Как устроен мир. Этапы эволюции сознания

Andrei Popov

Исследование таких наук, как психология, антропология, философия и богословие привело автора к свежей идее – теории эволюционного развития сознания человека. Так как тема может показаться сложной, она изложена простым повествовательным языком, в манере диалога, хотя в её основании лежат глубокие научные изыскания. Автор не пытается убедить читателя, не выдаёт своё открытие за доказанную истину, но скорее призывает сформировать свое мнение в вопросах поиска смысла жизни и развития сознания.

Трудности языка

Есть ещё одна оказия, которую стоит упомянуть, это язык, которым мы сейчас общаемся. Всякий знает, что язык, это знаковая система, инструмент общения. Это слова. Ну, и интонации. Хорошо, и жесты тоже пусть будут. Знаки, сигналы, читаемые символы, скрытые смыслы…

Так, давай сначала: язык, это средство передачи информации. И тут ты спросишь: а искусство информацию передаёт? Да, однозначно передаёт. Значит, искусство тоже язык? И что говорит «чёрный квадрат» Малевича? А этрусские письмена информацию передают? Прочитать их невозможно, значит, не передают, хотя это тоже язык. А если я посмотрел на кого-то, и он обернулся, я передал информацию или он почувствовал мой взгляд просто так? Или когда собаки метят углы, они же передают сообщения друг другу, можно ли назвать это языком? Получается, что если мы любую передачу информации назовём языком, то этот термин раздуется до бесконечности, а если ограничим язык только словами, то потеряем значительное количество невербальной информации. Давай-ка на этом этапе договоримся, что язык — это как минимум средство, чтобы выразить себя, свои мысли и переживания.

Могу ещё тебя посмущать: когда ты говоришь с глухим, являются ли твои слова для него языком? Что обозначает слово «абракадабра», ведь такого предмета не существует, да и само понятие неопределимо? Или психиатр слушает пациента — тот говорит об инопланетянах, а доктор слышит описание симптомов? Что я хочу сказать: язык — это не только то, что исходит от говорящего, но и то, что слышит воспринимающий. Важен смысл, который подразумевается и говорящим, и слышащим. Возможно, говорящий даже не осознаёт всего того, что он сообщает, как в случае с мимикой, но какая-то часть его психики транслирует эту информацию. То есть, язык — это не только то, что я хочу сказать, но и то, что кто-нибудь может услышать и понять.

Ну, и ещё одна проблема, отсюда вытекающая, — это кодировка сигнала. Мы не можем передавать информацию непосредственно, нужно как-то упаковать её, чтобы тот, кому она предназначена, мог её распознать.

Давай попробуем сформулировать для себя, что такое «язык», так как при желании этим словом можно назвать вообще что угодно. Всё наше изыскание пойдёт прахом, если мы сейчас не установим разумные рамки рассуждений. Поэтому я предлагаю называть языком определённым образом закодированную информацию, которую кто-нибудь может получить и понять то, что ему хотели передать. Почему это важно? Есть большое искушение, услышав послание на чужом языке, притвориться, что мы его понимаем. Например, европейский ребёнок, услышав японский стишок, может решить, что говорящий передразнивает кошку, и такая путаница может даже позабавить стороннего наблюдателя. Однако когда носитель западной цивилизации описывает другие народы с сильно отличающейся культурой, исходя из своего мировоззрения, это почему-то называется научным подходом и забавным не считается. Мы берём папуаса или индейца и описываем его традиции и поведение, как описывали бы визг и повадки малых детей или каких-нибудь зверюшек, не вникая в их смысл и культурный контекст. Нам так понятней и проще, но, не понимая смысла их культуры, мы сформируем ложное представление о том, что же они пытаются сказать.

Я думаю, что для того, чтобы понять другого человека или другой народ, необходимо сначала попытаться понять их язык в широком смысле этого слова (способ кодировки информации и смысловое поле), и тогда станет ясно, о чём они говорят.

Ты хочешь спросить, зачем всё это? Дело в том, что труднее всего понять свой собственный язык, так как мы его не замечаем. Мы на нём думаем, привыкаем к его структуре и смыслам, и начинает казаться, что так же видят мир все и по-другому просто не бывает. Мало того, мне самому кажется, что иначе я сам видеть мир не могу, только через привычное его описание; и с этого момента я обречён. Нет, ничего плохого не случится, просто я прилипну к привычной картине мира и проведу остаток дней, доказывая, что по-другому быть не может.

Но если я могу понимать те смыслы, которыми пользуюсь сам и пользуются другие люди, то становится возможным заговорить на их языке, войти в их мир, подглядеть, как это — быть счастливым и гармоничным человеком. А заодно увидеть, что я делаю не так.

В ситуации данной книги язык важен именно с точки зрения смыслового поля, ведь я хочу рассказать о том, как видели люди разных эпох одни и те же феномены. Поэтому необходимо сначала узнать, чем они жили, как видели мир, что понимали под такими словами как «бог» или «духовное» и только тогда станет понятен смысл того, о чём они говорили и как понимали.