Русский язык (всеславянский)

Русский язык (Ruski jezik), в литературе называется также всеславянский язык — искусственный панславянский язык, который создавался хорватским священником Юрием Крижаничем во время его ссылки в Сибирь. Начиная с 1661 года на базе церковнославянского, народного русского и литературного хорватского языков с отдельными лексическими элементами польского и украинского, он постепенно создает единый славянский литературный язык, именуемый им «Руски език». Его труды были изданы два века спустя — в 1860-х годах.

В процессе создания этого языка Крижанич старался избавить его от присутствия латинских и греческих заимствований и сделать его максимально понятным для всех славян. Когда-то эту роль успешно выполнял старославянский язык, но к XVII веку различия между славянскими языками стали более резкими и старославянский стал языком православного богословия.

Сам Крижанич считал, что для того, чтобы славяне могли давать отпор турецким и немецких захватчикам, было необходимо сплотить славян вокруг Царства Русского, а это было бы невозможно без единого языка.

Всеславянский язык обладал так называемой подвижностью, то есть внутри языка можно было с помощью нескольких старых слов создавать новые для новых явлений и предметов. Например:

• гостогонство — гонение на купцов
• чужебесие — преклонение перед иностранным

людодер — тиранТакже, Юрий Крижанич приложил все усилия для того, чтобы единый язык был не только понятным, но и логичным и простым.

В качестве письменного алфавита могла использоваться как модифицированная латиница, так и модифицированная кириллица.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Тем не менее, есть случаи, когда в русском языке используются заимствования из европейских языков, а в украинском их нет. Так, названия месяцев в русском языке являются своеобразной калькой с латыни: к примеру, март – martii (лат.), März (нем.), march (англ.), mars (фр.). Украинский язык здесь сохранил связь со славянской лексикой – «березень».

Коллектив авторов, Интересно об Украине

В марте 1994 года на радио и TV принято решение, поддержанное Институтом русского языка РАН, последовательно вернуться к прежним наименованиям: «Никакой язык не может диктовать русскому языку свои правила произношения и написания имен собственных, так как это унижает и искажает его» (Пр., 18.3.94). «Люди, даже далекие от проблем лингвистики, недоумевали, зная, что в любом языке заимствованное слово всегда подчиняется новым грамматическим и звуковым законам и практически никогда не сохраняется в первоначальном виде. Ведь у англичан Россия – Раша, у французов – Рюси, у немцев – Русланд, у молдаван – Русия, у ингушей – Росси. Носители русского языка в той же степени вправе традиционно произносить и писать Ашхабад, Алма-Ата, Чувашия. Этот вопрос не имеет никакого отношения к проблемам суверенизации и уважения национального достоинства» (МП, 15.3.94).

Виталий Григорьевич Костомаров, Языковой вкус эпохи, 1999

Влияние не ограничилось заимствованием отдельных слов из других языков. В силу проводимой в империях внутренней политики украинский язык оказался в положении второсортного. Так, в XVIII–XIX веках существовали и конкурировали несколько систем украинского правописания (до 50 систем разной степени распространенности, включая и чисто индивидуальные) с разным составом алфавита и основанные на разных принципах. Можно ли представить себе, чтобы в Российской империи наблюдался аналогичный феномен? Разумеется, современный русский алфавит и правила правописания отличаются от тех, что существовали, например, в XVII веке, но это результат реформ проводимых государств, а не «конкурентной борьбы» между различными системами алфавита и естественного отбора. Так, в результате реформ русского языка 1917–1918 годов были исключены все буквы, дублировавшие друг друга: «ять», «фита», «и десятеричное». Буква Ъ (ер) была сохранена только как разделительный знак и для обозначения йотированного произношения гласных без смягчения предшествующего согласного. Возьмем польский язык: уже в XVI веке на нем писали и издавали книги. Понятно, что его нормы правописания и алфавит были унифицированы.

Александр Север, Бандера и бандеровщина, 2014

Все это привело к тому, что на протяжении XVIII века новый общерусский язык активно осваивает наследство церковнославянского языка; основные изменения этого времени – изменения в синтаксисе и лексике. Наследуемое входит в структуру русского языка не простым заимствованием, а в переработке, критическим и творческим усвоением модели на основе имеющихся в самом русском языке средств с аналогичным функциональным содержанием. Например, усвоение многочисленных подчинительных конструкций церковнославянского языка начинается в общерусском языке с отработки условных предложений, которые существовали и в русском языке, но обслуживались иными, чем в церковнославянском языке, союзами и союзными словами. В этом последовательном и весьма продолжительном процессе оттачивались грамматические средства нового языка, многие старые формы становились ненужными и устранялись (особенно дублеты, например условные союзы, которых к XVIII веку накопилось около двадцати). Даже заимствованные из других языков слова (особенно в петровское время) обслуживались не русскими, а церковнославянскими суффиксами, которые к тому времени еще не вошли в словообразовательные потенции самого общерусского языка и воспринимались как столь же чуждые, что и сами заимствованные слова.

В. В. Колесов, «Жизнь происходит от слова…», 2015

Фактически замолчены и закрыты для науки труды русских исследователей Г. Н. Бренева «Доисторическая цветная цивилизация» (Таллин, 1935) и П. П. Орешкина «Вавилонский феномен» (Рим, 1984)[5]. Независимо друг от друга эти ученые одинаково дешифровали многие тексты древних языков и пришли к сходным выводам: «Все алфавитные системы, где использованы иероглифы, имеют в своей основе единый язык. По своей грамматической структуре и коренному словарному составу язык этот – древнеславянский», который является продолжением базового русского языка (Г. Н. Бренев); «…в момент преднамеренной катастрофы был разбит и раздроблен на части единый язык», – пишет П. П. Орешкин, считая, правда, базовым языком древнеславянский. Этрусский же он прямо связывает с русским /7/.

Светлана Молева, Единородное Слово. Опыт постижения древнейшей русской веры и истории на основе языка, 2014

Как видно, Круг негодовал понапрасну на Академию наук за то, что, допуская в славянском языке греческие слова, перешедшие к нам вследствие принятия христианской веры, татарские — вследствие монгольского ига, она не склонялась на убеждение, будто бы в раннейшие времена Русского государства было принято в язык оного большое количество германских слов, которые отчасти исчезли со временем, отчасти сохранились до наших дней. Приведенных г. Срезневским и мною примеров достаточно, чтобы увериться в том, что русский язык не принял от скандинавского ни одного слова. А в таком случае, где значение выводов Круга о влиянии норрены на наш язык, о двух языках – норманнском и славянском – в Новгороде и при дворе русских князей, о норманнском письме на Руси и т.д.?

С. А. Гедеонов, Варяги и Русь. Разоблачение «норманнского мифа», 1876

В настоящее время существует несколько наиболее распространенных типов двуязычия, при которых одним из языков выступает русский. Во-первых, на территории Российской Федерации речь идет, как правило, о сочетании одного из национальных (титульных языков или языков малых народов) или иностранного языка с русским. Русский язык нуждается в особой поддержке: он не должен подавлять тот язык, который связан для ребенка и его семьи с этнической идентичностью; в то же время русский язык влияет на формирование личности ребенка, поскольку является не только средством межнационального общения народов России и частью общей культурной истории россиян, но и знакомит детей с собственно русской традиционной жизнью. Все больше фиксируется случаев, когда русский язык является основой для изучения второго языка, существующего в России: люди, научившиеся вначале говорить по-русски, изучают наследственный язык своей этничности или один из языков окружения – например, чувашский, балкарский, тувинский. В семьях, в основе которых лежит смешанный брак (между гражданами разных стран, представителями разных культур и языков), воспитываются двуязычные дети. Массовым явлением становится изучение иностранных языков, прежде всего английского, в дошкольном возрасте. Кроме того, на русском языке воспитываются русскоязычные соотечественники в странах СНГ и Балтии. Наконец, около 8 миллионов русскоязычных людей проживают в странах Европы, Азии, Африки, в Австралии, Америке, где также организуются занятия для детей дошкольного возраста. В обширных задачах всестороннего воспитания ребенка мы выделяем только ту составляющую, которая касается русского языка.

Н. М. Родина, Русский язык для дошкольников. Учебно-методическое пособие для двуязычного детского сада, 2006

Для организации религиозного процесса в сообществе с низким распространением грамотности важен не только (или даже не столько) язык, на котором написаны священные тексты и происходит богослужение, но и язык общения представителей Церкви со своими прихожанами. Не вполне понятно, каков был язык проповеди и общения священника с паствой в румейских поселках, – кафаревуса или румейский. Вероятно, в каждом случае выбор языка зависел от священника, и местные уроженцы (румеи), скорее всего, использовали румейский. В документах упоминаются некоторые священники-греки из других мест – Греции и Трапезунда (Турции), – которые могли использовать родные для них диалекты греческого языка или книжный вариант греческого (кафаревусу). Ситуация дополнительно усложнилась тем обстоятельством, что в греческие села в XIX в. начали назначать русских священников, которые владели кафаревусой (изучение книжного греческого языка входило в церковное образование), но не знали румейского [Бацак, 1998, с. 15]. С. А. Серафимов отмечает, что если священник будет говорить на кафаревусе – «общеупотребительном в образованном мире греческом наречии», – его не поймут [Серафимов, 1998 (1862), с. 83]. По-видимому, русские священники общались с паствой на русском, то есть способствовали проникновению русского языка даже в тех поселках, где сохранялось греческое богослужение.

В. В. Баранова, Язык и этническая идентичность. Урумы и румеи Приазовья, 2010

Считается (и это подтвердит любой словарь иностранных слов), что слово «норд» попало в русский язык из голландского в эпоху Петровских реформ и всеобщего увлечения морским делом, а заодно и морской терминологией. Ограничиться подобным утверждением было бы большим упрощением. Ибо корневая основа «норд» в различном обличие присутствовала в русском словоупотреблении задолго до Петровской эпохи. Так, данный корень образует название страны Норвегия (дословно – «северный путь») и населяющих ее норвежцев или, как принято было говорить на Руси, норвегов. Само современное название страны попало в русский язык через немецкое Norwegen, хотя из народных диалектов известны и другие топонимы – Норвега, Норвег, Норг. Средневековые европейские авторы (на – пример Саксон Грамматик) использовали разные наиме – нования, включая и Norici[4]. Аналогичного происхождения и понятие «норманн» (от сканд. Northman – «северный человек».

В. Н. Демин, Русь нордическая, 2005

Начиная с 1992 года русский язык стал языком огромной русской мировой диаспоры, не сравнимой по численности с послереволюционной первой волной русской эмиграции, и положение его пока нестабильно. Русскоговорящая диаспора в дальнем зарубежье многократно выросла, а в ближнем зарубежье изменила свой статус, превратившись из представителей большинства (русские и русскоязычные в СССР) в представителей меньшинства (в новых самостоятельных государствах СНГ и Балтии). Русский язык вступает в самые неожиданные пары и триады языков, меняется под влиянием окружения – та ситуация, в которой оказываются языковые меньшинства, эмигранты и иммигранты. Для русского языка его функции как средства общения внутри языкового меньшинства в какой-то степени новые, во всяком случае, такое положение заставляет людей заново осмыслить выгоды и недостатки двуязычия. Эта проблема стала актуальной после распада СССР и изменения политической ситуации в мире. По мере того как все больше русскоязычных людей оказывается за пределами России, необходимость обучать русскому языку детей, растущих в иноязычном окружении, приобретает все большую остроту. Достижение последних десятилетий – поддержка родного (домашнего) языка в иноязычном окружении, создание условий для изучения русского как наследственного языка при помощи кружков, частных школ, дополнительного и факультативного образования.

Н. М. Родина, Многоязычие в детском возрасте, 2005

Большинство ученых придерживаются мнения о том, что из всех компонентов культуры в широком смысле этого слова язык обладает наиболее отчетливо выраженными этническими функциями. Небезынтересно отметить, что во многих памятниках древнерусской письменности, включая и «Повесть временных лет», понятие «народ» обозначается словом «язык»: «А се суть инии языци, иже дань дають Руси»[90]; «Югра же людье есть языкъ нѣмъ, и сѣд?ть с Самоядью на полунощных странах»[91]; «В то же время умножися языка Литовьскаго и начаша пакостити волости Олександровѣ»[92]. Известный специалист в области истории русского языка П.Я. Черных считает, что старшим значением слова «язык» на славянской почве было именно «речь», «то, что связывает людей, соединяет их в народ, в племя» и просто «народ», «племя»[93]. Такое словоупотребление, очевидно, отражает то этнографическое представление, по которому язык считается главным признаком народа.

Юрий Акашев, История народа Рос. От ариев до варягов, 2013

Ограниченные территориально рядом северных, прежде всего сибирских и пермских,[38] говоров, они неизвестны говорам центральных территорий русского языка, на материале которых возводилось здание русской диалектологии. Эти образования лишены прямых и очевидных соответствий в других славянских языках, и прежде всего в украинском и белорусском, и потому казались безынтересными для сравнительной грамматики славянских языков. Они не имеют также явных генетических корней в древнерусском языке и потому остались за пределами первоочередных интересов и истории русского языка.

А. Б. Пеньковский, Очерки по русской семантике, -1

– Весь восемнадцатый век на русский язык, фигурально выражаясь, натягивалась по возможности немецкая грамматика; общеизвестно. А в первой трети девятнадцатого у Пушкина (в прозе) и особенно у Лермонтова – у него это просто ясно видно – появляется нечто совсем новое: они как бы пишут французским языком по-русски, или русским языком на французский лад, если угодно: строй фразы, ее синтаксис – не русские, с точки зрения русской грамматики – местами буквально не мотивированы, а калькированы с французского. Любимые лермонтовские точка с запятой между отдельными словами, двоеточие как знак скорее интонационно-оттеночный, нежели несущий какую бы то ни было конкретную грамматическую функцию, – столь же характерны для художественного французского языка той эпохи, сколь нехарактерны для русского.

М. И. Веллер, Кухня и кулуары, 1990

Данная литература (светская и деловая) отражает языковые нормы живого разговорного языка славян, их устного народного творчества. Исходя из того что в Древней Руси была такая сложная двойная система языка, ученым трудно объяснить происхождение современного литературного русского языка. Мнения их расходятся, однако самой распространенной является теория академика В. В. Виноградова. Согласно данной теории в Древней Руси функционировали две разновидности литературного языка:

Е. В. Михайлова, Русский язык и культура речи, -1

Данная литература (светская и деловая) отражает языковые нормы живого разговорного языка славян, их устного народного творчества. Исходя из того что в Древней Руси была такая сложная двойная система языка, ученым трудно объяснить происхождение современного литературного русского языка.

Е. А. Щербаева, Русский язык и культура речи. Шпаргалка, -1

Ну а если читатель не устал (если устал, смотри сразу 2-ю главу – веселее), я предоставлю слово директору Института русского языка в 1962–1982 гг. Федоту Петровичу Филину и представлю его монографию «Происхождение русского, украинского и белорусского языков. Историко-диалектологический очерк». В этом 650-страничном труде Федот Петрович утверждает, что «исторические обстоятельства сложились так, что в XIII–XIV вв. древнерусская народность разделяется на три близкородственные народности – русскую, украинскую и белорусскую, что повлекло за собой возникновение трех близких языков с их самобытными, оригинальными путями развития»[5].

А. Б. Широкорад, Как Малая Русь стала польской окраиной, 2012

Вместе с тем в XVIII в. интенсифицируется взаимодействие церковнославянских и просторечных лексических элементов, важность которого для формирования словаря русского языка и развития его понятийной системы имеет принципиальное значение (ср. об этом уже в работе В. В. Виноградова 1927 г. [Виноградов 1977: 27–34]). Одним из факторов этой интенсификации было исчезновение границ между отдельными регистрами письменного языка, в результате чего книжная лексика и коллоквиализмы оказывались перемешанными в одной корзинке. Одним из существенных процессов в лексике русского языка XVIII в. было появление в письменных текстах целого ряда слов, которые несомненно существовали ранее, но избегали письменной фиксации (см. в настоящем сборнике о таких словах, как греховодник, заспать, приспать). Это означало, что и «простонародные» понятия, соединявшиеся с неизвестными традиционному книжному языку словами, выходили на поверхность, занимали место в культурном сознании и вступали во взаимодействие с понятиями элитарной культуры.

Коллектив авторов, Очерки исторической семантики русского языка раннего Нового времени, 2009

До XIV в. существовал древнерусский язык как общий язык предков украинцев, белорусов и русских. Таким образом, русский язык принадлежит к восточной группе славянских языков. В эту группу входят украинский и белорусский языки. Кроме восточной группы, среди славянских языков есть еще и южная группа (болгарский, сербскохорватский, словенский, македонский языки) и западная группа языков (польский, словацкий, чешский и некоторые другие языки). Все славянские языки являются близкородственными языками, имеют много общих слов, сходных по грамматике и фонетике. В XIV в. произошло разделение восточно-славянского языка (в связи с формированием русской, белорусской и украинской нации), и с этих пор существует русский язык русского народа.

А. С. Зубкова, Русский язык и культура речи, -1

Возникающая проблема определения объёма и характера всеобщего образованного языка господствующего класса, религии, искусства, науки и просвещения в России счастливо решалась взаимодействием близкородственной общеславянской книжности и особенностей восточнорусского разнообразия наречий. Наша ситуация отличалась от ситуации Западной Европы, где местные языки сочетались с малородственной латынью. Уже в эпоху народности понимание правильности языка русских княжеств ушло от различения своего и чужого в силу общей религиозной и светской литературы.

В. Г. Костомаров, Язык текущего момента. Понятие правильности, 2014

Значительное внимание уделено оборотам, заимствованным из других языков (включая латинский и древнегреческий) и из текстов Библии. Многие из этих сентенций, входя в «золотой фонд» мировой литературы и культуры, давно ассимилировались как в английском, так и в русском языках. Однако их исконное происхождение известно немногим, поэтому в тех случаях, когда оно точно установлено, в статьях курсивом сделаны этимологические пометы, например:

Л. В. Васильева, Краткость – душа остроумия, 2013

Иногда приходится встречать совсем уж глупые объяснения: «Боясь западных соседей и связанных с ними латыни, польского и немецкого языков, литовская элита и великий князь принимают простую мову в качестве основного языка деловых актов»[2]. Простой мовой автор называет народный язык княжества. Поскольку основное население его было русским, то под простой мовой нельзя подразумевать ничего иного, кроме русского языка. Но скажите мне: в какой стране элита, боясь одного иностранного языка, отказывается от родной речи в пользу другого?

А. А. Кунгуров, Киевской Руси не было, или Что скрывают историки, 2014

Что касается соотношения общерусского языка и его наречий, то лучше всего сказал замечательный галицко-русский историк Денис Зубрицкий в своем письме к М. А. Максимовичу:»…Ваши мне сообщенные основательные и со систематической точностью изданные сочинения – откуда идет русская земля, и исследование о русском языке читал я с величайшим любопытством и вниманием. Вы опровергли сильным словом мечтательные утверждения писателей и выдумки как о происхождении народа, так и о русском языке, которые мне всегда не нравились… Что касается до наречий русского языка, то их бессчетное число) внимательный наблюдатель, странствуя по русской земле, найдет почти в каждом округе, даже в каждой деревне, хотя и неприметное различие в произношении, изречении, прозодии, даже в употреблении слов, и весьма естественно. По исчислению г-на Шмидель Litterarisce Anreiger 1882 г. есть 114 наречий немецких столь одно от другого расстоящих, что немец Друг друга никогда не разумеет, но язык есть всегда немецкий, и невзирая на сие, ученые немцы в Риге, Берлине, Вене и даже в Страсбурге употребляют в книгах и общежитии лучших обществ одно словесное наречие. Я бы желал, чтобы и русские тем примером пользовались…» (Путями истории, Т.2. Изд. Карпато-русского литературного общества, Нью-Йорк, 1977).

К. А. Фролов, Сакральные смыслы Новороссии. Церковные и цивилизационные расколы в Новороссии, на Подкарпатской Руси и Украине, 2015

Литературный язык – это система речевых средств, отобранных из национального языка и обработанных мастерами слова, общественными деятелями. Между литературным языком и нелитературными разновидностями языка происходит постоянное взаимодействие, например, в соответствии с «Новым орфоэпическим словарём русского языка» (Т.Ф. Иванова, 2009) слова кофе имеет дополнительную форму среднего рода, но ещё совсем недавно оно употреблялось только в форме мужского рода. Основные требования, которым соответствует литературный язык, – это единство и общепонятность. Литературный язык не только язык художественной литературы, он язык культуры, язык образованной части нации. Отличительными признаками литературного языка являются:

Т. И. Кобякова, Стилистика русского языка и культура речи (сфера профессиональной коммуникации), 2013

Впервые, по мнению К. Богданова, слово «народность» в русском языке появляется в 1807 г. в значении «популярность»[152]. В ином значении этот термин впервые употреблен П.А. Вяземским в письме из Польши, где он тогда служил, к А. Тургеневу (1819), в котором «народность» обозначалась им как калька с польского «narodowo??» (nationalité)[153]. В письме 1824 г. Вяземский указывал, что «слово народный отвечает двум французским словам: populaire и national»[154]. Он понимал ее как «проявление в литературе национального духа, выражение которого он видел в насыщенности произведения местными (национальными) чертами и красками»[155].

М. В. Лескинен, Поляки и финны в российской науке второй половины XIX в.: «другой» сквозь призму идентичности, 2010

Да, благодаря уже самому свойству русского языка, поэзия природы, поэзия чувств и мыслей, не ознаменованных ни печатию абстракции, ни печатию общественности, навсегда установилась у нас Пушкиным, и язык для нее вполне выработался, – так что дальнейший прогресс для языка будет уже не столько со стороны формы, сколько со стороны содержания. Но такой прогресс возможен не только для юного русского языка, еще далеко не во всех отношениях вышедшего из пелен, но и для вполне развившегося с лишком два века назад французского языка. Каждый вновь появляющийся великий писатель открывает в своем родном языке новые средства для выражения новой сферы созерцания. Так, например, в грамматическом отношении нет почти никакой разницы между языком Руссо и Жоржа Занда; но зато какая разница между тем и другим языком в отношении к их содержанию! В этом отношении, благодаря Лермонтову, русский язык далеко подвинулся вперед после Пушкина, и таким образом он не перестанет подвигаться вперед до тех пор, пока не перестанут на Руси являться великие писатели.

В. Г. Белинский, Грамматические разыскания. В. А. Васильева…, 1845

Разумеется, на этом история переводов на русский язык не завершилась. В XX в. и в начале XXI было создано немало новых переводов на русский язык отдельных книг или даже всей Библии (или отдельно Нового Завета). Они очень разные, эти переводы: одни были выполнены учеными, тщательно исследовавшими все гипотезы о точном значении того или иного слова, другие – поэтами, которые стремились передать на своем родном языке всю красоту оригинала, а некоторые были сделаны на скорую руку случайными людьми – наверное, из лучших побуждений, но далеко не на должном уровне… Впрочем, и по сей день самым известным и читаемым остается Синодальный перевод.

А. С. Десницкий, Сорок вопросов о Библии, 2011

Однако, бесспорным мнение Вайана назвать никак нельзя. Во всяком случае, сколько-нибудь веских аргументов он не привёл. Замечание о греческом соответствии аргументом считать нельзя, поскольку сама мысль о том, что Житие Мефодия якобы было переводом с греческого, не обоснована[272], и догадка о греческой параллели данному конкретному слову является чистой абстракцией. Указание на слово «» является просто недоразумением: судя по написанию, Вайан имел в виду старославянское слово, но на самом деле такого слова в старославянском языке не зафиксировано. Слово дружинник известно только в русском языке с начала XVI в., причём в XVI–XVII вв. в значениях "помощник или наёмный работник в вотчинном хозяйстве"[273], а значение "член (княжеской) дружины" – плод научного творчества XIX в. (как немецкое Gefolgschaft)[274].

П. С. Стефанович, Бояре, отроки, дружины. Военно-политическая элита Руси в X–XI веках, 2012

Я – не филолог. Но мне почему-то кажется, что термин «литературный язык» по своему происхождению связан с понятием «литература». А с чем же ещё? Или с понятием «литера», то есть «буква». Таким образом, это всё-таки письменный язык. Это не самостоятельный язык, а литературная разновидность употребления русского языка. Это – специально обработанная часть общенародного языка.

Георгий Суданов, Русский язык на пальцах, 2017

Сейчас – нет, согласно современной лингвистической классификации. А в динамике – конечно, славянские языки являются потомками арийских (здесь я, естественно, определяю арийские языки как идущие из Европы вместе с носителями гаплогруппы R1a – AK). Я, надеюсь, не ошибаюсь, что современный русский язык имеет историческое отношение и к санскриту, и к персидскому языку. Даже тот факт, что гаплотипы русских, индийцев и иранцев (R1a) – одни и те же (при кардинальном отличии от западно– и центрально-европейцев, финно-угров, они же уральцы, от большинства скандинавов, турок, китайцев, африканцев и т. д.) – уже это показывает (вкупе с тем, что общий предок был одним и тем же), что язык у них был 4500–3500 лет назад в общем один и тот же (с учетом той самой динамики, о чем я упомянул выше).

А. А. Клёсов, Славяне, кавказцы, евреи с точки зрения ДНК-генеалогии, 2015