Город больных

Abraham Valdelomar, 2023

В тексте описывается литературное произведение, которое представляет собой скорее поэтическую хронику, чем роман, причем большая часть истории рассказывается в письмах. Произведение включает в себя философские и художественные диссертации, а также стихотворения в стихах. С точки зрения стиля, произведение характеризуется стремлением к изысканному художественному языку (эстетизм), музыкальностью прозы и декадентским влиянием Даннунцио (что связано с негативной атмосферой и внутренней жизнью персонажей). Повествование ведется от лица главного героя, который делится воспоминанием, не дающим ему покоя: однажды в парфюмерном магазине в Лиме он увидел блондинку, одетую в облегающий черный бархатный костюм, и ему показалось, что он ее знает, хотя он не может вспомнить, откуда. Хотя он не может подойти к ней в тот момент, он узнает ее адрес и посылает ей подарок вместе со своей открыткой.*Я тот человек, который сделал обложку для книги.

I

Парфюм

Память об этой женщине тесно связана с этой историей. Она была одной из тех женщин, которых встречаешь только раз в жизни и которые оставляют после себя приятные воспоминания и таинственную надежду. Она была похожа на рисунок Госе. Госе — карикатурист, как Болдини и Ла-Гандара — художники великих женщин. Неважно, откуда они родом. Они французские по форме, по цвету, по линии. А Госе — единственный карикатурист на женщин; девушки Турена очень"симпатичные", Фабиано — очень французские, Жербо — очень гротескные. Каран д'Аш рисовал офисных девушек, Рубиль — развратных, а Сем — знаменитых. Госе, более философский или более легкомысленный — легкомыслие это философия — просто рисовал женщин.

Этот, тот, о котором идет речь в моем рассказе, был одним из его рисунков. Она выглядела как гравюра, литографированная в Мюнхене. Эта стройность ее талии, благородный, розовый воротничок, поднимающийся над грудью и ниже светлой шеи, и очень элегантная строгость ее платья. В тот дождливый день, когда я увидел ее, на ней был облегающий черный бархатный костюм, с двумя красными розами на груди и еще двумя на черной меховой шапке. Она выглядела как силуэт, нарисованный яркой китайской тушью; тушью с драконов Хокусая и акварелей Утамаро. Элегантность черного и красного бархата, ибо на лице цвета спелого персика не было видно глаз — черных, голубых, опаловых — глаза терялись под изогнутым ободком шапки. Но рот, свежий рот, был из тех, что рождены не для слов, а для жестов.

Впервые я увидел ее в парфюмерном магазине в столице, но я знал эту женщину, не зная откуда. Что-то в ней говорило с моей памятью. Я приехал в тот день. С вокзала я отправился в гостиницу, а оттуда — в магазин духов, перчаток и шелка на центральном проспекте. Перед моим прилавком заведующий и служащий обслуживали даму. Ее голос заставил меня повернуть лицо, и я был поражен. Дама жаловалась, она была почти вне себя:

— Fleur de lys! Разве ты не знаешь, что я единственный, кто им пользуется?

— Настоящее безумие, мадам! Специально заказанный, но эти неуклюжие сотрудники! Я бы продал его! Безумие, мадам, настоящее безумие!…

— Fleur de lys!…

Вскоре после этого она триумфально, как оскорбленная королева, прошла перед немыми сотрудниками и ошарашила меня.

— Fleur de lys! Эта дама не будет пользоваться другими духами; она капризна….

Она прервала продавца у выхода:

— Пожалуйста, Виверт, поищи его среди тех, у кого он может быть, я дам за банку все, что захочешь!

И он исчез. Не знаю, обрадовалась я или огорчилась, но я была заинтригована, я видела там приключение. На дне моего чемодана лежали два кочана Fleur de lys.

спросил я:

— Где живет эта дама?

— На большом проспекте,"Вилла Вирджиния"…

Мне быстро пришла в голову идея, и я воплотил ее в жизнь: было четыре часа, в пять часов я шел по проспекту, благоухая Fleur de lys. Карета соскользнула на отмель, и тогда я стал бы искать даму с духами и расспрашивать ее об этом. Я уже отчаялся увидеть ее. Было около шести часов, а она все не появлялась, тогда я оставил машину в одном из мест на набережной и пошел пешком прогуляться по рощам и садам. Солнце уже садилось, и я направлялся к эспланаде, когда силуэт заставил меня внимательно посмотреть на заднюю часть набережной. Это была она, сомнений не было. Это была она, идущая в противоположном от меня направлении. Воздух, ударивший мне в спину, благоприятствовал моему плану. Она приближалась, до нее оставалось шагов тридцать. Разве я все еще не чувствовал запах ее духов? Разве я хотел его скрыть? Она приближалась; порыв воздуха разметал складки ее платья и отбросил их назад, придав ей гневный и торжествующий вид Виктуар де Самотрас, духи окутывают ее, затем ее лицо преображается, она бледнеет; ее маленький носик быстро вздрагивает, и она втягивает воздух, как маленькая птичка в пневматическом колоколе, когда воздух начинает выходить. Какой восхитительный момент! Мои духи опьянили ее, одолели, привлекли. И она продвигалась, продвигалась. Она проходит близко ко мне, почти касаясь меня, ее глаза ищут меня, а я стараюсь не узнавать ее и следую за ней. Потом она сворачивает в небольшой лесок на набережной и возвращается за мной. Устала ли она от прогулки? Преследует ли она меня, привлекаю ли я ее своими духами? Я иду, поворачиваю через маленький сад; она тоже поворачивает, и тогда я поворачиваюсь лицом. Восхитительно! Женщина, бледная, нервная, идет за мной, спешит за мной, как дикий зверь за ягненком, ее ноздри открыты, тело наклоняется вперед. Я все время виляю, а она идет позади. Тогда я пугаюсь, она, должно быть, сумасшедшая или эксцентричная, и начинаю одержим дамой в черном.

Я жалею, что спровоцировал ее, это было безумие, немыслимо. Но она идет за мной, еще три круга и она меня догоняет, что делать? Когда уже… Я перехожу дорогу прямо, почти бегом, она торопится, собирается дотронуться до меня, и я добегаю до машины:

— Старт!

Треск. Лошади яростно рванули, и я почувствовал, что с моих плеч свалилась огромная тяжесть.

— И дама!