Максимализм

Максимализм (от лат. «величайший») — впадение в крайность при требовании чего-то чрезмерного. Точка зрения, согласно которой человек признаёт только что-то конкретное, крайнее, чрезмерное.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Однако новый, современный Федотову социализм он оценивает как упадочную линию развития: «Социализм [в широком значении. – М. В.] утратил весь привкус утопичности и максимализма, который превращал его в “музыку будущего”»[36]. Он свободен от романтики и морализма, его отправная точка – не защита угнетенных, а сохранение общества в целом. Он проникнут пафосом не справедливости, а организации. Его идеал становится родственным техническому идеалу и становится «как бы социальной транскрипцией техники: социальным конструктивизмом»[37].

Маргарита Вандалковская, Прогнозы постбольшевистского устройства России в эмигрантской историографии (20–30-е гг. XX в.), 2015

Отрицательные свойства русского народа, экстремизм, максимализм, требование всего или ничего, невыработанность характера, отсутствие дисциплины, дерзкое испытание ценностей, анархизм, чрезмерность критики, могут вести к изумительным, а иногда и опасным расстройствам частной и общественной жизни, к преступлениям, бунтам, к нигилизму, к терроризму. Большевистская революция есть яркое подтверждение того, до каких крайностей могут дойти русские люди в своем смелом искании новых форм жизни и безжалостном истреблении ценностей прошлого. Поистине Россия есть страна неограниченных возможностей, и прав был французский историк Моно, сказавший, что русский народ – самый обаятельный, но и самый обманчивый.

Евгений Белозерцев, Образование. Историко-культурный феномен, 2004

Вопросы русской философии – вопросы жизни, на которые следует отвечать жизнью же («что делать?», «кто виноват?» и т. д.). Для их постановки и решения характерны предельные и запредельные формулировки (одна философия общего дела Н. Ф. Федорова чего стоит), резкие противопоставления, максимализм, в том числе и нравственный. Достаточно вспомнить противостояния западничества и славянофильства, революционной демократии и религиозной философии.

Григорий Львович Тульчинский, Российская политическая культура. Особенности и перспективы, 2015

Если сопоставить бесспорную сентенцию римского мудреца с мнением экс-председателя Комитета Госдумы Российской Федерации по делам СНГ А. Островским, то создается впечатление, что, в отличие от населения государств СНГ, их элиты знают, «куда плыть». В тактике, возможно, это отвечает реальности. Но в стратегии это иллюзия. Однако она не отменяет очевидной констатации Е. Примакова: «Говорить сейчас об СНГ как об успешной организации я бы не стал» [ЛГ, 6–12.04.2008]. В отличие от ясного указания на «обоюдоострый» максимализм, как главную причину неоднозначного состояния российско-белорусского взаимодействия, в этой оценке нет хотя бы указания на комплекс причин затянувшегося дрейфа российской политики в СНГ. Между тем они имеют фундаментальный характер и изначально должны быть аналитически «разведены» по признакам «внешний – внутренний».

И. Я. Левяш, Глобальный мир и геополитика. Культурно-цивилизационное измерение. Книга 2, 2012

Из всего сказанного можно понять, что важная цель настоящего исследования – показать, что Цветаева не просто закоренелый романтик, какой ее так часто изображают, но серьезный, последовательный и упорный мыслитель, – просто ее мышление определяется неконвенциональными, поэтическими правилами и логикой. Иными словами, тщательно проанализировав поэтические размышления Цветаевой над вопросами пола, я вскрываю лакуны в ее максимализме. Да, она романтик, но романтик не только по природе, но и по выбору – она осознает возможности, от которых отказывается, и, более того, видит и принимает последствия своего выбора жизненного пути.

Алиса Динега Гиллеспи, Марина Цветаева. По канату поэзии, 2001

Некоторые новые культы в полемике с Православием указывают, что их «объекты поклонения» также способны любить преданного им адепта. Однако зачастую и маньяк-убийца первоначально испытывает своеобразное чувство «любви» к своей жертве. Эти культы не могут вместить и принять православный максимализм, веру в то, что Бог есть Любовь и в Нем нет никакого зла. Человеческая любовь, красота мира и самой жизни, по православному вероучению, – образы любви, истекающей из сверхлюбви Бога.

Группа авторов, Служители темных сил, 2012