Неточные совпадения
— Есть у меня, пожалуй, трехмиллионная тетушка, — сказал Хлобуев, — старушка богомольная: на церкви и монастыри дает, но помогать ближнему тугенька. А старушка очень замечательная. Прежних времен тетушка, на которую бы взглянуть стоило. У ней
одних канареек сотни четыре. Моськи, и приживалки, и слуги, каких уж теперь нет. Меньшому из слуг будет лет
шестьдесят, хоть она и зовет его: «Эй, малый!» Если гость как-нибудь себя не так поведет, так она за обедом прикажет обнести его блюдом. И обнесут, право.
— Я на это тебе только
одно скажу: трудно поверить, чтобы человек, который, несмотря на свои
шестьдесят лет, зиму и лето ходит босой и, не снимая, носит под платьем вериги в два пуда весом и который не раз отказывался от предложений жить спокойно и на всем готовом, — трудно поверить, чтобы такой человек все это делал только из лени.
— Я думаю: хорошо моим родителям жить на свете! Отец в
шестьдесят лет хлопочет, толкует о «паллиативных» средствах, лечит людей, великодушничает с крестьянами — кутит,
одним словом; и матери моей хорошо: день ее до того напичкан всякими занятиями, ахами да охами, что ей и опомниться некогда; а я…
Представьте, что из
шестидесяти тысяч жителей женщин только около семисот. Европеянок, жен, дочерей консулов и других живущих по торговле лиц немного, и те, как цветы севера, прячутся в тень, а китаянок и индианок еще меньше. Мы видели в предместьях несколько китайских противных старух; молодых почти ни
одной; но зато видели несколько молодых и довольно красивых индианок. Огромные золотые серьги, кольца, серебряные браслеты на руках и ногах бросались в глаза.
Один, Кошгильда, был лет под
шестьдесят, широкоплечий, с подстриженной седой бородкой, с могучей грудью.
Тут, кроме главной причины, побудившей его к такому шагу, виновата была и некоторая незаживавшая в сердце его царапина от
одного словечка Смердякова, что будто бы ему, Ивану, выгодно, чтоб обвинили брата, ибо сумма по наследству от отца возвысится тогда для него с Алешей с сорока на
шестьдесят тысяч.
Еще помню, как из сих четверых продала матушка
одну, кухарку Афимью, хромую и пожилую, за
шестьдесят рублей ассигнациями, а на место ее наняла вольную.
— Быдто? А красота Катерины Ивановны? Не
одни же тут деньги, хотя и
шестьдесят тысяч вещь прельстительная.
Прислала мне всего двести
шестьдесят, кажется, рубликов, не помню хорошенько, и только
одни деньги — ни записки, ни словечка, ни объяснения.
В нескольких шагах от двери, подле грязной лужи, в которой беззаботно плескались три утки, стояло на коленках два мужика:
один — старик лет
шестидесяти, другой — малый лет двадцати, оба в замашных заплатанных рубахах, на босу ногу и подпоясанные веревками.
Расход особенно замечательных нумеров, например, тех, в которых помещались статьи Прудона, был еще больше, редакция печатала их от пятидесяти тысяч до
шестидесяти тысяч, и часто на другой день экземпляры продавались по франку вместо
одного су.
Они погодки:
одной шестьдесят два, другой
шестьдесят три года.
— Настоящей жизни не имею; так кой около чего колочусь! Вы покличете, другой покличет, а я и вот он-он! С месяц назад,
один купец говорит: «Слетай, Родивоныч, за меня пешком к Троице помолиться; пообещал я, да недосуг…» Что ж, отчего не сходить — сходил! Без обману все
шестьдесят верст на своих на двоих отрапортовал!
Гарный Луг представлял настоящее гнездо такого выродившегося «панства»: уже ко времени эмансипации в нем было около
шестидесяти крестьянских дворов и что-то около двух десятков шляхтичей — душевладельцев. Капитану
одному принадлежало около трети.
По наружности Прохоров напоминал ветхозаветного купца. Он ходил в длиннополом сюртуке, смазных сапогах и ситцевой рубахе. На вид ему можно было дать лет
шестьдесят, хотя ни
один седой волос не говорил об этом. Крепкий вообще человек. Когда Галактион принялся излагать подробно свою миссию, Прохоров остановил его на полдороге.
— А ты не малодушествуй… Не то еще увидим. Власть первого зверя царит, имя же ему шестьсот и
шестьдесят и шесть… Не
одною лошадью он теперь трясет, а всеми потряхивает, как вениками. Стенания и вопль мног в боголюбивых народах, ибо и земля затворилась за наши грехи.
В
одно поле, на двуствольное ружье, лучшие охотники убивали каждый до
шестидесяти штук бекасов, дупелей и вальдшнепов: ибо осенью и последние сваливаются из лесов в болота и держатся в больших кустах с мочажиной около реки Инзы.
Один из таких тунеядцев, приближаясь к старости, объявил сам собою и без всякого принуждения, что он в продолжение долгой и скудной жизни своей умертвил и съел лично и в глубочайшем секрете
шестьдесят монахов и несколько светских младенцев, — штук шесть, но не более, то есть необыкновенно мало сравнительно с количеством съеденного им духовенства.
Но он выбежал из воксала и очнулся только пред лавкой ножовщика в ту минуту, как стоял и оценивал в
шестьдесят копеек
один предмет, с оленьим черенком.
Наконец, Шнейдер мне высказал
одну очень странную свою мысль, — это уж было пред самым моим отъездом, — он сказал мне, что он вполне убедился, что я сам совершенный ребенок, то есть вполне ребенок, что я только ростом и лицом похож на взрослого, но что развитием, душой, характером и, может быть, даже умом я не взрослый, и так и останусь, хотя бы я до
шестидесяти лет прожил.
Но была и особенная причина, почему ему уж так очень захотелось проверить, стоял ли он тогда перед лавкой: в числе вещей, разложенных напоказ в окне лавки, была
одна вещь, на которую он смотрел и которую даже оценил в
шестьдесят копеек серебром, он помнил это, несмотря на всю свою рассеянность и тревогу.
Воспитывался он в
одной из гимназий серединной губернии, приехал в Москву искать счастья и, добыв после долгих скитальчеств место корректора, доставлявшее ему около
шестидесяти рублей в месяц, проводил жизнь довольно беспечную и о будущем нимало не заботился.
В настоящую минуту Макар Григорьев, старик уж лет за
шестьдесят, с оплывшими руками, с большим животом, в
одной рубахе и плисовых штанах, стоял нехотя перед своим молодым барином.
—
Одних питейных заведений у нас нынче числом
шестьдесят пять штук!
— Гето… ты подожди… ты повремени, — перебил его старый и пьяный подполковник Лех, держа в
одной руке рюмку, а кистью другой руки делая слабые движения в воздухе, — ты понимаешь, что такое честь мундира?.. Гето, братец ты мой, такая штука… Честь, она. Вот, я помню, случай у нас был в Темрюкском полку в тысячу восемьсот
шестьдесят втором году.
Это как в X—й губернии; там схвачено с прокламациями два студента,
один гимназист, два двадцатилетних дворянина,
один учитель и
один отставной майор, лет
шестидесяти, одуревший от пьянства, вот и всё, и уж поверьте, что всё; даже удивились, что тут и всё.
И таким образом, ежели это предположение осуществится, мы будем иметь дохода
шестьдесят пять миллионов, а расхода на уплату
одного миллиона трехсот тысяч премий потребуется сорок миллионов пятьсот тысяч.
— Да в месяц восемьдесят
один рубль
шестьдесят копеек. Не развернешься тоже, сударыня!
На сей-то реке, в пятнадцатом столетии, явились донские казаки, разъезжавшие по Хвалынскому морю. Они зимовали на ее берегах, в то время еще покрытых лесом и безопасных по своему уединению; весною снова пускались в море, разбойничали до глубокой осени и к зиме возвращались на Яик. Подаваясь всё вверх с
одного места на другое, наконец они избрали себе постоянным пребыванием урочище Коловратное в
шестидесяти верстах от нынешнего Уральска.
Михельсон потерял
одного офицера и
шестьдесят рядовых убитыми и ранеными.
— Торговали намедни
одного за рекой, так
шестьдесят монетов не берут, а конь ногайский.
Давно Марья Степановна не принимала ее так ласково; она проводила ее даже до самой передней, где небритый Максютка, пресмешной старик лет
шестидесяти, грязный и пропахнувший простым вином, одетый в фризовую шинель с черным воротником, держал
одной рукой заячий салоп Анны Якимовны, а другой укладывал в карман тавлинку.
Леман утверждает, что 1497 года в Хейльброке поймана была в
одном озере щука девятнадцати футов (семи аршин с лишком), и по надписи на медном кольце, на ней бывшем, оказалось, что в озеро сие посажена она была цесарем Фридерихом II в 1230 году; следственно, в сей воде жила она двести
шестьдесят семь лет.
—
Шестьдесят рублей жалованья и столько же наживаю, — недурно, а? Наживаю осторожно, законно… Квартиру мы переменили, — слышал? Теперь у нас миленькая квартирка. Наняли кухарку, — велика-а-лепно готовит, бестия! С осени начнём принимать знакомых, будем играть в карты… приятно, чёрт возьми! Весело проведёшь время, и можно выиграть… нас двое играют, я и жена, кто-нибудь
один всегда выигрывает! А выигрыш окупает приём гостей, — хо-хо, душа моя! Вот что называется дешёвая и приятная жизнь!..
Лет
шестьдесят тому назад, когда на Волге со сказочною быстротой создавались миллионные состояния, — на
одной из барж богача купца Заева служил водоливом Игнат Гордеев.
Однажды — это было, когда Михайле Борисовичу стукнуло уже за
шестьдесят — перед началом
одной духовной церемонии кто-то заметил ему: «Ваше высокопревосходительство, вы бы изволили сесть, пока служба не началась»…
После Кашки вплоть до Кыновской пристани, на протяжении
шестидесяти верст, не встречается ни
одного большого селения, а маленькие деревнюшки, вроде Иоквы, Пермяковой и Деминевой, издали представляются кучкой домиков, которые разбрелись по берегу без всякого плана и порядка.
Из шестисот барок тогда разбилось
шестьдесят четыре барки да обмелело тридцать семь, то есть из пяти барок дошли до Перми только четыре, тогда как средним числом бьется из тридцати барок
одна.
Из
шестидесяти четырех убитых барок тридцать шесть потерпели крушение от естественных опасностей сплава, семь — от тесноты, пятнадцать — вследствие столкновения судов между собой, пять — при причале к берегу о подводные камни и от разрыва снастей,
одна подрезана льдом; из тридцати семи обмелевших барок двадцать три судна были занесены ветром и четырнадцать обмелели от неосторожности и неизвестных причин.
На широкой кушетке, подобрав под себя ноги и вертя в руках новую французскую брошюру, расположилась хозяйка; у окна за пяльцами сидели: с
одной стороны дочь Дарьи Михайловны, а с другой m-lle Boncourt [м-ль Бонкур (фр.).] — гувернантка, старая и сухая дева лет
шестидесяти, с накладкой черных волос под разноцветным чепцом и хлопчатой бумагой в ушах; в углу, возле двери, поместился Басистов и читал газету, подле него Петя и Ваня играли в шашки, а прислонясь к печке и заложив руки за спину, стоял господин небольшого роста, взъерошенный и седой, с смуглым лицом и беглыми черными глазками — некто Африкан Семеныч Пигасов.
Четыре тысячи душ великолепнейшего имения, ровно в
шестидесяти верстах от Мордасова, достались ему
одному, безраздельно.
Старая графиня *** сидела в своей уборной перед зеркалом. Три девушки окружали ее.
Одна держала банку румян, другая коробку со шпильками, третья высокий чепец с лентами огненного цвета. Графиня не имела ни малейшего притязания на красоту, давно увядшую, но сохраняла все привычки своей молодости, строго следовала модам семидесятых годов и одевалась так же долго, так же старательно, как и
шестьдесят лет тому назад. У окошка сидела за пяльцами барышня, ее воспитанница.
Игуменья Досифея была худая, как сушеная рыба, старуха, с пожелтевшими от старости волосами. Ей было восемьдесят лет, из которых она провела в своей обители
шестьдесят. Строгое восковое лицо глядело мутными глазами. Черное монашеское одеяние резко выделяло и эту седину и эту старость: казалось, в игуменье не оставалось ни
одной капли крови. Она встретила воеводшу со слезами на глазах и благословила ее своею высохшею, дрожавшею рукой, а воеводша поклонилась ей до земли.
Так, им пересмотрены: кабинетные бумаги Петра Великого в государственном архиве, заключающиеся в двух отделениях, —
одно из
шестидесяти семи, а другое из девяноста пяти фолиантов.
Маша.
Шестьдесят шесть!
Один!
Дифаны — это очень тонкие сети, в сажень вышиной, сажен
шестьдесят длины. Они о трех полотнищах. Два крайние с широкими ячейками, среднее с узкими. Маленькая скумбрия пройдет сквозь широкие стены, но запутается во внутренних; наоборот, большая и крупная кефаль или лобан, который только стукнулся бы мордой о среднюю стену и повернулся бы назад, запутывается в широких наружных ячейках. Только у меня
одного в Балаклаве есть такие сети.
Я вот сам женился двадцати двух лет, через год овдовел, а теперь мне
шестьдесят четвертый пошел — трудно, братчик, прожить век
одному.
Недавно наш доктор жаловался на этого Асклипиодота, что у него
один шестимесячный младенец умер от запоя, а Асклипиодот и говорит доктору, что «вы, ваше благородие, с земства-то получаете в год три с половиной тысячи, а я
шестьдесят три рубля с полтиной, так какой вы с меня еще статистики захотели…» По-моему, Асклипиодот совершенно прав, потому что дьячки не обязаны отдуваться за губернские статистические комитеты, которые за свои тысячи едва разродятся жиденькой книжонкой, набитой фразами: «По собранным нами сведениям, закон смертности выхватывает свои жертвы в Пеньковском заводе согласно колебаниям годовой температуры и находится в зависимости от изменения суточной амплитуды, климатических, изотермических и изоклинических условий, и т. д.».
Горничные потихоньку засмеялись над простодушием прачки. Лакеи тоже выдвинулись из лакейской, но они стояли молча; только
один из них, лет
шестидесяти старик, в длинном замасленном сюртуке и в белых воротничках, клал беспрестанно земные поклоны и потихоньку подтягивал дьячку. Церемония кончилась.
— Вот, бабушка, — так начал мужик, — было времечко, живал ведь и я не хуже других: в амбаре-то, бывало, всего насторожено вволюшку; хлеб-то, бабушка, родился сам-шост да сам-сём, три коровы стояли в клети, две лошади, — продавал почитай что кажинную зиму мало что на
шестьдесят рублев
одной ржицы да гороху рублев на десять, а теперь до того дошел, что радешенек, радешенек, коли сухого хлебушка поснедаешь… тем только и пробавляешься, когда вот покойник какой на селе, так позовут псалтырь почитать над ним… все гривенку-другую дадут люди…