Источнику стало известно. Без грифа секретности

Alex Linkevich

Журналист случайно прикоснулся к тайне, которую оберегают спецслужбы на протяжении всей известной истории человечества и за которой сегодня охотится преступный синдикат, планирующий получить власть над миром.

1

Медленно, очень медленно, оттесняя собою первый снежок и сгребая его в конусный валик открылась дверь подъезда. Лампа, висевшая над узким козырьком подъезда, давала тусклый оранжевый свет, в котором водили хоровод крупные, влажные снежинки.

В конус этого света, из темноты подъезда давно уже спящего дома, вышел молодой мужчина в модном пуховике, с большим портфелем светло-коричневой кожи. Андрей.

Час назад он, дав денег на такси своей подружке, выпроводил её, поцеловав на прощание в заплаканные глазки. Сам же быстро собрал необходимое, и бегом на выход, в аэропорт. Время, отпущенное верным другом на эвакуацию, заканчивалось.

Метрах в пяти, от двери спящего подъезда, там, в тупичке, рядом с мусорными баками стояла машина. Присмотреться, так стояла с вечера. Но, вот что странно, крыша и багажник были покрыты снегом, а на капоте машины снега не было!

Работал тихонько, почти неслышно движок. Он спящим в большом доме людям, вроде и не мешал, но, часами жечь бензин? Кому позволительна в наше рыночное время такая роскошь? Конечно, первое, что и пришло Андрею на ум — людям служивым, государственные интересы охраняющим.

Вот, посмотрите — и антенна специальная, суставчатая на крыше. И стёкла как зеркала — затонированы насмерть. И вообще — ситуация!

А два крепыша — «одинаковы с лица», коротали время в служебном автомобиле, как могли. Разделяла их служебное ночное бдение старенькая магнитола. Она тихонько хрипела узнаваемым голосом модный мотив.

Много ребята курили, и в салоне прочно утвердился сизый туман. «Инструкция» категорически запрещала им отвлекаться на что бы то ни было. Потому не было в служебной машине ни карт, ни телевизора. А разговоры просто так, пустые разговоры ни о чем, считались занятием женским, недостойным настоящих мужчин.

Как их звали? Да никак их не звали — приходили сами и всегда не вовремя! И смотрели в спину и дышали в затылок. Для простоты восприятия, и чтобы не путаться, мы будем называть их просто Первый и Второй.

Сквозь запотевшее от волнения лобовое стекло, Первый/Второй смотрели на вышедшего из подъезда мужчину.

Первым (ну, так получилось!) подал голос Второй:

— Выполз, наконец! — Некоторое время он молчал, рассматривая «клиента». — Смотри-ка, ну, какой из него экстремист! Ищет, наше долбанное начальство, ведьм по подворотням…

— Звони, не нашего это ума дело. — Первый на то и Первый, чтобы командовать. — Сказали — взять!

Второй взял трубку радиотелефона, установленного между передними сиденьями автомобиля. Нажал несколько, требуемых случаем кнопок.

Передумав, положил трубку на место.

— Позвоню… когда повяжем

— Ярар! Пошли, — согласился напарник.

Первый и Второй, поскрипывая казенными кожанками, начали выбираться из машины. Каждый со своей стороны автомобиля. Первый уже огибал машину, направляясь навстречу Андрею, который притормозил на свежевыпавшем снеге перед неожиданно вынырнувшей из автомобиля фигурой, в распахнувшейся кожаной куртке.

Андрей был изрядно утомлён прощальным вечером с подружкой любимой. Утомлён он был хмельными ласками и хмельными напитками вперемешку. Другой, на его месте, уже спал бы давным-давно радостным крепким сном вполне удовлетворенного жизнью самца. А этот — нет, не спал, рвался в аэропорт, спасая свою жизнь, был насторожен и сосредоточен на этой цели и задаче.

Потом, много лет спустя, Андрей будет задавать сам себе вопрос:

— А стоило ли? — И сам себе отвечал, — А, почему нет? Жизнь-то дается, прав был Николай Островский, только один раз! Чтобы её достойно прожить, надо её и беречь!

Потому и заметил он под курткой, внезапно появившейся перед ним в ночи фигуры, на ремне широком, кожаном, оперативную кобуру. Кобуру, подмигнувшую ему в свете фонаря воронёной сталью. Заметил Андрей и антенну радиостанции на крыше автомобиля. А тут еще из открытой двери машины донесся скрипучий голос милицейской рации.

Первый хотел обратиться к Андрею задушевно, чтобы не спугнуть и избежать эксцессов, но, севший за время долгого ночного ожидания голос его выдал. Захрипел он не слаще милицейской рации:

— Гражданин! Мож…

— Да-а-а! — выдохнул Андрей.

Здесь необходимо упомянуть, что Андрей, до того, как стал журналистом, учился в спецшколе флотской разведки всяким разведывательно-диверсионным премудростям. Кое-что запомнил и усвоил из курса рукопашного боя. Не уличной кулачной схватки, нет! Его приемы рукопашного боя включали в себя лучшие наработки таких видов борьбы, как самбо, карате, дзюдо, вольной борьбы и даже бокса. И уделялось их изучению достаточно времени, чтобы боец смог, при необходимости, в одно мгновение шоковым, травматическим, а то и смертельным приёмом подавить противника.

Кстати, и писал он, преимущественно на криминальные темы, общаясь при этом, с самым разным народом, часто охочим до грубых шуток. И никому из шутников, в голову не пришло бы назвать его «ботаником».

Мгновенно сложив два и два, Андрей получил единственно правильный, в этой ситуации, ответ и принял единственно верное решение.

Он бросил в лицо подходящему к нему, Первому, звякнувшую металлом связку домашних ключей и одновременно ударил ногой по дверце автомобиля. Дверь, в свою очередь, треснула по голове уже начавшего выбираться из машины Второго лобастика.

Первый, с неожиданным для его комплекции визгом, закрыл лицо руками, присел на корточки, сквозь пальцы проступила кровь, казавшаяся чёрной.

Второй, оглушенный ударом, молча выпал из машины на снег.

Андрей нырнул в машину, вырвал вместе со шнуром телефонную трубку и вытащил ключи из замка зажигания. Ключи забросил в одну сторону, подальше от машины, а сам рванул в другую, в сторону угадывающейся между спящими домами широкой улицы.