Oris Maari: Ara Avalantis

Anael Daat

Аум Ра – космическая Империя под управлением избранников, отмеченных самими Создателями. Но что, если избранница не желает править? Что если её душа рвется к приключениям и путешествиям в столь огромном космическом океане? Вот только когда ты рождена отмеченной самими Создателями всего сущего, ты не можешь убежать от великой Судьбы. Если так долго убегать от трона и пути правителя – под ногами начинает формироваться более роковая дорога, которая так или иначе проведёт по пути призвания.

Глава 7

Когда я стала приходить в себя, надо мной был слегка закопченный деревянный потолок, а в нос ударил резкий, до мозгов продирающий запах, на столько сильный, что аж волосы зашевелились. Это Ярик с озабоченным выражением лица тыкал мне под нос маленький кусок ткани, издающий этот отвратительный, но стимулирующий запах. Увидев, что я открыла глаза, он тут же его убрал. Мы были в хижине, видимо в том же хуторе. Меня уложили на широкую кровать.

— Ты как? Что с тобой случилось? Магическое воздействие, тот сбежавший ублюдок успел что-то с тобой сделать?

Какое-то время он ожидал ответа, но ожидание растягивалось на минуты, и с каждой минутой он всё больше хмурился. Затем начал перебирать содержимое своих сумок и достал свою смешную подзорную трубу, знакомую мне по нашей первой встрече. Принялся осматривать меня через неё, судя по всему, вглядывался в каждый сантиметр тела, стараясь заметить следы магического воздействия или что-то ещё.

+ — Мы удивлены. Ты настолько ранима, что смерть незнакомой тебе женщины ради спасения нашего талантливого последователя привела тебя в такой шок? Даже своему любовнику не ответишь? О, это жестоко. Мы уже чувствуем аромат его страха, он боится за твою жизнь куда больше, чем за свою собственную. Ну, продолжай молчать, чем больше ты его игнорируешь — тем больше в нём боли, страха, сомнения и горечи. На этой почве могут взойти интересные ростки, которые сделают его сильнее. +

Ярик закончил осмотр, лицо его стало ещё более мрачным и словно сразу постаревшим лет на десять. Он сложил было руки в молитвенном круге, но тут же разомкнул их, видимо придя к мысли о том, что Владыка нам больше не союзник. Снова углубился в свои бесчисленные сумки и даже начал копаться в карманах, о существовании которых в его мантии вообще сложно было подумать. Наконец он нашел то что искал: — маленький мешочек с толченой травой. Чем-то это напоминало чай в пакетике.

— Лионесса, я не знаю, что с тобой произошло, но если ты ещё где-то там — знай, что я стараюсь тебя вытащить. Сейчас я сделаю средство, которое должно помочь. Не рискну применять стимуляторы, потому что в них так или иначе вплетены чары, магия, а я не знаю, что с тобой. Но попробую применить растительное средство, чистая сила трав. Если это последствия магического воздействия это не поможет, но если тебе просто нужно… проснуться, прийти в себя — это то что нужно. Я скоро вернусь, мне нужна горячая вода для его приготовления, но я вернусь очень быстро. Ты не одна.

Он ушёл и вернулся через некоторое время с деревянной кружкой, в которой плескалась мутная жидкость, пахнущая свежескошенной травой. Ярик приподнял мою голову и, придерживая одной рукой в таком положении, второй вливал мне в рот горькую вяжущую жижу. Закончив, он какое-то время ждал эффекта. Периодически его руки порывались сложиться в привычный, ставший естественным за годы службы, молитвенный круг, но каждый раз он их размыкал и засовывал то в рукава, то в карманы, то начинал поправлять сумки на поясе. Просто не находил для рук места. Кажется, в хижину кто-то входил, но Ярик метнул один грозный взгляд в сторону скрипа двери и та испуганно захлопнулась. Стремительно темнело, и он снова уходил, а потом вернулся с несколькими толстыми свечками и теперь комнату освещал теплый оранжевый свет.

— Лионесса, если ты где-то там — дай мне знак, хоть самый маленький. Я не знаю, что с тобой, я не нашел следов магического воздействия, я не… не знаю, что мне сделать, чтобы тебя вернуть.

+ — Мы впечатлены твоей стойкостью, Хранитель. Или нет. Мы не уверены. Нам доступны только твои мысли, но за последние несколько часов они не сдвинулись ни на один образ и похожи на мысли старика в глубоком помутнении перед смертью. Мы искренне надеемся, что ты не собираешься умирать прямо сейчас, война только-только начинается, и было бы жалко потерять такого ценного союзника, как ты, так скоро. +

Ярик сидел неподвижно, как статуя, смотря то на меня, то на пламя свечей. А затем устало вздохнул и лег на кровать рядом, не озаботившись снять ботинки. Его горячее дыхание было где-то слева и согревало плечо. Пристальный взгляд в упор ощущался почти физически.

— Я не справился. Моей задачей была твоя безопасность, я — твое оружие и твой щит. И я не справился. Пошёл за тобой до конца, против Церкви, против Владыки, уверовав в твой странный серебряный свет, и подвел тебя. Нас скоро найдут, в этом нет сомнений, слухи о девушке со светящимися глазами через крестьян очень быстро попадут в монастыри, и скоро здесь будет очень много мантий. Моя судьба меня не особо заботит, я прожил хорошую жизнь и готов умереть. Немного неожиданным финалом моей жизни будет казнь за ересь… но я ни о чём не жалею. Тебя же заберут, возможно, в саму Романию и там… может быть там тебя выдернут из этого странного оцепенения, найдут методы о которых я и помыслить не могу, и я только об одном прошу — сделай всё, чтобы выжить. Ты очень молода и если есть хоть крошка шанса того, чтобы тебе сохранили жизнь — вцепись в неё изо всех сил, чтобы увидеть ещё один день, ещё один восход. А пока мы будем здесь ждать пленения, я буду с тобой рядом, до конца. Я… люблю тебя, это правда. Почти ничего о тебе не знаю, но глупо и безрассудно люблю насколько умею. И благодарю тебя за эти… мгновения вместе, — он приобнял меня и уткнулся носом в шею. Звуков не было, но чувствовалось, что по его щекам текут горячие слезы, стекающие в мои волосы.

Свет. Тепло. Тепло и Свет. Голос, слёзы. Стук сердца… стук всё ближе и ближе. Оцепенение проходит, отпускает, я возвращаюсь в тело, медленно, медленно, неимоверно медленно, по клеточке, всё таааак мееедленно. Я осторожно, пошевелилась, руки, ноги, тело. Я вернулась в тело… у меня получилось. Я задышала, повернулась немного на бок, неуверенно, не сразу, но нащупала рукой грудь Ярика, прижалась ладонью посреди солнечного сплетения и стала петь, тихо, но с каждым вдохом и выдохом всё громче, всё ярче, слова-коды связующие наши Потоки Жизни. Когда я закончила, я ещё немного помолчала, чувствуя, как текут слёзы, мои и его, вперемешку.

— Это… это песня объединяет Потоки Жизни Душ, — голос был тихим, но в нём была какая-то особая, пробирающая до самой сути, сила, — она поётся лишь раз, тому, кому дитя Адайн Ток посвящает свою Искру. Ярик, я теперь твой Дар, навсегда. Я люблю тебя, очень-очень сильно, и знай, без тебя нет меня, совсем-совсем нет. Ты… ты правда думаешь, что если тебя казнят я буду жить? Яяярик, я мгновенно сгорю в Белом Пламени. Если тебя не станет, меня не станет тоже. Мы Одно. Мы Точка в Центре круга. Мы…

Ярик долго ничего не говорил, пытаясь перестать плакать, и вытирал слезы сердитыми движениями, одновременно насторожено осматривая меня.

— Ты… вернулась? Что это было? Ты в порядке? Ты не провалишься снова в небытие? Как ты себя чувствуешь? Чем тебе помочь? Как… почему… что я сделал такого, что вырвало тебя из оцепенения?

Я чувствовала слабость, дикую слабость, не смотря на влитое в меня тонизирующее горькое нечто из трав, но я могла шевелиться. Медленно я полностью повернулась к Ярику лицом, и заглянула в его глаза.

— Какое же ты Чудо, тише-тише, — я провела по его щеке ладонью, — твоя душа мироточит, ты пробудил её полностью, — я улыбнулась, сквозь слёзы, устало, но всё же, улыбнулась, — Ярик, это ты меня вывел, ты, твоя сила, твой свет, твой голос, твои слова, твоё сердцебиение и любовь, — я остановилась, чувствуя горячие буквы на кончике языка, — я в порядке, слабость в теле дикая, но я прихожу в себя. Помнишь, я тебе говорила, что после смерти сестрёнки, я год не разговаривала, это вот сейчас тоже самое было. Эмпатический удар, ощущение, будто тело отдельно, а душа вовне, рассеяна вокруг и до тела ни как не дотянуться. Я всё слышала и понимала, но ни чего не могла сделать, боль не пускала в живой Храм. Из такого состояния выводят только чувствами, словами, касаниями, лаской, любовью. Нужно зажечь Маяк для эмпата, чтоб он мог раскрыть волю полем, создать мост и, собрав себя, войти в тело. Ты — мой Маяк, твой голос, твой свет, твоя любовь… Прости, что так напугала, я не специально, просто слишком много боли, страха, ужаса, вины. Это всё, как одна огромная яркая, невидимая молния, ударившая по сердцу. Прости, что я такая… слабая.

Ярик кивнул, как бы принимая информацию, снова лег и протянул руки, чтобы обнять меня. Нас разделяло всего несколько сантиметров кровати и вдруг, его охватила вспышка, он растворился в ней, и буквально пересобрался вплотную ко мне, крепко обнимая. Он явно такого не ожидал и тут же кубарем скатился с кровати. Секунда — и он уже в боевой стойке с посохом наперевес, пристально озирается вокруг в поисках источника угрозы.

— Ч-что это сейчас было?

+ — С возвращением, Хранитель. Мы рады, что ты снова с нами. Интересный эффект, такого мы ещё не видели за все время, что мы помним. Либо мы что-то забыли, либо это что-то новенькое, в любом случае — интересно. Кстати, на будущее, а мы можем сказать тебе что-нибудь приятное и приторно нежное, чтобы выдернуть тебя из такого ступора? Ну, если вдруг твоего любовника рядом не окажется. +

Так вот значит что имелось в виду… Я тихонько села, потом встала, стоять могла, хотя чувствовала, что мир как-то покачивается.

— Спокойно Ярик, у-убери посох, это не угроза, это теперь наша сила. Я объясню чуть более подробно, но нужно попробовать, — я стояла и думала… телепортация, притяжение, значит, да, друг к другу, я захотела обнять Ярика, на мгновение мир озарился серебряным светом и вот я уже прижималась к тёплой груди, ещё очень напряжённой, — видишь, всё хорошо, в нашем мире такая способность называется телепортацией, это мгновенное перемещение в пространстве. В нашем случае мы можем так перемещаться друг к другу, стоит только подумать и захотеть быть рядом. Мне говорили, когда прозвучит песня, объединяющая два Потока Жизни, то меж двух более не будет властно ни пространство, ни расстояние, ни время пока они в поле взора друг друга. Иными словами, на каком бы расстоянии мы ни были, пока мы видим друг друга, можем из любой точки перемещаться друг к другу только одним намерением быть рядом, — я заглянула в глаза Ярика, не решаясь прижаться сильнее, — я рядом, я здесь с тобой, слышишь, с тобой, — голос был более тихим, но лаасковым, — я больше не впаду в такое ужасное состояние. Я, правда, не хотела такого, даже не предполагала, что что-то подобное может произойти. Расслабься, всё уже хорошо, — и я улыбнулась, как бы всем взглядом прося у него прощение.

Он осторожно отставил посох в сторону и обнял меня, но лицо его всё ещё было напряженным, а непривычно холодные, настороженные глаза метались то по моему лицу, то по комнате, то по кровати, с которой он так быстро вскочил.

— Это… очень необычная магия. Мне привычны некоторые трюки, которым меня обучали, но, во-первых, они действительно требовали некоторых знаний и практики, а во-вторых, требовали соблюдения ряда условий, каких-то предметов, слов, жестов. Но в этом случае я просто хотел обнять тебя и это… эта телепортация произошла, без подготовки. Очень сильная магия. О такой безподготовительной магии я только в сказках и легендах слышал.

Он ещё немного постоял, будучи напряженным и мягко высвободился из моих объятий, тревожно заглядывая мне в лицо.

— Лионесса, тебе нужен отдых? Еда может быть? Время восстановить силы? Мне нужно знать, готова ли ты отправиться в путь, потому что слухи о нас уже наверняка скоро достигнут монастырей, и нам нужно в дорогу, как можно быстрее, но, конечно, не во вред тебе, — о вреде для себя он видимо не задумывался, а между тем он не спал уже несколько суток, подстегивая себя стимуляторами и сейчас после пережитого стресса стали особенно заметны тёмные круги под глазами и болезненная бледность.

Я посмотрела на него с такой заботой в глаза, словно обнимая всем полем. Да, отдых нужен, очень, и не мне одной…

— Ярик, а мы можем тут переночевать, так чтоб и ты выспался? Ты себя не видишь, но со стороны, ты не лучше меня выглядишь, нам обоим бы отдохнуть. Думаешь, у нас нет такой роскоши? — я села на кровать, стоять и правда было тяжело, — да и от еды я бы не отказалась, — я задумалась, уткнувшись взглядом в пол, — хорошо, что ты мне химии не дал, очень хорошо. Дал бы, и всё, и я бы превратила этот мир и не только его в нечто ужасное, — я вздохнула, погладив кровать ладонью, — видишь ли, эмпата, да ещё и дитя Адайн Ток, можно вытащить из такого вот шока — химией, и не только ей… но это как бы вбивает душу в тело, она раскалывается на множество осколков, и такие как я, буквально за считанные часы начинают впадать в безумие. Самое настоящее безумие. У нас начинаются видения, иногда спонтанные проявления агрессивной неконтролируемой разрушительной магии, нас эмоционально кидает из одного чувства в другое, а потом внутри начинает звучать, словно бы одна единственная нота, один звук, буквально означающий: — Небытие лучше, чем Бытие. Такой звук нарастает и нарастает, вибрационно заполняя всё тело эмпата, выходит за пределы и… Впоследствии он вырывается наружу — в виде Чёрной Дыры, — я покачала головой, осознавая, что он не поймёт, что это такое, — представь себе огромный чёрный вихрь, только не горизонтально к земле, а вертикально. Эта вот штука, вихрь этот — растёт, очень-очень быстро и буквально засасывает в себя всё, даже — Свет. И одной планетой он не ограничится. В моём мире, если такое дитя, как я — начинало падать в безумие, его по возможности, помещали в безопасное магически созданное место, и бережно выводили из этого состояния, очень долго, годы. Но тут нет таких возможностей, и места такого тоже нет.

Ярик мрачно кивнул, принимая во внимание услышанное, я ощущала, что очень многое из услышанного он совершенно не понял, но понял самое основное…

— К сожалению, я думаю, что мы не можем себе позволить ночевку. Пока ты была в этом ступоре, мы провели здесь весь день, целый день на одном месте. Если мы сейчас ляжем спать — проснемся от грохота выбитой двери. Я поговорил с селянами, уже взял у них повозку для наших нужд. Когда думал, что делать, в числе прочих вариантов рассматривал просто погрузить тебя на повозку и покинуть это место, вдруг дело было в нём. Попрошу селян дать нам в дорогу еды, ну, фрукты, овощи, всё что ты ешь. Ты сможешь спать в повозке, а я нормально, всё в порядке. Наверное, у меня большие круги под глазами, но это всего лишь мелочи, я смогу управлять тележкой и совершенно спокойно не спать и двое, и трое суток, стимуляторы ещё есть. Твоя безопасность важнее, чем моя усталость, а отоспаться я всегда успею.

Он улыбнулся, но как-то бледно и направился к двери, договариваться с селянами. На пороге обернулся.

— Тебе раздобыть более теплую одежду? Холодает, осень вступает в силу и твое платье уже не кажется подходящим.

— Ярик, ты так же важен, как и я, так же, не меньше. Еду возьми, возьми что-то для себя тоже, обязательно, и да, одежда потеплее — это хорошая идея. Мы сможем найти какое-то укромное место, и всё-таки нормально переночевать? Мне больно смотреть, как ты себя мучаешь.

— Да, я знаю, что важен для тебя, но сейчас нам лучше ехать, как можно дальше, чем задремать и на утро оказаться в плену с дальнейшей казнью. Тебя может, ещё долго будут обрабатывать, изучать, а вот меня просто казнят, как еретика. Так что раз уж я важен — придется отрастить мешки под глазами. Я намерен ломиться напрямую к Илюшенскому молитвеннику, уже не очень далеко. А там отоспимся. Не думаю, что поисковые отряды будут ожидать, что мы заляжем в здании, которое относится к Церкви Света.

И он вышел, оставив меня ждать в свете свечей.

+ — Наши глаза и уши нашептывают и предупреждают, что по вашему следу идет не просто отряд болванчиков Владыки, их возглавляет Его Поборник. Такой же болванчик, но накаченный светом по самую макушку и соответственно имеющий крайне накаченное самомнение. Если вы не сможете избежать встречи с этим персонажем — мы не рекомендуем переманивать его на свою сторону Хранитель, это бесполезно. Поборник Владыки ещё более обработан, чем обычные инквизиторы, это фанатик с миссией от самого главного главнюка, он скорее сдохнет, чем предаст доверие своего любимого кукловода. +

+ — Эх, ладно, значит, будем ехать, и быстро. Кстати, по части того, что было, ты бы не смогла меня вывести из этого состояния, никто бы не смог. Ярик смог, его любовь, его слова, его сердце, его касания. Только это может вывести из эмпатического шока. Но, как я уже сказала, больше я в такое состояние не впаду, можешь не переживать. +

Ярик вернулся с ворохом одежды. Здесь были и более практичные, чем платье простые крестьянские штаны и рубахи, было что-то вроде пончо из шерсти, удивительно привычного вида теплый свитер, несколько пар разной обуви приблизительно моего размера, но разного вида — от подобия колош, до массивных высоких сапог. А ещё он тащил два мешка, от которых с порога пахло хлебом и фруктами.

— Вот, выбери, во что одеться и можем выдвигаться, если ты в состоянии.

Я посмотрела на шмотки, штаны это хорошо, и свитер, мягкий и тёплый. Из обуви мне не особо что-то понравилось, но всё же нечто вроде сапог лучше, чем колоши, которые к тому же ещё и великоваты.

— Я в состоянии ехать, и ехать нужно быстро, по нашему следу идут не просто светлячки, а ещё и Поборник Владыки. Так что, ты прав, терять время нельзя, — я как раз натянула последний сапог и в целом была готова.

— Поборник… Я сделаю всё что смогу, чтобы защитить тебя, но совершенно не уверен, что выживу при схватке с Поборником. Шанс только в том, что он ещё не раскрыл свои силы, не освоился. Когда мы покидали монастырь, о новых Поборниках вестей не было, это означает, что он появился буквально за те дни что мы в пути, а значит будем надеяться, что он ещё неопытен в обращении с… дарами свыше.

Мы вышли во влажную ночь. Пока я была в ступоре, на улице прошёл дождь и стало по-настоящему, по-осеннему холодно. Порывы ветра кидали в лицо редкие капли. Несколько жителей деревни в свете большого костра складывали что-то в нашу повозку.

— Достаточно, не нужно перегружать, нам нужна хоть какая-то скорость.

Крестьяне покорно прекратили погрузку и со смесью благодарности и страха глазели на меня, пока я устраивалась в повозке среди нескольких мешков и наскоро сбитых лежанок с сеном внутри. Ярик сел на место кучера и поправил прикрепленный к телеге фонарь, едва разгоняющий темноту. Повисла неловкая пауза, крестьяне смотрели на меня, Ярик ждал. Затем догадался наклониться и шепнуть на ухо: — попрощайся, дай им напутствие или благословение, для них ты святая.

Не ловко-то как, я даже не думала, что придётся говорить. Я встала. В голове было пусто, но что-то нужно было сказать.

— Вместе вы Сила, все вместе, как одна единая семья. Сейчас особо тяжёлое время, необходимо быть очень внимательным, бдительным, но оставаться сердечным, человечным, чутким к ближнему. Не закрывайте глаза на чьи-то проблемы, если кому-то плохо, помогите ему по возможности, если кто-то кого-то обижает, защитите, старайтесь защищать прежде словом, и только крайней мерой применяйте физическую силу. Но всегда помните: — Жизнь — самая великая Драгоценность. Берегите этот Дар. Заботьтесь друг о друге, старайтесь выходить из конфликтных ситуаций при помощи диалога, учитесь слушать и слышать друг друга, умейте Прощать и продолжайте Любить. В этом Высшая Сила. Да пребудет с Вами Гармония и Порядок, Мир и Лад!

Я посмотрела на Ярика.

Он едва заметно кивнул. Крестьяне одобрительно загалдели. Вперёд вышел массивный мужик с гривой спутанных волос и такой же бородой, прокашлялся и заискивающе, заглядывая мне в лицо, спросил.

— Как ваше имя, о, благая святая? Мы были бы счастливы знать его, чтобы возносить вам молитвы, и запечатлеть его в историях о вашем визите в нашу деревню, для потомков.

— Лионесса, меня зовут Лионесса.

М-молитвы? Мне!? Почему-то от этого стало как-то больно в груди, как-то тяжело даже, будто я не заслуживаю этого. Что я сделала? Я не спасла маму мальчика… я ничего не сделала для них ведь. Ярик — да! А я…я просто стояла, боялась и плакала…

Крестьянин неуклюже поклонился, то же сделали и другие провожающие. В толпе я заметила мальчика, которого держала за руку приютившая его женщина, а рядом стоял видимо муж. Женщина заметила мой взгляд и тоже поклонилась, прижав мальчика к себе покрепче. Мы двинулись вперёд, телега, размеренно раскачиваясь, повернула по извилистой тропинке между холмами и провожающие скрылись из виду, как и огромный костёр. Теперь вокруг была только темнота, холодный ветер и тусклый фонарь, со скрипом качающийся на креплениях. Одежда хорошо спасала, мерзло только лицо и кисти рук. Ярик пристально вглядывался в дорогу, постепенно увеличивая скорость.

Я порылась в мешке, нашла два яблока, обтёрла об свитер, и глянула на Ярика.

— Ярик, я перемещусь к тебе, если ты не против, или мне пока лучше не использовать эту силу?

— Я вообще крайне осторожно отношусь к магии, а уж к этой, которая неизвестно, как работает и столь… непривычно легка… я бы не рекомендовал пользоваться ею в мелочах, когда в этом нет прямой необходимости. И знаешь, хорошо, что предупредила. Боюсь, если бы ты просто возникла рядом со мной вместе с всполохом света — я бы инстинктивно приложил тебя посохом. А вообще, тебе лучше оставаться в повозке, ложись на мешки с сеном, накройся шерстяным одеялом, оно там, у стенки и постарайся поспать, у тебя мало сил после… после того, что было.

Я сидела на своем месте и погружалась в тяжелые, острые мысли. Спать совершенно не хотелось. Да и как после всего этого уснёшь. Сначала я стала убийцей, потом втянула Ярика в бегство, струсила пойти вместе с ним к селянам, и мама мальчика погибла из-за меня, а теперь меня ещё и святой называют. И будут молиться, надеясь, что я решу их проблемы или передам Владыке, который на самом деле хочет моей смерти… На сердце сильно давило, всё стало холодным, руки, ноги, спина… Я не сразу ощутила, как по щекам текут слёзы, но поняв это, я не смогла их остановить и просо плакала, тихо-тихо, без всхлипов, стараясь делать это максимально незаметно. Какое-то время мы ехали молча. Затем Ярик вздохнул, остановил лошадь и в одно движение скользнул ко мне в повозку, обняв неожиданно теплыми, почти горячими руками.

— У меня достаточно хороший слух, так уж получилось. Поэтому если в следующий раз захочешь поплакать, так чтобы я не заметил, советую отойти подальше. А теперь расскажи мне, что случилось, почему ты плачешь, и чем я могу помочь?

Я ещё долго не могла успокоиться, что-то внутри меня прорвало, и я просто прижалась к нему и продолжила плакать, уже не сдерживаясь.

— В-всё случилось, всё это. Как я могу быть святой, кааак, если эти руки отнимали жизни? За что мне м-молитвы, я ничего не сделала для этих людей с хутора, с-совсем. Я не спасла маму мальчика, а вместо того, чтоб пойти на хутор, я просто стояла и боялась. И как, кааак я могу при этом быть святой?

Я старательно вытирала текущие слёзы. Совсем расклеилась.

Ярик долго молчал, просто поглаживая моё плечо и в свете фонаря было видно, что его взгляд устремлен в никуда. Он действительно думал, что ответить, а не пытался с наскоку утешать.

— Я не знаю. Будь ты Пророком Владыки, я бы сказал, что ему виднее. Но… в этих глазах не Его свет, и через тебя в мир исходит не Его сила. Я только знаю, что для простого крестьянина или городского бедняка, женщина со светящимися глазами, излучающими успокоение, да ещё и в сопровождении инквизитора, будет святой, будет объектом поклонения и надеждой на лучшую жизнь. И разочаровать этих людей фразой навроде «я не святая» или «мне бесполезно молиться, потому что я не несу ваши чаяния Владыке» было бы слишком жестоко. Позволь людям видеть в тебе Символ, видеть в тебе то, в чём они отчаянно нуждаются в трудный час. Им не нужно знать, сколько детей солдат ты оставила без отцов. Им не нужно знать, что ты выступила против общелюбимого Владыки и несешь в мир странный и непривычный порядок, совершенно другого сорта. Они просто люди и им просто нужна святая, которая скажет, что все будет лучше, чем было.

С одной стороны, верно, это простые люди, у них простой мир перед глазами, это я видела иной мир, это я знаю истину, они нет. Им необходимо научится видеть самих себя для начала, и я могу подтолкнуть их, словом, делом, примером.

— Если Адайн Ток наделили меня всем этим, значит, Они знали… знали, что я могу, и чего не могу, может я просто чего-то не вижу, недопонимаю, — я успокаивалась, в тело снова возвращалось тепло, — Ярик, я хочу быть рядом, я не могу, когда не рядом, что-то не так, что-то меняется в теле, и это становится невыносимо, это разделение, невозможность касаться. А ещё мне очень хочется использовать эту силу, даже в мелочах, нашу силу, она безопасна, она работает на основе желания наших сердец, наших душ и тел. Это красивая сила, а то, что она лёгкая, ну, не всему же в жизни быть сложным.

— Да, я знаю про это желание быть рядом, я и сам его испытываю, просто хотел, чтобы ты выспалась в тепле. Когда лежишь в тележке, это хоть как-то защищает от холодного ветра. А на козлах влажно и холодно, а ещё я не был уверен, что у тебя так много сил, как ты думаешь и хотел чтобы ты отдохнула и… Прости меня, я не хотел сделать тебе больно, — он обнял меня покрепче и коснулся губами моего лба, — будешь сидеть рядом со мной?

Я нежно погладила его по щеке и поцеловала.

— Да, хочу сидеть рядом, — я улыбалась, — уже не больно, уже хорошо. А сон… я вообще часто бессонницей страдала, даже в своём мире. Кошмары долго преследовали. Ну и тепло, его просто внутри нет, когда тебя рядом нет, ни какое шерстяное одеяло не поможет.

Ярик всё равно укутал меня в большое шерстяное одеяло, нашедшееся у стенки тележки, и усадил на узкую скамеечку рядом с собой. Здесь действительно было холодно, но рядом с Яриком это не имело значения. Мы снова двинулись вперед. Холмы закончились, и Ярик вывел повозку на достаточно широкую дорогу, следы колес на которой были видны даже в тусклом свете.

— Раз о том, где мы, уже точно знают — значит, нет смысла избегать трактов. Сейчас ускоримся.

И мы понеслись вперёд. На тракте было пусто глубокой ночью и можно было разогнаться, как следует, насколько позволяла наша одна лошадиная сила, выпускающая пар из фыркающего носа.

+ — Мы чувствуем, что Его Поборник совсем рядом. Полагаем, что он отделился от основного отряда ради скорости и преследует вас один. +

— Ярик, Тьма говорит, что Поборник Владыки близко, он отстал от отряда инквизиторов, чтоб ускориться. Так что гони, как можно быстрее.

Холодка опасности не было, как иногда ранее. Эмпатия почему-то молчала, но я списывала это на эмпатический шок, всё же после такого необходимо восстановиться.

Ярик подстегнул лошадь, настороженно оглядываясь и выискивая признаки погони. И вскоре мы его увидели. Яркая точка, хорошо заметная в ночи стремительно догоняла нас. Когда расстояние сократилось, я смогла его рассмотреть. Поборник преследовал нас на коне, куда более мускулистом и массивном, чем наша кляча, явно боевой конь. Поборник был облачён в мантию, похожую на мантию Ярика, а белое свечение исходило от его посоха, который был объят белым огнем.

— Именем Владыки Света, остановитесь!

Я схватила руку Ярика, было по-человечески страшно, очень страшно.

— Что будем делать?

Ярик посмотрел на меня с очень странным выражением лица, очень много эмоций смешалось в нечитаемую маску.

— Я разберусь.

И он спрыгнул с телеги, ловко встретив коня преследователя ударом своего посоха. Телега уносила меня от места схватки, неуправляемая лошадь продолжала нестись вперед, а Ярику удалось сбить Поборника с коня и теперь они схлестнулись в яростной и стремительной схватке на посохах, звуки ударов разносились эхом над пустынной дорогой.

Быть рядом, хочу быть рядом с Яриком. Вспышка.

Поборник не ожидал этого и отвлекся на меня всего на секунду. Этого Ярику хватило. Ловким движением, он бросил в лицо своего противника какой-то порошок из своей поясной сумки. Поборник схватился за горло, пытаясь вдохнуть, но у него ничего не получалось, с хрипом он попытался ударить Ярика, но удар был слабым и не точным, своим посохом Ярик просто отвел его в сторону и огрел Поборника по голове. Сил в нём явно было больше, чем в обычном человеке. Он не отключился, не упал, только выронил посох, который тут же перестал гореть огнём. Зато запылали руки Поборника, и ими он вцепился в мантию Ярика, пытаясь достать до горла. Ярик колотил его посохом, пытаясь отбить руки и подсечь ноги, но накаченный силой инквизитор, ставший Поборником, просто не обращал на эти удары внимания, по-прежнему с хрипом утягивая Ярика в огненные объятия. Ярик замер и исчез во вспышке света, появившись рядом со мной. Поборник держал в руках горящий плащ Ярика, из которого тот только что телепортировался.

— Нечестивцы! Предатели! Как могли вы…

Он закашлялся, полноценно вдохнуть всё ещё не удавалось, и Ярик наконец убил его размашистым ударом посоха точно в лоб. Без плаща он остался только в теплом свитере, который под него надел видимо ещё в деревне. Ярик тяжело дышал и поняв что схватка закончена, посмотрел на меня с удивлением.

— Честно говоря, не думал, что это будет так легко.

А потом он засмеялся, этот смех был растерянным и вовсе не от веселья, а скорее, как выход напряжения, но я впервые видела, как он смеется, и это было приятно.

Меня переполняло, смешанные чувства, с одной стороны радость, Ярик жив, он жив, счастье от того, что он смог использовать нашу силу, ликование, от того, что он победил. Но где-то мощно в груди ещё вертелось что-то режущее, тот страх и оцепенение от мысли, что всё кончено. Я медленно подошла и обняла Ярика, так крепко, как ещё не обнимала.

— Ты сделал это, ты смог, ты переместился ко мне, ты победил, видишь, это хорошая сила, наша сила, — я смотрела на него так, как, наверное, смотрят на Божество. Не знаю, видно ли это было по взгляду, но ощущалось внутренне это именно так, — я… так испугалась, это не передаваемое чувство, будто из груди вырывают всё нутро, медленно, с проворачиванием, было жуткое ощущение, что ты пошёл сражаться насмерть. Дикое, дикое чувство.

Я не знала, что ещё сказать, я просто застыла. Он крепко прижал меня к себе, проводя ладонью по волосам.

— Нет, я не планировал умирать, но не удивился бы, если бы умер, это же Поборник Владыки, усиленный свыше рыцарь Света, но… я просто хотел его остановить, по возможности вывести из строя коня, даже свой первый удар нанес именно по лошади. А потом… план ещё не был сформулирован до конца, когда я спрыгивал, просто было понятно, что если его не остановить сейчас — он догонит нас и запрыгнет прямо в телегу или и вовсе сломает её, а затем добьет нас. Мелькала мысль, что если удастся ранить его коня и повернуть бой так, чтобы я видел телегу в свете фонаря, получится переместиться прямо к тебе обратно в телегу на скаку. Но получилось… не совсем так, как я почти планировал. Кхм. Ну что, пойдем догонять нашу телегу? Судя по тому, что фонарь существенно в стороне от дороги — лошадь ушла в луга есть траву.

Я отстранилась и огляделась, метнулась к мёртвому Поборнику. Где-то тут был его посох, ага, вот. Пригодится. Затем я посмотрела на лежащий труп, и что-то внутри всколыхнулось, да, он был врагом, но сражался за то во что верил, не смотря на то, что вера эта была влита в его уши извне. А теперь он лежал в грязи под мелким дождем и опустевшими глазами смотрел в ночное небо. Я присела рядом, как просилось изнутри и… произнесла прощальные слова на аумране.

— Enam avat, takum maynur, vernir vinnaаvari samtu, — протянула руку и закрыла его глаза. Вот, теперь всё.

Я повернулась к Ярику.

— Слушай, я думаю, вторая лошадь нам тоже не помешает, быстрее будем ехать.

— У нас телега такая, что в неё только одну лошадь можно запрягать. Можно, конечно, взять боевого коня вместо нашей деревенской клячи, вот только она судя по всему с повозкой ездить вполне привычна и обучена, а он из боевых пород и соответственно повозки никогда не знал, и уж тем более хлыста кучера, когда на спине нет наездника. Не думаю, что это хорошая идея, — он замедлял свою речь по мере того, как наблюдал за моими действиями, — ты забираешь его оружие? Мы будем обирать тела павших, как мародеры? Я понимаю, что ты из другого мира, у вас свои законы и традиции, но… у нас так не принято. Мне и в голову такое не могло прийти, пока я не увидел, что ты делаешь. Так вообще можно? Ты же забираешь предмет, с которым он был в момент смерти, предмет, заставший вспышку перехода в царство света, предмет, с отпечатком которого его дух предстал перед Владыкой Света… Так точно можно? Ты св… эээ… несущая равновесие, новый порядок мира, тебе виднее и если твой порядок говорит, что так теперь можно — я постараюсь это принять.

— Он ушёл, его души уже нет в теле. Это оружие чисто, оно изначально не было с ним связано, он не давал ему имени. Только получив имя, оружие сливается с Духом хозяина. Я могу не брать, если в вашем мире так не принято, просто подумала, что лучше я буду хоть что-то иметь, когда в следующий раз нападут. Но, ладно… — и я положила посох обратно.

— Да, не принято, считается, что предметы, непосредственно соприкасающиеся с человеком в момент его смерти, формируют образ его высвобождающегося духа, поэтому этот брат отправился к Владыке в этом плаще, в этих перчатках, сапогах и с этим посохом в руках.

Ярик постоял над телом Поборника, молча, думая о чем-то своем, а потом развернулся и пошёл в сторону далекого огонька нашей повозки. Он ничего не сказал, и в темноте не было видно его лица, но я чувствовала эмпатическую волну глубокой грусти.

+ — Поздравляем с первой значительной победой, Хранитель. Владыка не может стругать новых Поборников, как свиноматка поросят, их число ограничено и новых не будет очень долго. Поэтому то, что ты вывела одного из игры, уже победа. Мы хотим узнать, хочешь ли ты, чтобы один из наших избранников сопровождал тебя на твоем пути? Мы не отдаем прямых, давящих на волю приказов, как это делает Владыка, но мы сможем заинтересовать его, и он будет с вами, защищать вас и помогать вам. Ты примешь его в свою стаю? +

Я пошла вслед за Яриком, просто ничего более не говоря.

+ — Тьма, не я победила, я ничего не сделала. Это получилось, потому что этот Поборник не до конца знал свою истинную силу. Так что считаю, что это везение, опыт Ярика, и преимущество телепортации. С одной стороны я рада, что мы живы, с другой, не радует, когда отнимается жизнь. Не хочу я пока никого принимать в стаю, я хочу научиться сражаться сама. +

+ — О, наши враги предоставят тебе множество возможностей для оттачивания боевого мастерства, будет весело, мы уверены. +

Мы нашли лошадь с повозкой в мокрой траве, она мирно кушала и совершенно не подозревала о том какие страсти только что творились на дороге, каких важных для мироздания людей она везет. Разве что чуяла где-то там в темноте сородича, и потому регулярно издавала странные звуки. Ярик вывел её на дорогу, и мы снова сели в телегу. Набрали скорость. Небо постепенно светлело, через несколько минут встретилась первая телега, движущаяся встречным курсом. Сонного вида старик вез несколько бочек с громко булькающим содержимым, его телега раскачивалась и скрипела значительно сильнее, чем наша, и жидкость в бочках, вероятно, взболтается в пену.

— Скоро тело найдут и придадут огню, как положено. Мы не могли устроить ему достойное сожжение.

Ярик был мрачен и задумчив, временами он оглядывался в поисках преследования или угроз, но в основном смотрел на дорогу и иногда мельком переводил взгляд на меня, чтобы убедиться, что всё в порядке. В такие моменты я видела в его взгляде глубокую печаль. В какой-то момент я поняла, что меня трясёт, не от холода, не от голода, не понятно было от чего, такого раньше не было, дрожь в теле усиливалась, и её становилось всё сложнее и сложнее сдерживать. Будто тело лихорадило.

— Ярик, что-то не так? Я в чём-то виновата? — почему-то было странное чувство, что я будто что-то задела, будто что-то надломилось в нём, — я услышала тебя, я сделала так, как ты сказал, что-то ещё нужно было?

Он вынырнул из омута своих мыслей и посмотрел на меня с искренним удивлением.

— С чего ты взяла, что в чём-то виновата? Тебя беспокоит, что я не улыбаюсь и неразговорчив? Я ни в чём тебя не виню, все нормально. Просто я только что убил брата-инквизитора. Не смог толком разглядеть его лицо, но голос показался смутно знакомым. Наверное, мы виделись мельком на тренировках или во время молитв, или в столовой… Может даже нас учили одни наставники. А потом он увидел Свет, которому служит, ярко, как никогда в жизни, ощутил, что ДОЛЖЕН сделать, сел на коня и ринулся в погоню за Пророком-отступником и еретиком-предателем. И встретил свою смерть в полной уверенности, что он прав и сражается за хорошее дело. Я только что убил брата-инквизитора и это будет нормой для этой войны, я знаю и понимаю это, но мне от этого грустно. Не считай себя виноватой, ты… твоя магия мне вон жизнь спасла, если бы я не перенесся из его огненной хватки — сейчас лежал бы там на дороге в виде хорошо прожаренного стейка, полагаю.

— Я не всё чувствую, эмпатия пока что не восстановилась полностью, я просто чувствую себя странно, и не понимаю, что с этим делать. Не сразу дошло, что происходит с тобой, потому и возникло это ощущение, что это я что-то не так сделала, — я пыталась сдерживать дрожь в руках, но это не удавалось, — отнимать жизни, любые жизни, очень больно, для меня так тем более. Я всегда в своём мире убегала от своего призвания, потому что оно предполагало готовность посылать множество жизней на смерть. Я этого очень не хотела. Но вышло так, что я попала сюда, и… Говорили мне, что от судьбы не убежишь. Верно. Теперь я это осознаю.

— Видимо у тебя тоже были мудрые наставники.

Встречных телег становилось всё больше, иногда люди замечали свечение моих глаз и удивленно провожали нас взглядами, снизилась скорость и наша, когда появились повозки впереди и сзади. Везли ящики, бочки, мешки, картошку и яблоки россыпью, что-то накрытое тканью, людей, рубленые дрова, уголь… Это была очень оживленная дорога. На очередном ответвлении от неё стоял указатель, и на нем я успела прочитать «Илюшенский…» дальше было неразборчиво, но кажется, нам именно туда. В какой-то момент Ярик внезапно свернул с широкой дороги на едва разъезженную дорожку и повел повозку в сторону куцего леса и поблескивающей вдалеке воды.

— Так будет быстрее, теперь, когда тракт наполнен, мы только завязнем в этом потоке.

Когда мы достигли леса, оказалось, что тропа тянется сквозь него и можно спокойно проехать лес насквозь. Пошарив рукой за спиной, Ярик достал кусок хлеба и принялся меланхолично его пережевывать. Сейчас его лицо так напоминало жующих траву коров, что я как-то невольно улыбнулась. Тело не хотело входить в норму, руки периодически тряслись, не так сильно, как до этого, но всё же. Тело ещё не слушалось, и это было непривычно.

— Мудрые наставники, они многому учили, а я всё горела жаждой приключений, хотелось летааать, я любила летать, и исцелять хотелось очень научиться, вообще нести нечто прекрасное, а не участвовать в войнах, или каких-то политических, экономических играх лицемерных правителей разного рода, жадных до власти и богатств, не щадящих жизни других. Но почему-то судьба решила, что мой путь в ином и мне до сих пор страшно, от того что грядёт.

Конец ознакомительного фрагмента.