Цитаты со словом «нагромождать»
Похожие цитаты:
Люди запутываются в массе лишних слов.
В России все, от мала до велика, обманывают и лгут: эта страна — фантасмагория, мираж, империя иллюзий.
История — это правда, которая становится ложью. Миф — это ложь, которая становится правдой.
Если чистый эмпирик наваливает беспорядочную груду камней, то, с другой стороны, чистый философский ум строит воздушные замки, не выдерживающие, однако, ни малейшего дуновения опыта.
Часто неясность происходит столько же от многословия, сколько и от излишней краткости.
Люди с живым воображением лгут с удивительной легкостью: вымысел у них смешивается с истиной так, что они и сами не могут отличить одно от другого.
Юности свойственны поспешные обобщения, и она зачастую приходит к выводу, что все на свете лживо лишь потому, что какие-то отдельные вещи оказались действительно лживыми.
Молчание может быть самой чудовищной ложью. (Самая жестокая ложь часто говорится молча.)
Чему я хочу научить — так это переходить от неявной бессмыслицы к бессмыслице явной. (464)
Корысть заставляет поддерживать величайшие нелепости.
С течением времени старые бредни становятся мудростью, а старые маленькие небылицы, довольно небрежно сплетённые, порождают большие-пребольшие истины.
Всякая ложь и абсурд разоблачаются обычно потому, что в момент апогея в них обнаруживается внутреннее противоречие.
Судьба порой так искусно подбирает различные людские проступки, что из них рождаются добродетели.
Подлинная история всегда страшнее того, что можно о ней выдумать.
Ум служит нам порою лишь для того, чтобы смело делать глупости.
Чрезмерная краткость речи иной раз превращает её в загадку.
Трудно придумывать идеи и легко придумывать фразы; этим объясняется успех философов.
Нет такого нелепого заблуждения, которое не нашло бы своего защитника.
Многогранность, неистощимость на выдумку, логичность и склонность к юмору, а также истинное мифотворчество превратили Роджера Желязны не просто в писателя-фантаста, а в Писателя с большой буквы.
Роман — это движение, потому что в нём есть изложение идей и ситуаций, которые следуют друг за другом, сталкиваются, теснятся.
Я и подобные мне убеждаем не метафорами, не стихами, не доводами, мы убеждаем тем, что существуем.
Все религии, какие мы только видим на земле, дают нам лишь клубок вымыслов и бредней, возмущающих ум.
Если бессмыслицы, какие нам приходится выслушивать в разговоре, начинают сердить нас, надо вообразить, что это разыгрывается комическая сцена между двумя дураками; это испытаннейшее средство.
Сказать то, что думаешь, порою величайшая глупость, а порой — величайшее искусство.
Некогда редкость книг вредила успехам знания; ныне обилие их сбивает с толку, тормозит собственное мышление.
Один приём буржуазной печати всегда и во всех странах оказывается наиболее ходким и «безошибочно» действительным. Лги, шуми, кричи, повторяй ложь — «что-нибудь останется».
Гений редко торжествует без борьбы, он прокладывает себе путь, преодолевая тысячи препятствий, его подолгу не признают, на него яростно нападают, наконец, половина его современников часто просто отрицает его существование.
Вначале любая оригинальная теория признается абсурдной, потом — верной, потом — самоочевидной и незначительной, и, наконец, столь важной и самобытной, что бывшие критики присваивают ее себе.
Ложные знания хуже откровенного незнания, ибо в последнем случае хоть понимаешь свое положение. Не потому ли нас так раздражают наводящие вопросы детей?
Людей можно исправлять, только показывая им, каковы они. Правдивая комедия полезнее лживой или академической речи.
Когда я мучаюсь над концовкой стиха, то прибегаю к последнему средству — откровенной алогичности.
Одна ложь, замешавшаяся между истинами, делает все их сомнительными.
Нет такой нелепости, которую бы те или другие философы не защищали как истину.
Нас делает счастливым и несчастным не то, каковы предметы в действительности, а то, во что мы их путем восприятия превращаем.
Казалось бы, ложь — дело простое и доступное каждому, а между тем ни разу мне не приходилось видеть лжеца, который удачно соврал бы три раза кряду.
Есть два способа живо заинтересовать публику в театре: при помощи великого или правдивого. Великое захватывает массы, правдивое подкупает отдельных лиц.
Единственно подлинные мысли — мысли утопающего. Всё прочее — риторика, поза, внутреннее фиглярство.
Капля дробит камень не силой, но частым падением, так и человек делается мудрым не силою, но часто повторяющимся чтением.
Глупцы игнорируют сложность. Прагматики терпят ее. Некоторые могут избегать ее. Гении ее устраняют.
Многословие обычно порождает скуку.
У заблуждения можно порой научиться большему, чем у правоты.
Политика — искусство создавать факты, шутя подчинять себе события и людей. Выгода — её цель, интрига — средство. Повредить ей может только порядочность.
У истории есть свое шарлатанство: она ставит своих героев вдаль для того, чтобы скрыть все то низкое и возмутительное, что имеется в их чертах.
Незнание естественных причин заставило человека создать богов: обман превратил их во что-то грозное.
Человечность, точно поток чистой и благородной воды, оплодотворяет низины; он держится на известном уровне, оставляя сухими бесплодные скалы, вредящие полям своей тенью или грозными обвалами.
Массе свойственны глупость и легкомыслие, из-за которых она позволяет вести себя куда угодно, завороженная сладостными звуками красивых слов и не способная проверить разумом и познать подлинную суть вещей.
Нужно ли такое обилие красок, как у Бунина? «Господин из Сан-Франциско» — просто подавляет красками, читать рассказ становится от них тягостно.