестками роз.

Самое странное заключалось в том, что море было тихим. Не было слышно ни криков чаек, ни стона ветра, ни человеческого голоса. На минуту могло показаться, что этот пляж — дикий, лишённый шага к какому-то новому звучанию, к новому глотку свободы. Однако вскоре эта мёртвая и сонная тишина прекратилась, и послышался звонкий детский смех. На песчаном пустом пляже сидели двое.

Это были парень и маленькая девочка. Они сидели практически у самой воды, прибой лениво ласкал их пальцы ног. Короткие, наполовину бордовые, наполовину тёмно-русые волосы девочки переплетались с несколькими прядями фиолетового цвета, а большие любознательные глаза осматривали песчаный берег и тёмную гладь моря.

Позади девочки сидел молодой парень, опустивший руки на колени. Его смолистые короткие волосы развевались на ветру. В нём было что-то завораживающее: ровный нос, бледная застывшая улыбка на лице, полусонные продолговатые глаза цветы тёмного, дальнего неизведанного пространства, густые брови. Парень был болезненно худощав; сквозь белоснежную кожу на руках просвечивались струйки тёмно-синих вен, которые извивались и по всему телу подобно змейкам ползали под кожей.

Лёгкий кожаный пиджак, чёрная кофта под горло и тоненькие брюки были совсем не по погоде в такое прохладное время года (а по виду была ранняя осень), но, кажется, Заку было всё равно; девочка была в тёплом драповом пальто, мягком свитере и брюках.

Наконец, солнце полностью скрылось за горизонтом. Волны утихомирились, ветерок перестал докучать, а золотые крупинки песка переливались тёмными цветами, блестели как драгоценные алмазы и диаманты.

— Зак, — обратилась к парню девочка, — можно вопрос?

— Странный вопрос, — съязвил парень.

— Почему у дяди Грейсона на голове есть чёрная прядь волос? Насколько я знаю, все, кто из Лерианы, имеют другой цвет.

— Ну, Грейсон просто из другого мира.

Девочка повернула голову к приятелю и застыла с недоумением в глазах.

— Я думал, мама тебе рассказала. Да, другие миры существуют. У тебя же тоже нет белой пряди волос, Кая, но это не означает, что ты чужая здесь.

— О, а если есть другие миры, то я смогу встретиться со своим папой? Я часто слышала, как моя мама о нём говорила. Ты не знаешь, где он? — Кая повернулась к парню и одарила его любопытным взглядом. Зак только пожал плечами и шумно выдохнул.

— А почему ты хочешь увидеть его?

— У всех же есть родители, я хочу взглянуть на папу. Почему он не с нами?

— Возможно, у него есть дела. Я видел твоего отца, он очень красивый, хоть и упрямый. Ты вся в него.

Становилось прохладнее; Зак без лишних слов снял с себя пиджак и укутал в него Каю, а девочка мило улыбнулась и поблагодарила друга.

— А ты можешь его нарисовать дома?

— Я так-то и не художник вообще-то. Знаешь… Думаю, тебе стоит кое-что…

Зак запнулся на полуслове из-за своего странного видения. Ему показалось, что перед ним сидела не маленькая Кая, а уже повзрослевшая и красивая девушка в свадебном серебристом платье. Она встала, подол её платья зашуршал, и из живота посыпались семечки. Эти семечки падали на песок, и тут же вся Кая превратилась в миллионы яблочных косточек, которые рухнули на песок. Зак не смог объяснить своё видение, но из уст его сорвались следующие слова, пропитанные злобой и грустью:

— Как достать середину яблока, не повредив его самого?

Кая оторопела, с отчаянием посмотрела на парня, а потом на море.

— Это загадка?

Её голос вырвал Зака из его мыслей, заставив передёрнуться и посмотреть на неё. Без лишних слов парень кивнул и перевёл взгляд на море.

Надув свои щёчки и губки, девочка отчаянно пыталась придумать ответ. Побыв в раздумьях минуты две, Кая с облегчением выдохнула. Набираясь смелости и гордости от того, что она нашла ответ на самый трудный вопрос в своей жизни, девочка ответила:

— Если у тебя виариин йолцу, как у Олиара, то ты с лёгкостью сможешь достать эту середину.

— Малолетний скептик, — хмыкнул Зак. — В какой-то степени ты права, но всё же ответ другой.

— А какой?

— Представь, что ты обычная девочка…

— Я и так обыкновенная, — возразила и перебила Кая.

–…не имеющая пиолии, — закончил Зак.

— Как это?

— Ты же человек? — насмешливо уточнил парень. Кая закивала. — Вот, а в других мирах есть люди, которые не имеют пиолии. Они обычные, ничего не могут. И что ты ответишь?

Бедная девочка развела руки в стороны.

— Они похожи на нас, и в этом различии нет ничего плохого. Нас всех определяет не принадлежность к тому или иному миру, а то, что у нас внутри есть.

У яблока есть середина, да? Точно так же и в нас она есть — душа. Середина людей — то, что в них заложено с самого рождения. Мы богаты. Именно середина яблока, как и человека, даёт нам понять, что в нём заложено — семечки, олицетворяющие будущее, или черви — разруху.

Да и ответ на эту загадку прост: середина никогда не сможет, так сказать, вылезти наружу, пока яблоко цело. Мы можем отломать от яблока кусок, добраться до серединки, но что потом? Мы же не сможем заклеить яблоко, чтобы оно росло. Я хочу сказать тебе, что никто из нас, даже твоя мама, не целая. Она видела в этой жизни много плохого, её ломали, но она никогда не теряла свою середину.

Когда Зак закончил говорить, Кая крайне аккуратно встала, чтобы с неё не сполз пиджак, подошла ближе к парню и посмотрела на него. Её бледные холодные ручки дотронулись до волос парня, на лице появилась улыбка, а глаза девочки заискрились.

— Нет, не выпрашивай у меня ничего. Я ничего не расскажу. Могу только на ночь рассказать одну историю, которую твоя мама мне рассказала при знакомстве.

— Да! — воскликнула девочка, плюхнулась обратно на песок и закуталась в пиджак.

— История долгая, поэтому рассказ займёт не одну ночь. Ты согласна?

Кая молча кивнула и уселась поудобнее в предвкушении. Зак вздохнул и потёр руки, чтобы согреться. Погода нынче не радовала: ветер всё же вырвался на долгожданную свободу после нескольких недель невероятной жары.

— Не так много, но и не сильно мало лет тому назад в одном городе ничего не предвещало беды. Наступило ясное утро, небо было безоблачным и ярко-голубым. Был, кажется, четверг — замечательный день для свершения новых задач. Впрочем, как и все дни в неделе. Обычно по четвергам проходили какие-то акции в магазинах одежды, но в этот раз было очень тихо. Город будто опустел. Однако вдруг по небу проплыли чёрные тучи. Поднялся жуткий штормовой ветер, гоняющий верхушки деревьев из стороны в сторону. Солнце пропало. Настала полная тьма. Туман, становившийся более густым и серым, накрыл весь город. Под непроглядной пеленой тяжёлых влажных туч город был неузнаваем; лишь высокие шпили небоскрёбов разрезали тёмную ткань неба.

Казалось, что город будто омертвел. Это было большее, чем смерть. Большее, чем конец. В тот момент казалось возможным всё.

Глава Ⅱ.

Прощание с детством

В тёмном синем небе отдалённо звучали раскаты грома. Через мгновенье в высокую телебашню ударила слепящая белая молния. На миг всё озарилось ярким белым светом, а потом снова окунулось во тьму. Где-то в заоблачной дали городу подарил надежду на лучшее яркий маленький солнечный лучик, с трудом пробирающийся сквозь копны грозовых туч.

Молния снова озарила весь город, и этот лучик шустро проскочил и ласково коснулся высохшей земли. За ним сразу же побежали его собратья, и в следующее мгновенье все кварталы, районы и стадионы были наполнены и захвачены теми лучами, которые резво бегали по всему городу, даря ему новую жизнь и надежду на перемены.

Грозовые тяжёлые тучи, предчувствуя свой проигрыш, лениво отходили от шпилей зданий. Солнце, проливая свой мягкий свет на высокие панорамные окна небоскрёбов, снова осветило весь город.

Земля будто почувствовала, что настал её час, и, словно живое существо, она пробудилась; что-то внутри задёргалось, что-то ожило, какая-то сила заставила её проснуться от долгого сна.

Вдруг сквозь кроны деревьев проскользнул размытый свет. За ним проскользнул изумрудный, фиолетовый, золотисто-жёлтый, бежевый и бело-голубой, и все они соединились в такое чудное сияние, что все лучи сразу же побежали навстречу интересному свечению.

Перед ними предстал огромный двухэтажный дом, окружённый невысоким деревянным забором кремового цвета. Тёмно-серая черепица блестела в утренних игривых лучиках, вымощенная камнями тропинка вела к небольшой веранде. Двор дома был украшен маленькими, только посаженными пихтами, по широким колоннам вились тоненькие веточки винограда. Однако самое интересное было не снаружи и не внутри дома, а под ним.

Взлетающие ввысь витражные окна придавали спортзалу некую загадочность, необъяснимое ощущение комфорта. Сам зал был необычайных размеров: в него с лёгкостью могли бы вместиться пару десятков военных самолётов. С каждой стороны около стен стояли громадные массивные каменные колонны, увенчанные колкими шипами. За каждой колонной ютились длинные лавки, ножки которых были украшены миниатюрными позолоченными цветами — лилиями. Интересным и завораживающим было то, что свет в зал попадал не из улицы, а через широкие дыры по углам зала. Не было понятно, как оттуда попадал свет, но и никому не хотелось это выяснять.

Вдруг по залу прокатилось эхо от сдавленного стона. Ужасная головная боль сковала разум девушки, в глаза ударил яркий свет. Девушка закрылась руками, медленно проморгала, но перед глазами до сих пор всё плыло. Медленно поворачивая головой из стороны в сторону, она постепенно привыкла к свету, опустила руки и заметила рядом странную парочку.

— Слезь, мне больно, — заскулила жалобно молодая девушка, пытаясь отодвинуть от себя тело только проснувшегося паренька.

— Ты мне ногу отдавила своими каблуками, ай, — в ответ пожаловался паренёк, отодвинулся от девушки и убрал с лица свои бледно-голубые волосы с парочкой рыжих прядей. Он был болезненно худой, с белёсой кожей, большими продолговатыми голубыми глазами и красивым ртом, растянувшимся в ухмылке.

— Ну, извините, что я решила красиво одеться, — фыркнула рядом девушка, сев на холодную чёрную плитку. Её короткие волнистые волосы непослушными отдельными завивающимися локонами падали на лицо; цвет волос всегда бросался прохожим в глаза: правая половина головы была тёмно-русой, а левая — насыщенной фиолетовой с одной прядью чёрного цвета. Полнокровные губы красавицы едва дрожали от волнения, а тёмно-синие, ярко выраженные из-за густых ресниц, соколиные глаза сонно осматривали зал. Около уголков её губ с двух сторон виднелся пирсинг в виде маленьких чёрных бусинок. Руки её были до ужаса тонкими и бледными, черты лица мраморными и заостренными, как у куклы.

Девушка с головной болью прокашлялась, чем очень напугала своих приятелей. Они вскрикнули, повернули к ней головы и с выпученными глазами выдохнули в сторону.

— Зачем пугать так, Катя? — спросила девушка.

— Я думала, вы знаете, что я тут тоже.

— До сих пор сердце колотится, — выдохнул тяжело парень, держась за грудь.

Сонный взгляд голубых бледных глаз Кати перескакивал с подруги на парня. Она потянулась, как кошка, села на колени и поправила свои наполовину золотые, наполовину чёрные волосы с прядью оливково-зелёного цвета. Всё её лицо было усыпано мелкими солнечными веснушками и родинками, а насыщенные карминовым цветом губы были сомкнуты в чуть растянутой улыбке.

Катя только передвинулась чуть назад, как тут же почувствовала тепло чьих-то пальцев. Глаза её расширились, и, повернув голову, она увидела тело незнакомого парня. Девушка внимательно осмотрела его и мягко улыбнулась, смутившись. Парень был очень красив собой: острые черты лица были смягчены короткой тёмной бородой, непослушные каштановые волосы средней длины завитками падали на глаза парня. Катя заметила у него похожую на её особенность: на правом виске одна прядь выделялась своим золотисто-жёлтым цветом, как и её волосы. По лицу девушки было видно, что она знает его, но вспомнить ничего связанного с ним пока не могла.

— А это что за человек? — указала на парня рукой Катя, отодвинувшись немного. Аня и Гизиро повернули к ней головы, посмотрели на тело и тут же заверещали. Катя подскочила на месте и еле успела отодвинуться, чтобы её не сбили ошалевшие друзья.

— Вернулся!! — радостно кричал Гай, улыбаясь и прижимаясь к телу парня. Аня всем своим телом улеглась на нём, сжала в объятиях и радостно запищала в рубашку незнакомого для Кати человека.

— Вы меня задавите… — пролепетало тело, с трудом вдыхая. Парочка снова запищала, прижалась сильнее к парню, и потом ребята отодвинулись от него, давая ему вдохнуть.

— Мама и папа будут без ума от радости, когда увидят тебя, Кин!

Кинрей, отдышавшись, смерил своих родных насмешливым взглядом и притянул их к себе в объятия. Так они и сидели, пока на них таращилась Катя. Девушка внимательно наблюдала за парнем и случайно встретилась с ним взглядами. Его глаза были не то, что зелёными, а именно изумрудными, как малахиты в глубоких таинственных пещерах.

— Катя?

— Кинрей?

— Приятная встреча, — парень одарил Катю короткой улыбкой, хотел добавить что-то ещё, но его тут же перебил дикий вопль:

— Слезь с меня, я тебе не кукла для дешёвых игр, Энцо!

Все ребята застыли на своих местах, повернули головы в сторону голоса и увидели двух парней. Энцо недовольно что-то прошептал себе под нос и отодвинулся от друга. Его тёмно-русые волосы до лопаток с отдельной бежевой прядкой были завязаны в невысокий хвост, серо-зелёные глаза отливали странным бежевым цветом. Взгляд парня упал на Катю, и парень коротко улыбнулся.

Все остальные с нескрываемым удивлением осматривали незнакомца, и тут раздался голос Гизиро:

— Что вы тут делаете втроём? А это кто там? Твой брат, Кать?

— Ну не чайка же перед вами, идиоты, — пробурчал второй парень, сев на пол. Глаза его искрились жёлтыми бликами, короткие каштановые волосы торчали во все стороны, а с затылка выглядывала короткая прядка изумрудного цвета. Тело Тоби отливало цветом молочного шоколада, как и у Кати.

— Помолчи ты, умник, — цокнул языком Эн, стряхнув с себя пыль.

— Ещё одно слово, и ты окажешься в больнице, — не менее грозно ответил ему Тобиас.

— Заткнитесь вдвоём, — скомандовала Катя. — Что вообще произошло?

— Да, почему вы в нашем спортзале? — прорезался голос Гизиро. Братья и сестра расселись подальше друг от друга и удивлённо рассматривали троих ребят.

— Ты думаешь, мы знаем? Я дома был, ел сэндвич, а потом оказался здесь. Мне самому ничего не нравится сейчас.

— Всё точно так же, — пожал плечами Энцо.

— Ладно, забыли. Который сейчас час? — спросила Аня у парней.

— О, Аня, — одновременно воскликнули Тоби и Эн. Парни переглянулись, посмотрели на братьев девушки и пожали плечами.

— Сейчас… без двадцати девять, — ответил на вопрос Кинрей, посмотрев на свои старые, потрёпанные кожаные часы.

— А во сколько нам в школу надо? — спросил Тоби.

— А кто его знает?

— И это тот, кто написал все экзамены, скорее всего, на максимальный процент, — ухмыльнулась Катя, посмотрев искоса на Эна. Парень только махнул рукой, улыбнулся и кинул взгляд на витражные окна.

Аня и Тоби нервно пожимали плечами; девушка заметила, что на левой руке парня красуется татуировка из двух горизонтальных широких лент с тёмными зелёными листьями и контрастными цветами внутри.

— У тебя шикарная тату, — нарушила странную тишину Аня. Для ребят её голос стал неожиданным звуком, и абсолютно каждый содрогнулся. Тоби изумлённо осмотрел девушку и слабо кивнул, однако внимание парня привлекла не молодая девушка, восхищённая рисунком на его теле, а какой-то мужчина, по его мнению, лет так на двадцать шесть, внимательно изучающий руки и ноги его сестры. Сам не зная почему, парень нервно кашлянул и проглотил застоявшийся комок в горле.

Как и практически все парни в свои полные семнадцать, Тоби очень не любил какие-либо проявления чувств, а особенно, когда ты можешь наблюдать их у кого-то другого; ещё хуже, если это началось у твоей сестры. Парень был скуп на нежность и слова любви; он просто не знал, как показывать их так, чтобы Катя осознала, что он её хотя бы уважает.

В голове парня крутились до того ужасные мысли, что весь мир был готов, кажется, перевернуться с ног на голову из-за банальной ревности. Однако Тоби умел держать себя в руках, и он попросту кашлянул в сторону, встал на ноги и махнул Энцо рукой.

— Чего вы сидите и молчите здесь? По домам тогда уж.

— Точно…

Ребята, встав, осмотрели друг друга и неловко улыбнулись. Кинрей не спускал глаз с Кати. Он уже и не слышал, как ему что-то говорили родные, которые увели его из спортзала.

Катя глубоко вздохнула и перевела взгляд на брата. Тоби стоял и смотрел вслед трём ребятам, пока они не скрылись за воротами.

— Я потом покажу, как заглядываться, — пробурчал он.

— Тоби, будь проще, — Энцо похлопал друга по плечу.

— Проще? Ты вообще видел, как этот извращенец вглядывался в её… её… — Тоби неопределённо указывал пальцем на грудь Кати. Эн проследил за его взглядом, но тут же получил сильный подзатыльник.

— Ай! За что?!

— А ты чего пялишься?! — вскипел Тоби.

— Ты же сам указал на неё! — с обидой выкрикнул его друг. Катя стояла неподвижно и с удивлением наблюдала за парнями.

— А ничего, что кроме моей груди я тоже здесь есть?

— Знаешь ли, она не как у ребёнка. Выпирает уже, — пробурчал её брат.

— На вид можно сказать, что между вторым и третьим. Середина, так сказать, — сказал Энцо, но потом сильно пожалел об этом. Парень еле увернулся от кулака О’Коннора.

— Специалист нашёлся?!

— Молчу я…

Тоби что-то гневно пробурчал себе под нос, но его никто не услышал. Он слабо кивнул другу и побрёл к выходу.

Катя осталась в зале одна. Девушка, слегка ухмыляясь, ещё долгое время вспоминала яркий отблеск тех очаровательных глаз, образ которых не желал уходить из головы.

Солнечные блики крохотными мазками лежали на серой выцветшей плитке. Из широко распахнутого окна дул прохладный весенний ветерок, обжигая весь коридор своим дыханием.

Где-то в конце пустынного серого коридора послышался глухой стук пальцев по подоконнику, он чередовался с безмолвной тишиной и снова нарастал с ещё большей силой.

Фигура, отбивающая весёлый ритм ногтями, быстрее приближалась и не казалась такой размытой.

Катя осматривала родные стены школы и мысленно расставалась с ней; с местом, где останутся самые сокровенные и смешные мысли. Девушка проучилась здесь все двенадцать классов и, по правде говоря, была очень огорчена законченной учёбой. Ей точно будет не хватать криков младшеклассников в коридорах, весёлых уроков биологии и поездок за город со своими школьными друзьями.

Её терзали разные мысли: а что будет дальше? поступит ли она? Она очень переживала, что больше никогда не сможет увидеть утром своих друзей, не сможет смеяться с ними на уроках, поворачиваться и обсуждать действия не очень любимых учителей или других учеников. Катя только сейчас осознала, что никогда в своей жизни не сможет сидеть за партой в школе, ходить в столовую за вкусными булочками. Больше не будет в её жизни первых звонков, школьных соревнований. От этого её сердце обливалось кровью. Она очень хотела вернуться в детские годы, быть маленькой, ничего не решать и ходить на прогулку со своими родителями в парк. Девушка поняла, что время неумолимо несётся вперёд, и от этого становилось только хуже.

Остановившись около очередного зеркально-чистого окна, Катя посмотрела на свои ноги. В своих любимых кедах она чувствовала себя отлично, но сейчас они действительно были не по погоде: с самого утра столбик термометра не опускался ниже тридцати пяти градусов.

С тяжёлым вздохом девушка сняла обувь, взяла её в руки и смело пошла дальше. Она наконец почувствовала облегчение. Подойдя к деревянной двери в конце тихого коридора, она осторожно нажала на ручку, приоткрыла дверь и высунула голову, чтобы осмотреть кабинет.

— Сюда иди, — окликнула подругу Аня.

Учительницы ещё не было, и весь класс вёл себя как хотел. В кабинете находились только самые стойкие; наверное, из-за того, что некоторые дети остались дома или уехали, не придавая значения последним в своей жизни дням в школе. Она узнала своих старых друзей Лиама и Циллина, вечно опаздывающую приятельницу Ани Розу (Катя удивилась, что она была в классе вовремя), неразлучных Жака и Эрни, двух сестёр-альбиносов Джеггер и вечных забияк Дана и Криста. Катя молча прошла около стены и села за парту перед подругой. Аня смерила её всю взглядом, полным удивления, от чего та лишь слабо улыбнулась.

— Они немного натирают.

Кате было восемнадцать лет, хотя совсем недавно далёкие родственники сказали, что на вид ей не меньше двадцати.

Все знакомые родителей завидовали им, ведь девушка была просто чудом: что ни поручи, трудолюбивая дочь сразу возьмётся за дело. Ей постоянно говорили, что она больше похожа на своего отца — Рэймонда О’Коннора — по-мужски красивого и статного человека, с сильной волей и острым умом; её отец тоже любил работать, если эта работа приносила ему удовольствие, и на что-то меньшее он никогда не соглашался.

Катя с детства очень любила делать так, как она это может и хочет; для неё не было никого, с кого можно было брать пример. За тяжёлую физическую работу она принималась лишь раз в жизни, это было во время ремонта в доме: пятнадцатилетняя Катя с охотой помогла дотащить до кухни небольшой диванчик кофейного цвета, который до сих пор стоит там же. Родители невероятно гордились дочерью, но та постоянно говорила о своём долге перед старшими.

Катя О’Коннор была тихой и умной девушкой; настоящую радость ей приносили книги: от них она не могла оторваться ни на секунду. Все полки были уставлены книгами в разных переплётах, разных форм, цветов и обложек. Нередко брат называл её книжным червём, ведь в книгах она могла копаться часами, если не сутками. Только в последнее время Катя совсем позабыла о своём увлечении.

Бывая иногда серьёзной и апатичной, девушка не знала никаких приключений и опасностей, жила тихой и размеренной жизнью; сумасшествие и веселье она никогда не воспринимала как нормальный отдых. Казалось иногда, что Катя выпала из современного потока жизни, но девушка была уверена, что в этом и заключается её некая привлекательность.

— Ну и где ты пропадала два часа? — с укоризной посмотрела на подругу Аня. Катя лишь стеснительно пожала плечами и широко улыбнулась. — Ладно… Какие у тебя идеи насчёт завтрашнего вечера? В платье пойдёшь или брючном костюме?

— В платье, думаю. Они как-то странно сделали: совместили выпускной вечер с вручением аттестатов. А как же мантии и шляпы? Почему мы их сдали учителям, а не забрали себе?

— Я без понятия, — сонно ответила Аня. — Это намного лучше, как по мне. Сразу получили документ, сняли эти мантии и пошли танцевать. Думаю, мистер Баун приготовит что-то грандиозное.

— Даже и не мечтай. Он скажет занудную речь. Вот посмотришь.

— Ты всегда его воспринимаешь скучным. Он вполне нормальный человек.

— От кого я слышу! — язвительно шепнула Катя. — Что с тобой, Хейз?

— Почему сразу со мной? Ты на себя посмотри. От моего брата взгляда не отрывала и с улыбкой в класс ворвалась, — спокойным и ровным голосом возразила Аня.

Катя окинула подругу холодным взглядом.

— Что? Нечего сказать? Он тебе понравился, не так ли? Угадала? — продолжала язвить Хейз, собирая кучерявые волосы в низкий коротенький хвостик. Она заметила, что Катя прикусила губу и по-особенному нервно покрутила головой по сторонам. — Ага, игнорируешь вопрос. Понравился.

— Да, понравился лишь тем, что очень красив собой.

— А какой он хозяйственный! Однако я не понимаю, что в этом пессимисте можно найти. Хотя, он очень романтичный…

— Разве ты не заглядывалась на других парней, а? Мне же запрещаешь…

— Ну, заглядывалась, но на мгновение, а ты пялилась на него очень долго. И я тебе не запрещаю, а просто контролирую, чтобы попадались только красавчики.

Катя краем глаза успела осмотреть кабинет: в дальнем правом углу стоял учительский стол, набитый разными документами и канцелярией; на стене висела широкая доска, а в левой стороне около двери стояли громоздкие шкафы с огромным количеством учебников по изучению французского языка. Большие прямоугольные окна с правой стороны, где сидели девочки, открывали вид на широкий стадион школы.

— А что ты думаешь насчёт идеи съехаться? — вдруг промолвила Аня, стеснительно сдвинув плечи.

— Ты сейчас серьёзно?

— Нет, блин, я в шутку спросила, — цокнула языком Хейз.

— Да я только «за»! А представь, как мы будем вместе по вечерам готовить, м? — Катя снова начала витать в облаках. Её подруга издала слабый смешок и обняла О’Коннор. — Ты будешь готовить свой фирменный пирог с черникой, а я на завтраки могу делать оладушки с мёдом.

— Хах, конечно. Нам сейчас главное подать документы в университеты. Я слышала, что в этом году будет только одна волна зачисления. Я так боюсь, что не хватит баллов…

— Не бойся, я уверена, что ты хорошо сдала экзамены. Тут главное — не нервничать.

— Ага, говорит та, у которой по всем экзаменам будет по сто процентов…

Девушки даже не услышали, как в кабинет вошла тройка парней, бурно обсуждающая последнюю новинку в мире техники. Парни осмотрели класс, увидели своих подруг и подошли к ним с улыбками на лицах.

— Что у вас тут происходит? — спросил Гизиро, упав на стул около Кати. Энцо и Тобиас присели с двух сторон около Ани.

— Ничего особенного. Обсуждаем выпускной вечер и парней, что вам ещё надо знать?

— Не о Кинрее ли вы говорите? — ухмыльнулся Энцо, оглянув Катю. Тобиас прокашлялся и фыркнул.

— Немного.

— А во сколько надо быть на празднике? — спросил Гизиро, накручивая на указательный палец короткую фиолетовую торчащую прядку волос своей сестры, положившей голову на парту.

— Никто ещё не знает, — пожала плечами Катя.

— Мы всё так же не будем праздновать выпуск в ресторане, да? Просто станцуем и всё? — спросила Аня сквозь сон.

— Главное, чтобы потом мы все собрались и пошли гулять.

— А как же родители ваши? Что они делать будут? — вдруг раздался голос Энцо.

— Они по домам разойдутся, логично, — ответил Тобиас, и на его словах в класс вошла преподавательница.

— Так, а ну-ка все по местам расселись. Нельзя даже вас оставить на пару минут, — мисс Уинкли смерила выпускников пронзительным взглядом, и ребятам ничего не оставалось делать, как занять свои места. Полноватая низкая женщина прошла мимо шкафа, подошла к столу и положила на него свою руку, повелевая соблюдать тишину в классе. — Здравствуйте, дорогие выпускники. Или точнее те, кто захотели услышать важные новости.

Класс дружно издал тихий смешок.

— Как вы все знаете из сети Интернет, наше правительство решило, что вы достаточно подготовились к экзаменам. Так как все экзамены были написаны неделю назад, у меня есть ваши результаты. Также появилась новая информация: выпускной и выдача аттестатов будут проходить на нашем школьном стадионе. Сейчас я оглашу ваши результаты. Найти бы их…

— Готовьте мне гроб, пожалуйста… — тихо простонала Аня, закрыв голову руками. Катя слабо усмехнулась и осмотрела класс.

— Аня, могу с уверенностью сказать, что половина года, пока ты лежала в больнице, не повлияла на твой результат. Так как мы целый год готовили вас к успешной сдаче, то и результаты вышли лучше, чем в прошлом году. Преподаватели очень рады, что процент оценок стал выше в полтора раза. Могу сказать, что все ученики на параллели двенадцатых классов написали не меньше шестидесяти процентов, что является показателем того, что новая учебная методика действительно работает. И среди всех учеников хотелось бы выделить нескольких, чьи результаты нас очень обрадовали.

Абсолютно все в кабинете напряглись, и это волнение переросло во всеобщий дух страха. Каждый чувствовал, как сейчас дрожат его коленки, в горле застрял комок, а руки начали произвольно дрожать, совсем не слушаясь.

— Так, вот листочек. Что ж… Начнём с самого интересного. Екатерина О’Коннор и Энцо Браун…

На этих словах ребята переглянулись. Лишь одно упоминание их имён заставило бедных Катю и Энцо вздрогнуть и взяться за руки.

Эн упорно готовился ко всем экзаменам, ведь прекрасно понимал, что делает это всё для себя. Его накрыла волна радости и пугающего страха из-за того, что он может совершить какую-то ошибку, за которую ему придётся дорого расплачиваться. Катя же вела себя относительно спокойно, хотя всё её нутро дрожало и пыталось не взорваться от нагнетающей тишины.

— Ну что я могу сказать? Вы написали все экзамены на максимум! Я не знаю, как это возможно, но, кажется, вы очень удачливые и умные ребята. Поздравляю вас!

На лицах Кати и Эна тут же заиграли самые что ни на есть странные и радостные эмоции. Ребята сидели с открытыми ртами, не подавали живого вида и только смотрели друг на друга квадратными глазами. Только после криков их друзей они осознали всю ситуацию и вдвоём навзрыд зарыдали. Весь класс засвистел, а некоторые ребята даже подошли и крепко обняли их.

— Красавчик! — снова радостно шепнул Гизиро, слегка ударив Эна в плечо. Парень вытер слёзы, шумно выдохнул, натянул на лицо ухмылку и приобнял за плечи зарёванную Катю. Всё его тело дрожало от счастья и облегчения.

— Урыл всех, молодчина! — Тобиас с широкой улыбкой похлопал лучшего друга по плечу и растрепал кулаком всю прическу.

— А ты говорила, что не сможешь! Ты справилась, вот видишь, — пыталась подбодрить свою подругу Аня, но Катя настолько была счастлива, что она уже не могла реагировать ни на что. Она сама, как и Эн, не могла до конца осознать всё происходящее. Единственное, на что она была способна в тот момент — плакать и широко улыбаться.

— Я очень рада за вас! — даже мисс Уинкли растрогалась такими эмоциями, смахнув с бледного лица слезинку.

— Мисс Уинкли, — прозвучал голос Розы, — а почему Вы оглашаете результаты сейчас? Разве мы не должны узнать их на награждении?

— Слишком много вопросов в одну минуту, Роза Науфи. Я решила, что у вас перед выпускным вечером должно быть соответствующее настроение по поводу оценок. Раз вначале я говорила про Аню, то она и входит в число тех, чей результат нас очень обрадовал. Несмотря на долгое отсутствие, ты набрала почти по всем экзаменам не меньше восьмидесяти пяти процентов. Только история немного подвела: семьдесят ровно, — мисс Уинкли широко улыбнулась и снова захлопала в ладони.

— Ты сдала!! — с диким визгом пролепетала Катя онемевшей от счастья подруге.

— Сдержала слово! Вот что значит упрямость Хейзов! — выкрикнул Гай, перегнувшись через парту и заключив сестру в долгие крепкие объятия.

— Поздравляю тебя! — одновременно выкрикнули Тоби и Энцо, похлопав девушку по плечу.

Аня не могла поверить в то, что она сдала. Ей было страшно во время экзамена, глядя на непонятные значки, буквы и цифры. Её руки задрожали, по телу пробежала мелкая дрожь, дыхание участилось, и девушка не сдержала радостного всхлипа. Её друзья засмеялись и принялись успокаивать подругу.

— Я же говорила, что ты справишься со всем. Остальных сегодня в школе нет. Мэдд и Гарри решили впервые за двенадцать лет прогулять школу. Умнички. Энцо, Катя и Аня, вы втроём будете стоять на сцене. Вас и вызовут первыми для того, чтобы выдать дипломы, — мисс Уинкли посмотрела своими блеклыми серыми глазами на Катю и Гая.

— Мисс Уинкли, извините, пожалуйста, — раздался голос Брауна, — а одиннадцатые классы в следующем году будут писать полностью все экзамены, как и мы? Все те новости про сокращение заданий — неправда?

— Да, Энцо.

— Хах, такому идиоту, как Тоби, удача как раз только и поможет, — ухмыльнулся Браун. Тоби с презрением посмотрел на друга.

— Ты что-то имеешь против меня? Ты ещё и сомневаешься во мне?

— Да заткнись ты, — оборвал Энцо.

— Вот что значит — лучшие друзья… Что насчёт остальных, то все написали тоже хорошо, кроме Вильяма Раффа, которого сегодня тут тоже нет почему-то. Так, приготовьтесь…

Один за другим раздавались восторженные крики, визги и рыдания. Каждый ученик трясся, когда мисс Уинкли называла его имя и томно выжидала момента. После пятнадцати минут обсуждений учительница прокашлялась и сказала:

— Завтра вручение аттестатов будет проходить в шесть часов вечера. Само мероприятие будет длиться минут сорок, может час. Вы можете даже вздремнуть, если захотите, потому что директор захотел устроить ещё и небольшой сюрприз вам. Прямо на стадионе вы должны станцевать один медленный танец со своим партнёром, поняли? Я считаю, что это будет здорово. Наш старик и так голову теряет, так пускай и дальше продолжает. Однако я прошу вас: не попадитесь потом полиции на глаза в пьяном виде…

Весь класс добродушно засмеялся. Все знали, что учитель очень любила подшутить над кем-то и над собой в том числе.

— Тоби? Гизиро? Почему вы не дома? — мисс Уинкли обвела ребят коротким взглядом, тяжело вздохнула и добавила: — Ясно… Образовался новый треугольник любви.

Класс взорвался истерическим смехом, а вся тройка парней густо покраснела.

— Мы друзья, — пробурчал Тоби, втянув голову в плечи.

— Не стоит объяснений и оправданий, — с сарказмом ответила учительница, поправив свои светлые длинные волосы. — Результаты я вам огласила и думаю, что вы довольны ими. Я надеюсь, что у вас всё получится, и когда вы станете взрослыми, мы снова увидимся. Я желаю вам только счастья и удачи, чтобы всё, что вы делали, получалось. На этой ноте я вынуждена покинуть вас. Посидите здесь до звонка тихо?

— Есть, капитан! Порядка не будет! — воскликнул на эмоциях Лиам. Сразу же после его слов послышались глухой звук затрещины и весёлый смех. Лиам, чеша затылок, неуверенно улыбнулся и промямлил про себя что-то.

Мисс Уинкли в последний раз осмотрела класс и вышла из кабинета. Все облегчённо выдохнули и начали заниматься своими делами. Солнце стало сильнее припекать в макушки ребят.

— Это невероятно! Я думала, что умру на экзамене от страха. Помнишь, Кать, как я вышла вся в слезах? — Аню до си пор трясло от счастья. Её подруга кивнула и шумно выдохнула, стараясь не заплакать снова.

— Да вы все молодцы! Не зря же вы учили всё это.

— Так, а давайте поговорим насчёт завтра. Какие у нас планы до выпускного? — спросил у девочек Энцо.

— Мы будем целый день готовиться, ты что? Представляешь, сколько времени мы потратим на макияж и прическу… — тяжело вздохнула Аня. — Кстати, ты речь приготовил?

— Ещё с марта месяца она у меня валяется где-то в комнате.

— А куда мы все пойдём? И кто вообще будет с нами? — закидал вопросами Тоби.

— Предлагаю слетать на Ниагару, — первым ответил Гизиро. — Там вечером очень красиво. Я могу прокатить вас на себе!

— Заманчивая идея. Давайте посчитаем людей. Так, я, Катя, Энцо, Тоби, Гизиро, Кинрей. Никого не забыла? — с зажатыми пальцами Аня осмотрела ребят.

— Ещё может прийти Джеймс, — пожала плечами Катя.

— Блэрри что ли? — спросил у сестры Тоби. Она кивнула.

— Да! Отлично тогда. Есть следующий вопрос, — Гизиро нагнулся к ребятам, положил кулаки на стол и тихо-тихо произнёс: — что будем пить?

— Нашлись тут алкоголики знатные…

— Да ладно тебе, Кать, ты же тоже шампанского выпьешь, я знаю тебя, — махнула рукой Аня. — Я возьму с собой вино и шампанское для нас с Катей. Кинрей не любитель алкоголя, но ради приличия с нами выпьет. А вот на вашем месте я бы взяла коньяк, только пол-литра.

— Я думал насчёт пива, — возразил Энцо. — Коньяк не произвёл на меня никакого впечатления. Могу стащить с бара дяди виски, если кто пожелает.

— Здесь уже сами решайте. Главное, чтобы мы потом выжили после такой пьянки… Ну и чтобы родители не наругали.

— Не наругают, они поймут. Наверное, — добавил потом Гизиро.

— А мы что, в костюмах будем, да? — спросил Энцо.

— Ну конечно! Может, мы уже пойдём гулять? Долго ещё ждать звонок, у меня уже ноги устали сидеть, — осмотрелся по сторонам Тоби, положил руки на парту и, упёршись, встал.

— Издеваешься?

— Начинается… — хлопнула себя по лбу Аня, когда Тоби перевёл холодный взгляд на свою сестру.

— Давайте, вставайте, — скомандовал Энцо, взяв Катю и Аню за руки. Парень потянул девочек за собой, за ними последовал Гизиро, а Тоби, заключая цепочку, неспешно обвёл взглядом класс и приставил ко рту указательный палец. Лиам и Эрни, заметившие этот жест, слабо кивнули, махнули руками и повернули головы к своим друзьям, будто ничего и не замечали. Ребята тихонько вышли из кабинета, подошли к открытому окну и, не найдя лучшего выхода, перелезли через него. Парни, не глядя (потому что девочки были в платьях), помогли девочкам перелезть. Когда все оказались на земле, ребята лениво поплелись, куда глаза глядят.

Яркое весеннее солнце весело щекотало лица друзей. Асфальт под ногами становился горячее, но это доставляло только удовольствие.

Прихожая дома была наполнена лёгким свежим ароматом цветов на тумбочке у самого входа. Пока Кинрей внимательно осматривал родные стены и закоулки, голова его наполнялась разными воспоминаниями о прекрасном детстве, проведённом в стенах родного дома.

— Дорогой, проходи! Пирог испечён! — донёсся из кухни голос.

Сердце Кина резко дёрнулось, когда его позвали за стол.

Парень всегда любил смотреть, как бледные руки матери порхали над плитой, как они быстро и ловко взбивали венчиком пузыристое тесто; как пальцы деликатно выбирали из рыбы мельчайшие косточки, шустро брали нож и быстро нарезали мясо. Каждый раз, когда Аманда бралась что-то готовить или печь, Кинрей тут же бежал за ней и садился смотреть на эти ежедневные завораживающие представления. Именно мать научила его готовить и делать это с удовольствием.

Больше всего парню нравилось то, что мама никогда наверняка не знала, что именно получится в конце. Женщина постоянно экспериментировала; создавая из обыкновенных продуктов, по мнению Кина, шедевры, она добавляла совсем неподходящие по вкусу и виду продукты: в греческий салат добавляла цуккини; в крем и тесто на коржи для медовика однажды добавила не мёд, а сгущёнку, перебитую со сливочным маслом; в классический чизкейк кидала семена льна и лаванду; а в настоящий русский борщ добавляла и спаржу, и брокколи, и кабачок (не советую пробовать такое в реальной жизни). Однако каждый раз её блюда просто невозможно было не оценить: от нежного, иногда чуть горьковато-сладкого вкуса терялся дар речи, и есть хотелось ещё больше, но абсолютно все ели неторопливо, откусывая понемногу и смакуя каждую нотку блюда. Да, иногда такие эксперименты ни к чему хорошему не приводили, так как Аманда очень любила что-нибудь да пересолить, но большинство блюд получалось просто бесподобно.

Эксклюзивом всех блюд Аманды был черничный пирог из песочного теста. Из всей семьи только Аня могла приготовить его так же вкусно, как мать.

Кинрей с радостью и волнением вспоминал те далёкие дни, а потом, очнувшись от воспоминаний, подошёл к арке и увидел знакомую картину ‒ мать снова стояла у плиты.

Аманда Хейз была удивительной женщиной; она умела прощать абсолютно всё, даже если человек этого не заслуживает. Женщина понимала своих родных с полуслова, всегда приходила на помощь и жертвовала своими мечтами и желаниями ради них. Кинрей многому научился именно от матери.

Ни для кого не было секретом, что Аманда родилась в России. Её старое имя практически все уже забыли. Сейчас и не скажешь, что она жила до пятнадцати лет в другой стране. Долгие годы изнурённой зубрёжки иностранного языка, изучение истории вовсе другой страны, насмешки над родословной сделали своё дело: трудно понять с первого взгляда, коренная она канадка или всё-таки русская женщина.

— Проходи за стол, всё сейчас остынет, — Аманда повернулась к сыну с полотенцем в руках. Мать могла похвастаться шёлковыми короткими блондинистыми волосами и яркими зелёными глазами, излучающими всю свою любовь и выдающими усталость от ежедневных обязанностей. Она была настоящим лучиком солнца, всегда улыбчивой и хладнокровной в любых ситуациях. Это поражало парня: за все эти года он не припоминал, чтобы мать злилась или ходила грустной. Однако в каждой семье не без скандалов, и даже после них Аманда оставалась улыбчивой и доброжелательной. Это пугало и восхищало всех членов семьи.

— Ты же знаешь, что не из-за пирога я приехал, — лукаво улыбнулся Кинрей, подойдя к матери. Женщина смущённо улыбнулась и протянула к сыну мокрые руки. Кин прижал к себе тело матери и снова вдохнул родной аромат волос. От Аманды всегда пахло весной, таким лёгким и нежным ароматом сирени, и Кинрей любил лишь этот единственный запах, который никогда не сможет рассеяться во времени.

Многие знакомые Кинрея всегда путались, сколько ему лет, и каждый раз парню приходилось напоминать, что он ещё слишком молод. Двадцатилетний парень был достаточно высоким и грациозным, словно тюльпан. Так его прозвали в девятом классе из-за того, что он точь-в-точь был похож на этот торжественный и величественный цветок.

Хейз с самого детства любил отдавать всего себя первому, кто смог бы понять его целиком. Людей манила к нему его манера поведения: рядом с ним они забывали о своих проблемах, отвлекались на его пронзительный голос и растворялись во внимательном взгляде его зелёных глаз. И всё же парень сомневался, что именно это окружение людей является нужным ему. В школе он нередко ходил один, сам ел и сам возвращался домой. В то время, конечно же, в школу ходили и Аня с Гаем, но у них были свои друзья; от этого некуда было деться, и Кин был в школе почти сам ежедневно.

Кин не желал отпускать мать никуда и почувствовал, что она снова расплакалась.

— Куда пропал отец?

— После нашего последнего разговора его вызвали в Ванкувер. С того момента прошло около двух месяцев.

Из окна подул свежий ветерок, наполнив всю кухню своим прохладным дыханием. Так они и стояли, обнимаясь, пока семейную тишину не нарушил звук ключа в двери.

Дверь тихонько скрипнула, и в гостиную вошёл высокий широкоплечий мужчина сорока трёх лет. Его глаза медленно осматривали знакомые стены кремового цвета и высокие широкие округлённые вверху окна, на подоконниках которых буйно разрастались небольшие комнатные цветы в коричневато-красных горшках. В левом углу друг напротив друга стояли два длинных угловых белых дивана, ножки которых были увенчаны мелкими деревянными цветами — магнолиями; посредине между ними стоял стеклянный овальный столик, на котором находились пышный букет лилий и ещё тёплые кружки из-под кофе. На стене справа висел плазменный телевизор, а у окна в безмолвной тишине красовался широкий камин, чьи высокие гранитные колонны упирались прямо в потолок. Он был электрическим, но создавалось ощущение, будто перед тобой действительно самый настоящий камин, полена внутри которого могли бы сейчас весело затрещать от игривого танца огня.

Мужчина остановил свой взгляд блеклых синих глаз на двух кружках. Он провёл бледной рукой по своим непослушным русым взъерошенным волосам, пытаясь хоть как-то пригладить бушующую причёску. На его руках были отчётливо видны каждые прожилки, тёмные синие выпирающие вены, расползающиеся по всему телу. Сам мужчина был в весьма подтянутой форме.

Он был одет не по возрасту: свободная джинсовая куртка, белая футболка-поло и чёрные джинсы придавали ему современный и молодой вид, хотя густая щетина и большие синяки под глазами выдавали усталость и не сильно молодой возраст.

Пройдя немного дальше влево и стуча каблуками туфель, мужчина увидел в зеркале своё отражение и вдруг остановился, смерил себя взглядом и резко повернулся к широкой арке, отделяющей гостиную от кухни.

Его взгляд сразу же поменялся. Глаза заискрились от непривычных слёз, губы растянулись в растерянной улыбке.

— Кажется, моя дорогая жена завела себе любовника… Да ещё и моложе себя на двадцать один год! — иронично произнёс мужчина, проходя в комнату. Пепельно-сизые губы мужчины были немного сжаты, на них виднелась тонкая линия запёкшейся крови.

***

На улице стоял свежий аромат росы, до сих пор ещё не сошедшей с травы. Яркие белоснежные облака напоминали тяжёлую и вкусную сладкую вату, которая витиеватыми кучками селилась по всему голубому небосводу.

Нежный ветерок поднял в воздух опавшие листья и лепестки, и они закружились вместе с ним в долгом, прекрасном вальсе, и, то быстро вскакивая, то плавно опадая, летели вдаль и вдаль.

Жизнь в городе утром уже кипела: такси разъезжали по трассе, забирая с собой спешащих людей. Как обычно, люди всегда спешат, кто куда знает, но знают ли они, зачем?

К примеру, вот та женщина тридцати шести лет, ждущая такси, ‒ она собирается на встречу с мужчиной, который убил её ребёнка. Странно звучит для нашей жизни, не так ли? А если сказать, что она знает убийцу? Может, она идёт лишь потому, что помогает полиции напасть на след преступника. Может, она действует ради денег. Нам ведь надо придумать что-то, что смогло бы заинтересовать вас самих (иногда даже приходится прибегать к крайним глупостям).

Сзади этой женщины только что пробежал молодой человек. По его лёгкой быстрой ходьбе, кожаной потрёпанной сумке через плечо и новому шерстяному пиджаку видно, что он творческий человек. Он держал в левой руке какой-то длинный свиток бумаги с чёрными неясными буквами и цифрами.

Такси приехало чуть раньше, чем ожидала женщина. Она спокойно села и уехала в сторону центра города. Тот паренёк, к счастью, успел на конференцию.

Дневную идиллию шумных улиц разбавил громкий смех одной группы людей.

— Стойте вы, замрите! — скомандовала Катя, направив камеру телефона на друзей. Она очень вовремя сфотографировала: ребята повернулись к ней с испачканными в ягодном мороженом ртами, с липкими сладкими пальцами у рта и взъерошенными от ветра волосами. — Всё, свободны.

— От души, сестрёнка. Я же ем, а когда я ем, то меня трогать запрещается.

— Не бубни себе под нос там, — махнула рукой Катя.

— Без разборок, пожалуйста, — остановила Аня родственничков, готовых вступить в новую словесную схватку. — У меня появилась идея насчёт выпускного. Давайте мы отметим праздник в Ниарате. Всё равно мне нужно попасть туда на днях по деловым вопросам.

— Какие мы занятые… И как ты себе представляешь это? Там же негде, наверное, отпраздновать, — Гаю больше всех понравилось мороженое, потому что он первый съел его.

— Ты там не был, вот и не знаешь, как там красиво, — улыбнулся Энцо. — А что, мне нравится идея. Особенно, если мы посетим дом Сеталргона или Реламргона, как скажете? Вы же там не были.

— Да. Мне кто-то обещал года два назад показать Ниарат, но что-то стряслось с памятью. Да, Аня? — укоризненно намекнула Катя подруге. Девушка только пожала плечами и съела свой шоколадный батончик.

— Вот тебе как раз и выпадет возможность посмотреть на этот прекрасный уголок.

— Ты там говорил, что хотел сперва на Ниагару нас свозить? — переспросил Энцо у Гая. Тот положительно кивнул.

— Да, давайте так сделаем: сначала к водопаду, там можем пофотографироваться с родителями вместе, а потом уже в Ниарат. Сразу же оттуда и попадём, — предложила Аня, и её идею с радостью приняли абсолютно все.

— Так, мальчики, не забываем, что у нас с Аней напряжённый график сегодня. Через полтора часа мы должны уже быть дома и готовиться к выпускному, — напомнила друзьям Катя.

— Как скажете. Ничего против не имеем.

— А можно с вами пойти? — вдруг отозвался Эн. Ребята с удивлением посмотрели на друга. — Мне просто дома делать нечего, я костюм ещё вчера вечером подготовил…

— Ну конечно. Гизиро может тебе показать наш спортзал нормально, — улыбнулась Аня.

— Кстати, хотел всё спросить, — обратился Тоби к Гаю. — Помнишь, ты рассказывал про какого-то зверя? А вот этот зверь, живущий…

— Он не живёт во мне, — Гизиро перебил парня. — Мы с ним единое целое. Не существует отдельного понятия, потому что я и есть Арилорис. Моя кровь смешанная. Это с рождения как бы, но весь груз перешёл ко мне месяца четыре назад.

— Получается, когда ты родился, у тебя были жа… — начал Тоби, но тут же закрыл рот, увидев безэмоциональное лицо друга. Парень понял, что сейчас лучше воздержаться от лишних слов, слабо кивнул и убрал палец от лица. Он быстро повернул голову к Ане и будто безразлично спросил: — Ань, а у тебя какой виариин?

— Я думала, что ты знаешь из рассказов Кати или Эна.

— Мы как-то не особо разговариваем вообще, — напомнила подруге Катя, посмотрев на младшего брата.

Аня ехидно улыбнулась и спокойно, даже холодно ответила:

— Диатае. Я Непоколебимая.

У Тобиаса отвалилась челюсть после её слов.

— У Эна ведь тоже есть оддсен, или я не права? — посмотрела на парня Аня.

— Верно.

— А я видел Реламргона однажды! — воскликнул Гизиро.

— Тут все его видели. Кажется, — добавила потом Аня, перекинув взгляд на О’Конноров.

— А как у тебя называется он? — спросил Тоби у Гая.

— Кто?

— Ну, виариин.

— Анаболип…

Тоби себя еле держал, чтобы не лопнуть от смеха. Гизиро заметно напрягся.

— Ну… Странное название. А покажешь потом нам?

— Когда-то. Могу хоть сегодня, если пойдёшь с нами в спортзал. О, Эн, а как твой виариин называется?

— Рболург.

— Интересное название.

— Кстати, я слышал, что у Непоколебимых есть крылья, — Тоби обратился к Ане с лукавой улыбкой на лице. Девушка тут же ухмыльнулась. — Покажешь?

— Ну… Кать, схватись за Эна.

Последние слова никто из ребят не расслышал: по всей округе разнёсся свист от ошеломляющей скорости девушки. Гизиро и Тоби сдуло на другую часть дороги, Энцо крепко прижал Катю к себе и устоял на ногах, а когда все очнулись, то Ани уже не было рядом.

— О-ого… — вырвалось у Тоби.

— Она любит соревноваться. Выскочка, вся в меня, — саркастично пожал плечами Гай. — Давайте за ней!

— Она умеет эффектно исчезать, ничего не скажу, — присвистнул Эн, подхватив Катю на руки.

— Да я тяжёлая, опусти!

— Замолчи, пожалуйста, ты почти как пушинка, — хмыкнул её друг, повернувшись к Тобиасу лицом. — Я тебя такого шокированного ещё не видел. Вставай, иначе здесь будешь ночевать.

Ребята вылетели, а Тоби, с минуту поразмышляв, осторожно подошёл к дороге, взлетел на рядом находящуюся высотку и остановился прямо на краю крыши.

Город был необычайно красивый и завораживающий. Всё своё детство О’Коннор провёл в таком прекрасном месте, и от этого по всему его телу расползлась волна ностальгии. Он закрыл глаза, развёл руки в стороны и всем телом упал вниз. Резкие потоки обжигающего ветра подхватывали парня, одежда била его всего, но юноша продолжал падать, разрывая воздух. До земли оставалось где-то метров десять, и тут же парень взмыл ввысь и рванул прямо к ребятам.

Как приятно ощущение свободы и лёгкости, когда ты чувствуешь, как растворяешься в воздухе! Когда ты слышишь свист ветра, когда одежда облегает твоё тело, и тебе ничего не остаётся, как просто наслаждаться. Ты чувствуешь, как в тебе происходят изменения. Такой полёт можно сравнить с быстрой ездой на мотоцикле: лёгкие в миллисекунды наполняются воздухом и растворяются от него, сжимаются от леденящего ветра, пробирающего до каждой клеточки тела, наполняя новыми силами и адреналином. Ты не замечаешь рядом проезжающих машин, всё становится мутным и бледным, и ничего, кроме вечно серой дороги ты не видишь и не хочешь видеть.

Никому из ребят не доводилось ещё наслаждаться чем-то безумным и опасным, однако в тот момент они чувствовали, что делают так, как сами этого хотят. Отыскав Аню, ребята полетели за город, по дороге шутя и сбивая друг друга в редкие жидкие облака.

Дневное, уже почти что вечернее, солнце беспощадно пекло так, что этот жар чувствовался даже в доме при открытых окнах.

На часах было лишь без пяти минут четыре. В парках и мимо домов раздавались возбуждённые возгласы будущих взрослых людей.

— В последнее время продажа деревянных оконных рам снизилась на семьдесят процентов. Как жаль, что фирма Рика скоро обанкротится. Все уже практически перешли на пластик, а он так и не хочет ничего менять, — медленно протянул Джон Хейз, отпив немного кофе.

— Разве это не шанс для Кинрея? Он может помочь твоему другу возобновить производство в Торонто. Я думаю, что лучше здесь сделать главный штаб фирмы, а филиалы открыть ещё в двух-трёх городах, — Аманда сидела около мужа, нарезая спаржу, а Аня с другой стороны нарезала морковку, с каждым движением руки сдувая со лба надоедливую чёрную прядь волос.

— В том-то и дело, что Рик не хочет менять свою тактику. Он до сих пор придерживается правила «чем старее, тем качественнее». И что ты видишь? Фирма в упадке, работники жалуются и бунтуют, прибыли практически нет!

— Да Кин сможет любого переубедить, я отвечаю! Разве он когда-нибудь сдавался, а? Я уверен, что он сможет договориться с дядей Риком обо всём, — произнёс Гизиро. Голубые глаза парня метались от окна к двери, будто ожидая чьего-то скорого прихода.

— Не уверен, что Рик так легко согласится. Знаешь, он очень давно не разговаривал с молодыми амбициозными людьми, так что… — Хейз старший не успел даже договорить, как из другой комнаты раздался голос:

— Он охотно согласится поговорить о плане возобновления производства. У меня есть несколько идей для изготовления более термоустойчивых рам и создания эффективной рекламы.

Гизиро повернул голову и увидел в дверном проёме высокую статную фигуру брата. Кинрей неспешно прошёл через всю кухню, открыл холодильник, достал яблоко и, помыв его, сел около хрупкой сестры. Аня не сводила глаз с его туманной улыбки, ещё ни разу не сползающей с утра после спортзала.

— Отлично! Вот видишь, дорогой, наш сын поможет Рику.

— А если он не примет помощь, то я буду вынужден угнетать его фирму. Назло ему, — проговорил Кинрей, проглотив хороший кусок яблока. Гай и Джон рассмеялись.

Аня всё это время наблюдала за братом и не думала переставать сверлить его взглядом; она всё так же продолжала настойчиво смотреть на парня своими тёмными синими глазами.

— Слушай, Тюльпан, а что у тебя там с делами любовными? Даю гарантию, что за тобой бегает уже половина Сан-Франциско, — язвительно кинула Аня, переведя взгляд с брата на морковку. Кинрей откусил от яблока небольшой кусок и с удивлением осмотрел сестру.

— Во-первых, я не собираюсь говорить о том, чего нет. А во-вторых, ты бы первой узнала, что у меня есть девушка. Почему спросила, кстати?

— Мне интересно. Разве нельзя спросить даже? — отрезала Аня.

— Можно, но просто странно.

— Не вижу здесь ничего странного, Кин. Аня просто интересуется, когда станет тётей, — мило захихикала Аманда, вогнав в краску парня.

— Что ж ты так бедного сына, милая? Пускай сам захочет сперва пожить. Человека для души всегда найти успеет, а вот исполнить мечту лучше сейчас.

— Тёти, дяди… Шучу я, конечно же. Завидую вам, ребят, если честно. Вы сейчас можете много путешествовать, находить что-то интересное для самих себя, влюбляться… Жаль, что мы с отцом так и не научились по-настоящему жить, когда у нас была возможность. Сейчас уже просто нет времени с этой работой.

— Я всё, мам, — холодно кинула Аня, убрав овощи в кастрюлю и уйдя к себе в комнату. Кин проследил за ней.

— Кажется, она не горит желанием становиться тётей в семнадцать, — шепотом сказал Гай.

Джон многозначно осмотрел сыновей. Те переглянулись, одновременно кивнули и вышли с кухни.

Парни поднялись по деревянной винтовой лестнице, повернули налево и, перейдя длинный светлый коридор, подошли к блестящей серой двери. Кин дёрнул за ручку, и перед ребятами посреди комнаты возникла маленькая фигура сестры.

Парни снова переглянулись, и тут раздался слабый голос девушки:

— Всё хорошо. Не переживайте.

Кин подошёл к ней первым и, присев, крепко сжал девушку в объятьях. Аня на секунду застыла, но почувствовав тёплое дыхание брата, обхватила его руки и положила на них голову.

— А какое платье ты наденешь на выпускной? — поинтересовался Гизиро, присев около родных. Аня пожала плечами и с горечью произнесла:

— Мы ходили с Катей по магазинам, но на меня ничего не нашли.

— Это можно исправить, — хитро улыбнулся Кинрей. Аня повернула голову, чтобы увидеть лицо брата, но не ощутила ни крепкого объятия, ни ровного дыхания над ухом. Гизиро в ответ на её недоумевающий взгляд только пожал плечами. — И куда он делся?

— Я снова тут, — прозвучал голос Кинрея. Парень стоял в дверном проёме с огромной круглой фиолетовой коробкой в руках, на которой были приклеены разнообразные наклейки и отрывки из журнальных статей.

На часах было полпятого вечера. В хорошо прогретом за день доме стоял тяжёлый запах торта. Его аромат разносился по всем комнатам тонкой невидимой струйкой.

Катя сидела с полотенцем на голове прямо напротив печки и наблюдала за пышным высоким пирогом с абрикосовым вареньем. Корочка зарумянилась, стала ярко-жёлтой и такой аппетитной, что девушка еле сдерживала слюнки от запаха, разносившегося по всей кухне.

— Не подавись, а-то пирога на нас всех не останется! — тихо хихикнула женщина, стоя позади Кати. Девушка едва заметно дрогнула от глубокого голоса и, не поворачивая головы, взяла женщину за руку.

— Да ладно, я не жадина. Если Тоби будет сидеть в своей комнате, то я не несу ответственности за его часть, — слабо улыбнулась Катя.

— Эрика, может не надо отдавать весь пирог им? Мы с тобой вдвоём справимся, не стоит утруждать детей такой заботой, — послышался немного сиплый расслабленный голос.

В кухню вошёл черноволосый мужчина. На вид ему было не больше сорока пяти лет. Его прищуренные тёмные карие глаза были похожи на вспаханное поле после долгой, лютой и холодной зимы, когда морозы сменились едва заметным теплом и на землю опустилась весна — благодатное время для оживления всего мира. Короткие чёрные волосы были похожи на солому, и лишь кое-где сквозь них просвечивалась седина на висках и затылке. Загорелое тело мужчины отливало некой бронзой, а крепкие плечи и руки давали сразу понять, что мужчина был очень трудолюбив. Слабая ухмылка широкого рта тут же сменилась азартной усмешкой. Катя повернула к нему голову и с такой же хитрой улыбкой осмотрела его.

— Не думаю, Рэй. Они готовы растерзать даже своих родителей за кусочек пирога, — обречённо выдохнула Эрика. Она провела взглядом своего мужа, подходящего к холодильнику. Короткие светло-шоколадные волосы женщины были уложены назад и закреплены невидимками, худощаво-скуластое лицо выражало лишь слабую ежедневную усталость, а бледные, болотистого цвета глаза неспешно осмотрели Рэя.

— Мы не настолько дикие, с вами тоже поделимся. Не знаю насчёт брата, но я уж точно, — произнесла Катя, всё ещё держа мать за руку. Рэй отошёл от холодильника и утвердительно кивнул.

— Ну что, ты готова к выпускному морально? — нежно спросила Эрика, лёгким движением руки попросив дочь отойти. Катя без слов встала, поставила стул на место и усадила мать на него, приказав не вмешиваться в её процесс приготовления. Эрика только тяжело вздохнула и с улыбкой понаблюдала, как её дочь достала из духовки ароматный пирог.

— Да. Вполне готова, — неуверенно протянула Катя. Рэй не сводил глаз с дочери.

— А что Джей? Как он? Он успеет приехать на твой праздник? — вдруг спросил мужчина. Девушка посмотрела на отца и пожала плечами.

— Ничего не писал ещё. Он, скорее всего, помогает Лукасу со сценарием.

— А какую прическу ты хочешь? Может нам всё-таки сходить в салон, пока ещё не поздно? — Эрика встала и достала со шкафчика четыре чашки.

— Не хочу чего-то замысловатого. Возможно, я просто сделаю кудри или выпрямлю волосы. У меня вообще нет идей… Ещё и сделали так непонятно. Зачем вечером вручать аттестаты и сразу проводить выпускной? Да, удобно, не спорю, но странно очень.

— Нужно так, если решили.

Со второго этажа вдруг послышалось дикое пение, больше похожее на крик. Все, как один, подскочили на месте.

— Он опять поёт? — устало протянула женщина.

— Кажется. Кать, дорогая, пойди к брату и скажи, что он дома, а не на концерте очередного любимчика.

Девушка тяжело вздохнула и обречённо поплелась к брату. Она почесала голову через практически сухое полотенце и с кислой физиономией поднялась на второй этаж.

Когда Катя подошла к комнате, она очень удивилась; обычно запертая на тысячу замков от сестры дверь теперь была открыта нараспашку. Девушка тихонько вошла и увидела сидящего на кровати брата в окружении сотни рубашек. Катя от увиденного пару раз проморгала и застыла в недоумении. Тобиас поднял голову и, недовольно цокнув, закатил глаза.

— Ну и что такое? Родители опять запрещают мне петь?

— Какой догадливый, — тихонько сказала Катя, но продолжила чуть громче: — Чтобы петь, нужен голос, а ты как-то им не сильно владеешь.

— Ой, хочу — пою, хочу — не пою. Тебе какое дело-то? — проскрежетал сквозь зубы Тоби. Катя услышала знакомые слова песни, и её лицо перекосило в сложной гримасе эмоций.

— Не надоело слушать одну и ту же песню сотый месяц подряд? — сестра присела в кресло болотного цвета.

— А тебе не надоело слушать своих этих бабочек, или как ты их называешь? — саркастично повторил Тоби.

— В отличие от некоторой твоей музыки моя хоть имеет смысл и нравится родителям, — спокойно заявила девушка, рассматривая серые и белые рубашки.

— Ой-ой-ой… Имеет смысл? И о чём тогда поёт твоя группа?

— О тех вещах, которые не доступны твоему мозгу, — отрезала Катя, прошипев.

Тобиас осмотрел её с головы до ног презрительным и полным отвращения взглядом.

— Ну, мой мозг не напихан всякой ерундой типа книг и уроков. Расслабься. Лето начинается!

— Легко говорить тому, кто ещё целый год учиться в школе будет, — простодушно фыркнула Катя и устремила взгляд на прямоугольный толстый фотоальбом со старым серым пятном.

Комната Тоби выглядела несколько неубрано (и это мягко сказано). Парень не сильно любил раскладывать всё по отдельным полкам, и поэтому его вещи постоянно валялись везде.

Тоби, как и сестра, очень любил зелёный цвет. Абсолютно вся комната светилась нитями светодиодных лент ярко-зелёного цвета. Они были практически везде: на высоком деревянном шкафу угольного цвета, под тёмным столом из дуба, по краям кровати, в углах комнаты и на широком подоконнике. Большая двуспальная кровать стояла у самого окна прямо перед глазами при входе в комнату; тёмный стол на высоких толстых ножках находился в правом углу от двери; шкаф-купе с витражными стёклами (как вы думаете, какой цвет стёкол?) выглядывал из того же угла, где находился стол со стулом, на котором сейчас сидела Катя.

Вся левая сторона комнаты была практически пустой; парень любил её больше всего, ведь там на стене висел огромный экран, на котором он обожал играть вместе с Энцо.

Катя подвинулась ближе к столу. Всё, как обычно, было в хаосе: книги, блокноты и тетради валялись по всему столу, а во всей этой неразберихе величаво стоял на подставке ноутбук, по бокам которого находились небольшие колонки, откуда и лилась музыка.

— Кстати, хотел попросить о помощи с одеждой. Подберёшь мне что-то адекватное из этого всего, пожалуйста?

— Ладно, — ответила Катя. — На тебя это не похоже как-то. Да чтобы Тоби, да ещё и просить меня о помощи? Что с тобой? Решил понравиться Энцо и станцевать с ним сегодня вечерком?

Тоби смерил сестру хладнокровным взглядом и лишь язвительно хмыкнул.

Девушка выдохнула, встала и снова осмотрела весь гардероб брата. Катя решила не мучиться и, постояв несколько секунд с умным и задумчивым выражением лица, вытащила из всей этой кучи хлопковую лёгкую рубашку и вместе с ней захватила смолистого цвета бабочку.

Тоби всё так же не сводил взгляда с движений сестры, а в его янтарно-карих глазах загорелся озорной огонёк.

Катя подошла к шкафу брата, открыла его и увидела несколько старых костюмов. Тоби никогда не любил носить официальную одежду, хотя в ней он смотрелся неотразимо. Все те старые костюмы он надевал только по разу в жизни: на свадьбу дяди, выпуск Кинрея из школы и на день рождения Энцо. Тот день рождения запомнился ему не подарками и возгласами, а горькими слезами и холодной землёй, которой засыпали тела Браунов старших. Посмотрев на этот тёмно-синий костюм с широкой белой лентой в виде пояса на талии, Катя вздохнула, достала его и осмотрела ещё раз.

— Вот твой костюм. Надеюсь, руки из нужного места растут, чтобы смог сам погладить, — Катя положила костюм на кровать около брата.

— Ага… спасибо, — коротко кинул Тоби. Парень сгрёб в охапку все рубашки, закинул их в открытый шкаф и резко задвинул дверцу. — А ты в чём будешь?

— А тебя это сильно волнует? — удивлённо вскинула бровь Катя, наблюдая за действиями брата.

— Ну, мало ли, пойдёшь в чём-то вызывающем, а мне отгонять от тебя всяких маньяков, — не растерялся Тоби.

— Не переживай, меня спасать не придётся. Боюсь только, что как раз маньяки на тебя нападут. Уж очень ты своим криком напоминаешь девушку.

— Чего? А ну повтори.

— Что слышал, глухастик.

В этот момент внизу прозвучал настойчивый звонок в дверь, который прервал начинающуюся семейную перепалку. Тоби озадаченно повёл бровью, спрашивая взглядом сестру, не знает ли она, кто это. Девушка лишь отрицательно покачала головой.

Эрика и Рэй всё так же сидели на кухне, ели пирог и задушевно общались.

— Это к тебе? — спросила Эрика и переглянулась с мужем.

Мужчина пожал плечами. Только он хотел встать и открыть двери, как Тоби тут же оказался около дверей и посмотрел в глазок. Парень нахмурил брови и громко закричал:

— Ка-ать! К тебе, наверное!

— Не ори, я тут! — закрыла уши Катя, подойдя к брату. — И кто там?

— Ну, смотри, — пожал плечами Тоби и открыл двери.

К всеобщему изумлению перед дверьми никого не оказалось.

Двор дома О’Конноров был таким же обычным, как и дворы многих домов в районе Лоренс-авеню: коротко постриженная трава шуршала на ветру, как обёртки от конфет; крохотные фонарики, как маленькие светящиеся звёздочки, выглядывали по бокам ровной каменной дорожки; около забора рос символ Канады — клён. Он здесь рос практически у каждого канадца.

За своим клёном Рэй О’Коннор ухаживал тщательнее и лучше, чем кто-либо. Мужчина никому не разрешал поливать его, срезать ветви и подкапывать землю вокруг. Это дерево было для него будто домашним питомцем: только Рэймонд был его «опекуном».

— Да ты врун, — вздохнула Катя.

— Нет, тут был какой-то человек.

— Всё равно никого и ничего нет.

— Ты невнимательная, — цокнул языком Тоби и поднял с пола большую круглую коробку серо-зелёного цвета с огромным бархатным чёрным бантом. Внимательно осмотрев её с двух сторон, брат и сестра озадаченно повели бровями и переглянулись. — Ты знаешь что-то?

— Абсолютно ничего, — пожала плечами Катя и забрала у брата странный подкидыш. — Может, ошиблись номером дома? Такое часто бывает с почтой мистера Мэржи.

— Не похоже. Глянь, — Тоби указал на золотые буквы на ленте. Катя присмотрелась и обнаружила, что это точно не ошибка. Девушка сразу же улыбнулась, мечтательно закатила глаза и поплелась обратно в дом. Тоби проводил её непонимающим взглядом, тяжело вздохнул и закрыл двери.

— Ты будешь одеваться? — спросил Тоби, когда дошёл до своей комнаты.

— Сейчас посушу волосы и сделаю укладку, а потом уже краситься и одеваться собираюсь, — ответила ему сестра, тихонько прикрыв за собой дверь в свою комнату.

На город опустились последние лучи заходящего солнца, тёмно-оранжевые пятна поедали остроконечные верхушки небоскрёбов.

По всему двору разносился призрачный аромат сирени; медленно мигали жёлтые лампочки на гирляндах; переливаясь золотым свечением, тянулись ввысь металлические арки, украшенные с низа до верха белыми крупными лилиями. Высокие фонари дарили свой холодный белый свет прогревшейся за день земле, укрывая всё вокруг пеленой бледного белоснежного мерцания.

По широкой, вымощенной плитами, дороге медленно шла стройная фигура. Короткая чёрная прядь волос упала на бледное лицо девушки, которая повернула голову к воротам школы. Где-то на огромном стадионе уже стояла толпа выпускников, гостей и учителей.

В слабом свете фонарей обтягивающее вечернее платье из шёлка на тоненьких бретельках переливалось красно-оранжевым цветом, словно заходящие лучи солнца балуются и играются на водной глади. Платье струилось по всему телу девушки, словно вода; откровенный разрез выставлял напоказ бледную правую ногу; ткань разлеталась из стороны в сторону. Интересной деталью этого платья были металлические защипы, удерживающие ткань с правой стороны так, что открывался вид на тоненькую полоску тела.

Девушка сохранила в своём наряде странную для юности женственность, строгость и минимализм. На ней не было никаких украшений, кроме небольших золотых серёжек; она просто ненавидела, когда с шеи свисал какой-то кулон или подвеска либо когда на руках вертится невероятно надоедливый браслет. У девушки был невероятный вкус: она любила классику; всё, что попадалось ей на глаза из классики, она тут же скупала. Аня всегда носила минималистичную обувь. Вот и сегодня на ней были чёрные босоножки на довольно высоком и устойчивом каблуке.

Девушка внимательно всматривалась в очертания здания, но её мысли прервал звонкий оклик:

— Аня! Мы тут!

Повернув голову, она увидела в десяти метрах от себя две размытые фигуры, быстро идущие к ней.

— Опять эта кудрявая? Почему не Гай нас встречает? — шёпотом спросил по пути Тоби, крутясь в поисках удобного движения для левой руки.

— Закрой рот и не вертись, — отрезала Катя. Как только брат с сестрой подошли к подруге, ребята быстро проскочили на футбольный стадион.

— Опоздали… — недовольно прошептал Тоби, осматривая местность. Выпускники сидели на школьных стульях в три ряда перед небольшой сценой, стоявшей посреди двух могучих старых дубов, кроны которых были увенчаны небольшими гирляндами-лампами. Сцена была украшена золотыми и серебряными воздушными шарами и мигающими металлическими звёздами на огромной вывеске.

Лица выпускников сияли от счастья и радости, что скоро они станут полноценными взрослыми людьми. Девушки осмотрели каждого человека из параллели, своих одноклассников, приятелей и бывших друзей, и на их лицах невольно появилась мягкая ухмылка.

— А как нам найти Эна?

— Позвоните ему.

— Умник нашёлся. Наши телефоны у родителей, — цокнула языком Аня.

— Какие красавицы пришли! Пройдёмте, милые дамы, — из ниоткуда прозвучал бархатный голос Энцо. Он слабо пожал руку Тоби, а потом, как настоящий джентльмен, попросил девушек взять его под руки и направился к выпускникам. Тоби с изумлением посмотрел на наглое воровство, истерически засмеялся и прошёл к остальным гостям. Его встретили родители и семья Хейзов. Среди знакомых лиц Тоби узнал Кинрея, Гизиро и…

— Джеймс? — уточнил парень. Высокий черноволосый молодой человек утвердительно кивнул.

— Привет, Тоби.

— Ты знаешь его? — удивился Гай. Парень выглядел очень просто на фоне классических костюмов: он стоял в рубашке чёрного цвета и широких джинсах с потёртостями на коленях. Внешний вид парня завершали белые кроссовки с огромными чёрными бантиками из шнурков.

— Как же не знать, если лучший друг моей сестры по совместительству ещё и знаменитость, — произнёс Тоби.

Джеймс Эрнест Блэрри действительно был лучшим другом Кати. Ребята были знакомы с детства; они делили между собой и игрушки, и одежду, и даже иногда родителей. Нередко Эрика просила Джойс — мать Джеймса — посмотреть за дочерью, пока сама была завалена работой с бумагами.

Парень вырос харизматичным и привлекательным молодым человеком, но вот беда: он был неприлично богат в свои восемнадцать лет.

Самым интересным в его внешности многие считали то, что Блэрри был полуслепым. Его глаза были серо-зелёными, и видеть так же хорошо, как и раньше, парень не мог; он даже не мог двигать глазными яблоками. Линзы не помогали, очки мешали, и Джеймсу оставалось только надеяться на своё чутье и размытое изображение. Как он всё видел — это оставалось загадкой для всех его родных и друзей. Джей никогда не жаловался на своё зрение. Его левый глаз был совсем ужасен: опухший, он всегда слезился и выглядел очень плачевно. Катя предлагала другу удалить его, но Джеймс постоянно закатывал истерику, и девушка смирилась с упрямством друга.

Сегодня на такой радостный праздник парень пришёл в своём любимом наряде. На нём была чёрная хлопковая рубашка, серовато-белые свободные джинсы с высокими карманами и кожаные туфли, расшитые красными и чёрными нитями на носках. Обычно парень носил красную бархатную повязку на больном левом глазу, чтобы не пугать людей внешним видом, но сегодня он её забыл из-за спешки, и ему пришлось прикрываться платочком Аманды.

Аманда и Джон всегда любили надевать одинакового цвета вещи, и этот раз не стал исключением: длинное вечернее платье с полупрозрачными длинными рукавами, расшитыми крохотными звёздами и узорами, как утренним морозом на стекле, блистало серебряным мерцанием лунного света на полноватом теле женщины, а серый костюм её мужа был украшен чёрными кожаными вставками на локтях и серебряными дорогими запонками. На лицах Хейзов сияли восторженные улыбки.

Рэй с Эрикой и вовсе оказались разными: мать Кати стояла в красном платье чуть ниже колен с квадратным вырезом на груди, а Рэй выбрал классический чёрный костюм с золотыми крохотными вертикальными полосками и чёрные туфли на небольшом каблуке, ведь сам он не был таким высоким, как Джон. Рэймонд внимательно осматривал присутствующих, держа под руку Эрику, которая весело хихикала о чём-то с Хейзами.

— Отлично выглядишь, Тобиас! — пропела сладко Аманда, когда парень подошёл к родным, и поцеловала его в лоб. Тоби смутился, поправил неудобную бабочку и в знак благодарности пробурчал:

— Спасибо большое, но Вы выглядите ещё лучше…

— Ой, спасибо, дорогой! Смотри осторожно, чтобы Джон не подумал лишнего, — подмигнула ему женщина.

— Ага! Рэй, представляешь, захожу я в дом, прохожу дальше и вижу такую картину: Аманда обнимает Кина. Я готов был разрыдаться, но сказал: «Моя жена любовника завела, да ещё и на двадцать один год моложе себя».

— Удивляюсь, как ты живым остался после таких слов, — улыбнулся Рэй, и все засмеялись.

— Джей, а где Мэри? — спросила Эрика у паренька.

— Она вместе со своим парнем в Бразилии. А у тебя что-то сдвигается, Тюльпан? — усмехнулся Джей, пихнув в бок своего друга.

— Рот закрой.

Джеймс знал, что друга никогда не интересовали всякие сердечные дела. Кинрей внимательно осматривал выпускников в надежде найти знакомые очертания сестры.

— Добрый вечер, дорогие выпускники и гости! — прозвучал сиплый голос, заглушивший бурные обсуждения выпускников и гостей. Всё внимание переключилось теперь на невысокого старика, выходящего из-за кулис под сопровождение медленной размеренной мелодии. Это был директор школы.

Старик был довольно сморщенным человеком; его ядовито-малиновый галстук выглядел крайне нелепо на фоне серого шерстяного костюма, но, к удивлению, ему такое сочетание шло. Своей косматой бородой он был похож на учёного, а лысина вдруг ярко заблестела, когда прожекторы повернулись к мужчине.

Директор не спеша осмотрел присутствующих своими впалыми серыми, как глухой непроглядный туман, глазами и тихо прикрыл их.

— Да ну, чтобы мистер Баун в костюме… — шёпотом произнёс Гизиро.

— Он на твой выпускной тоже ведь пришёл в костюме? — обратился к Кинрею Джей.

Хейз только кивнул и заметил чей-то пристальный взгляд на себе. К сожалению, из-за темноты он не смог даже увидеть лицо человека.

— Я рад видеть вас всех сегодня в этом месте, — снова раздался голос директора. — Сегодня одно из самых знаменательных событий в жизни у каждого нашего выпускника. Школа всегда являлась для каждого человека первой ступенью становления индивидуальности. Именно в школе вы, дорогие наши выпускники, нашли первых друзей, возможно, встретили первую любовь. Именно в школе произошло то, благодаря чему вы стали взрослее.

Вы взрослели прямо на наших глазах. Вы преодолевали невероятную нагрузку. И помним мы вас ещё маленькими детьми, которые только пришли к нам за ручку с родителями. Посмотрите друг на друга и вспомните свой первый день в школе, когда вы отпустили руку папы или мамы и пошли в неизвестность. Поверьте, все взрослые проходили этот этап.

Хочу сказать, что выпускной вечер — это окончательное прощание с детством. Это действительно очень больно, ведь каждый раз перед глазами может предстать какой-то смешной момент из детства. Я и сам помню, как мне было страшно выпускаться из места, где я провёл целых двенадцать лет. Однако могу сказать, что неизвестность, которая таится за дверьми школы, вовсе не такая уж и страшная.

Знаете, что хочу пожелать вам напоследок? Удачи. Именно удача творит наши судьбы, она является нашим неким путеводителем. Я искренне желаю вам исполнения ваших желаний. С праздником, дорогие наши выпускники!

Гости и учителя взорвались аплодисментами. Вокруг свистели, поздравляли друг друга и даже уже плакали.

Через некоторое время директор жестом попросил соблюдать тишину и подозвал к себе миссис Уинкли. Женщина вся сияла от счастья, держа в руках большую стопку дипломов. Когда она подошла к директору, раздалось всеобщее недорыдание. У каждого присутствующего сердце застучало сильнее, когда директор начал вызывать на сцену выпускников.

— Кин, ты чего? — прошептал Джей, заметив грустное лицо друга через камеру своего фотоаппарата. Парень тихо мотнул головой в ответ.

— Всё нормально…

— Вид у тебя не из приятных, — хлопнул по плечу брата Гай. Вдруг парень резко поднял глаза и вскрикнул: — Слышали?! Ребят позвали!

Эрика и Аманда тут же завизжали, увидев, как их дочери восходили на сцену.

— Ох уж эти женщины… — фыркнул Рэймонд, успев заткнуть одно ухо от оглушительного визга женщин. Джон слабо рассмеялся и приобнял уже заплаканную от счастья жену.

В этот ответственный для Энцо день его дядя не смог приехать. «Неуместная командировка», — подумал про себя парень, подходя ближе к микрофону после личного поздравления директора. Все прожекторы сразу устремили свои взоры на молодого юношу. Блестящая атласная рубашка сильнее заблестела в искусственном свете, бежево-серый галстук в полоску был сильно затянут и мешал, но возможности ослабить его не было. Энцо чувствовал, как огромный надоедливый комок застрял посреди горла, именно в месте затяжки, и всю речь парень говорил на каком-то отрывистом дыхании. Все его мышцы, кажется, сжались: в чёрных классических брюках и рубашке стало тесно.

Аплодисменты. Речь Кати была наполнена только лучшими воспоминаниями. Тобиас внимательно следил, как его сестра с лучезарной широкой улыбкой пожимала руку директору, как она волновалась, когда подходила к стойке. Тобиас буквально чувствовал и видел, как дрожат у неё колени, слышал каждую нотку дрожи в голосе сестры. Он смотрел на неё с какой-то грустью и действительно был счастлив за неё в то мгновение. Лучезарная и всё же нервная улыбка Кати перешла и к Джеймсу, когда девушка упомянула его имя в своей речи.

Аплодисменты. Речь Ани. Гизиро и Кинрей внимательно наблюдали за каждым нежным движением сестры, за её уверенной походкой, внятной речью. Гизиро от волнения срывался чуть ли не на крик, а Джон и Аманда весело хихикали, обнимали друг друга и плакали. Аня говорила и пыталась не ошибиться почти на каждом слове, но как только она посмотрела на Рэймонда, улыбнулась ему и шумно выдохнула в сторону, то сразу почувствовала долгожданное облегчение, и речь её стала гладкой.

Ребята шустро вернулись на свои места. Гости снова взорвались аплодисментами. Кто-то успел похлопать по плечу Аню, и через секунду её плечо будто обдало кипятком, но, не обратив внимания на это, девушка присела около подруги.

Сердце Кати выпрыгивало из груди от страха, руки млели, дыхание учащалось. Девушка никогда не думала, что вручение диплома будет таким странным и пугающим. Она пристально смотрела на золотистые прописные буквы, на написанное её имя, каждая буква которого была выведена до тончайшей линии. Девушка от пережитого страха не знала, куда себя деть, поэтому немедленно стиснула руки Ани и Энцо. Ребята повернули к ней головы, улыбнулись, переглянулись и так же сочувственно кивнули друг другу.

Энцо, как обычно, просто тяжело вздыхал. Он морально готовился к этому дню, успокаивал себя, что это просто очередной день, только вот этот день станет последним днём неуверенности и детства. Нет, парень не боялся идти во взрослую жизнь; он, наоборот, только и стремился туда, сам не зная почему, но следуя своим желаниям. Сейчас же он держал за руку двух подруг, улыбался и просто пытался скрыть панику.

Аня не могла сдерживать глупую улыбку. Эта улыбка скрывала страх перед ежедневным выбором, перед выполнением поставленных задач, перед ответственностью. Девушка не любила отвечать на вопросы рода «Ты определилась в жизни?», «Ты нашла себе цель?», «Почему именно эта область?» и т.д. Почему, почему, почему, почему, почему — от этого слова кровь стыла в жилах. Аня не могла ответить на этот вопрос, потому что мысли путались, вырывались нечленораздельные фразы, она заикалась, запиналась, бормотала себе под нос ненужные слова, и, в конечном счёте, ничего не могла сказать. Вот и сейчас у неё в голове вертелось это надоедливое слово.

Директор звал на сцену выпускников один за другим, дарил им грамоты и дипломы, пожимал руки, и выпускник говорил речь, от которой каждый присутствующий невольно вздыхал и радостно хлопал в ладони. Когда же шум и гам закончился, все сели на свои места, поздравили друг друга, прекратились слёзы счастья, то прозвучала тихая затяжная музыка.

— И сейчас мы гордимся вами как никогда прежде, — вновь прозвучал громоподобный голос мистера Бауна. Все тут же притихли. — Вы испытали гораздо больше чувств и эмоций, чем мы. Вот в чём ваша отличительная черта: вы поколение, которое не умеет полноценно чувствовать, но делаете это так страстно и сопереживающе, с некой вспыльчивостью, что ваши чувства оказываются правдивыми, и не важно, как вы их преподнесли. Вас не учили любить, дружить с кем-то, выговаривать свое мнение, защищать самого себя — и вы научились этому самостоятельно.

Ваши слова, жесты, мимика — это всё уникальность вашего поколения. И мы гордимся тем, что каждый из вас стремится стать собой.

А сейчас давайте представим, что перед вами стоит обычный человек. Представьте, что я простой выпускник лет семидесяти пяти, который оставался на второй год обучения несколько раз.

Гости и выпускники засмеялись. Мистер Баун продолжал уже с улыбкой:

— Да, странно звучит, знаю. Как обычный человек, могу сказать: в мире очень много людей, ставших рабами своих несбывшихся желаний. А ведь у каждого из нас есть мечты, я прав? Кто-то хочет открыть свой бизнес, другой хочет стать дайвером, а третий хочет иметь свободу и страсть. У каждого разные желания. Знаете, что нас объединяет? Что у нас во всех одинаково? Силы. У каждого из нас одинаковы силы, но не каждый может их использовать с пользой, прежде всего, для себя. Наше сознание безгранично так же, как и вся Вселенная. Нам подвластны все наши мысли, и каждая из них может существовать. Всё имеет право на существование.

На этих словах Джей переключил внимание камеры на своего друга и его родителей. Кинрей всегда сохранял в своей одежде официальность: белый шерстяной костюм с шёлком, белая строгая рубашка, серебристый галстук и кожаные туфли. На правом запястье висели те же старые тяжёлые механические часы, глухо отбивающие стрелками время. Тёмные каштановые волосы были собраны в небольшой пучок, и, как обычно, две-три длинные пряди выбились из прически. Кин рассматривал толпу выпускников.

И тут директор сказал последние слова. Раздались громкие аплодисменты, крики радости и звонкий смех гостей.

Со всех сторон прозвучали громкие хлопки — и небо над головами присутствующих заискрилось миллиардами мелких ярких конфетти и лент, медленно падающих на землю, кружась в танце. Вслед послышались оглушительные взрывы, и высоко-высоко в небе вспыхнули искры синих и белых, розовых и оранжевых, пурпурных и зелёных, огненно-красных и тёмно-жёлтых цветов. Разноцветные конфетти разлетались по всему стадиону, лёгкий прохладный ветерок подбрасывал каждую из них, крики становились громче и радостнее. В тот момент могло показаться, будто с неба падают золотые крошечные звёзды, устилая всю землю пеленой сияющих созвездий.

Катя с Аней от удивления разинули рты и закинули головы кверху. В сиянии фейерверков их глаза светились буйным разноцветным огнём, таким по-настоящему детским и любопытным.

Вся толпа ликующе вскрикнула, а кто-то даже подбросил вверх чью-то шляпу, и через секунду прозвучал истошный крик и задорный смех. Через мгновенье небо над головами гостей, учителей и выпускников укрылось десятками чёрных шляп, раздались весёлые визги и лишь одно слово, выкрикнутое всеми в унисон: «Свобода!»

Катя не отрывала взгляда от ярких вспышек в небе и крепко держала дрожащей рукой свой диплом. Энцо провожал взглядом почти каждую искрящуюся ленточку и неизвестно откуда взявшиеся лепестки. Аня весело смеялась, держа друзей за руки.

Вся толпа смеялась, выпускники хлопали друг друга по плечу и поздравляли с окончанием учебы.

Аня медленно переводила взгляд с ребят на Катю и случайно встретилась глазами со своим старшим братом. Кинрей еле заметно улыбался, но тут же перевёл свой взгляд на блестящие вспышки в небе, загадочно улыбнулся и весело рассмеялся.

А вот Гизиро Аня не сразу заметила: парень вылез на шею Джеймса, радостно крича и размахивая руками. Бедный Тобиас от стыда сквозь землю чуть не провалился, а остальные смеялись с него.

Хейз, не теряя ни секунды, обошла подругу, крепко сжала её руку, Катя успела ухватить руку Энцо, и они втроём стали пробиваться через толпу выпускников.

— Катя!! Аня! Эн! Как же я за вас рада, дети! — Аманда с распростертыми руками стояла и с восторгом смотрела на них. Девушки кинулись к ней в объятия. Катя почувствовала нежные прикосновения своей крёстной, её мягкие волосы, вдохнула лёгкий аромат её парфюма, и от этого запаха у Кати закружилась голова.

— Вы прекрасно выглядите, Аманда! — воскликнула Катя.

— Мари, не сожми их! Они ещё должны жить! — весело произнёс Рэй. Мужчина подошёл к девушкам и осмотрел их. Аня с широкой улыбкой отошла от матери и кинулась к нему. Рэй приобнял свою крёстную дочь за талию и поцеловал в лоб, рассмеявшись.

— Ну, иди сюда, Катя! — закричал Гизиро с шеи Джеймса. Катя широко улыбнулась, подтянула подол мантии выше и кинулась к парням. Джеймс еле успел стянуть со своей шеи синеволосого, поймал в свои объятия лучшую подругу, одной рукой схватил падающего Гизиро и поставил его около себя. Гизиро не успел даже опомниться, как его с ног сбила Аня, с диким криком набросившись и на рядом стоящего Кинрея.

— А я что? Так, для декорации? — пробурчал Тоби, нервно рассматривая весёлые улыбки ребят. К нему подошёл Энцо и произнес:

— Мог бы и меня поздравить.

— Поздравляю.

— И всё?

— А что ещё? — деловито улыбнулся Тоби и хлопнул друга по плечу. — Шучу. С праздником, дружище!

— Катя, Аня, Энцо, снимайте ваши мантии и давайте дипломы.

— Дорогие выпускники! — пропела миссис Уинкли со сцены. — Милые мои парни, чего же вы стоите? Приглашайте на медленный танец своих одноклассниц! Сегодня ваш последний школьный вальс. Дорогие гости, вы тоже можете выйти и потанцевать.

Чёрное атласное платье слегка покачивалось из стороны в сторону и отсвечивало в свете прожекторов нежно-золотыми оттенками; свет, падающий на мягкую и гладкую ткань, переливался миллионами красками радуги, будто неоном; полупрозрачный шлейф из шифона, украшенный мелкими блёстками и звёздами, размеренно падал на сухую траву, укрывая её, словно пледом.

Девушка медленно осматривала пронзительным взглядом всех гостей и подростков. Она услышала еле уловимую мелодию, переливающуюся игру клавиш пианино, и сразу вспомнила первые аккорды.

Катя не поняла, что произошло через секунду: она почувствовала одну руку на своей талии, а другую на локте, вовремя успела повернуться и тут же увидела широкую улыбку на лице парня.

— Джеймс! Спасибо, что хотя бы придержал меня, — фыркнула Катя. Парень с трепетом приобнял девушку за талию, взял за руку и сам повёл в танец.

— Обращайся, — просто ответил Джей. Девушка смерила его насмехающимся взглядом и поддалась движениям и музыке.

— Что, не получается у беспилотника найти станцию?

— Вижу, что и у тебя дела плохи.

— Я и не собиралась пускать никого, — выдохнула Катя.

— Всегда вы так говорите, станции.

— Не получилось с другой побыть, так решил забрести ко мне?

— Просто станции отказываются принимать больного, одичавшего, голодного и одинокого беспилотника. Не нравлюсь им, а если и приглашают, то только навсегда, — подмигнул Джеймс, резко обхватив талию Кати и подняв девушку в воздух. О'Коннор от изумления радостно засмеялась, но крепко ухватилась руками в рубашку друга. Точно так же быстро парень поставил подругу на землю и чуть было не уронил её, но вовремя положил руку на спину Кати и удержал в полулежащем положении.

— Только без жалоб, — ухмыльнулась Катя, с силой сжав плечо друга и встав. Пара продолжила спокойно танцевать. Мелодия перерастала в более подвижную и современную лишь на пару секунд.

— Я серьёзно! Только одна станция может меня приютить, потому что знает, насколько я несчастен.

— Беспилотнику делать нечего?

— Я пытаюсь с тобой продлить связь. Ты же просто вне зоны действия, — Джеймс вечно крутил головой в стороны, ища взглядом хотя бы одну подходящую жертву.

— Ты знаешь, что это неправда.

— Не могу не поспорить.

— Вечно ты находишь другой путь ко мне!

— Ты знаешь, что это неправда, — нежно улыбнулся Джей. От его улыбки на лице девушки расцвела такая же добродушная улыбка.

— Учился маневрировать?

— Да, — ответил Джеймс. — Только что.

— Ты не исправим.

— Что ж пожелать ещё такому хилому беспилотнику?

На этих словах Джеймс ещё крепче обнял Катю, дотронулся губами до её макушки головы и произнёс:

— Станция номер один, нужно разрешение на вылет. Вижу особо опасную горячую комету, приближающуюся к одному из уродливых и ужасных метеоритов. Хочу идти наперехват, пока не случилась катастрофа.

— Беспилотник первый, вылет разрешаю.

— Я тебя просто обожаю, — улыбнулся Джей, отошёл от Кати и поклонился. Она успела только кивнуть, но от друга уже след простыл.

Девушка поправила несколько прядей золотых волос и отошла ближе к сцене.

— Кин, как ты жил в Сан-Франциско? Понравился город? Как вообще в США? — всё время расспрашивали парня Эрика и Рэй. Кинрей слабо ухмылялся и спокойно отвечал:

— Всё хорошо… Да, город очень понравился. Там всё отлично. Не переживайте, я там нормально ел. Да, красивый, со своей уникальной… Нет, Эрика! Всё хорошо! Я не… да, ладно…

— Да что ты прицепилась к парню с едой, Эрика? Дай ему отдышаться: бедный совсем измучился, пока отвечал на твои вопросы.

— Эх, Рэй, не замечаешь ты, что время быстротечно! Кинрей ведь уже взрослый парень, почти что мужчина, и теперь он свободно может общаться с нами про жизнь! — затараторила Эрика, поправляя свою тёмную прядь волос.

— Как мы вдруг заговорили! А кто ещё считает Катю маленьким ребёнком? — ехидно прищурил Рэймонд свои тёмные карие глаза, от взгляда на которые любого может продрать слабая отвратительная дрожь.

— Аманда! — растерянно вскрикнула Эрика, указала рукой в сторону изумлённой подруги и спряталась за спину Джона.

Аня весело смеялась, каждый раз поглядывая в сторону подруги. Девушка посмотрела на брата, потом снова на Катю; бегая так глазами от брата к подруге, она тут же хитро прищурилась, медленно и гордо повернула голову к брату и властным взглядом осмотрела его всего.

— Чего тебе? — посмотрел и на неё Кинрей. Ему никогда не нравилось, если на него пристально смотрели люди. Он чувствовал каждый взгляд на себе, и, к слову, его это раздражало до самых костей. Сестра отлично знала это и использовала такой приём в исключительных случаях.

— Мне? Ничего. Хотела узнать, почему ты не танцуешь? Смотри, сколько красавиц, — обвела рукой всю толпу девушек Аня.

— Встречный вопрос: почему ты не танцуешь, ведь тут столько много красавчиков? — саркастично повторил за сестрой Кинрей. Аня закатила глаза и издала раздражённый смешок.

— Ты сейчас договоришься. Так вот, о девушках… Ты боишься пригласить кого-то? Кстати, а какие тебе нравятся? Брюнетки? Рыжие? Русые? Шатенки? — тараторила без умолку Аня. — Может, полублондинки-полубрюнетки?

— Может, ты помолчишь? Что ты хочешь от меня? — спросил Кин, скрывая свою раздражительность. Аня не сводила с него язвительного взгляда и ответила:

— А давай поспорим, что ты не сможешь пригласить на танец кое-кого?

— Вопросом на вопрос отвечать абсурдно, — кинул парень.

— А ты попробуй, — отрубила безразлично Аня.

Кинрей тяжело выдохнул и косо осмотрел весь двор. Музыка всё так же лилась нежными мягкими нотами, словно горный ручеёк воды, бьющий ключом, стекал по холмикам и неровностям; она нарастала, будто раздавались раскаты грома перед бурей; перекатывалась звуками гитары и барабанов, совмещаясь с плавной мелодией пианино, сливаясь в единый приятный, охлаждающий, освобождающий звук.

— И кого же, интересно? Вон та, — Кин указал на шатенку в бальном оранжевом платье, — явно похожа на борца-переростка, а там вторая, третья, четвертая, пятая, шестая… десятая… пятнадцатая…

— Заткнись, ты меня достал! Вот, поверни голову вперёд и увидишь хороший вариант! — Аня не выдержала, положила руки на голову брата и повернула её к одиноко стоящей фигуре у сцены.

Кинрей деловито поднял бровь.

— Спорим, что не пригласишь? — Аня протянула ладонь к лицу брата, поджав другой рукой локоть. Кин раздражённо повернул к ней голову и ответил:

— То есть, ты вполне серьёзно хочешь сказать, что твой брат неудачник?

— Ну, пока ты таким и считаешься, — безразлично кинула Аня.

— Я и сам собирался пригласить Катю.

— О-го-го! — присвистнула сестра. — Ты что, влюбился?

— Хватит меня подкалывать, пожалуйста.

— Нет уж, ты попал, дорогой братик, — ехидно захихикала Аня.

Парень не обратил внимания на последние слова сестры; он уже и не слышал её поучений насчёт девушек. Его взгляд был прикован к Кате, её золотисто-чёрным волосам, загорелым плечам и рукам, осыпанным мелкими солнечными карамельными веснушками, длинному подолу платья. Катя смотрела на звёздное небо, её цвет глаз в свете прожекторов переливался золотыми и серебряными звёздочками. Она смотрела на небосвод детским, глупым и любознательным взглядом, широко улыбаясь и наблюдая за искристыми точками.

Кин быстро выдохнул и двинулся к ней.

— И запомни, Катя не… Ты куда? Кин? А-а?! — Аня наблюдала за действиями брата с весёлой и довольной улыбкой. — Да! У меня получилось!

Парень остановился около Кати и почти не дышал.

Её руки обнимали талию, а голова уже была опущена вниз, будто ожидая хоть какого-то звука. Щёки парня еле заметно порозовели, и Кинрей вполголоса произнёс:

— Девушка, можно ли пригласить Вас на танец?

Девушка вздрогнула от глубокого тихого голоса, повернулась всем телом и встретилась взглядами с парнем. Катя приоткрыла рот от шока и с удивлением осмотрела его всего. Кинрей не спускал глаз с О'Коннор и отвечал не менее удивлённым взглядом.

Они не слышали уже ни музыки, ни поздравлений, ни радостных громких хихиканий Ани. Очнувшись от недолгого недоумения, Катя через силу неловко улыбнулась и ответила тихим голосом:

— Думаю… можно.

Хейз воодушевился.

Парень уверено подошёл к девушке. Их руки соединились в лёгком пожатии, рука Кати скользнула по плечу Кина, парень бережно и неловко приобнял талию девушки, и пара медленно закружилась в танце. Они двигались точь-в-точь такту музыки, их движения сливались воедино, они будто плыли по земле. Они выглядели слегка напуганными, растерянными и сияющими от радости; только друг друга они слышали в тот момент, совсем не обращая внимания на окончание песни.

— А можно танцевать гостям вместе с выпускниками? — спросила у мужа Аманда, осматривая весь стадион. — Там просто такой красивый паренёк стоит у… Это Кинрей? — она поражённо вскинула брови кверху. — Джон, это наш сын? Он танцует!

— Вижу, дорогая. А кто она?

— Очки бы тебе не помешали, — похлопал по плечу Джона Рэй.

— Рэй, ты не исправим, — улыбнулась его жена, повернула голову к паре, округлила глаза и вскрикнула: — Ужас! Это наша дочь!!

— Катя?! — вдвоём воскликнули Джон и Аманда. Аня быстро осмотрела родителей и улыбнулась:

— Вы думаете, что я не слышала ваши разговоры про сватание?

— Ты бы лучше пошла с кем-нибудь танцевать, дорогуша. Однако спасибо тебе, — подмигнул девушке Рэй.

Аня внимательно смотрела на эту пару и кривила губы в усмешке. Внутри неё всё ликовало, пело и визжало лишь от одного взгляда на танцующих ребят. Но вдруг музыка окончилась, гости начали аплодировать, а Катя и Кин ещё с минуту танцевали. Когда же ребята остановились, то осознали, что практически все гости разошлись. Катя неловко отодвинулась, и Аня заметила, что ребята начали разговаривать.

Девушка подумала, что было бы очень странно с её стороны мешать такому чувственному и тихому разговору, и решила найти своих друзей. Долго искать их не пришлось: Тоби, Гизиро и Эн сидели на трибунах с рюкзаками.

Как только Аня подошла к ним, она резко повернула голову и не без улыбки наблюдала за тихим разговором парочки.

— Ань, у нас всё готово? — спросил у подруги Энцо. Девушка в ответ кивнула и указала рукой на брата с подругой.

— Ну надо же, наконец-то, — вздохнул Гизиро.

— Тоби, а тебе всё равно, что твоя сестра общается с Кином? — Аня слегка удивилась, что О’Коннор даже бровью не повёл.

— Пускай общается, что уж. Сегодня можно.

— Какие люди тут сидят! Всем снова привет, — раздался голос Джеймса. Аня подняла голову и осмотрела парня с ног до головы.

— А ты куда уже уходил? — спросил Гизиро.

— Да так, знакомую увидел. Ну что, мы идём?

— Да, сейчас позову Катю и Кинрея, — Аня поднялась, поправила свои шелковистые короткие волосы и снова смерила взглядом Джеймса. Парень галантно подал девушке руку и помог спуститься.

— Аня, не так ли? — уточнил Джеймс.

— Всё верно.

— Шикарное платье всё-таки мы выбрали с Кинреем для тебя, — улыбнулся во всю ширь рта Блэрри, облизнув губы. Аня сдвинула брови к центру и, учтиво поблагодарив за помощь, двинулась в сторону парочки.

Джеймс провёл её взглядом, полным любопытства. Он помнил её маленькой девочкой двенадцати лет с большими красивыми глазами и двумя хвостиками по бокам головы. Тогда у неё были достаточно длинные и светлые волосы. Парень помнил, как они гуляли вчетвером, как сбегали из дома вместе с Кином и его сестрой. То время Блэрри помнил слишком хорошо, ведь его подростковые годы прошли ярко и даже странно.

«Как же быстро меняются люди-то», — подумал про себя парень. Когда Аня помахала друзьям рукой, ребята взяли свои вещи и шустренько подбежали к Кате, Кину и Ане.

Город был необычайно оживлён в час ночи: туристы и местные весело болтали друг с другом, рассказывая каждому достоинства своих городов; молодежь гуляла и романтично вздыхала, наслаждаясь атмосферой ночного города, ведь Торонто по-настоящему жил только ночью, и именно в это время суток открывались другие, неизвестные стороны этого прекрасного мегаполиса.

Всё вокруг сияло: везде блестели красочные баннеры, пылали ярким светом афиши. Всё это сияние заставило мужчину широко и будто с иронией улыбнуться. Эти здания, улицы, фонари, светофоры, пешеходные переходы и заведения он знал. Он не видел их на протяжении восьми лет. Таких далеких восьми лет…

Мужчина ступал размеренно и уверенно. На его лице нельзя было заметить какой-то определенной эмоции: он то улыбался, то зловеще оскаливался, поглядывая на проходящих мимо людей. Всё в нём вызывало чувство восхищения и одновременно страха: его движения, манера походки, даже рыжие волосы средней длины с небольшой проседью на висках.

Улыбаясь во все тридцать два, мужчина прошёл центр и оказался через некоторое время напротив перекрёстка на улице Лоренс-авеню.

5:49. Бледный безжизненный свет лампы приглушал оранжево-персиковые восходящие лучи солнца, проглядывающие в комнату через полупрозрачные зеленоватые шторы.

По небольшой комнате ходил мужчина, постоянно громко выдыхая и повторяя себе под нос какие-то непонятные обрывки слов. Он ходил так очень долго и нудно, пока ему не надоело растрачивать силы зря, и он наконец-то решил присесть на край кровати.

— Чего не спишь, дорогой? — обратился к нему тихий женский голос. В дверном проёме стеснительно стояла Аманда, облачённая в тонкую ночную рубашку до пола. Женщина аккуратно и бесшумно подошла к мужу, положила руку на его плечо и села около него.

— Не знаю. Не хочется, — ответил Джон.

— Всё думаешь о работе? — поинтересовалась Аманда, заправив светлый локон за ухо.

— Да вроде нет. Совсем не об этом…

Женщина ласково коснулась сухими губами лба мужа и прильнула головой к его плечу.

— О детях думаешь?

— Да. О них, — коротко и ясно ответил Хейз.

— Знаешь, пускай всё произойдёт так, как они хотят. Мы и так уже многое сделали. Стоит подумать о том, как сказать им обо всём этом. Не переживай, милый.

Он понял её слова, как никто другой.

Глава Ⅲ.

«Я просто хочу, чтобы ты узнал, кто я»

Наступило пасмурное и тёплое утро. Тусклые солнечные блики ласково коснулись оживлённых переулков, кварталов и домов; по городу разнесся лёгкий пряный аромат цветущих роз и акаций, весело зашуршали листья, задетые прохладным ветерком.

Через персиковые шёлковые тюли еле пробивался слабый солнечный свет.

Катя сидела за столом на кухне, то и дело иногда роняя взгляд на часы. Было больше десяти часов утра. В руках девушка сжимала чашку уже давно остывшего и очень сладкого кофе. Она не спала, как только пришла домой в восемь утра.

Синие уставшие глаза неспешно осматривали блестящую поверхность кухонных шкафчиков; изящно выгнутые половник и лопатку; сушилку с серебряным набором вилок и ложек; острые ножи, свисающие с крючков; небольшие навесные шкафчики, из которых приветливо выглядывали большие и маленькие кружки, широкие и узкие блюдца, некоторые электроприборы. Около одной из тумбочек с левой стороны стоял высокий серебристый холодильник, на котором лепились разнообразные магниты. Специи, приправы, полуфабрикаты в виде макарон, спагетти, пасты, листы для лазаньи — все они тоже лежали в шкафчиках.

Сама кухня была выдержана в тёплых оттенках, от каштанового паркета до светло-коралловых обоев в полутёмную широкую полоску. Напротив окна стоял деревянный стол карамельного цвета, за которым и сидела девушка. Высокое прямоугольное окно открывало вид на постриженный двор дома, на широкие тёмные кусты шиповника и пару рядов тюльпанов.

Но то, за чем наблюдала Катя, не сильно волновало её. Она с головой была погружена в воспоминания со вчерашнего вечера.

Это было незабываемо. По телу девушки пробегали мурашки всякий раз, когда она вспоминала, как свистел ветер в её ушах, как маленькие капельки били в лицо. А каким красивым был Ниагарский водопад! В тот момент он казался ещё огромнее и величавее, чем когда-либо. Катя вспоминала фейерверки, танцы, шутки ребят, и от этого на душе становилось так тепло и приятно, что казалось, будто выпускной проходил не несколько часов назад, а лет десять тому назад, будто Катя была уже взрослой женщиной.

Однако девушка до сих пор не могла осознать, что всё закончилось. Она не верила в это. Катя до сих пор помнила, как долго ждала выпускной вечер, как она переживала по этому поводу. Её мысли часто были забиты только тем, как замечательно она проведёт последний день детства. И тут, сидя за столом, она вдруг осознала, что уже ничего не изменить и тот день, который она ждала с нетерпением, уже прошёл. Губы поджались в грустной улыбке, а взгляд застыл на своих руках.

Придя домой, она переоделась, смыла макияж и сразу же пошлёпала на кухню. Тоби без слов и каких-либо уговоров плюхнулся на свою кровать и так заснул. Ему уже ничего не надо было после двух литров коньяка. Девушка до сих пор слышала лёгкое посвистывание, доносящееся из комнаты брата.

— Ты что, не спала? — вдруг раздался голос Рэя. Сонный и до сих пор немного пьяный, мужчина осторожно подошёл к дочери и присел рядом с ней на стул. Катя улыбнулась и поцеловала отца в щёку.

— Вообще спать не хочется. Тебе сделать кофе?

— Две ложки насыпь, пожалуйста, — попросил Рэймонд, тихонько зевнув.

Девушка без лишних слов заварила кофе, приготовила на скорую руку несколько бутербродов с ветчиной и подала завтрак отцу. Посмотрев на своего папу ещё раз, она молча достала из холодильника аптечку и вынула таблетки от головы.

— Спасибо. Поздно вернулись? — Рэй улыбнулся дочери и запил таблетки.

— Где-то в восемь. Джеймс помог мне дотащить Тоби до дома. Кинрей нёс на себе Гизиро, представляешь? Не думала, что на парней так подействует алкоголь.

— Молодые ещё, что сказать. Я и сам в молодости любил намешивать алкоголь до одури в животе и голове. Правда, я всегда оказывался в непонятных местах, но со мной были мои друзья. В частности Джон.

Катя хихикнула и отпила кофе.

— Мама уже на работу ушла, да?

— Да, — ответила девушка. — Пап, можно я пойду к Хейзам? Меня пригласили ребята прогуляться, как только они протрезвеют.

— Давай сделаем так, — начал Рэй, — ты перестаёшь спрашивать у меня разрешения, ладно? И откуда у тебя такая привычка пошла?

— Не знаю, оно само как-то…

— Дурное оно. Конечно иди.

За дверьми послышался шорох. Отец с дочкой переглянулись, и Катя встала посмотреть, кто к ним пришёл. Открыв дверь, девушка смущённо улыбнулась и заметно занервничала.

— Доброе утро, — прозвучал спокойный и красивый голос.

— Ты что, уже выспался? — подмигнула Катя парню, пригласив его в дом. Ребята прошли на кухню.

— Доброе утро, Рэй.

— Кин? Рад тебя видеть. Ты как обычно не спал, да? — мужчина пожал парню руку и отодвинул стул для него. Кинрей присел и осмотрел комнату.

— Совсем не хочется. Я пришёл за Катей, мы пойдём гулять снова.

Кинрей вовсе не выглядел уставшим. Парень пришёл в белой футболке, тканевых шортах бежевого цвета и сандалиях. Он признался, что на улице неимоверно жарко, и сказал, чтобы Катя взяла с собой воду.

В этот момент в дверь кухни кто-то постучался. Девушка удивлённо пожала плечами и слегка прокашлялась. Снова послышался какой-то шорох и слабый голос, и в кухню вошёл потрёпанный Тоби. Его тонкие мятые шорты кое-как держались на бёдрах, и, казалось, что они в любой момент могли упасть. Взъерошенные волосы больше напоминали какой-то неудачный эксперимент, ну или, в крайнем случае, взрыв на фабрике, когда копны дыма вырываются из горящего здания. Синяки под глазами были похожи на огромные бассейны с тёмно-синеватой или фиолетово-розовой водой, опухшие красные глаза изо всех сил пытались открыться. Он выглядел как известный алкоголик, и, наверное, чувствовал себя также.

— Доброе утро, малолетний алкоголик, — чуть повысила тон Катя.

— Тш-ш… Не кричи ты так, прошу, — проскулил хрипло Тоби, проходя за стол и держась одной рукой за голову.

Катя заулыбалась.

— Ого, Тоби… — удивился Кинрей, осмотрев парня.

— Я такой же, сынок, только немного лучше, к счастью, — сказал Рэй. — Ладно, дети, я пойду лучше дальше спать.

— Ага…

Катя переглянулась с Кином и улыбнулась ему, когда Рэй вышел из комнаты.

— Кстати, Аня сказала, что сейчас занята и придёт позже. И Джеймс не отвечает…

— Ладно. Пойдём тогда с парнями.

— Гизиро отвалился и не хочет просыпаться, — обречённо вздохнул Кинрей. — Энцо написал мне, что сегодня он не может. Ему дядя сказал поехать по делам.

— А Тоби сам видишь в каком состоянии… — пробурчала Катя, осмотрев сонного пьяного брата. Положив голову на стол, он продолжил спать.

— Если ты не против, то можем… вместе прогуляться, — как бы невзначай намекнул Кинрей. Катя посмотрела на приятеля и пожала плечами.

— Можем, почему бы и нет…

Парень тут же обрадовался, как ребёнок. Как ему хотелось узнать её ближе; она была для него такой притягательной и неизведанной, будто морское сокровище, спрятанное в глубинах океана, которое никому ещё не удалось найти.

Будто не её вчера он видел в шикарном вечернем платье, будто это была не она. А что сегодня? Перед парнем стояла та самая девушка со спокойным умиротворённым взглядом, которая вчера одиноко качалась в такт музыке.

— Джеймс! Прости, я иногда опаздываю, — послышался где-то близко нежный голос. Парень резко дёрнулся и поднял голову. Перед ним засияла с улыбкой на лице Аня, неуклюже остановив за собой велосипед. На девушке были свободные брюки коньячного цвета с завышенной талией, буро-коричневый топ с крупными рукавами-фонариками и белые кроссовки. Джеймс слабо улыбнулся при виде девушки.

— Ничего страшного, понимаю, — соврал парень. — Ну что, поехали?

Аня подкатила к себе велосипед ярко-красной расцветки и шустро села на сидение.

— С удовольствием!

Джеймс только и видел её короткие волнистые волосы и осиную талию с открытой спиной. Парень слабо усмехнулся, так же шустро вскочил на велосипед и почти догнал Аню, когда девушка повернула голову к нему и немного притормозила.

— Что, возраст не позволяет гоняться за мной, да? — усмехнулась Аня.

— Тоже мне… тебе семнадцать, я тебя на год старше! — фыркнул Джеймс. Они ехали вдоль лавочек, огибая на поворотах высокие кусты. — Как сама? Как Вася после грандиозного праздника?

— Хах, видит сотый сон. Надеюсь, он не заметит, что я взяла его велосипед.

— А я думаю, почему он мне показался настолько знакомым. Кстати, отлично выглядишь.

— Спасибо, ты тоже умеешь подбирать одежду по вкусу, — в ответ осмотрела парня Аня. Джеймс на прогулку всегда надевал кепку, свободную рубашку, джинсовые шорты светлых тонов и бело-синие кроссовки на липучках.

— Любишь делать комплименты?

— Вижу, ты тоже не промах в таких делах.

Джеймс скривил рот в азартной улыбке. Ребята не спеша катались по ровным велосипедным дорожкам в парке, изредка останавливались на какой-нибудь лужайке просто посидеть и насладиться видом на речушку или высокие многолетние деревья.

Вчера Джеймс, будучи уже немного не в трезвом состоянии, весь вечер ухаживал за Аней. Для девушки такого рода флирт был ещё странноват, и она всячески подшучивала над джентльменом. Однако спустя несколько часов ребята нашли общий язык и практически всегда отпускали шутки и общались вдвоём. И в один из таких моментов Джеймс изъявил желание прогуляться вместе с девушкой, и, конечно, Хейз согласилась. «Ну а что мне уже терять? Вдруг познакомлюсь с новыми людьми через него».

Через несколько минут пара подъехала к небольшому саду, окружённому со всех сторон стеной из деревьев. Около зелёной стены слева стояла небольшая деревянная беседка с остроконечной крышей из тёмной старой битумной черепицы. Дорожка впереди разделялась на две тропинки — к беседке и вглубь лесной чащи. По бокам росли небольшие кусты шиповника, а в центре, где разветвлялась дорожка, были посажены малиновые и ярко-пурпурные герберы, прикрывающие мелкими листочками свои крохотные тельца, будто стесняясь ребят.

— Никогда раньше тут не был, — поражённо произнёс Джеймс, осматривая местность.

— Разве?

— Я мало где хожу в городе, хоть и живу здесь все восемнадцать лет.

— Стоп, это не парк, — Аня затормозила и осмотрелась по сторонам. — Это Сады Джеймса.

— Что? Сады? В мою честь? Похвально, — гордо поднял голову парень. Аня тихо хмыкнула и похлопала Блэрри по плечу.

— К счастью, ты не единственный Джеймс в мире.

— А ты умеешь ломать мечты, — буркнул Джеймс. — Не хочешь присесть, отдохнуть?

— Давай лучше поедем к фонтанам через эти сады. Долго будет?

— Не думаю. Смотря, к каким именно, — ответил Джей.

Надо было прилагать неимоверные усилия, чтобы не въехать в какой-то куст, лавку или человека; пришлось огибать несколько кругов вокруг одного и того же дерева, пока ребята окончательно не запутались, где именно находится фонтан, и куда надо ехать, чтобы быстрее оказаться на месте.

Аня решила, что лучше всего поехать к центру города, хотя сама пока не знала, зачем им туда. Ребята уже еле могли крутить педали, как только выехали из парка. Проезжая по дороге, пара маневрировала между машинами, стоящими в пробке; со всех углов разносились голоса людей, где-то в кафе играла музыка.

В такое немного пасмурное утро город был оживлён. Аня поворачивала голову, и её глазам представлялись сотни людей, спешащих и просто гуляющих по утреннему городу. Туда-сюда сновали разноцветные машины, поворачивая на перекрёстках или стремительно рвавшие вперёд по дороге.

Высокие кирпичные и стеклянные здания величаво возвышались над улицами города, над людьми и машинами. Тут были и многоэтажные дома с бесчисленными уютными квартирами, и мелкие забегаловки, и клубы, и огромные и мелкие центры, и торговые фирмы.

Проезжая разные улицы, перекрёстки, магазины и кафе, Аня заметила, как быстро меняется её настроение в зависимости от местности, где она находится. Вот они проезжают по велосипедной трассе, прилежащей к реке Хамбер, где на другой стороне расположен кантри-клуб Ламбтон Гольф; через несколько минут ребята едут по Варсити-роуд, Сейнт-Маркс-роуд, поворачивая на Джейн-стрит и устремляясь дальше.

Пейзажи менялись кардинально: с зелёных мини-полей на высокие здания школ, ресторанов, офисов. Весь путь сопровождался то тишиной, то резким криком булочника, призывавшего в свой магазин людей, то смехом молодых дам и мужчин. Лишь изредка звучал тонкий голосок птиц, разрывающих всю прелесть улиц и оживляя их новыми мелодиями и звучанием.

Проехав самые длинные улицы и периодически сворачивав в нужном направлении, Аня с Джеймсом в последний раз повернули на резком повороте и оказались на знакомой Колледж-стрит.

— Тут так много машин! Вроде выходной, а их развелось как пчёл в улье, — бормотала себе под нос девушка.

Аня свистнула Джеймсу, указав головой, что нужно повернуть. Парень рванул за девушкой и через секунду оказался на площади Янг-Дандас. Везде красовались огромные вывески с афишами, сновали туда-сюда люди, то ли растерянно, то ли лениво бредя, кто знает куда.

Девушка остановилась посреди небольшой территории серых плит. Джеймс подъехал ближе, посмотрел под её ноги, язвительно улыбнулся и закатил глаза.

— Как же жарко стало! — обречённо воскликнул Блэрри.

— Подумаешь… Я и не такую жару… — Аня не успела договорить: из земли резко выплеснулся поток прохладной воды. За ним второй, третий, четвёртый, и все остальные поочередно начали выбиваться из-под плит. Истошно заорав, девушка отскочила на велосипеде от исчезающих фонтанов, но её нога соскользнула с педали, велосипед откатился и упал, а Аня осталась визжать посреди исчезающих фонтанов.

Джеймс уже дико смеялся с девушки, держась за живот и вытирая слезу от смеха.

— Один-ноль в мою пользу, Хейз!

— Да иди к Реламу! А-а-а!! — перепрыгивала с место на место Аня, ведя за собой неизвестно откуда собравшуюся толпу маленьких детей, которые тоже хотели повеселиться и посмеяться друг над другом.

Наконец, фонтаны прекратили издеваться над ней, и перед Джеймсом предстала насквозь промокшая Аня, вжавшая шею в плечи. По её гладкой коже катились крупные капли воды, одежда прилипла к телу и чётко очерчивала до ужаса худую талию, ребра и ноги девушки.

— С… Скотина!

— Полезно иногда закаляться! — не переставал смеяться Джей. Парень подкатил велосипед к небольшой каменной скамейке и облокотил его об неё. Аня сделала точно так же и грозно сдвинула брови, наблюдая за парнем. — Понравилось? Мне да, — широко улыбался Джеймс, хлопая по плечу Аню. Парень осмотрел её с головы до ног и громко присвистнул: — А ты мокрой выглядишь ещё лучше.

— Засунь свои пошлые шутки, знаешь, куда?!

— Не-а. Покажи.

— У-у-у!!! — завыла Хейз. Фонтаны снова выбили наверх потоки воды, вокруг которых бегали, смеялись и догоняли друг друга дети.

Секунда — и Джеймс тоже уже пытался выбраться из ловушек внезапных бушующих фонтанов. Раздался весёлый девичий смех, и парень раздражённо посмотрел в сторону смеющейся Ани.

— Один-один!

— Иди-ка ты сюда! — вскрикнул Джеймс и побежал навстречу девушке. Аня резко повернулась спиной и побежала через другие исчезающие фонтаны, то и дело загоняя Джеймса в водные ловушки.

Конец ознакомительного фрагмента.