Связанные понятия
Суриковцы — московское литературное объединение русских писателей и поэтов, преимущественно самоучек из крестьян и мелких ремесленников, существовавшее в 1872—1921 годах.
Э́гофутури́зм (от др.-греч. Εγώ — «я», лат. futurum — будущее) — русское литературное течение 1910-х гг., развившееся в рамках футуризма. Помимо общего футуристического письма для эгофутуризма характерно культивирование рафинированности ощущений, использование новых иноязычных слов, показное себялюбие.
Новокрестьянские поэты — условное собирательное название группы русских поэтов серебряного века крестьянского происхождения. К «новокрестьянским» поэтам традиционно относят Николая Клюева, Сергея Есенина, Сергея Клычкова, Александра Ширяевца, Петра Орешина, реже Павла Радимова, Алексея Ганина и Пимена Карпова. Начало их творческого пути приходится на 1900—1910-е годы.
«Серапио́новы бра́тья » — объединение молодых писателей (прозаиков, поэтов и критиков), возникшее в Петрограде 1 февраля 1921 года. Название заимствовано из сборника новелл немецкого романтика Э. Т. А. Гофмана «Серапионовы братья», в которых фигурирует литературное содружество имени пустынника Серапиона.
Упоминания в литературе
Даже при неизбежно фрагментарном знакомстве с острожской биографией Гомолицкого этот пассаж в статье вызывает некоторое недоверие. Автор, обреченный на прозябание в глуши, жаловавшийся на отсутствие литературной среды, искавший вместе с группой сверстников выхода в большой мир литературы, рассказывает здесь о трех молодых литераторах, обойденных конкурсами и вниманием журналов, но воплощающих собой великие возможности русской культуры в зарубежье. Первый пример – это оказавшийся в Варшаве во время проживания там Гомолицкого мальчик-гимназист, пославший
первую большую поэтическую вещь местной «литературной знаменитости». Описанная здесь история разительно, хотя и с некоторыми смещениями и свежими деталями, напоминает контакты 18-летнего Гомолицкого с А. Л. Бемом, историю появления стихов юноши в За свободу! и работы над сборником Миниатюры. Второй пример (с прозаиком) можно было бы попытаться увязать с товарищем Гомолицкого по Острогу Вл. Х. Гриненко, если бы в нашем распоряжении было больше сведений о нем. Но третий, последний пример совершенно определенно представляется аллегорическим описанием самого Гомолицкого:
Летом 1861 года 25-летний композитор, блестящий пианист и признанный глава группы музыкантов, с легкой руки В.В. Стасова названной «Могучей кучкой», Милий Алексеевич Балакирев переехал в дом Хилькевича на углу Офицерской улицы и Прачечного переулка (ныне ул. Декабристов, 17/9). По-прежнему у него в доме собирались друзья-музыканты – теперь по средам. Кроме них посетителями балакиревских
«сред» стали многие известные литераторы, художники и просто любители музыки. Особенно часто у Балакирева бывал известный хоровой дирижер Гавриил Якимович Ломакин. Друзей объединяла идея создания бесплатной музыкальной школы, она по их замыслу должна была способствовать демократизации музыкального образования в России и могла бы на равных конкурировать с Петербургской консерваторией, представлявшейся им воплощением казенщины и рутины, очагом пропаганды немецкой музыки, мешавшей развитию национального русского искусства.
Первые стихи попались на глаза Алексею Кольцову в 16-летнем возрасте. Это был стихотворный сборник И. И. Дмитриева. Надо сказать, что это были далеко не лучшие образцы отечественной поэзии того времени.
Уже широко известны были произведения А. С. Пушкина, но до молодого прасола они не доходили. Хотя пройдёт всего несколько лет, и Кольцов признается, что пушкинские стихи будут для него самыми лучшими стихами в мире. И, тем не менее, стихи Дмитриева произвели на будущего поэта огромное впечатление. Он впервые понял, что свои мысли, чаяния и впечатления от окружающей жизни можно выразить в поэтической форме. Он стал искать в книжных лавках поэтические книги, и тогда же сам попробовал сочинять стихи. Он стал посещать собрания литературного кружка при мужской гимназии, подружился с семинаристом Андреем Серебрянским (иногда эта фамилия пишется как Сребрянский), который руководил литературным кружком в семинарии. Андрей Порфирьевич Серебрянский (1809-1838) оставил свой заметный след в русской литературе. Поэтических сборников выпустить не успел, но публиковался в тогдашних периодических изданиях. Он – автор популярной некогда в студенческой среде песни «Быстры, как волны дни нашей жизни», дошедшей и до наших дней. Его советы были весьма полезны для начинающего поэта. Сохранились рукописи Алексея Кольцова с правками, сделанными другим почерком, и специалисты-литературоведы предполагают, что они выполнены Серебрянским. Между прочим, стоит отметить, что Серебрянский и Кольцов были одногодками, оба ушли из жизни в молодом возрасте из-за туберкулёза, и Кольцов пережил друга всего на четыре года.
Советские литературоведы более позднего времени с гордостью за объект своего исследования отмечали, что в романе «Столовая гора» у Слёзкина «поставлены и в какой-то степени решены проблемы интеллигенции и революции, художника и народа»[204] и именно в этом романе он выступил как автор, который первым «в
советской литературе ярко рисует среду внутренней эмиграции, показывает ее обреченность»[205]. Напомню, что именно в «Столовой горе» прототипом внутреннего эмигранта, изображенного на грани политического доноса, Слёзкин сделал М.А. Булгакова, придав ему имя и отчество Алексей Васильевич, совпадающие с именем и отчеством главного героя романа «Белая гвардия». По всей вероятности, это и послужило причиной разлада в отношениях[206]. Как бы там ни было, Булгаков изобразил Слёзкина не только в виде завистника Ликоспастова в «Записках покойника» (факт более известный)[207], но еще раньше – в повести «Тайному другу» (1929).
Большинство художников «первой волны» эмиграции, принадлежавших к кругу «Мира искусства» и тяготевших к ретроспективизму и модерну, с трудом соотносили себя с космополитической парижской творческой средой. Лишь некоторые – как правило, те, кто до революции регулярно «наезжал в Париж», смогли найти себя в непривычных условиях. Русские художники мирискуснического круга поодиночке не так уж часто сотрудничали с парижскими галереями и магазинами – эта форма участия в художественной жизни была им не слишком привычна, и с большей охотой они показывались на «проверенных» ежегодных парижских салонах. Исключение составляли магазины и галереи, которые либо сами представляли эмигрантские круги (как, например, магазин Владимира Гиршмана, в прошлом известного московского коллекционера и мецената, героя одного из лучших портретов Валентина Серова), либо их владельцы симпатизировали русскому искусству и художникам из России (магазин S. Lesnick, галереи Jean Charpentier, Bernheim-Jeune, Charles-Augustes Gerard, Zak, La Boetie, La Renaissance, Barbazanges, Aux Quatre Chemins и некоторые другие), [см. цв. ил.]
Связанные понятия (продолжение)
«Подвал Бродя́чей соба́ки» — литературно-артистическое кабаре, один из центров культурной жизни Серебряного века. Артистическое кафе или арт-подвал «Бродячая собака» действовало с 31 декабря 1911-го по 3 марта 1915 года в доме № 5 по Михайловской площади Петрограда. В названии обыгран образ художника как бесприютного пса.
Подробнее: Бродячая собака (кафе)
Литерату́рный кружо́к «Пя́тница», Пятницы Случевского (Санкт-Петербург) — литературно-общественные вечера, проходившие, как правило, два раза в месяц по пятницам с 23 октября (4 ноября) 1898 года до декабря 1903-го на квартире у поэта и писателя Константина Случевского в Петербурге. После смерти Случевского в 1904 году «пятницы» были переименованы в «вечера» и продолжались до октября 1917 года.
Подробнее: Пятница (литературный кружок)
«Столица и усадьба » — петербургский (петроградский) «журнал красивой жизни», как отмечалось в программной статье, посвящённый «светской жизни наших столиц, спорту, охоте, коллекционерству, и, особенно, жизни русской усадьбы в её прошлом и настоящем». Журнал издавал Владимир Пименович Крымов (1878—1968), журналист и литератор. Изданию способствовало его знакомство и дружба с предводителем московского дворянства Ф. В. фон Шлиппе.
Цех поэтов — название нескольких поэтических объединений, существовавших в начале XX века в Санкт-Петербурге, Москве, Тбилиси, Баку, Берлине и Париже.
ЛЕФ («Левый фронт искусств») — творческое объединение, существовавшее в 1922—1929 годах в Москве, Одессе и других городах СССР.
Русский футуризм — одно из направлений русского авангарда; термин, используемый для обозначения группы российских поэтов, писателей и художников, перенявших положения манифеста Томмазо Филиппо Маринетти.
Имажини́зм (от лат. imago — образ) — литературное направление в русской поэзии XX века, представители которого заявляли, что цель творчества состоит в создании образа. Основное выразительное средство имажинистов — метафора, часто метафорические цепи, сопоставляющие различные элементы двух образов — прямого и переносного. Для творческой практики имажинистов характерен эпатаж, анархические мотивы.
«Кузница » — московское литературное объединение, существовавшее в 1920—1932 (с 1928 как структурное подразделение ВОАПП).
Акмеизм (от греч. άκμη — цветение, цветущая пора) — литературное течение, противостоящее символизму и возникшее в начале XX века в России. Акмеисты провозглашали материальность, предметность тематики и образов, точность слова. Акмеизм — это культ конкретности, «вещественности» образа, это — «искусство точно вымеренных и взвешенных слов». 19 декабря 1912 года впервые публично оглашена программа акмеизма. Произошло это событие в кабаре «Бродячая собака» в Петербурге.
Алая роза — художественная выставка прошедшая в апреле-мае 1904 года в Саратове.
Будетля́не — группа писателей, первая русская футуристическая группа, позднее превратившаяся в движение кубофутуристов. Некоторые её члены называли этим словом течение, направление, а не только творческое объединение.
Ничевоки — российская литературная группа, сложившаяся в Москве в начале 1920 года и окончательно оформившаяся в августе 1920 года при Союзе поэтов в Ростове-на-Дону.
ОПОЯ́З , русский формализм, «формальная школа» (общество изучения поэтического языка или общество изучения теории поэтического языка) — научное объединение, созданное группой теоретиков и историков литературы, лингвистов, стиховедов — представителей так называемой «формальной школы» и существовавшее в 1916—1925 годах. Сама «формальная школа» просуществовала до начала 1930-х годов и оказала значительное влияние на теоретическое литературоведение и семиотику.
«Старые годы » — российский журнал, издававшийся в 1907—1916 гг. в Санкт-Петербурге, «ежемесячник для любителей искусства и старины».
Артистический кружок — организация деятелей искусства в Москве в 1865—1883 годах. Кружок был создан для творческого взаимодействия его членов, помощи начинающим и нуждающимся актёрам и другим работникам искусства. Известен в истории русского театра как первая организация, которая сумела создать частный публичный театр в Москве.
Общество ревнителей художественного слова (ОРХС), также Академия стиха, Поэтическая академия, Проакадемия — литературное объединение, существовавшее в Петербурге в 1909—1914 годах (по другому источнику — возможно, до весны 1916 года). Общество сформировалось вокруг Вячеслава Иванова при журнале «Аполлон», став своеобразным продолжением литературно-философских «Ивановских сред».
«Литерату́рное насле́дство » (ЛН) — непериодическое научное издание, до 1959 года — орган Отделения языка и литературы АН СССР, после 1959 года — орган Института мировой литературы им. Горького, выпускается издательством «Наука». Идея издания принадлежит Илье Самойловичу Зильберштейну.
«Союз молодёжи » (Общество художников «Союз молодёжи») — первое петербургское общество художников-экспериментаторов и новаторов, и первое столичное творческое объединение русского авангарда; основано в ноябре 1909 года по инициативе М. В. Матюшина и Е. Гуро, развивалось при деятельном участии Волдемара Матвея, В. Д. Бубновой, и многих других художников, — при участии и поддержке Л. Жевержеева, официальную регистрацию после утверждения устава получило 16 февраля 1910 года. Существовало в разных составах...
Благонамеренный — российский журнал, издававшийся Александром Измайловым в 1818—1826 годах.В 1818 году он был ежемесячным, в 1822—1825 годах еженедельным, в 1819—1821 и 1826 выходило по две книжки в месяц. Журнал был основан с целью дать особый орган «Вольному обществу любителей российской словесности, наук и художеств» для помещения произведений его членов. Издавался чрезвычайно небрежно и неаккуратно: книжки запаздывали выходом на несколько месяцев, соединялись по две и по три в одну, объёмом гораздо...
Ослиный хвост — художественное объединение, организованное М.Ф. Ларионовым и Н.С. Гончаровой в 1912 году.
«Земля и фабрика » (ЗИФ) — советское государственно-акционерное издательское общество 1920-х годов. Основано в 1922 году. Выпускало отдельные произведения и собрания сочинений советских писателей, классиков зарубежной литературы, а также периодические издания. В 1930 году вошло в состав Государственного издательства художественной литературы.
Московская ассоциация пролетарских писателей (МАПП), была основана в марте 1923 года группой «Октябрь». В неё вошли также группы «Молодая гвардия» и «Рабочая весна». Придерживалась наиболее радикальных классовых позиций в области литературы («напостовство»).
Сере́бряный век — период в истории русской культуры, относящийся к началу XX века, совпавший с эпохой модерна. Такое его название распространилось лишь во второй половине XX века. В европейской культуре рубеж XIX—XX веков получил общепринятое французское наименование fin de siècle («конец века»).
Председатель земного шара , предземшара — именование, означающее принадлежность к Обществу Председателей Земного шара, придуманное в 1916 году русским поэтом Велимиром Хлебниковым. На надгробии Хлебникова его друг Пётр Митурич, на руках которого скончался поэт, написал: «Председатель Земного шара».
«Ма́ковец » — объединение московских художников (1921—1927), символически именовавшееся так в честь холма Ма́ковец, на котором Сергием Радонежским «положено основание Свято-Троицкой лавры» — по выражению П. А. Флоренского, «средоточной возвышенности русской культуры».
Среды Иванова , также Ивановские среды — литературно-философские собрания, проходившие в Петербурге в 1900-е годы по средам на «башне» — в круглой угловой выступающей комнате на верхнем (шестом) этаже в квартире поэта-символиста Вячеслава Иванова и его жены, писательницы Лидии Зиновьевой-Аннибал по адресу Таврическая улица, дом 25 (сейчас — 35).
Издательство Сабашниковых — московское издательство «просветительского» направления (1897—1930), выпускавшее преимущественно естественнонаучные и историко-литературные книги. Основано братьями Михаилом и Сергеем Сабашниковыми, представителями известной сибирской купеческой семьи.
Чайковцы — члены народнических кружков, получивших название по имени одного из лидеров — Н. В. Чайковского.
«Пощёчина общественному вкусу » — поэтический сборник кубофутуристов (московская поэтическая группа «Гилея»), вышедший 18 декабря 1912 года. Наиболее известен благодаря сопровождавшему его одноимённому манифесту.
Сере́бряный век — образное название периода в истории русской поэзии, относящегося к концу XIX — началу XX века, данное по аналогии с золотым веком (первая треть XIX века). На авторство термина претендовали философ Николай Бердяев, поэты и критики Николай Оцуп, Владимир Маяковский.
Звание «Почетный
академик по разряду изящной словесности Отделения русского языка и словесности Императорской академии наук» было учреждено 29 апреля 1899 года, к столетию со дня рождения А. С. Пушкина. Оно предназначалось для выдающихся русских писателей. Среди избранных почётными академиками были авторы, получившие известность не художественной литературой, а научными, философскими или юридическими работами.
«Русский библиофил » — иллюстрированный вестник для собирателей книг и гравюр, издававшийся в Санкт-Петербурге с 1911 по 1916 год. Был основан коллекционером Николаем Соловьёвым, ставшим его первым редактором. Журнал выходил по 8 выпусков в год и был посвящён библиографии, книжному коллекционированию и книговедению.
«Чинари » — домашнее содружество молодых поэтов и философов в Санкт-Петербурге. В него входили: А. Введенский, Я. Друскин, Леонид Липавский, Т. Липавская, Д. Хармс. Существование его прослеживается с момента знакомства остальных участников объединения с Д. Хармсом в 1925 году и до отъезда А. Введенского в Харьков в 1936 году. Я. Друскин, однако, делает оговорку, что «наше содружество было неофициальным, <...> „чинарями“ мы называли себя редко, да и то только два-три года (1925—1927), когда так подписывали...
Сборник «Скифы» — литературный сборник, два выпуска которого были опубликованы в 1917-18 годах в Петрограде. Выпущены издательством «Революционный социализм».
«Октябрь » — литературная группа писателей-коммунистов, существовавшая в 1922—1925 годах в Москве.
«Библиографические записки » (в дореформенной орфографии «Библіографическія Записки») — журнал, издававшийся в Москве книготорговцем Н. М. Щепкиным в 1858—1861 годах.
«Ю́жный край » — газета, которая издавалась на русском языке в Харькове (Российская империя) с 1 декабря 1880 года по 1918 год. Издатели-редакторы — А. А. Иозефович, А. Н. Стоянов, И. А. Воронецкий, с 1910 — А. Н. Краснов и другие. В 1912—1917 газета выходила дважды в день — утренним и вечерним выпусками. В 1894—1897 г.г. выходило приложение «Спутник Южного края». В 1899—1917 отдельные номера выходили с «Иллюстрированным прибавлением».
Русский символизм — направление в литературе и искусстве России конца XIX — первой четверти XX века. Появившись изначально как подражание французскому символизму, русский символизм реализуется как масштабное, значительное и оригинальное явление в культуре. Многие представители русского символизма приносят в это направление новое, зачастую не имеющее ничего общего с французскими предшественниками.
ОБЭРИУ ́ (Объединение Реального Искусства) — группа писателей и деятелей культуры, существовавшая в 1927 — начале 1930-х гг. в Ленинграде.
По́чвенничество (от рус. народная почва) — литературное течение и направление общественной и философской мысли в России 1860-х годов. Основы мировоззрения восходят к идеям и концепциям так называемой «молодой редакции» журнала «Москвитянин» (1850—1856) во главе с Аполлоном Григорьевым. Приверженцы называются почвенниками. В. Н. Захаров указывает, что термин «почвенничество» является поздним — Достоевский и его единомышленники не называли себя почвенниками.
Народничество — идеология, появившаяся в Российской империи в 1860—1910-х годах, позиционирующая себя на «сближении» интеллигенции с простым народом в поисках своих корней, своего места в государстве, стране и мире.
«Песня о Буревестнике » — поэма в прозе, литературное произведение Максима Горького, написанное в марте 1901 года.
Упоминания в литературе (продолжение)
В ноябре 1855 г. Толстой приехал в Петербург и сблизился с петербургскими литераторами, работающими с журналом «Современник»: Н. А. Некрасовым, И. С. Тургеневым, Ф. И. Тютчевым, А. Н. Островским, И. А. Гончаровым… Толстой вместе с другими крупными писателями заключают контракт на 4 года на публикацию
всех своих новых произведений исключительно в «Современнике». Толстой начал принимать участие в светско-литературной жизни, однако в этой среде он чувствовал себя «не в своей тарелке». Осенью 1856 г. Толстой, выйдя в отставку, уехал в Ясную Поляну. В начале 1857 г. он посетил несколько стран Европы.
Третий раздел
состоит из статей разных лет, смысл републикации которых – представить разные грани творчества В. Э. Вацуро. Здесь собраны мелкие заметки о Пушкине из «Временника Пушкинской комиссии», плановые институтские работы «Болгарские темы и мотивы в русской литературе 1820-1830-х гг.» и «Мицкевич и русская литературная среда 1820-х гг.», разыскания, связанные с подготовкой текстов для собраний стихотворений Хемницера и Некрасова в «Библиотеке поэта», предисловия к отдельным изданиям сочинений Дениса Давыдова и Дельвига, газетное интервью – реакция В. Э. Вацуро на ситуацию в стране после революции 1991 года («Будем работать в стол – благо опыта не занимать»), наконец, очерк о Горбачеве – неожиданный для академического ученого, хотя и вполне соотносящийся с общим в начале 1990-х годов стремлением историков прошлого концептуально осмыслить текущий момент.
Ноябрь 1901 года ознаменовался для Куприна переездом в Петербург, где он смог заявить о себе как о профессиональном писателе. Там же происходит знакомство с И.А. Буниным, А.П. Чеховым, М. Горьким. Во время визитов в Москву посещает литературное общество «Среда», сводит знакомство со
множеством литераторов. А в 1903 году в издательстве М. Горького «Знание» публикуется первый том рассказов Александра Ивановича, восторженно встреченный критикой. В Петербурге его друзьями становятся все руководители журнала «Мир Божий»: редактор – Ф.Д. Батюшков, критик – А.И. Богданович, издательница – А.А. Давыдова. Именно на дочери последней – Марии Карповне в 1902 году женился писатель и вскоре на свет появилась их дочь – Лидия. Одновременно с этими событиями, в различных журналах Петербурга выходят его рассказы: «Болото» (1902 г.), «Конокрады» (1903 г.), «Белый пудель» (1904 г.), повесть «Поединок» (1905 г.). Последняя стала триумфом поэта.
Впрочем, стоит ли удивляться, если в 1982 году в литературной среде звучали нападки на писателя В. Солоухина, которого коллеги по цеху обвиняли в «заигрывании» с религиозной темой. Именно в 1982 году среди дипломных
работ Суриковского института появляется историческая композиция, посвященная Куликовской битве. Ее автору, Сергею Николаевичу Андрияке, впоследствие академику РАХ, основателю Академии акварели приходится изменить первоначальное название «Вечная память» на более нейтральное «На поле Куликовом».
Такими путями некоторые сведения о современной поэзии все-таки проникали в среду читателей. Но сведения эти были ограничены, отрывочны, сбивчивы. Из печати узнавалось лишь немногое. Оценивать стихи со слуха (что когда-то так было распространено в Древнем Риме) было непривычно. Систематическое руководство определенных критиков отсутствовало до самого последнего времени. Естественно поэтому, что большинство в публике недоумевало, знакомясь хотя бы с теми же афишами московского Политехнического музея, возвещавшими об очередном «вечере новой поэзии». На этих плакатах перечислялся длинный ряд имен, мало кому известных, и, мало того, длинный ряд «школ» и «течений», тоже, по большей части, неведомых. Так, на афишах стояли: неоклассики, реалисты и неореалисты, неоромантики, символисты, акмеисты и неоакмеисты, футуристы и неофутуристы, центрофугалы, имажинисты, экспрессионисты, презентисты, акцидентисты, ктематики, беспредметники, ничевоки, эклектики, затем еще «поэты вне школ», и,
наконец, раза два – пролетарские поэты, которые, впрочем, затем отказались от выступлений на подобных вечерах. Всем, стоящим в стороне от закулисной жизни русской поэзии, от той работы, которая происходила в ее недрах за пятилетие 17–22 года, это множество «направлений» представлялось и необъяснимым и ненужным, нелепой претензией одних – играть роль «главы школы», «метр д'эколя», других – оказаться непременно «левее» всех в своей области.
Говоря о словацких мастерах лэнд-арта эпохи социализма, куратор Д. Чарна отмечала: «Многие авторы воспринимали природную среду как место самоотождествления, в которое они убегали из чуждой городской среды. Природа, которая была вне государственного контроля, могла стать естественным убежищем для «скрытого» представления, но действия на природе обычно проводились конфиденциально, с
участием только близкого круга художников или приглашенных участников, или просто наедине с самим собой. Произведения в жанре лэнд-арта в Словакии не предназначались для публичного представления в галереях. Если в то время художники отказывались следовать догме социалистического реализма, они не могли рассчитывать на экспозицию в официальных выставочных залах, трудно даже было представить возможность какой-либо публичной демонстрации»2.
«Недоросль» останется вечным памятником прошлому (XVIII. – Ред.) веку, памятником в литературном и художественном смысле этого слова; но этот памятник дает богатый материал для всестороннего понимания прошлого только в связи с характеристикой самого Фонвизина, его отношений с императрицей и графом Паниным и места, занимаемого
автором в литературном течении века. Подобно тому, как подлинники, с которых он писал своих героев, служили автору натурой, так точно одни исторические факты общественной и государственной жизни могут придать его портрету тот жизненный колорит, без которого краски были бы мертвы при всей верности изображения. Вне живой, деятельной среды, его окружающей, существование Фонвизина безлично.
В центре моего внимания в
последние годы находятся вопросы истории петербурговедения и вековой борьбы за сохранение культурного наследия. Из всего опубликованного на эту тему в книгу отобраны очерки «Петербурговеды от Андрея Богданова до наших дней», «Музей Старого Петербурга», «Из истории Общества защиты и сохранения в России памятников искусства и старины», «„Экология культуры“ Д. С. Лихачева». Сюда примыкает заметка о городском самиздатском журнале «Меркурий», написанная в период работы над сборником «Общественная жизнь Ленинграда в годы перестройки» (СПб., 2009). В ней идет речь о том, что возросшая во второй половине 1980-х годов общественная активность горожан проявилась, в первую очередь, в деле спасения от разрушения старых домов, хранящих память о замечательных людях и просто составляющих необходимый элемент архитектурной среды в историческом центре города.
Интерес к творчеству замечательного русского советского писателя Николая Ивановича Кочина в последние десятилетия заметно возрос. Безусловно это связано с переизданием лучших произведений певца российской деревни. Реализм его романов позволяет наглядно увидеть картину зарождения и развития новых хозяйственных и социальных отношений в нижегородской деревне середины 20-х годов прошлого века. В этом смысле бытовые
романы становятся наглядными литературно-историческими документами, правдиво отображающими важнейший этап эволюции российской деревни. А писатель хорошо знал изображаемую им среду. Он сам родился и вырос в сельской местности.
Однако роль передвижничества еще недостаточно отражена в литературе: мало обрисованы деятели этого направления, немногие из передвижников представлены в монографиях, общая же масса передвижников, имена менее значительные остаются в тени,
мало известны обществу. Но и они все же участвовали в великом деле передвижничества, были носителями идей передвижничества, отражавших идеи тогдашнего передового либерального общества, и потому заслуживают внимания. Художники, улавливая пульс современной им жизни и отображая его в своих произведениях, в то же время были сами действующими лицами в различных ролях по расстановке своего времени, среды или группировки, к которым они принадлежали.
Учеником этого учебного заведения и стал юный Петр Вяземский. Вскоре после начала занятий выясняется, что отец недооценивал способности и подготовку сына, который опережал своих сверстников-соучеников в развитии и обширных знаниях, полученных дома благодаря активному чтению книг из библиотеки батюшки. Это толкало Вяземского на сближение с учащимися старших классов, так как со своими одноклассниками ему было неинтересно общаться. Его тянуло к юношам 16-17 лет, хотя самому было всего 13. Они «возвысили его до себя и обходились как с ровней». Среди его старших друзей по пансиону были будущий скульптор Иосиф Юшков, Дмитрий Северин, впоследствии член литературного кружка «Арзамас», богач Василий Энгельгардт, владелец дома с концертным залом на Невском проспекте (дом 30). «В этой среде избранных товарищей ум мой и вообще настроение мое развивались и созревали не по
годам… Литература, особенно русская, была не чужда этому кружку… Державин, Карамзин, Дмитриев были нашими любимыми руководителями и просветителями.… Многие из товарищей знали наизусть лучшие строфы Державина, басни, а еще более сказки Дмитриева…», – вспоминал позднее Вяземский.
Итак, в городах и пригородах существуют районы наибольшей творческой активности. Это не просто «места жительства» «представителей творческой интеллигенции», а нечто совсем другое.
Адреса художников различных направлений, писателей, поэтов, актеров вовсе не группируются в некие «кусты». В определенные «кусты» собираются «места деятельности», куда тянет собираться, обсуждать работы, беседовать, где обстановка располагает к творческой откровенности (прошу извинения за это новое вводимое мной понятие), где можно было быть «без галстуха», быть во всех отношениях расторможенным и в своей среде.
В нашей
среде принято публиковать так называемое «научное наследие», то есть те материалы, над которыми ученый работал, но не успел опубликовать. А В. М. Сретенский был ученым, хотя и не очень известным. Его кандидатская диссертация «Русские коммуны в Америке» 1860-х – 1970-х гг.», статьи о Вильяме Фрее, Григории Мачтете и других коммунарах позапрошлого века хорошо знакомы специалистам, но не широкой общественности.
Социальная «ангажированность», полемичность по отношению к теориям «чистого искусства», натуралистически-жесткое и одновременно романтически-патетическое изображение ужасающих условий жизни и труда рабочих и шахтеров, их зреющего протеста свойственны прозе Анджея Немоевского (1864–1921), известного в 90-е гг. поэта, симпатизировавшего рабочему движению, а впоследствии сблизившегося с национал-демократами: «Листопад» (1896), «Прометей» (1900) и др. В романе «Письма безумца» (1899)
писатель дал сатирическую зарисовку среды варшавских художников-модернистов. Особое место в его творчестве занимают близкие по типу психологическим рассказам Струга новеллы, посвященные «людям революции» – польским, русским и еврейским рабочим, участникам революции 1905 г. (сборник рассказов «Люди революции», 1906; новелла «Борух», 1907).
Эта книга родилась из моей неожиданно найденной переписки с Василием Лаврентьевичем Меркуловым, которую я считал утерянной. В. Л. Меркулов – доктор наук, физиолог и историк науки, автор первой биографии академика А. А. Ухтомского и многих других трудов по истории физиологии. Мы активно переписывались в течение восьми лет, с 1972-го, когда познакомились, и до последних дней его жизни, оборвавшейся в 1980-м. Первоначальным моим побуждением
было написать небольшое эссе о моем старшем друге, давно и незаслуженно забытом. Но замысел стал расти, шириться, мне пришлось заново окунуться в научное и философское наследие Ухтомского, в судьбы персонажей других работ Меркулова, в общественно-политическую и духовную жизнь дореволюционной и послереволюционной России, особенно в ее научную среду.
Его интересы
в области искусства всегда были разнообразны и широки: он не только практиковал в разных видах изобразительного искусства, но и склонен был к теоретическим исследованиям в области истории искусства, являлся блестящим знатоком и ценителем антиквариата, вполне оправдывая, казалось бы, «нескромные» свои утверждения: «Я являюсь специалистом в древнем, африканском, океаническом, мексикано-доколумбийском и северо-американском искусстве индейцев, а также в современном и в древнем в целом. Я был коллекционером более 30 лет и купил более десяти тысяч художественных предметов за свою жизнь. Я обладаю огромной личной коллекцией древнейших скульптур, текстиля, книг, гравюр, серебра, рисунков и других художественных предметов. Я много путешествовал по Европе, Африке, Азии и Америке»[183]. Все это сделало Грэма притягательной фигурой в художественной среде Нью-Йорка в 1920–1930-е годы, деятельным медиатором европейского модернизма.
Было бы ошибочно представлять Мейнарда Кейнса как ученого, постоянно занятого наукой, проводящего все время в библиотеке или за письменным столом. Кейнс был человеком-амфибией: он мог существовать в
разных культурных средах и умело сочетал усердную работу с развлечениями.
Первой задачей издательства, возникшего в освобожденной от нацизма Европе, стала помощь в духовном окормлении выбитых из жизненной колеи соотечественников. Для них, и прежде всего для них, начали издаваться христианские журналы, Библии, молитвословы. Возникновение брешей в «железном занавесе» позволило издательству работать на духовные нужды не только российской диаспоры, но и самой России и сопредельных с нею советских республик. Всеми возможными в ту эпоху путями – через дипломатов, через представителей служебных и туристских делегаций, через летчиков, железнодорожников и матросов, так или иначе сумевших избежать пограничных досмотров, книги и журналы издательства «Жизнь с Богом» начали проникать в среду россиян, исподволь становясь неотъемлемой частью религиозной и культурной жизни страны.
Я уже писал, что дед и внук Коринфские порядком разошлись во времени и физически ни разу не встречались, зато в продолжение всего гимназического курса юный Аполлон входил в здание, современный мемориальный облик которого спроектировал именно его дед, перестраивавший гимназию в 1839–1840 годах. Михаил Петрович хотел сделать портик Симбирской мужской гимназии еще более внушительным, под стать разросшемуся зданию, но петербургское начальство сметы на такие коринфские архитектурные излишества не утвердило, поэтому пришлось довольствоваться унылым и плоским фасадом, а портик и вовсе снести. В 1864 году, уже после смерти Коринфского, к зданию был пристроен тамбур, при взгляде на который с тоской вспоминается архитектура эпохи советской оттепели. Полет архитектурной фантазии, пусть даже самый скромный, редко укладывается в прокрустово ложе русской провинции. Не смог ужиться в провинциальной гимназической среде и юный Аполлон Коринфский, хотя нельзя сказать, что был он обыкновенным классным бирюком-изгоем. Более того, в 5-м классе юный Аполлон впервые попробовал себя в качестве редактора и издателя – выпускал и распространял среди
гимназических товарищей рукописный журнал «Плоды досуга».
Как водится в дамской среде – и самой передовой, и самой отсталой – еще до революции в печати вполне на кухонный манер поругались две видные сторонницы женского равноправия. При большевиках Екатерине Николаевне эта ссора стоила права печататься. Ее противницей оказалась генеральская дочка по фамилии Домонтович,
впоследствии более известная как товарищ Коллонтай. Всесильная большевистская комиссарша первых послереволюционных лет, а потом мелкий советский дипломат, выставлявшаяся официально советской пропагандой скорее в виде знамени живой ленинской гвардии, нежели бывшая реально действующим политическим деятелем.
Еще во время учебы в реальном училище он был завсегдатаем широко
известных литературных «Шмаровинских сред», о которых в книге «Москва и москвичи» с восторгом вспоминает выдающийся журналист и писатель Владимир Гиляровский.
В возникшей тогда удивительно питательной среде много имен, которые почти наверняка мало что скажут современному читателю. Между тем писатели, которых условно можно
определить как «круг Бродского», включая и Довлатова, – одно из самых сильных поколений в истории русской литературы. В каком-то смысле, Нобелевская премия Иосифа Бродского, как и поистине народная любовь к прозе Сергея Довлатова, – знак признания всего поколения их сверстников и сотоварищей. Гении, как известно, ходят стайками.
В 1872–1917 гг. особняком владели Лопатины, культурная и образованная семья, глава которой был известным юристом, а сын не менее известным философом. На всю
Москву были известны «лопатинские среды», которые посещались общественными деятелями, писателями, учеными, артистами. В доме бывали Л.Н. Толстой, С.М. Соловьев, В.С. Соловьев, А.А. Фет, А.Ф. Писемский, В.О. Ключевский.
В Ассоциацию входили: Павел Александрович Радимов, Абрам Ефремович Архипов, Николай Алексеевич Касаткин, Исаак Израилевич Бродский, Сергей Васильевич Малютин, Александр Михайлович Герасимов, Борис Владимирович Иогансон, Митрофан Борисович Греков и многие другие выдающиеся художники. Это из среды АХРР появились такие понятия как «героический реализм» и «художественный документализм». Являясь продолжателями традиций передвижников, художники Ассоциации стремились к искусству понятному, реалистическому, правдиво передающему достижения своей эпохи. Через искусство повествовательное, жанровое, художники в своём творчестве выходили к необходимости
появления «большого стиля», призванного войти в мировую культуру своими лучшими образцами, ориентируясь в техническом отношении на вершинные достижения русской и европейской живописи.
Он хорошо знал этот мир – мир Церкви, верующих, мир старой Руси. Этот мир был знаком ему не только по детским воспоминаниям, он окружал
писателя и в Нарве: рядом было Принаровье – район с «исконным» русским населением, с русскими деревнями и крестьянами, с православными церквами, а в Причудье – и со староверами, невдалеке – Пюхтицкий и Печерский монастыри. Действие ряда рассказов В. Никифорова-Волгина происходит именно в этих местах. Нарва была расположена всего лишь в 7–8 километрах от эстонско-советской границы, и тесные связи с Россией тут никогда не прерывались. В этом отношении В. Никифоров-Волгин находился в ином, несравненно лучшем положении, чем, например, писатели-парижане: их творчество питали лишь воспоминания о прошлом, живой связи с «корневой» русской средой у них не было. Неслучайно их так тянуло в Эстонию и Латвию.
Володя перевелся в четвертый класс Пятой московской классической гимназии, что помещалась на углу Поварской и Большой Молчановки. В одном классе с Маяковским учился Александр Пастернак (в будущем – архитектор), а двумя классами старше – его брат, будущий поэт Борис Пастернак. Но и в этой гимназии новичок-кутаисец вскоре почувствовал себя старше своих соучеников, взрослым среди детей. Новички обычно получали от старших гимназистов свою долю розыгрышей, а то и издевательств, но физически сильного и неразговорчивого новичка Володю Маяковского не трогали, а более слабые искали его защиты. «Меня поражала в Маяковском какая-то привлекательная наивная доверчивость, вероятно, результат его обособленной жизни, далекой от
мелких интересов гимназической среды, – вспоминал А. Пастернак. – Он по своим качествам мог быть душой класса. Однако он был одинок в классе. Мои попытки сблизиться с ним не увенчались успехом, он на какой-то ступени уходил в себя и замыкался. Между прочим, этим он отличался и позже».
Н.А. Кун родился 21
мая 1877 г. в дворянской семье. Его отец, Альберт Францевич Кун, не ограничивался делами и заботами собственного поместья. В среде его потомков сохранилась молва, что он организовал некое товарищество, которое содействовало внедрению использования электричества в российских театрах. Мать Николая Альбертовича, Антонина Николаевна, урожденная Игнатьева, происходила из графской семьи и была пианисткой, учившейся у А.Г. Рубинштейна и П.И. Чайковского. Концертной деятельностью она не занималась по состоянию здоровья.