Цитаты со словом «пикуль»
Похожие цитаты:
Большая часть издателей — неудавшиеся писатели, как и большая часть писателей.
Подлинная история писателя содержится в его книгах, а не в фактах биографии.
При всем том всегда помни, что всякий читатель — критик и всякий критик — читатель. Это тебя охладит во всякое время.
…Осип Перельман, который стал Осипом Дымовым, взяв себе чеховский псевдоним, как понятно, поскольку искал некоего преодоления своей биографической данности, своей биографической конкретности, входа в русскую литературу.
На поприще литературы дойдут еще до того, чтобы платить писателям за то, что они не писали.
Проза занимает место в литературе только благодаря содержащейся в ней поэзии.
Главное горе портретной фотографии — это что люди стремятся изобразить собой, что они «снимаются». А в литературе этому точно соответствует, когда писатели «сочиняют». Пошлее этого сочинительства нет ничего на свете.
Сложность литературы не в том, чтобы писать, а в том, чтобы писать то, что думаешь.
Публицист — это редактируемый своим журналом или газетой писатель.
Нет понятия «плагиат»: само собой разумеется, что все произведения — произведения одного автора, вневременного и анонимного.
Журналист — это писатель, редактируемый своим журналом.
Классические произведения живы до сих пор не художественностью и вымыслом, а правдивым изображением эпохи. Художественность, как и любовь, — приправа для основной идеи произведения.
Из научных произведений читайте самые новые, из литературных — наиболее старые. Классическая литература не перестает быть новой.
Компилятор делает книги из чужих цитат; афорист сочиняет цитаты для чужих книг.
Даже величайший шедевр литературы — всего лишь приведённый в беспорядок словарь.
Создание произведения искусства — это взаимопроникновение личности автора и личности его героя.
Всё прочее — литература! (
Из стихотворения «Искусство поэзии»)
Я сказал бы писателю белорусскому: почему ты, если написал неплохое стихотворение, тащишь его в Москву, а плохое публикуешь здесь?
Великий писатель на то, чтобы дать жизнь своим героям, тратит свою собственную.
Тот, кто не надеется иметь миллион читателей, не должен писать ни одной строки.
Обычно у нас признают писателя после смерти. Мертвого почитать легко. Он уже не соперник. Можно даже назваться его другом, рассказывать каким он был тружеником и делать прибыль на его так и не изданных произведениях.
Поэты всегда приходят своевременно — понимают наши внуки через несколько десятилетий, веков… когда уже имеем перед собой лишь произведения и портрет поэта… легенду о нем.
Буржуазия именно такова, как я её рисую в своих романах; если в моих сочинениях много грязи, так это потому, что её в жизни столько же.
Лучшие книги те, о которых читатели думают, что они могли бы написать их сами.
И вот как пишется история!
Про каждого человека можно написать роман, но не каждый человек заслуживает некролога.
По большей части моя музыка автобиографична, но ни одна из песен не есть вся я. Каждая — только кусочек.
«Второй конец света» был номинирован на «Хьюго», но проиграл роману «Чужак в чужой стране» — какого-то американского писателя, фамилию которого я забыл.
В хорошей книге больше истин, чем хотел вложить в неё автор.
Быть интересным — первая обязанность малоизвестного автора. Право быть скучным принадлежит только тем писателям, которые уже прославились.
«Один человек пишет роман. Один человек пишет симфонию. Крайне важно, что один человек сделает фильм».
Если ты напечатал два рассказа в вечерних газетах и одно стихотворение в «Ниве» — не торопись выпускать в свет «Полного собрания» своих сочинений.
Лучше писать для себя и лишиться читателя, чем писать для читателя и лишиться себя.
Бывает, что я читаю книгу с удовольствием и при этом ненавижу ее автора.
История — это роман, который был, роман — это история, которая могла бы быть.
«Точка — это конец истории. Ты ее ставишь, или жизнь сама ставит. И только тогда ты после точки можешь начинать писать эпилог», — роман «Дождь»
Стоя написать рассказа нельзя. А я ведь чаще всего пишу стоя. … Гоголь писал, стоя за конторкой.
Книги следует читать так же неторопливо и бережно, как они писались.
Не хотел бы давать оценку значимости архива о. Всеволода, ни, тем более, самой личности моего отца. Это лучше меня сделают другие. Но уверенно скажу: этот архив — часть отечественной культуры XX века.
Достоевский и Гоголь — писатели с воображением, Пушкин, Толстой, Тургенев исходили от натуры. Я пишу исключительно о своем опыте, у меня нет никакого воображения.
Литературная репутация тонет в волне успеха. Реклама, спрос, ажиотаж — всё это оборачивается против книги, её автора.
Я не мечтал о политической карьере. О деньгах. Только о литературном творчестве. Самым большим желанием было видеть свои книги на полках магазинов и библиотек. Чтобы люди читали их, получали удовольствие и чему-нибудь учились.
Для писателя сменить язык — всё равно что писать любовное письмо со словарем.
Всё-таки жаль, что не придумали такой премии для писателей, которым удается воздержаться от соблазна подарить миру ещё одну негодную книгу.
Я писал такие книги, какие мне самому хотелось бы прочесть. Именно это всегда побуждало меня взяться за перо. Никто не желает писать книги, которые мне нужны, так что приходится это делать самому...