Лысенковщина

Лысе́нковщина — политическая кампания по преследованию и шельмованию группы генетиков, отрицанию генетики (вейсманизма-морганизма) и временному запрету генетических исследований в СССР (при том, что Институт генетики продолжал своё существование).

Получила своё популярное название по имени Т. Д. Лысенко, ставшего символом кампании.

Кампания развёртывалась в научных биологических кругах примерно с середины 1930-х до первой половины 1960-х годов. Её организаторами были партийные и государственные деятели, а также деятели в области биологии (видную роль, кроме Т. Лысенко, сыграл И. И. Презент) и другие.

В переносном смысле термин лысенковщина может использоваться для обозначения любого административного преследования учёных за их «политически некорректные» научные взгляды.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

М.Х. Чайлахян, являясь одним из виднейших отечественных ученых, был известен своей высокой принципиальностью и активной борьбой за чистоту и незапятнанность науки против попыток ее вульгаризации и искажений. В 1930-50-е годы он был известен в научных кругах как стойкий и последовательный борец с лженаучным «учением» Т.Д. Лысенко и его сторонников. За это М.Х. Чайлахяна дважды снимали с должности заведующего лабораторией роста и развития: в 1939 г. в связи с публикацией книги «Гормональная теория развития растений» и в 1948 г. после печально известной сессии ВАСХНИЛ. Снятие с должности заведующего лабораторией сопровождалось исключением его из состава членов Ученого совета института и лишением прав на руководство аспирантами, консультацию докторантов, участие в международных конференциях и командировках. Однако и в это трудное время М.Х. Чайлахян оставался верен научной истине и продолжал отстаивать свои представления об онтогенезе и его гормональной регуляции. Его большая лекция на съезде Ботанического общества (1958 г.), а затем брошюра «Основные закономерности онтогенеза высших растений» (Чайлахян, 19586) способствовали восстановлению научной биологии растений после засилья лысенковщины. Этим же целям послужили две публикации, систематизирующие терминологию роста и развития растений (Чайлахян и др., 1973, 1982).

Группа авторов, Михаил Христофорович Чайлахян. Ученый и человек, 2015

С 1946 г. Эфроимсон – доцент кафедры дарвинизма и генетики Харьковского университета. В своих лекциях по теории генетики и селекции он критиковал взгляды Лысенко, перевел и распространил среди харьковских биологов критическую рецензию на книгу Лысенко американского генетика и эволюциониста Ф.Г. Добжанского. В 1947 г. Эфроимсон защитил докторскую диссертацию, однако степень доктора ему была присвоена лишь 15 лет спустя (кажется, своеобразный рекорд в советской науке). Приказом министерской комиссии Эфроимсон за свое открытое неприятие лысенковщины изгоняется с работы «за деятельность, порочащую звание советского педагога». Оказавшись вновь без работы, он проводит документальный анализ огромного вреда «новаций» Лысенко для теории и практики сельского хозяйства и посылает свою работу в ЦК КПСС, в отдел науки. Однако события развивались в ином русле. В 1948 г. после августовской сессии ВАСХНИЛ последовал полный разгром генетики и многих сопредельных с ней областей биологии. А в 1949 г. Эфроимсон был вторично арестован. Хотя ему формально вменялся в вину рапорт 1945 г. («клевета на Советскую армию»), по существу это была расправа за открытое противостояние лысенковщине. После отсидки в казахстанских концлагерях (в основном работа кайлом, Эфроимсон долго еще похвалялся бицепсами на руках) он был амнистирован лишь в 1956 г. Удалось устроиться библиографом по естественным наукам в Библиотеке иностранной литературы.

В. П. Эфроимсон, Генетика этики и эстетики, 2010

Между вопросом и ответом прошло примерно четыре месяца. Четыре месяца нервотрепки, треволнений, разыгрывания различных ходов и комбинаций, призванных вывести меня из-под удара официальной, поддерживаемой в ЦК, лысенковщины. Все думающие люди в редакции были на моей стороне. Но редакция как институт, как партийный орган была вынуждена играть по установленным правилам идеологической игры. Состоялось специальное заседание редколлегии. Момджян вежливо отмежевался. Бутенко дрался, как лев. Кончилось малой кровью: Бутенко получил выговор (занятная деталь из нравов тех лет: перед редколлегией отвечает не автор статьи, а ее редактор)[7]. Что же касается моей персоны, то рассказывают, что чуть ли не по личной просьбе Константинова группа «атомных» академиков (физиков и химиков) обратилась в ЦК с посланием, в котором защищала меня от «народного» академика. Не знаю, было ли так. Но меня оставили в покое.

Александр Бовин, XX век как жизнь. Воспоминания, 2003

И последнее. В своей статье г-н Лосев пугает читателей скорым возвратом в науке и образовании Украины «времен “народного академика” Лысенко». Увы, спохватился он поздно. В стране, где вышеназванная «История украинского права» могла получить статус учебника (это ведь при Табачнике ее такого статуса лишили, при предыдущем министре – Иване Вакарчуке – сей статус у нее был), где воинствующие невежды имеют возможность навязывать всем свое мнение, лысенковщина уже вернулась.

Александр Каревин, Сумерки невежества. Технология лжи, или 75 очерков о современной фальсификации истории Украины, 2016